Эхо ненависти

5

Утром следующего дня путники уже ехали в сторону Великих Лук. Сын Максимова Артем, такого же возраста, как и Сергей, оказался общительным и позитивным человеком. Он выступил в роли гида, рассказывая пассажирам про исторические места, которые они проезжали на прокурорской «Волге». Преодолев больше половины пути, Артем указал на поворот с шоссе и объяснил:

– Отсюда километрах в десяти находилась деревня Чернушки, где Александр Матросов совершил свой подвиг.

– Ух ты! – воскликнул сыщик. – Отец рассказывал про эту деревню.

– Семен Семенович устроил нам экзамен на знание истории страны, – рассмеялась Черных. – Он спрашивал нас про эту деревню, чем она знаменита – Сергей угадал.

– Отец такой, – с гордостью улыбнулся Артем. – Иногда в юридическом институте принимает экзамены, где учит студентов любить Родину.

Когда въехали в город, Артем остановил машину и объявил:

– Раз вспомнили про Александра Матросова, надо посетить его памятник.

– Ой, а цветы? – спросила его Черных. – Надо бы возложить цветы.

– Тут продают цветы, сейчас найдем, – обнадежил ее Артем.

Вскоре они оказались возле памятника герою. Воин с автоматом в руке готовится к броску в бессмертие…

На мемориальной доске надпись:

«АЛЕКСАНДР МАТРОСОВ

1924–1943 гг. гвардии рядовой 254 стрелкового полка 56 гвардейской дивизии. Александр Матросов в решающую минуту боя с немецко-фашистскими захватчиками за деревню Чернушки, прорвавшись к вражескому дзоту, закрыл своим телом амбразуру, пожертвовал собой и тем обеспечил успех наступающего подразделения. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19.06.1943 г. гвардии рядовому Матросову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза».

Возложив цветы и постояв в молчаливой грусти возле памятника, все вернулись к машине.

Был полдень, Артем, поворачивая на речной мост, поинтересовался:

– Отобедаем? Тут я знаю хорошую столовую.

Во время обеда Черных распорядилась:

– Артем, Сергей, меня оставьте в прокуратуре, а сами съездите в паспортный стол и выпишите всех граждан по фамилии Савватеев или Савватеева, которые родились в деревне Кривошеево. Попробуем с ними поговорить, может быть, они нам что-то подскажут. А я тем временем попробую справиться, не остались ли следы уголовного дела в местной прокуратуре. Как все сделаете, приезжайте за мной.

Савватеевых оказалось человек пятьдесят, из них только трое родились в селе Кривошеево: Савватеев Аристарх Давыдович, двадцать седьмого года рождения, Савватеева Ксения Филимоновна, тридцать первого и Савватеева Фекла Герасимовна, сорок первого года.

Взяв анкетные данные, Артем с грустью промолвил:

– Бедная Фекла, как она выжила в войну?

Решили начать с Аристарха. Мужчину нашли на работе – тот ладил крышу детсада, довольно ловко карабкаясь по хлипким стропилам. Спустившись на землю, он вытер со лба испарину и поинтересовался:

– По какому поводу?

– Аристарх Давыдович, я приехал из Якутии, моя фамилия Соколов, – представился сыщик. – Хотел поговорить с вами.

– Из Якутии? – удивленно протянул мужчина. – Где эта Якутия находится-то?

– Ой, далеко, за полярным кругом, – шутливо махнул рукой Артем. – По географии были двоечником?

– А я двоечник по всем предметам, потому-то на старости лет лазаю по крышам, – без всякого смущения ответил мужчина и осведомился: – А почему мной заинтересовались из-за полярного круга?

– Аристарх Давыдович, вы родились в Кривошеево? – с улыбкой спросил его сыщик.

– Да. А что?

– Жили там?

– Нет. Меня маленького забрали в детдом. В семь лет остался сиротой.

– Где воспитывались?

– Здесь.

– И во время войны?

– Какой детдом во время войны? Приютили добрые люди, а после войны сразу в армию.

– С кем-либо общались из Кривошеево?

– Нет, не общался.

– Среди Савватеевых есть родственники из Кривошеево?

