Эхо ненависти

3

До Трускавца путники на междугородном автобусе добирались целый день. Прибыв к месту назначения ближе к полуночи, они устроились в гостинице и, усталые от дальней дороги, забыв об ужине, свалились спать.

Наутро, позавтракав в буфете сосиской с глазуньей, они встретились с прокурором города. Петр Богданович Семашко, немолодой мужчина, изучив командировочное удостоверение и план работы, по прямой связи вызвал своего помощника. Через минуту заглянул молодой парень и звонким голосом спросил:

– Петр Богданович, вызывали?

Познакомив его с прибывшими, прокурор приказал:

– Константин Львович, поступаете в распоряжение Марины Станиславовны. Найдите в архиве уголовное дело и готовьте его для передачи коллегам из Якутии.

Уже в кабинете у себя помощник прокурора, налив гостям чая, поинтересовался:

– Вы там передвигаетесь на оленях?

– Да что вы все привязались к этим оленям! – громко рассмеялась Черных. – Я их в глаза не видела, этих оленей. Вы для полноты картины еще скажите, что у нас по улицам ходят медведи.

– А что, не ходят? – вполне серьезно осведомился помощник. – Рассказывали, что ходят.

– Кто рассказывает-то такие небылицы? – улыбчиво спросил Соколов.

– У меня дядя долго жил в Якутии. Он рассказывал, что там мороз опускается до семидесяти градусов, и если в такое время ломом ударить по дереву, железо рассыпается как сосулька.

– Вы побольше слушайте своего дядьку, – не выдержав, расхохотался сыщик. – Эти байки я где-то уже слышал, и, по-моему, от украинца. Случайно, не ваш ли это дядя был?

Помощник смущенно махнул рукой и вышел из кабинета, на ходу бросив:

– Дам необходимые распоряжения, чтобы искали дело.

Оставшись вдвоем со следователем, Соколов подмигнул Черных и с сарказмом передразнил помощника:

– Деловой – «я дам необходимые распоряжения»!

– Молодой да ранний, – в ответ улыбнулась она. – И я была такой. Ничего, скоро заматереет.

Вскоре уголовное дело было обнаружено в архиве и лежало перед Черных. Она взяла его в руки и разочарованно протянула:

– Что-то тощенькое.

Изучив дело, на что ушло не более двадцати минут, Черных протянула его сыщику:

– Сергей, будешь смотреть?

– Нет, – мотнул он головой. – Вечером изучу в гостинице.

Положив документы в папку, Черных поинтересовалась у помощника:

– Константин Львович, санаторий «Шахтер» сейчас работает?

– А куда ему деться? Конечно, работает.

– Нам бы туда съездить.

– Нужна машина? Сейчас организуем.

Директор санатория, полноватый мужчина пятидесяти лет, одетый в широченный льняной костюм кремового цвета, принял гостей радушно и, бросая слащавые взгляды на Черных, познакомился:

– Мазур Семен Венедиктович. Чем вам обязан?

«Сердцеед хренов, не на ту замахнулся, – подумал сыщик, заметив интерес директора к следователю. – Не по Сеньке шапка!»

– Мы из Якутии, – представилась Черных. – Я – Марина Станиславовна, следователь прокуратуры. А моего коллегу зовут Сергей. Мы хотели поговорить с вами об одном случае, который произошел тут восемь лет назад. Вы в то время, случайно, не работали здесь?

– Боже мой, как давно это было! – закатил глаза директор. – Я тут работаю шестой год, до этого жил во Львове. А до меня тут директором был Решетняк, он сейчас живет в Киеве.

– Семен Венедиктович, с кем можно поговорить из старых работников?

– Из старых работников… – призадумался директор и поинтересовался: – Что вас интересует? Может быть, я помогу, мне известна история курорта.

– В семьдесят пятом году здесь произошло убийство, – стала объяснять Черных. – Женщина во время принятия минеральной ванны захлебнулась водой, вернее ей «помогли» захлебнуться. Был задержан человек, некто, назвавшийся Левчуком, но в конце концов его отпустили, закрыв уголовное дело. Я изучила материалы, меня интересуют работники санатория Левченко Мария и Коростелева Оксана. Они работают сейчас?

– Нет, – помотал головой директор. – Фамилии мне неизвестны. У меня двести двадцать работников, всех их я знаю пофамильно. Давайте я познакомлю вас со Светланой Леонидовной Кирюшко из отдела кадров, которая должна их знать, она работает здесь со дня открытия санатория.

– Было бы хорошо, – кивнула Черных. – Как нам ее найти?

– Я сейчас провожу вас к ней, – с готовностью ответил директор и услужливо поинтересовался: – Где вы остановились?

