Veritas

Пролог

Хочу рассказать Вам историю, полную драматических событий. Историю, в которой я принял непосредственное участие, и которая кардинальным образом изменила мое мироощущение и жизненные ценности.

По прошествии стольких лет многое затерялось в памяти, что-то стерлось навсегда. Но я никогда не забуду глаза отца и крики, когда его уводила полиция: «Сынок, это ложь! Ты же знаешь, я не виновен!»

С тех пор прошло пять лет и многое изменилось в моей семье, моей жизни.

Мне было тринадцать – тот возраст, когда беззаботность уже прорезается первыми мрачными мыслями. Я запомнил то время залитым солнцем, что неудивительно: последние два года мы жили в Тоскане, и лишь на самый знойный месяц мать вывозила нас в Россию, в нашу так называемую «сибирскую ссылку».

Мы – это я и мой младший брат Антон. Антонио, как стали называть его мы после столь длительного пребывания в Италии. Антонио младше меня на 6 лет, а для детей это целая вечность. В ту пору я считал его навязчивой малышней, которая вечно мешается под ногами. Прошло столько лет. Антон учится в Стаффордшире… Мы не виделись все эти годы. И не увидимся, пока я не пойму… не разберусь в себе.

Когда-то мы были очень дружны: я, мама и Антонио. Мы были командой маленьких исследователей, путешественников, первооткрывателей.

Руководил нами отец. Этот удивительно начитанный и образованный человек, знал столько интересных и загадочных исторических фактов, что голова просто шла кругом.

Отец был архитектором и довольно успешным. Настолько, что мог обеспечить постоянное проживание семьи заграницей. Жили мы в то время в Италии, летом во Флоренции, а на зиму переезжали в Пизу.

Они были очень дружны с мамой. Руслан и Людмила, как у Пушкина. Мама часто читала нам вслух эту поэму, а мы закрывали глаза и представляли главными героями этого произведения маму и папу.

Глава 1. Голодная башня

В тот злополучный день, когда началась эта история, мы с мамой и Антонио гуляли по площади Рыцарей в Пизе. Слепило солнце, дул теплый ветерок. На площади ворковали голуби. Мама рассказывала нам драматичную историю смерти графа Уголино и его сыновей.

Мы стояли перед Голодной башней, любовались ее красотой и слушали страшный рассказ о мучениях графа.

О том, как граждане Пизы обвинили своего правителя графа Уголино в измене и назначили ему страшное наказание – голодную смерть. Особая жестокость заключалась в том, что такая смерть была выбрана не только для него, но и для трех его детей. Бедный граф был замурован с детьми в башне, и оттуда доносились их крики и стоны в течение 2 месяцев.

О том, какие мучения испытывала его бедная жена, в один день потерявшая все: мужа, детей, дом и уважение соседей. Ее никто не хотел видеть и слышать. Она продавала свои вещи, чтобы хоть как-то подкупить стражу и передать узникам еду. Когда кончились все средства, доведенная до отчаяния женщина, бросилась с дикими криками на замурованный вход, чтобы освободить их.

Но все было бесполезно. Она сошла с ума от горя, и вскоре умерла у монахов-капуцинов. До сих пор экскурсоводы показывают на Голодной башне темные пятна, поясняя, что это следы от еды, которую бедная женщина пыталась закинуть в окно пленникам.

По истечении двух месяцев с момента заточения из башни перестали доноситься какие-то звуки, казнь совершилась. Несмотря на то, что граф был признан преступником, его семья еще имела вес в обществе. Он и дети были захоронены родственниками в фамильном склепе с надлежащими почестями.

И хотя Данте в своей «Божественной комедии» намекает на то, что граф питался мясом его детей, проведенная недавно ДНК-экспертиза останков все поставила на свои места. Химический анализ костей показал, что эти люди умерли от истощения и длительное время перед смертью не употребляли мяса…

Мы с Антонио с ужасом взирали на башню, залитую солнечными лучами. Не верилось, что в столь светлом месте могло случиться такое злодейство. Знатная уважаемая семья за несколько месяцев просто исчезла.

Там, на площади Рыцарей, слушая рассказ о давней трагедии, мы и не подозревали, что наша собственная семья стоит на пороге подобного крушения.

– Завтра прилетает отец с друзьями, – сказала мама, – Они собрались на утиную охоту.