– А там в деревне все Савватеевы были родственники. И я их родственник, но – отрезанный ломоть…

– Марфу Савватееву знаете? В сорок восьмом ей было тридцать восемь лет, соответственно, она девятьсот десятого года рождения.

– Нет, такую не знаю.

– Ладно, Аристарх Давыдович, до свидания, – попрощался с мужчиной сыщик. – Жаль, что не знаете своих родственников.

Мужчина, озадаченно почесывая затылок, остался стоять на месте:

– При чем тут Якутия?

Следующей была Ксения. На вопрос, знает ли она Марфу Савватееву, она ответила отказом:

– Нет, такую не знаю. В сорок седьмом мне было шестнадцать, я перебралась в райцентр, чтобы окончить школу.

– А Феклу Савватееву не знаете? – спросил ее сыщик.

– Кто такая?

– Землячка, должно быть, ваша дальняя родственница. Сейчас живет в городе.

– Нет, таких родственников у меня нет. А если даже и есть, то с ними я не общаюсь.

– Попытка номер три, – садясь в машину, проговорил оперативник. – Артем, едем к ровеснице войны.

Фекла, женщина сорока лет, находилась дома. Встретив визитеров на пороге, осведомилась:

– Вам кого?

– Вы Фекла Герасимовна? – спросил ее Соколов.

– Да, – удивленно вскинула она голову и испуганно поинтересовалась: – Что от меня нужно?

– Я из Якутии, – представился сыщик. – Можно с вами поговорить?

– Ой, это где-то на севере… Вы кто?

– Я инспектор уголовного розыска, фамилия моя Соколов. Я хотел поговорить насчет ваших родственников.

– А почему милиция заинтересовалась моими родственниками? – встревоженно осведомилась женщина. – Кто-то что-то натворил?

– Не беспокойтесь, Фекла Герасимовна, никто ничего не совершал, – успокоил ее сыщик и спросил: – Вы же родились в деревне Кривошеево?

– Да, но я это помню смутно, все время живу в городе…

С этими словами женщина порылась в комоде, достала ридикюль, извлекла оттуда свидетельство о рождении и, раскрыв его, прочла:

– Вот, место рождения – деревня Кривошеево Калининской области.

– Постойте, какой Калининской? – недоуменно спросил сыщик. – Вы же живете в Псковской области.

– А-а, эти области то объединяли, то разъединяли, так что сам черт ногу сломит, – махнула рукой женщина. – Сейчас бы деревня была псковской, а тогда была калининской.

– Тогда ясно, – понимающе закивал сыщик и попросил у женщины: – Покажите, пожалуйста, свидетельство.

То, что он увидел в графе «Мать», не могло не взволновать сыщика.

– Савватеева Марфа Кирьяновна, – вслух прочитал он и спросил женщину: – Где ваша мама?

– Я ее почти не помню, – пожала плечами женщина. – Когда ее убили, мне было всего семь лет.

– Убили?! – поразился услышанному сыщик. – В каком году и где?

– Если мне было тогда семь лет, значит, в сорок восьмом. А убили прямо в деревне – утопили в пруду.

– И кто же убил? – спросил сыщик, унимая учащенное сердцебиение.

– Говорят, что приезжий строитель. Он с бригадой строил коровник и убил маму. Она тогда работала дояркой… Товарищ милиционер, а почему вы интересуетесь этим делом? Зачем вы спрашиваете про маму?

– Фекла Герасимовна, мы задержали человека, который назывался другим именем. Он же в далеком сорок восьмом убил вашу маму.

– Вы это серьезно? – недоверчиво глянула она на сыщика. – И кто он такой, как его зовут?

– Вполне серьезно. Но кто он такой, этот убийца, мы не знаем, он не называет имени, жил по чужому паспорту.

– А как вы узнали, что он убил мою маму?

– Мы нашли его обращение к Сталину, что, мол, его подозревают в убийстве гражданки Савватеевой Марфы и что он преступление не совершал. После этого его, видимо, отпустили.

– Значит, его не осудили за убийство моей матери? – отвердевшим голосом спросила женщина.

– Да, его тогда отпустили. После этого он убил еще несколько женщин, пока мы его не задержали у нас в Якутии. Сейчас предстоит установить его личность, поэтому мы и находимся здесь.