– В гостинице.

– Зря. Я бы вам предоставил здесь номера забесплатно. Приняли бы минеральной ванны из «Нафтуси»[4], отдохнули бы как следует, расслабились…

– Нет уж, спасибо! – невольно вырвалось у Черных. – Мы как-нибудь перекантуемся в гостинице, минеральные ванны со всякими там нафтусями нам противопоказаны!

Услышав это, сыщик расхохотался, директор развел руками и, вспомнив о чем-то, стукнул себя по лбу:

– Ах да, вы же приехали расследовать убийство в минеральной ванне! Пожалуйста, извините меня за неудачное предложение.

Когда директор провел пару до отдела кадров и, в последний раз зыркнув масляным взглядом на следователя, удалился прочь, Черных рассказала Кирюшко суть просьбы. Та, немного подумав, открыла шкаф с надписью «Архивные документы», извлекла оттуда две карточки и протянула их Черных:

– Вот они, Левченко и Коростелева. Обе уволились восемь лет назад, в июле семьдесят пятого.

– Наверное, после убийства, – сделал вывод Соколов и поинтересовался: – По какой статье уволили?

Кирюшко взяла обратно карточки у Черных и, изучив, сообщила:

– За грубое нарушение трудовой дисциплины.

– Утопили отдыхающую, – иронично усмехнулся сыщик, что не осталось незамеченным Кирюшко, которая поинтересовалась:

– Вы о чем? О том случае, когда тут утонула женщина?

– Именно этот случай нас интересует, – ответила Черных. – Вы тогда работали?

– Да, я работала тогда, но не в отделе кадров, а врачом. Как раз это был год открытия нашего санатория, случился большой скандал, всех трясли, несколько человек уволили, в том числе, я думаю, и этих женщин. Но подробности происшествия не знаю, там вроде бы задержали какого-то человека.

– Да, задержали убийцу, – кивнула Черных и попросила: – Дайте, пожалуйста, адреса проживания Левченко и Коростелевой.

– Пожалуйста.

Теперь предстояло найти и поговорить с двумя женщинами, ставшими очередными «жертвами» неизвестного преступника. Ведь в результате убийства курортницы пострадали и они, лишившись работы. Преступный счет убийцы-инкогнито обрастал новыми эпизодами.

По дороге сыщик смешливо заметил:

– А директору-то ты понравилась.

– Да не говори! – досадливо махнула следователь. – Чуть насквозь не проглядел!

– А что, надо было остаться: бесплатно приняли бы ванны, отдохнули за счет директора, – рассмеялся он. – По мере возможности надо пользоваться своей красотой.

– Да иди ты! – хмуро бросила она, думая о чем-то своем.

Через час Черных и Соколов стояли возле двери Левченко, которая могла пролить свет в деле о таинственной смерти курортницы, в убийстве которой подозревался лже-Левчук.

Пожилая женщина с седыми волосами представилась:

– Мария Константиновна. Вы по какому поводу?

Когда она узнала о цели визита, ахнула от удивления:

– Из такой дали! А почему так поздно спохватились? Прошло, чай, восемь годков…

– Да, восемь лет, как это случилось у вас в санатории, – кивнула Черных. – Мы хотели бы у вас уточнить кое-какие детали. Вы нас пригласите в квартиру?

– Да, да, проходите, в ногах правды нет, – позвала хозяйка прибывших в комнату.

Присев на диван, Черных задала вопрос:

– Я читала ваш допрос, и у меня возникли вопросы. В первом протоколе допроса вы утверждаете одно, а во втором другое. Чем это объяснить?

Женщина взволнованно погладила свои волосы и, немного помешкав, поинтересовалась:

– Рассказать все с начала?

– Желательно да, – кивнула следователь.

– Тогда слушайте: в семьдесят пятом году в январе открыли новый санаторий «Шахтер». Это был самый лучший санаторий в городе, отбор медперсонала был жесткий, и я с трудом попала туда в качестве медсестры. Летом того же года я и вторая медсестра Оксана Коростелева, царство ей небесное, заступили на дежурство…

– Коростелева умерла? – невольно прервала рассказчицу следователь.

– Да, три года назад. Рак молочной железы.

– Жаль, – с грустью произнесла Черных и попросила: – Пожалуйста, продолжайте свой рассказ.

