- -
- 100%
- +
– В самый раз, Анна Соломоновна, – улыбнулась ей Черных. – Давайте приступим к допросу.
Допросив Бергман, сыщик и следователь направились на троллейбусную остановку. По пути Соколов высказал свое видение происходящего:
– Все больше и больше вопросов к нашему неизвестному. Мы уже знаем, что в сорок седьмом он стал жить жизнью Левчука. А кем был до этого? Ему в то время было около тридцати лет. Что он такого совершил в то время, что решил поменять свое имя? Где он был во время войны? Бергман говорит, что он, скорее всего, из Западной Украины. Вопросы напрашиваются сами собой – не прислуживал ли этот тип фашистам?
– Вполне возможно, особенно после того, как Соломоновна предположила, что тот из Западной Украины. В пятьдесят восьмом он в Таганроге убивает женщину, после этого пропадает. Где он жил все это время? Появляется он в конце шестидесятых в Киеве, где убивает Пелагею. Далее убивает в Трускавце, а потом у нас.
– Слушай, Марина, а почему он убивает только женщин, но не насилует их? Почему способ убийства один и тот же?
– Эти вопросы меня тоже сильно заинтересовали, – кивнула следователь. – Однозначно, какое-то психическое отклонение. У него есть потребность убивать людей путем утопления. От этого он получает истинное удовольствие.
– Какой-то маньяк, – помотал головой сыщик. – Я знал одного урода, который вешал кошек и собак и от их предсмертной конвульсии получал удовольствие. Еще он бросал кошек в крутящийся вентилятор автомашины. У каждого свои бзики. Был у нас один руководитель, который утверждал, что все мы в той или иной мере шизофреники. В какой-то степени он прав – шизофрения несет в себе не только разрушительную силу, но и созидательную. Например, Эйнштейн и Ван Гог были шизофрениками.
– Ужас какой! – рассмеялась Черных. – Я шизофреничка?!
– Если ты шизофреничка, то самая лучшая шизофреничка на свете, – шутливо польстил ей сыщик.
Вскоре они оказались возле Киево-Печерской лавры. Купив билеты, они немного подождали, пока гид сформирует группу из посетителей, после чего началась экскурсия.
Возле Троицкой надвратной церкви гид-женщина заученно стала рассказывать:
– Лавра была основана в тысяча пятьдесят первом году монахами Антонием и Феодосием. Киево-Печерский монастырь стал центром распространения и утверждения на Киевской Руси христианства…
Посмотрев величественные храмы и монастыри, походив по подземным пещерам и кельям, прикоснувшись к мощам святых, Черных и Соколов, усталые, но довольные, вернулись в гостиницу.
Пополдничав в буфете, Черных распорядилась:
– Часика два отдохнем, а потом пойдем, прошвырнемся по Крещатику. Где-нибудь купим продукты и поужинаем у меня в номере, между делом обсудим планы, что надо будет сделать завтра.
7
После прогулки по главной улице Киева Черных и Соколов заглянули в гастроном, чтобы купить еду для ужина.
Оглядев витрины магазина, Соколов предложил:
– Марина, давай купим бутылку шампанского. Надо выпить за город-герой Киев и за удачу, которая где-то забрезжила впереди.
– А почему бы и нет, – бодро ответила Черных. – Бутылка шампанского нам не навредит.
Накупив продуктов, они вернулись в гостиницу к девяти вечера. Получив ключи у администратора, пара сразу направилась на третий этаж, где был расположен номер Черных. Проходя мимо коридорной, блеклой женщины средних лет, гости вежливо поздоровались с ней, но та, не удостоив их ответом, отвернулась в сторону. Следуя по коридору с шампанским в руке, сыщик затылком почувствовал, что коридорная сопровождает их испытующим взглядом.
В номере, быстро накрыв стол, сели ужинать. Соколов, открыв шампанское, разлил по бокалам и произнес короткий тост:
– Марина, давай выпьем за то, чтобы нас постигла удача и мы узнали личность этого неизвестного преступника, оставившего кровавый след во многих городах Союза. Сдается мне, что это не все его преступления, впереди много работы, мы еще станем свидетелями его многочисленных злодеяний. За удачу!