Женщина отвернулась и стала тихо плакать. Сыщик терпеливо ждал. Успокоившись и вытерев слезы, она промолвила:

– Ничем не смогу вам помочь. Я тогда была маленькой девочкой и плохо понимала, что происходит.

– А откуда вы узнали про убийство матери приезжим работником?

– Это мне рассказывала моя тетя, когда я уже была взрослой.

– А где она? Можно с ней поговорить?

– Она давно уже умерла.

– А председателя колхоза помните?

– Откуда? Умер, наверное, давным-давно. Он тогда был уже стариком, помню его седую козлиную бороду.

Сыщик, немного подумав и посоветовавшись с Артемом, обратился к женщине:

– Фекла Герасимовна, поедемте в прокуратуру, вас допросит следователь.

– А меня зачем допрашивать? – удивилась женщина. – В чем я виновата?

– Допрашивают не только виновных. Ваши показания нужны будут для того, чтобы сурово наказать этого человека, чтобы он ответил за все.

– Ладно, поехали, только дочь предупрежу, – соглашаясь, кивнула женщина.

Допросив Феклу и отпустив ее домой, Черных взволнованно проговорила:

– Удивительная история! Если рассказать – никто не поверит, ведь прошло тридцать пять лет со дня убийства! Но боюсь, что на Псковщине мы не установим личность преступника. Следов уголовного дела в местной прокуратуре нет, больше не с кем разговаривать, все давным-давно поросло быльем. Что, ребята, возвращаемся обратно?

Артем посмотрел на часы и сообщил:

– В Псков приедем ближе к восьми. Как раз отец ждет вас на даче.

Дача прокурора оказалась простенькой: небольшой домик, надворные постройки, аккуратный чистенький дворик, окруженный деревцами. Хозяин посреди двора хлопотал над чадящим мангалом, из домика с подносом вышла женщина в годах, очевидно, супруга прокурора. Увидев гостей, Максимов приветственно помахал им рукой, продолжая колдовать над мясом, вкусный запах которого распространился по всему двору, и крикнул женщине:

– Наташа, принимай гостей!

– Меня зовут Наталья Владимировна, – познакомилась она с прибывшими. – А про вас Семен Семенович рассказывал: вы Марина Станиславовна, а молодого человека зовут Сергей.

– Все точно, – смущенно засмеялась Черных. – Нам, право, неудобно беспокоить вас, но Семен Семенович вчера настоял на том, чтобы мы обязательно попробовали мясо на гриле.

– Не беспокойтесь, он любит гостей, тем более вы из Якутии, – смеясь, махнула рукой женщина. – Вчера весь вечер вспоминал, как в молодости ездил в ваши края. Очень сильное впечатление у него осталось от этой поездки. Давайте подойдем к Семену Семеновичу и посмотрим, как он готовит мясо – это действо он возвел в ранг культа.

Мангал, напоминающий небольшую бочку на ножках, открывающуюся посередине, где одна часть служит крышкой, произвел впечатление на гостей.

– Это не обычный мангал, как многие думают, а грильница, – объяснил прокурор. – Эту немецкую штуковину мне подарил сам прокурор Эстонской ССР. Качество такое, что мои внуки будут готовить на ней мясо.

Вскоре мясо было готово, и все сели за стол во дворе под навесом. Артем разлил мужчинам коньяк, а женщинам – белое вино.

После первого тоста, который на правах хозяина произнес прокурор, Соколов, опустошив рюмку, отправил кусок мяса в рот и удивленно спросил:

– Неужели это говядина?

– Да, говядина, – с улыбкой ответил прокурор. – Нравится?

– Очень. А почему она такая мягкая? Мы из говядины никогда не делаем шашлыки – слишком жестко. Только из свинины.

– А это как выбирать мясо для приготовления на гриле, – объяснил Максимов. – Я покупаю мясо у местного крестьянина-частника, и только подлопаточную часть туши бычков, выращенных на свободном выпасе. Натираю все это солью, перцем и жарю ровно столько, чтобы не сочилась кровь. Передержишь в огне – пиши пропало, мясо превратится в подошву.

– Не знаю я этих восхитительных тонкостей, в наших условиях это непостижимо! – очарованно заметил Соколов. – У нас все попроще: бывало, положишь мясо в кастрюлю, нальешь воды и часа на два на маленьком огне. И мясо мягкое, и бульон отличнейший.