– Итак, мы заступили на дежурство. В наши обязанности входило наполнять ванны минеральной водой и смотреть, чтобы с отдыхающими не произошло ничего непредвиденного. Всего в нашем с Оксаной ведении было восемнадцать ванн, каждая ванна расположена в отдельной кабинке с общим коридором. Был воскресный день, начальство отсутствовало, и мы, заполнив все ванны минеральной водой и рассадив туда первую партию отдыхающих, в нарушение инструкции покинули свой пост и пили чай в сестринской комнате. Минут через двадцать, закончив с чаепитием, мы возвращались обратно на свой пост и заметили, как из одной кабинки вышел мужчина и, увидев нас, повернулся и быстро удалился через другой выход. Мы быстро забежали в эту кабинку и увидели, что голова пациентки находится под водой, вытащили ее из ванны и пытались реанимировать, но тщетно – она была мертва. Вызвали милицию, все им рассказали, и вскоре задержали того мужчину. Оказывается, он тоже отдыхающий и должен был идти второй партией для принятия ванны. Была грандиозная проверка, приезжал инспектор аж из Москвы, несколько человек уволили, в том числе директора санатория и нас двоих с Оксаной. А месяца через три меня вызвали в прокуратуру и настоятельно посоветовали поменять показания: что мужчина был, но в другое время и заглядывал в другую кабинку. Я и поменяла показания. Коростелеву тоже вызвали, и она тоже поступила так, изменив показания. Нам-то какая разница? Все равно же уволили.

– Директором был Решетняк? – спросила следователь.

– Да нет, – махнула рукой женщина. – Был Ивашов, которого уволили, затем стал этот Решетняк, но он сидел недолго, а после него нынешний, фамилию забыла.

– Мазур?

– Да, да, Мазур.

– А где этот Ивашов?

– Тоже умер.

– Тьфу, что все умирают-то, – досадливо воскликнул Соколов. – Напились этой «Нафтуси»?

– Не говорите так, молодой человек, «Нафтуся» целебная, от нее не умирают, – наставительно произнесла женщина. – Я каждый день ее пью по мензурке.

– Мария Константиновна, все-таки, как вы думаете, эту курортницу убили или она сама утонула?

– Конечно, убили, – без сомнений в голосе ответила женщина. – Этот мужчина и убил.

– А с какой целью?

– А я откуда знаю? Ограбить или изнасиловать.

– Но ни то ни другое он не совершил же.

– Может быть, он услышал наши голоса, когда мы шли по коридору.

– Вспугнули?

– Могли вспугнуть. Оксана-то была горластая баба, постоянно хохотала как безумная – за версту слышно.

– Утопили бедную женщину в «Нафтусе», – иронично усмехнулся Соколов.

Очевидно, это доселе незнакомое смешное слово пришлось сыщику по душе.

– А вы раньше общались с этим мужчиной? – спросила следователь. – Обслуживали его?

– Нет, видела только мельком. Он даже ни разу не успел принять ванну.

– Вы знали, что его отпустили?

– Надо полагать, раз так требовали поменять показания. Откупился, наверное.

– Нет, он обратился к Брежневу.

– И что? Многие преступники, наверное, обращались к Брежневу, но никого же не отпускают.

– Он представился фронтовиком. Следователь, который вел его дело, наверное, не захотел с ним связываться, боялся скандала.

– Ну, вы это спросите у следователя, почему он его отпустил. С меня-то какой спрос?

– Нет, Мария Константиновна, мы вас ни в чем не обвиняем. Просто мы хотели узнать правду, убийца ли тот мужчина, или женщина утонула сама. Теперь мы знаем, что он убийца.

Попрощавшись с хозяйкой, они направилась в прокуратуру, где в коридоре лицом к лицу столкнулись с помощником, который поинтересовался:

– Каковы успехи, якутяне?

– Не очень большие, Константин Львович, – поморщилась Черных. – Нам бы найти следователя Панасенко, который вел дело. Он сейчас работает?

– Нет, он умер в прошлом году.

– Да что это такое! – пораженно воскликнул сыщик. – Еще одна жертва «Нафтуси»?

Не уловив сарказма, помощник ответил вполне серьезно:

– Нет, он умер от рака легких.

– Вот, вот, все умирают от рака, – покачал головой сыщик и шутливо добавил: – Надо провести всесторонний анализ этой диковинки под названием «Нафтуся».

– Какой диковинки? – непонимающе спросил сыщика помощник прокурора. – «Нафтуси»?

– А, это к делу не относится, – махнул рукой Соколов и обратился к Черных: – Марина, идем в гостиницу? Нам тут больше делать нечего.

4

– Трускавец нам практически ничего не дал, – сокрушенно вздохнула Черных, сидя в буфете гостиницы за чашкой чая. – То, что он убил эту несчастную Сухорученко, мы так и так знаем, а вот личность не смогли установить.