Настала очередь Черных. Она взяла бокал, задумчиво повертела в руках и сказала:
– Сегодня исполнилась моя давнишняя мечта – посетить Киево-Печерскую лавру. Я поражена красотой и величием православной святыни, от посещения которой я получила какую-то необъяснимую внутреннюю силу и уверенность в том, что начатое нами дело будет завершено. Киев прекрасен. Этот город от немцев освобождал Василий Игнатьевич Левчук, честное имя которого, замаранное кровопийцей, мы должны восстановить. Давай, Сергей, выпьем за простого рядового солдата, благодаря подвигам которого Киев стал городом-героем.
Посидев до пол-одиннадцатого и определившись с фронтом работы на следующий день, Соколов пожелал Черных спокойной ночи и направился в свой номер. Негостеприимная коридорная оказалась не на месте, и он, облегченно вздохнув, прошел мимо ее закутка.
Утро было прекрасным. Светило яркое солнце, утренняя прохлада из открытого окна бодрила и придавала силы перед изнурительным днем в поисках свидетелей и следов неизвестного преступника. Приняв душ, Соколов направился к Черных с тем, чтобы вместе позавтракать в буфете гостиницы. Та же коридорная все еще находилась на посту. Увидев сыщика, она испуганно отвела глаза в сторону, но он, как и в первый раз, повернувшись к ней спиной, почувствовал ее сверлящий взгляд.
Черных встретила его возмущенным рассказом:
– Ты представляешь, Сергей, у меня ночью был обыск!
– Как?! Кто посмел?! – обомлел сыщик.
– Слушай дальше. Через час после того, как ты ушел от меня, в дверь постучались. Я еще подумала, что это ты, поэтому через дверь крикнула: «Сергей, это ты?» Но в ответ я услышала женский крик: «Немедленно открывайте, это администратор гостиницы!» Я открыла дверь, в комнату ворвались две женщины, одна из них коридорная, и с криком: «Где он?!» учинили обыск, заглянув под диван, в ванную комнату, в шкаф. Я ошарашенно спрашиваю: «Вы кого ищете?», а они продолжают кричать: «Где тот мужчина, который зашел к вам в номер?» Я тут начинаю понимать, в чем дело, и говорю: «Это мой сослуживец, он живет в этой же гостинице, только этажом ниже. Мы вечером попили чай, потом он ушел спать к себе в номер». Услышав это, администраторша уничтожающе посмотрела на коридорную, и обе женщины озадаченно покинули номер. Я им еще кричу вслед: «А извиняться?» Ничего не сказали, ушли.
– Они подумали, что мы любовники, и хотели содрать деньги, поймав нас в постели, – угадал коварные намерения работников гостиницы сыщик. – В противном случае составили бы акт и шантажировали, что сообщат на работу. Хотели впаять аморалку…[5] Все, я иду скандалить!
– Не надо никуда ходить и скандалить, – удержала она его. – Пусть это будет на их совести. Но настроение, конечно, подпортили. Представляешь, они приняли меня за женщину легкого поведения! По себе судят!
– Если ты женщина легкого поведения, то самая красивая из них, – пошутил сыщик, чем вызвал искренний смех у следователя:
– То обзовешь меня шизофреничкой, то женщиной легкого поведения… Прикинь, они думают, что мы с тобой любовники!
Сыщик подсел к ней поближе и, мечтательно вздохнув, проговорил с шутливой улыбкой:
– Лучше быть, чем слыть, а, Марина Станиславовна?
Черных со смешинкой в глазах сунула кулак под нос сыщика:
– Я тебя покажу: «быть», «слыть»! Я мужа люблю, и никто другой мне не нужен!
– Все, все, – смеясь, отпрянул от нее оперативник. – Я тоже люблю жену, и никакая другая женщина мне не нужна!