Глава 2. Команда отца

Компанию отцу составляли его старые друзья, та самая «неразлучная четверка»: Марат Савельев, Роман Пашков и Алексей Иванов. Они познакомились еще в школе, и с тех пор дружба, по их же словам, «прошла испытание всем – огнем, водой и медными трубами».

Марат Савельев, дядя Марат, был воплощением обаяния. Известный политик, заседавший в каком-то важном думском комитете, он был частым гостем на телеэкранах. Мне он нравился: веселый, остроумный, с приятными чертами лица и спортивной фигурой. Женщины на папиных приемах просто таяли от звука его голоса. Мы с Антонио, прячась за колоннами, покатывались со смеху, передразнивая отца: «Опять наш Марат закинул лассо на очередную кобылку!»

Полной противоположностью Марату был дядя Рома – Роман Пашков. Реставратор, душой и телом преданный старине. В последние годы он редко появлялся у нас, пропадая в командировках – его любимым проектом была реставрация Сергиево-Посадской Лавры. Он казался нам, детям, древним мудрецом: рано поседевший, с аккуратной профессорской бородкой и задумчивым взглядом. Особенно когда часами, с истинной страстью, рассуждал об истории Древней Руси.

Помню, мы с Антонио, забыв обо всем, слушали, как он рассказывал о князе Андрее Боголюбском. Мы, дети, ничего не смыслившие в архитектуре, ловили каждое слово о церкви Покрова на Нерли, возведенной в память о погибшем сыне, о заговоре бояр Кучковичей и мученической смерти князя, чье тело два дня валялось на улице, пока заговорщики грабили его терем.

Третьим был дядя Леша, Алексей Иванов, который работал проектировщиком в фирме отца. Но субординация никогда не вторгалась в их дружбу. Он был частым гостем в нашем доме, почти всегда – с женой, тетей Мариной. А тетя Марина – вот настоящая красавица! Длинные, черные как смоль волосы, ярко-голубые глаза и кожа, будто светящаяся изнутри. Я замирал, заслышав ее низкий голос: «Привет, Андрей! Как успехи в школе?» – и обычно лишь молча краснел в ответ.

И вот на следующий день мы встречали их в аэропорту Галилео Галилея. Как же я соскучился по отцу!

Едва он показался в проеме двери, мы с Антонио, словно два щенка, бросились к нему наперегонки.

– Привет, бандиты! Мои сладкие piccolini[1]! – его объятия были крепкими и пахли дорогой кожей и сигарами.

Меня переполняла радость. Отец! Такой огромный, сияющий, настоящий. Наконец-то мы снова вместе!

Глава 3. Портрет Бии

На следующий день наша разросшаяся компания отправилась во Флоренцию, к Доменико дель Сарто – другу и компаньону отца. Доменико, брокер и знаток антиквариата, был для отца незаменимым поставщиком. Через него в Москву уплывали старинные камины, портики и мозаики, чтобы удовлетворить ненасытную страсть новых русских к стилю лакшери.

Но для нас он был в первую очередь гидом-энциклопедистом, который говорил на причудливой смеси итальянского, английского и немецкого – и, что удивительно, мы понимали его с полуслова.

Доменико, устроил для нас экскурсию по дому, подобрав ее специально под нашу семейную страсть к Медичи. Он подвел нас к небольшому портрету, на котором была изображена девочка с не по-детски печальными глазами.

«Это Бия Медичи, – голос Доменико понизился, будто он делился тайной, – любимая, но незаконнорожденная дочь герцога Козимо. Говорят, ее мать была знатной дамой, связанной обетом – или браком, или церковным. Но тайна эта умерла вместе с ней». Он помолчал, дав нам вглядеться в ее лицо.

«Бронзино писал этот портрет уже после ее смерти. У девочки было всё: богатство, знатное имя… но не было самого главного – жизни. Она сгорела от лихорадки за несколько дней. И конечно, поползли слухи, будто это рук дело жены герцога, которая якобы ревновала… Истину не узнает уже никто».

Стоя перед портретом, я не знал, что история этой девочки станет для меня роковым эхом. Загадка, унесенная в могилу, слухи, замешанные на лжи и обмане, и официальная версия, скрывающая чудовищную правду… или, быть может, просто несправедливую случайность.

Всё, как в моей истории. И хотя наказание понес один человек – мой отец, я до сих пор верю в его невиновность. Но где же правда?