– Тоже дело, – согласился хозяин. – Хороший бульон ни с чем не сравним.

Настала очередь сказать слово Черных. Она встала, взяла в руку бокал и, переборов смущение, стала говорить:

– Уважаемые Наталья Владимировна и Семен Семенович, дорогой Артем! С волнением в душе благодарю вас за то радушие и гостеприимство, с которым вы встретили нас на этой прекрасной земле, изобилующей славными историческими событиями, где народ никогда не склонял голову перед врагами и тяжелыми годинами. Мне очень приятно, что Семен Семенович с такой теплотой вспоминает и про мою родную Якутию, которая действительно изумительна и маняща. Побывав раз в наших краях, человек навсегда влюбляется в Север, в его суровую, но редкостной красоты природу. Со своей стороны признаюсь, что я влюбилась в Псковщину. Просторы ее полей и лугов, несравненно высокие сосны и березы, кристальные озера и речки во многом отличаются от нашего пейзажа своей живописностью, они заставляют человека быть чище и одухотвореннее… Здесь была война, здесь проходили бои. Александр Матросов, герой, которым мы восхищались в детстве, совершил свой бессмертный подвиг именно здесь, на псковской земле. Многие славные сыны нашей Родины полегли здесь ради того, чтобы фашизм никогда больше не поднимал голову. Спасибо вам за все и низкий поклон всем псковитянам.

– Хорошо сказано, душевно, – похвалил Максимов следователя. – Действительно, земля Псковская святая. Сам я родился в Москве, но влюбился в здешние края – так и остался тут навсегда. Наталья Владимировна из Ленинграда, но себя считает коренной псковитянкой.

– Да, да, Семен Семенович говорит правду, – подтвердила женщина. – Я тут обросла корнями, и мне неохота отсюда куда-то уезжать.

– А теперь, Марина Станиславовна, расскажите, как вы съездили в Великие Луки и чего добились, – предложил прокурор. – Установили личность убийцы?

– К сожалению, нет, Семен Семенович, – сокрушенно вздохнула Черных. – Но самое удивительное и трогательное – мы нашли дочь убитой женщины. Тридцать шесть лет назад в бывшем селе Кривошеево была убита женщина, семилетняя девочка осталась сиротой. Эту девочку мы нашли, она сейчас достойная гражданка своей страны, смогла пережить невосполнимую потерю, стала матерью и подняла на ноги троих своих детей.

– Как все это действительно трогательно, – покачала головой Наталья Владимировна, и голос ее дрогнул, на глаза навернулись слезы. – Бедная женщина, пережила войну, чтобы найти смерть от какого-то негодяя. А ребенок, эта девочка… Она же осталась без матери… Как смогла выжить в послевоенное время?

– Да-а, дети войны, – тихо протянул Семен Семенович и, успокаивая, погладил жену по спине. – У Натальи Владимировны родители, брат и сестра умерли от голода во время блокады. Да и я сам дитя войны. Когда немцы напали на нас, мне было четырнадцать лет. Отец добровольцем записался в дивизию народного ополчения и погиб под Москвой, я просился на фронт, чтоб отомстить за него, но меня отправили на завод. Всю войну простоял за станком, сколько снарядов обточил за это время – самому богу известно. Наверное, отомстил с лихвой за отца и за родных Натальи…

Мужчина встал и в волнении прошелся по двору, было видно, что глаза его влажны от слез.

Настало время прощаться. Максимов обнял и расцеловал гостей, поинтересовавшись:

– Завтра улетаете в Киев? Машину отправить?

– Семен Семенович, мы не хотим злоупотреблять вашим гостеприимством, – отказалась Черных от услуги. – Рейс не рано утром, до аэропорта доберемся на автобусе.

– Ну, как хотите, – с грустью промолвил прокурор на прощание. – Как только поставите точку в деле этого неизвестного преступника, напишите, пожалуйста, письмецо.

– Обязательно напишем, Семен Семенович, – пообещал сыщик.

6

Прибыв в Киев и устроившись в гостинице «Москва», где следователю достался одноместный люксовый номер на третьем этаже, а Соколову – двухместный обычный на втором, они направились в Днепровский райисполком, на территории которого находилось снесенное общежитие. Проезжая на троллейбусе мимо Киево-Печерской лавры, Черных незаметно перекрестилась, но для острого взгляда сыщика это не осталось незамеченным. Он склонил к ней голову и шепотом спросил:

– Марина, ты верующая?