– Ловко он спрятался под чужой личиной, – покачал головой сыщик. – Можно сказать, профессионально – нигде не прокололся. Сдается мне, что не простой он человек и есть ему от чего скрываться. В первый раз отметился в сорок седьмом, сразу после войны… Слушай, Марина, а не фашистский ли он холуй? А что, вполне может быть.

– Фантазируешь? – улыбнулась Черных. – Давай не будем залезать в дебри и спокойно обсудим, что нам делать дальше. Если я приеду обратно, не установив личность своего подследственного, то мне несдобровать. Самое малое влепят неполное служебное, а там и до гражданки два шага.

– Поедем в Киев? – спросил Соколов.

– Нет, я решила по-другому. На поезде доедем до Пскова, найдем деревню Кривошеево и попробуем узнать факты относительно смерти гражданки Савватеевой Марфы, хотя по этому поводу не испытываю никаких иллюзий, ведь прошло тридцать шесть лет. Далее на самолете летим в Киев. Там попытаемся установить, где работал наш фигурант, и поговорим с сослуживцами. Общежитие водников, где он жил, уже снесено, поэтому в горисполкоме узнаем, куда расселили людей, и побеседуем с ними. Когда все это сделаем, едем в Таганрог и работаем по утоплению или убийству гражданки Сашко Клавдии. А потом возвращаемся домой…

– …на коне или под конем, – с улыбкой завершил сыщик монолог следователя. – Не беспокойся, Марина, прорвемся.

Предутреннее небо над Псковом было пасмурным, отдавало сыростью и прохладой. Путники на такси добрались до гостиницы, расположенной на окраине города в захолустном микрорайоне с темными мрачными домами, словно вытесанными из скалы. Следователю достался двухместный номер, а сыщик довольствовался шестиместной ночлежкой, но это нисколько его не огорчило, и он, усталый после долгой дороги в сидячем вагоне, свалился крепким сном. Такая же участь постигла и Черных, которая тихо, чтобы не разбудить соседку, прошмыгнула в номер и с удовольствием растянулась на сыроватой, но чертовски приятной постели. Проснувшись в обед, они подзакусили в гостиничной столовой и, пользуясь случаем, поинтересовались у буфетчицы, где может находиться деревня Кривошеево.

Та только пожала плечами:

– Деревень-то много, хотя бы знать, какой район.

Посовещавшись, решили сходить в прокуратуру и попытаться найти в архиве уголовное дело по факту убийства гражданки Савватеевой Марфы, приключившегося в далеком сорок восьмом году, и попутно узнать, где находится деревня, где жила потерпевшая.

Прокурор города, Семен Семенович Максимов, мужчина старше пятидесяти лет, встретил командированных с добродушной улыбкой и ударился в воспоминания:

– Из Якутии?! Был я у вас в пятьдесят девятом, когда в составе следственной бригады выезжал в Магадан по «золотому» делу. Тогда мы заезжали и в Якутию, побывали на полюсе холода в Оймяконе, термометры там показывали пятьдесят пять градусов ниже ноля! В то время я работал следователем в центральном аппарате прокуратуры в Москве. Скажу честно – красивые края. Сурово, но красиво. А Колымская трасса, а величественные прижимы и перевалы?! Это нечто! Однажды ночевали в глухой тайге в избушке. Это невообразимо! Нас угощали сибирским хариусом и олениной – вкусней блюда я еще не пробовал в жизни! Итак, дорогие земляки, расскажите цель вашего приезда.

Когда Черных завершила рассказ, прокурор в задумчивости прошелся по кабинету и развел руками:

– Не знаю такую деревню. Тут многие деревни в военное и в послевоенное время прекратили свое существование. Вот, например, знаменитая деревня Чернушки полностью уничтожена фашистами. А чем она знаменита? А ну-ка, молодые люди, скажите мне, чем вошла в историю эта деревня?

– Ой, даже не знаю, – пожала плечами Черных и вопросительно глянула на сыщика: – Сергей, может быть, ты знаешь?

– Если эта деревня уничтожена фашистами, значит, там кто-то совершил великий подвиг, – предположил оперативник. – Кто же это может быть?

– Давай, давай, вспоминай, ты же увлекаешься военной тематикой, – кивнула в знак солидарности Черных.

– Раз он совершил великий подвиг, значит, он хрестоматийный герой, – продолжал рассуждать сыщик. – А раз так, то мы этого героя проходили по школьной программе…

– Ну, ну, давай, уже горячее, – приободрил его прокурор. – Назови имя этого героя.

– Матросов? – неуверенно спросил сыщик.

– Вот именно! – хлопнул в ладони Максимов и похвалил сыщика: – Молодец, у тебя аналитический склад ума! Именно Александр Матросов под этой деревней грудью закрыл немецкую амбразуру.