Пока мы стояли, завороженные грустью на холсте, внешний мир словно вторил ей. Солнце скрылось, небо затянуло свинцовой пеленой, и резкий ветер с Арно принес с собой колючую изморось. Ноябрь вступал в свои права.

«Погода меняется, – мрачно заметил Доменико, глядя в окно. – Выше по течению дождь льет четвертые сутки. Говорят, возможен паводок».

«Ты что, смеешься? – отец махнул рукой, его уверенность была броней против любых стихий. – Какое наводнение в Лигурийском море? Это же не море, а парное молоко по сравнению с нашей Москвой. Решено – завтра идем. Андрей, ты едешь с нами».

И сразу раздался вопль Антонио: «А я?!»

Глава 4. Рейс «Катарины»

На следующее утро мы отправились в путь. Нас было шестеро: отец, я, Марат, Роман, Алексей и Доменико. Нашей обителью на ближайшие сутки стал арендованный катер – ослепительно-белый, ухоженный, с гордым именем «Катарина» на борту.

Маршрут был продуман Доменико: сначала по мутным водам Арно, затем – в открытые объятия Лигурийского моря, вдоль побережья до живописного Портовенере, а конечной целью был остров Тино.

Остров знаменит тем, что когда-то давно там жил итальянский святой Венерий. На острове до сих пор можно обнаружить развалины древнего храма в его честь, которые я собирался исследовать.

Доменико живописал нам изобилие дичи и древние руины монастыря, возведенного на могиле святого. В его рассказах это звучало как захватывающее приключения.

Антонио, к его горю, с нами не взяли – мал еще для такой вылазки. Да и погода, вопреки отцовскому оптимизму, отнюдь не улучшалась. Дождь не лил, а хлестал по стеклам рубки, ветер завывал в снастях, раскачивая «Катарину» с вызывающей силой. Когда мы миновали устье реки и вышли в открытое море, началась настоящая качка. Меня, побледневшего, отец мягко, но настойчиво проводил в каюту.

«Не робейте, салаги! – попытался подбодрить нас отец, уверенно стоя на раскачивающейся палубе. – Завтра Тино встретит нас солнцем и штилем!»

Но его слова тонули в стонах.

К четвертому часу плавания он оставался единственным, кого не скрутила морская болезнь. Особенно досталось Марату: он, зеленый от качки, уже который час сидел на корме, изливая душу морю и проклиная «идиотскую затею с этой охотой».

Мир сузился до размеров нашего качающегося суденышка. За стеной ливня и брызг не было видно ни неба, ни воды. Нас швыряло и бросало, как щепку в кипящем котле волн.

И сквозь это хаотичное мелькание воды и неба впереди возникло темное, едва различимое пятно. Оно то появлялось на гребне волны, то проваливалось в бездну.

– Человек! – внезапно крикнул отец, вглядываясь в пелену дождя. – Кажется, человек за бортом!

Глава 5. Нежданный попутчик

Подобравшись ближе, мы разглядели полузатопленную резиновую лодку, которую волны швыряли, как щепку. В ней сидел единственный человек и отчаянно, почти истерично, махал руками, его крик едва пробивался сквозь вой ветра.

Вытащить его на борт оказалось непросто – он был изможден до предела, пальцы не разжимались, вцепившись в борт «Катарины» как клешни. Когда его, наконец, перевалили через борт, он рухнул на палубу, вытер мокрое лицо руками и представился.

Мы узнали, что его зовут Джузеппе, и что он из Лукки. Он выдохнул свою историю обрывочными фразами: выехал на рыбалку вчера, но погода резко переменилась. Как назло, улов был отменный, поэтому он не спешил возвращаться. Опомнился, когда начался нешуточный шторм. Пойманную рыбу смыло в воду, резиновая лодка начала протекать, и последние несколько часов он боролся со стихией, отчаянно вычерпывая и теряя силы. Спасенный выглядел совершенно измученным, если бы не мы, все для него могло закончиться весьма печально.

Придя в себя, Джузеппе принялся благодарить нас на чем свет стоит, при этом так сокрушался по смытому улову, что Марат, немного пришедший в себя после приступа морской болезни, ободряюще похлопал его по плечу.

– Давайте возьмем его с собой! – провозгласил Марат, обращаясь к отцу и остальным. – Места хватит, еды – завались! Пусть посмотрит, как рыбачат по-русски, с размахом!