Несколько смутившись, та призналась и мечтательно вздохнула:

– Да, я крещеная. Эх, посетить бы лавру, давно об этом грежу.

– А что нам мешает? – с улыбкой ответил ей сыщик. – На обратном пути сойдем возле монастырей и посетим.

Начальник жилищного отдела райисполкома Василий Петрович Нечипоренко, молодой мужчина, изучив служебные удостоверения прибывших, как бы между прочим заметил:

– Родова моя оккупировала Якутию. Сводный брат работает на БелАЗе в угольном разрезе Нерюнгри, двоюродный брат на КРАЗе в Алдане на золотодобычах, родственник по маминой линии экскаваторщиком в Оймяконе – сурьму добывает.

– Действительно «оккупировали», – рассмеялся Соколов. – И у нас в МВД половина украинцы.

– Любят земляки мои Якутию, будто там медом намазано, – досадливо махнул Нечипоренко. – Что они потеряли там, в этом холоде?

– Как что? – хитро улыбнулся сыщик. – За деньгами туда едут, за длинным рублем. Вот ваш сводный брат получает раз в восемь больше, чем вы.

– Ну и пусть получает, – сердито бросил мужчина. – Загнется он там, в вашей Якутии.

– Что так плохо о брате-то?.. – хотел поспорить сыщик, но Черных тактично прервала беседу, которая грозила перейти на повышенные тона:

– Василий Петрович, так куда переселили людей из снесенного общежития?

Взяв адрес относительно нового каменного дома семьдесят шестого года постройки, куда скопом переселили жителей общежития водников, пара пешком направилась туда.

– Смотри, какой барчук, – выругался сыщик, сердито вышагивая по брусчатке. – Сам сидит в теплом месте, взятки наверняка берет, а ругает родственников, которые зарабатывают деньги тяжелым трудом.

– Сергей, я увидела в его глазах зависть, – поделилась своими наблюдениями Черных. – Он завидует им, что те зарабатывают большие деньги. Пусть бы сам приехал к нам – вот он-то точно у нас загнется. Там ему никто взятки не предложит, придется работать с утра до ночи за штурвалом тяжелой техники. Он прекрасно знает об этом и от бессилия заранее сердится на своих родственников.

– Из таких людей, наверное, появляются предатели, – предположил сыщик и передернул плечами, сбрасывая с себя неприятные думы. – Давай забудем про него и будем любоваться прекрасным городом!

Дом оказался шестиподъездным и двенадцатиэтажным. Стоило немалого труда установить подъезд, куда были заселены люди из общежития водников.

Староста подъезда – энергичная женщина средних лет, – придирчиво и тщательно изучив документы прибывших, ухмыльнулась и указала пальцем вверх:

– Поднимитесь в сто сороковую к бабке Нюре, она из того общежития и знает всех.

Бабка Нюра, она же Анна Соломоновна Бергман, древняя старуха, оказалась словоохотливой и рассказала про одного из жильцов общежития – орденоносца и фронтовика:

– Василия знаю с конца шестидесятых, когда он заселился к нам в общежитие к одинокой вдове Пелагее. После того, как Пелагея погибла, он стал жить один…

– Постойте, как погибла Пелагея? – невольно прервал рассказчицу сыщик. – В воде?

– Откуда вы знаете? – удивленно спросила она.

– Просто предположил, – уклонился он от ответа и повторил вопрос: – Расскажите, как погибла Пелагея.

– Утонула в ванне. У нас на первом этаже стояли общие ванны, она пошла купаться, там и утонула. Нелепый случай.

Сыщик и следователь от неожиданности переглянулись и вопросительно уставились на старуху:

– Как это утонула? Расскажите подробно про этот случай.