– Сергей лучший сыщик у нас в городе, с аналитикой у него все в порядке, – не без гордости объяснила Черных прокурору. – А я-то, конечно, знаю подвиг Матросова, а вот где именно это произошло, никогда не задумывалась.

– Ладно, немного отвлеклись, – воодушевленно стукнул прокурор ладонью по столу и объявил: – Сейчас вызову нашего архивариуса и дам ему задание, а мы тем временем попьем чайку. Я вас угощу знаменитым нашим псковским угрем. Заметьте, ничуть не хуже вашего хариуса.

– А я хариуса никогда не пробовала, – смущенно вздохнула Черных. – Что за рыба?

– Ха! – удивленно воскликнул Максимов. – Мне казалось, что эта рыба – якутское национальное блюдо.

– Этой рыбы у нас нет, – подтвердил сыщик. – Я сам пробовал ее в соленом виде раза два. У нас в основном карась, иногда, по большим праздникам, омуль, чир.

– А оленина? – недоуменно спросил прокурор.

– Оленину мы почти не видим, – ответил оперативник. – Ее едят на северах, в столицу республики завозят редко.

– Вот те раз! – покачал головой Максимов и спросил: – А что вы едите из мясного?

– Семен Семенович, вы были на Колыме, там да, питаются олениной и хариусом, а мы городские… Мы едим говядину, опять же по большим праздникам – жеребятину.

– Ну и хорошо, что говядину, – улыбнулся прокурор. – Вечером я вас угощу говядиной на гриле. А теперь идем пробовать угря.

Максимов пригласил гостей в комнату отдыха, обставленную добротной мебелью. Когда Черных и Соколов расположились на диване, заглянул пожилой мужчина в прокурорском мундире и спросил:

– Семен Семенович, вы меня искали?

– Да, искал. Петр Захарович, к нам приехали из Якутии по одному старому делу, надо помочь. Вот эта милая девушка, зовут ее Марина Станиславовна, объяснит ситуацию, ты все проверь, а мы тут попьем чайку.

Получив задание, архивариус удалился, и Максимов, хлопнув в предвкушении ладонями, открыл холодильник, достал оттуда копченого угря и бутылку коньяка с этикеткой «Тбилиси». Увидев бутылку, Соколов со знанием дела воскликнул:

– О, грузинский марочный!

– Смотрите, Сергей разбирается и в коньяках, – удивленно заметил прокурор и поинтересовался: – Пробовал такой?

– Только однажды, – признался сыщик. – Друг привез из Грузии.

– Ну, сейчас попробуешь второй раз, – улыбнулся Максимов и поинтересовался: – Отсюда полетите в Таганрог?

– Да, через Киев, – кивнула Черных. – Наш фигурант отметился и там.

– Наш пострел везде поспел, – покачал головой Максимов и поинтересовался у Черных:

– Вам коньяк или что послабее?

– А что есть послабее?

Через мгновение на столике появилась бутылка «Киндзмараули».

Пригубив бокал с грузинским вином и съев два кусочка угря, Черных взмолилась:

– Семен Семенович, больше не могу, очень жирная рыба.

Зато Соколова было не остановить. Он посчитал глупым отказываться от такого великолепия, опрокинув наравне с прокурором несколько рюмок прекрасного коньяка и съев почти целого угря, нежное мясо которого пришлось ему по вкусу.

Расчувствовавшись от коньяка, прокурор в очередной раз похвалил оперативника:

– Хороший ты парень, Сергей, похож на моего сына.

– А где ваш сын? – спросил его Соколов.

– Пошел по моим стопам, работает следователем прокуратуры.

– Ой, как здорово, – восхищенно покачала головой Черных. – Семейная династия.

– Да, да, династия, – с гордостью кивнул Максимов. – Отец мой работал на ответственных должностях прокуратуры при Наркомате юстиции…

Чаепитие продолжилось.

Вскоре появился архивариус и доложил:

– Семен Семенович, такого уголовного дела не нашел. Слишком старое, сорок седьмой год – могли и уничтожить. Насчет деревни Кривошеево: в пятьдесят четвертом во время укрупнения колхозов и объединения их в совхозы эта деревня прекратила существование, многие переехали в районный центр Великие Луки. Так что ничем не могу обрадовать якутских товарищей.

– Куда ни кинь – всюду клин! – воскликнул Максимов и обратился к Черных: – Что будете предпринимать дальше?

– Съездим в Великие Луки и попытаемся найти старожилов Кривошеева. Может, повезет, и кто-то вспомнит про это убийство.