Роман фыркнул:

– Главное, чтоб не сфотографировал тебя потом пьяным, в одних трусах и с удочкой. Выложит в сеть – и прощай, политическая карьера. Будешь звездой мемов.

– Не выложит! – отмахнулся Марат. – И что в этом такого? Человек на рыбалке, а не в бане с девочками. А парень-то симпатичный, колоритный. Смотри, как руками машет – настоящий итальянец! Буду с ним язык тренировать.

– Доменико тебе для практики мало? – встрял Алексей, все еще бледный.

– Доменико? – Марат усмехнулся. – С ним как с экзаменатором разговариваешь. Да и говорит он на своей тарабарщине из трех языков, перескакивая с языка на язык без предупреждения. Его немецкий – это просто набор угрожающих звуков! Руслан один его понимает, ходячий переводчик.

На том и порешили. Джузеппе, оглушенный такой поворотом судьбы, сначала пытался вежливо отказаться, бормоча что-то о беспокойстве жены. Но когда Марат, сияя, произнес магическое заклинание «люкс-фишинг[2]» и провел для него краткий тур по нашим запасам провизии и, что важнее, выпивки, сопротивление итальянца было сломлено. В его глазах читалась смесь потрясения и любопытства.

Видимо, он рассудил, что спорить с компанией богатых и сумасшедших русских не только бесполезно, но и опасно для здоровья.

Глава 6. Последний лагерь

Тем временем, сквозь пелену дождя и усталости, на горизонте начал проступать темный силуэт. Остров Тино возникал из тумана, как мираж – невысокая, но крутая гора, почти целиком утопающая в густой темной зелени. Он казался неприступным и негостеприимным.

– Вот и он, наша цель, – голос отца прозвучал облегченно, хотя его пальцы все еще белыми костяшками сжимали штурвал. – Осталось только благополучно пришвартоваться.

– Дно здесь ровное, подводных камней нет, – как будто угадав его мысли, сказал Доменико. – Подойдем как по маслу.

Отец, искусно лавируя, обогнул скалистый мыс, и перед нами открылась небольшая, укрытая от ветра бухта. В тот момент, когда нос «Катарины» направился к берегу, с крутых склонов взметнулась в небо целая туча птиц. Их пронзительные, тревожные крики на мгновение заглушили даже шум мотора.

– О, смотрите! Нас встречает будущий обед, – пошутил Роман, пытаясь разрядить обстановку. – Доменико, а как, по-вашему, «утка»?

– Anatra, – ответил тот, следя за птицами задумчивым взглядом. – Но здесь, на острове Тино, водятся не только они. Хозяева здешние – чайки. Много диких голубей. И летучих мышей… особенно летучих мышей. Утки же – перелетные, migratori[3].

Высаживались мы молча, торопливо. Дождь не прекращался. Подходящее для лагеря место нашлось на небольшой поляне, возвышавшейся над галечным пляжем. Мы, как по команде, принялись разгружать снаряжение и ставить три новенькие, яркие палатки, расположив их подковой – чтобы смотреть друг на друга. В центре, под натянутым на скорую руку тентом, развели костер, над которым мы безуспешно пытались просушиться.

Катер, наш единственный путь к спасению, болтался на цепи неподалеку, жалкий и потрепанный штормом. Остров, окутанный мглой и дождем, казался абсолютно безлюдным. И от этого становилось как-то тревожно.

Несмотря на усталость и промокшую до нитки одежду, все были воодушевлены. Долгая, изматывающая качка осталась позади, а этот мрачный, величественный остров все же позволил нам ступить на твердую землю.

Работа спорилась, и вскоре лагерь был разбит. Палатки выстроились аккуратным треугольником: одна – для меня с отцом, вторая – для Романа и Алексея, и третья, попросторнее, – для Марата, Доменико и нашего нового попутчика, Джузеппе.

Марат, осматривая свое новое жилище, покачал головой:

– И зачем вы меня к иностранцам пристроили? Я ж с ними ни бельмеса! Как общаться-то?

– На самом главном языке в мире, – рассмеялся отец, расправляя полог своей палатки.

– На языке жестов, водки и хорошего вина. Поверь, он универсален.

Глава 7. Выстрел в ночи

Сегодня решили не охотиться. Во-первых, был уже вечер, мы устали. Да и дождь шел как проклятый. К тому же мама снабдила нас таким запасом провизии, который было непросто уничтожить за три дня.