– В общежитии по улице Советская, девятнадцать, я стала жить сразу после войны, – стала рассказывать она. – Пелагея эта заселилась с мужем где-то в шестидесятых. Общежитие наше было двухэтажное, на двадцать четыре комнаты – я жила на втором этаже, а они на первом. У них не было детей, хотя они и старались. По этой причине муж стал пить и скандалить, несколько раз бил Пелагею. Однажды она потеряла мужа. Искала его по всему Киеву, а нашла в морге… Повесился он на заброшенной стройке. И вот в конце шестидесятых она привела к себе мужчину, фронтовика, орденоносца, звали его Василий, а фамилию запамятовала. Вроде бы жили хорошо, ладили, он работал в речном порту, а она медсестрой в поликлинике речников. Так они жили года два. Однажды слышу снизу крики, спускаюсь на первый этаж и узнаю, что Пелагея утонула в общей ванне. Приходили милиционеры, составили протокол, и на этом все. Похоронили мы ее на городском кладбище, а Василий стал жить один. В середине семидесятых ему на работе дали путевку в санаторий Трускавца, он уехал туда и пропал на полгода. С работы приходили, искали его, а затем вскрыли комнату и заселили туда другого речника-матросика. Через полгода вернулся Василий, потыкался в закрытую дверь своей комнаты, а потом пропал. Говорят, что уехал куда-то на севера. А через год наше общежитие снесли, а нам всем дали хорошие квартиры в новостройке.

– Анна Соломоновна, расскажите про этого Василия, кто он такой, откуда родом, где раньше жил, – попросил старуху сыщик. – Фамилия его Левчук?

– Да, да, Левчук, – закивала она, с подсказки вспомнив фамилию. – А откуда родом, я не знаю, но он отсюда, с Украины…

– С Украины?! – одновременно вскрикнули сыщик и следователь, испугав старуху. – Откуда вам это известно?!

– Я общалась с Пелагеей. Однажды она мне рассказала, что этот Василий нигде не воевал, но умудрился получить орден и что он родом с Украины. Я спрашивала у нее, как он получил орден, но она отказалась отвечать на этот вопрос, а строго-настрого предупредила, чтобы я об этом никому не говорила.

– А спустя какое время после этого разговора она утонула? – спросил ее сыщик.

– Откуда я знаю, времени-то прошло…

– Скажите примерно – год, два?

– Какие годы? В это же время после того разговора и утонула.

Сыщик многозначительно посмотрел на следователя и задал старухе следующий вопрос:

– Откуда Пелагея узнала, что он с Украины?

– Хм, она же сама хохлушка. Как она не может знать своего сородича.

– Фамилия ее?

– Байда.

– Левчук же белорус, родился в Белоруссии, – решил проверить старуху сыщик. – Как он оказался украинцем?

– Какой он белорус?! – сердито махнула она рукой. – Что я, хохлов не знаю?! Самый что ни на есть настоящий украинец и, по-моему, западенец.

– То есть откуда-то с запада Украины? Почему так думаете?

– Что я, западенцев не знаю?! – вскипела собеседница. – Всю жизнь среди них!

– Верю, верю, Анна Соломоновна, – поднял руки кверху сыщик и поинтересовался: – Как уехал на севера, этот Левчук не появлялся здесь? Может быть, письмо писал?

– Нет, конечно, – усмехнулась старуха. – Кому он напишет, мне, что ли?

– Где он жил до того, как стал сожительствовать с Пелагеей?

– Ну этого я не знаю, – помотала она головой.

– Говорите, он работал в речном порту? В каком?

– А что, много у нас портов речных? – вопросом на вопрос ехидно ответила старуха.

– Этого не знаю, сколько здесь портов, – развел руками сыщик. – Я же в Киеве впервые.

– В Киевском, конечно. Общежитие принадлежит этому порту, там когда-то работал и мой сын.

– А сын сейчас где?

– Помер он, – грустно ответила она. – Девять лет прошло.

– Извините.

Черных, внимательно слушавшая сыщика и старуху, решила закончить беседу и обратилась к последней:

– Анна Соломоновна, я быстренько допрошу вас про все, что вы сейчас нам рассказали. Вы согласны?

– Что случилось? Почему меня допрашиваете?

– Дело в том, что этот Василий убил женщину. Мы ищем другие его жертвы и думаем, что Пелагею он тоже мог убить.

– Неужели? – удивилась старуха. – То-то мне не нравился этот Василий. Какой-то скользкий тип, глаза бегают, как у каторжника… Но прошло более десяти годков, не поздно ли спохватились, милые мои?