Устроились возле костра, и первым делом все набросились на еду. Морская болезнь, мучившая нас в пути, закончилась, едва мы ступили на берег, и теперь всех одолевал зверский аппетит.

Мужчины пили водку, только Джузеппе сказал, что не привык к таким крепким напиткам и налегал на вино.

На что Доменико ему ответил, что он просто мало общается с русскими. К тому же в такую отвратительную погоду пить вино вредно для здоровья, а вот водка благоприятствует согреванию организма.

Дядя Марат заспорил с дядей Лешей о политике.

– Ты ничего не понимаешь, Марат! – кричал разгоряченный дядя Леша. – Народ тебя выбрал! Это не просто честь, это ответственность! Ты должен каждой секундой своей жизни делать что-то полезное для страны. Быть неугомонным в этом!

На что дядя Марат только смеялся: – Отстань ты от меня с этим бредом. Ну, скажи мне, чем я сейчас могу быть полезен своей стране?

– Не знаю как стране, а вот нам ты с утра будешь полезен, – вклинился отец. – Разбудишь нас в 6:30, чтобы мы с похмелья не проспали.

Незаметно опустились густые, почти осязаемые сумерки. Костер приятно потрескивал, отбрасывая танцующие тени на лица, и возле него было так тепло и уютно, что не хотелось шевелиться.

– Скажите, Джузеппе, что это за город Лукка? – спросил дядя Рома нашего гостя. – Я слышал название, но никогда там не был.

– Сейчас это довольно скромный городок. Город башен, как его называют. Во времена Римской империи он процветал, так как это был огромный перекресток дорог из Рима, Флоренции, Пармы… и Пизы тоже. Потом – период постепенного угасания, мельчания и забвения. Сейчас вполне провинциальный город. Чистый воздух, да и знаком я с доброй половиной горожан. Очень комфортно.

– Тебе комфортно в твоей Италии теплой, – дядя Леша, уже порядком захмелевший, повысил голос. – Никаких тут у вас катаклизмов и не случается. Не то, что Россия бедная, уж что с ней только не бывало! Нет, ты послушай меня! – отмахнулся он от друзей, пытавшихся его урезонить.

– Про войны и революцию я умолчу. Думаю, ты и сам про них слышал. Но вот наше дурацкое желание быть во всем первыми.

В России мало морей, так вот ты в курсе, что в 30-х годах у нас была целая кампания по созданию искусственных морей? Планы были грандиозные. Чуть ли не сделать Россию бедную второй Голландией! Работали над этим лучшие умы. И до чего доработали… Воплотили-таки в жизнь часть своего странного замысла. И какой ценой! Да, Рома, ты правильно киваешь, я про Рыбинское водохранилище, как его называли – первое искусственное море. Ты вот знаешь, Джузеппе, сколько народа выселили из своих домов? Целые деревни затопляли, да что там деревни – города под воду уходили! Шпили церковные до сих пор над водой кое-где торчат.

Вот какая история. Вот что бы ты сказал, если бы кто-то твою Лукку решил под воду отправить? Я думаю, взял бы топор вместо удочки и пошел на защиту своего дома!

– Что-то ты разошелся, Алёха, – дядя Марат пытался его успокоить. – Он же не виноват, что в теплой Италии родился, а не на нашей многострадальной Родине.

– Ты не обращай внимание, Джузеппе, – обратился к итальянцу дядя Марат. – Вот Доменико уже нас знает, видишь, сидит какой хладнокровный, и усом не ведет. Мы, русские, всегда, когда выпьем, начинаем горевать о нашей стране. Это национальная традиция, tradizione nazionale. Понимаешь? Вот и хорошо.

– Я вот что Вам скажу, – добавил дядя Марат, – хоть я и государственный деятель, мне сейчас так хорошо, что абсолютно все равно, русский я или итальянец. И слава богу, и тебе, конечно, Руслан, – обратился он к отцу, – что у нас есть такая благодатная возможность прилететь на выходные в совершенно другую страну. Да что там страну… Я и сам мог бы купить лучший тур сюда. Но дело не в деньгах. Мы сейчас не туристы, мы – часть Италии, прикоснулись к ее душе и почувствовали ее. Узнали ее тайны и мысли. Такого за деньги не купишь.

– Ну это ты загнул, – засмеялся дядя Рома. – Это за деньги не купишь, это только за БОЛЬШИЕ деньги купишь. Сам прикинь, во сколько Руське обошлась эта поездка, а лицензия на охоту и рыбалку на всех нас, а катер?

– Ладно, ладно, ребята, что вы разошлись, – отец пытался всех усмирить. – При чем тут деньги? Мы одна команда уже много лет, и не важно, кто именно из нас зарабатывает. Каждый из вас на моем месте поступил бы так же. Главное, что мы по-прежнему вместе.

Кто-то что-то пробормотал про стройотряд, но я уже не слушал. Разговор медленно угасал, распадаясь на обрывки фраз.

Веки налились свинцом, глаза сами закрывались. Я залез в палатку и заснул. Не просто заснул, а провалился в тяжелый, глубокий сон.

Ночью где-то над ухом раздался страшный шум. Что-то взорвалось над ухом. Выстрел! Я еле-еле разлепил от сна глаза. Отца рядом не было. Я высунулся из палатки. Темно.

Рядом раздался голос Доменико: – Кто стрелял?

Он вылез из своей палатки, а вместе с ним высыпали все остальные. На поляне возле догорающего костра стоял отец.

– Доменико, иди сюда скорее, посвети! Там кто-то лежит!

Доменико схватил фонарь и стал судорожно водить им взад-вперед. Луч света выхватил из темноты ноги. Кто это?

На краю поляны в луже крови лежал дядя Марат. Вряд ли мы могли помочь ему. После выстрела из ружья в голову поражения такие, что не оставляют шансов выжить. Тем более, что узнать его можно было только по одежде. На месте головы было кровавое месиво.

Сразу было видно, что он мертв.

Глава 8. Неудачный день

Меня зовут Джузеппе Верди. Да, однофамилец знаменитого композитора. Нет, не родственник. С детства представляюсь именно так, тремя фразами.

В тот злополучный день всё складывалось не так. Мы с женой планировали поехать к её маме, и я был готов потратить весь выходной на любезничание с вредной тещей – лишь бы угодить Эмилии. В последнее время она редко бывала в хорошем настроении.

До неё докатились слухи, будто я ворковал с Ритой, барменшей с площади Амфитеатра. Рита и правда была хороша – сочная, наливная, похожая на Софи Лорен в молодости. Возможно, я и любезничал с ней в баре, не помню. Я же ходил туда выпивать. И совершенно незачем было нашей зеленщице передавать жене все подробности моего с Ритой разговора. Даже если я и падал на одно колено и предлагал ей стать моей госпожой и повелительницей.

Словом, Эмилия разошлась не на шутку. Началось с криков и слез, но, когда в меня полетела любимая чашка, я сообразил: в целях самосохранения неплохо бы исчезнуть на пару дней.

Как назло, у всех друзей уже были планы. Так что, взяв у брата на прокат резиновую лодку и удочку, я решил заняться самым расслабляющим делом – рыбалкой.

Доехав до Пизы на поезде, я закупил провиант и спустил лодку на воду Арно. Погода, увы, подкачала: шёл дождь, было сыро и промозгло. Не лучшее время для рыбалки, но выбирать не приходилось. Погоду, конечно, наколдовала Эмилия, крикнув вслед: «Чтоб ты провалился!»

Клёв, на удивление, был отменный. Я вытаскивал рыбу буквально одну за другой. Поймал уже трёх карасей и голавлика, как вдруг заметил, что берега не видно. Значит течение донесло меня до моря.

Ветер тащил меня от берега. Вот это незадача! И по солнцу не сориентируешься – дождь, небо в тучах. Компаса я, разумеется, впопыхах не взял. Я завёл мотор и поехал туда, где, как мне казалось, должен быть берег. Но его всё не было.

Так я прыгал по волнам несколько часов, пока не кончился бензин. Великолепно! Эмилия будет рада, когда волны выкинут на берег моё бездыханное тело.

Вдобавок ко всему лодка стала сдуваться. Очевидно, где-то появилась дыра. Зачем эта проклятая зеленщица наябедничала Эмилии! Сидел бы я сейчас у тещи, поедал её фирменные кальцоне, беды-горя не зная.

Да, дела были плохи.

Я совсем уже отчаялся и мысленно начал готовиться к тому, чтобы достойно уйти на дно.