О своем давнем разладе с женой Соколов никому не рассказывал, а уж женщинам тем более, боясь вызвать у них жалость к своей персоне.
Итак, настроение было восстановлено, работникам гостиницы не удалось испортить доброе расположение духа путешественников.
Сначала решили проверить военный комиссариат, но там никаких сведений о Левчуке не было обнаружено. Затем они направились в адресное бюро и паспортный стол. Кроме того что Левчук был прописан и выписан с адреса по улице Советская, девятнадцать, других данных в адресном бюро не было.
Выйдя на улицу, сыщик озадаченно протянул:
– С военкоматом все ясно, в семьдесят пятом ему было уже пятьдесят пять, не надо становиться на воинский учет. А откуда он прибыл в Киев и заселился в это общежитие – никаких сведений. Он что, свалился с Луны?
– Может быть, Таганрог нам что-то даст, откуда он свалился в Киев, – задумчиво произнесла Черных. – Нам остается проверить Киевский речной порт, где, по словам Соломоновны, он работал. Старушке можно поверить, поскольку Левчук… тьфу, неизвестный, и у нас тоже какое-то время работал в речном порту.
Киевский речной порт оказался огромным конгломератом из всевозможных строений, складов и ангаров, с высящимися вверх исполинами-кранами, бесконечным количеством контейнеров, складированных друг на друга в десять рядов. Путникам составило немало труда в лабиринтах строений найти отдел кадров. Грузная женщина пожилого возраста по фамилии Крайко, изучив удостоверения прибывших, хмыкнула:
– Из Якутии? Моя сестра живет в Алдане. Давно она там, с пятидесятых годов…
– Украинцев у нас много, – кивнул сыщик с улыбкой. – Якутия их вторая родина.
– Итак, что вас интересует? – осведомилась женщина.
– Извините, как вас зовут? – спросила ее Черных.
– Клара Тимофеевна.
– Клара Тимофеевна, нас интересует некто Левчук Василий Игнатьевич, тысяча девятьсот двадцатого года рождения, уроженец Белорусской ССР. Он до семьдесят пятого года должен был работать у вас.
– А кем он работал? – спросила Крайко.
– Этого мы не знаем, поэтому и пришли к вам.
– Надо копаться в архиве, – задумчиво произнесла женщина и предложила: – Как раз обед. Вы пока сходите в столовую порта и отобедайте, а после обеда встретимся, к этому времени все материалы по Левчуку будут у меня на руках.
– Отлично, мы уже проголодались! – обрадованно воскликнул сыщик. – Клара Тимофеевна, как нам найти столовую?
– Приятного аппетита, вам понравится, как тут кормят, – напутствовала их женщина, объяснив, где находится столовая. – Наш общепит самый лучший в городе.
Меню столовой соответствовало ресторанному. Пообедав салатом из свежих овощей и зелени (разве на Севере в это время такое возможно?!), настоящим украинским борщом, антрекотом с картошкой фри, Соколов, не насытившись такими вкусностями, поинтересовался у Черных:
– Марина, добавки не хочешь? Я там видел котлеты по-киевски, хочется попробовать, что это такое и с чем его едят.
– Я пас, уже наелась, а ты возьми себе, – отказалась она. – Котлеты по-киевски я когда-то пробовала, очень вкусно.
После замечательного обеда они, чтобы скоротать время, прогулялись по набережной Днепра, любуясь его красотами.
– Редкая птица долетит до середины Днепра, – рассмеялся сыщик, вспомнив Гоголя. – Должно быть, птица дохлая, или это была курица? Наша Лена раз в десять шире, но птицы ее пролетают одним взмахом крыла.
– Гоголь это сказал иносказательно, чтобы подчеркнуть величие и красоту реки, происходившие вокруг нее славные события, – поучающе объяснила Черных, на что сыщик разразился смехом:
– Думаешь, что я так прямолинейно все воспринимаю? Кстати, по литературе у меня в аттестате единственная «пятерка». Просто лучше нашей Лены нет реки на свете.
– Это само собой разумеется, – кивнула она. – Лена – на то она и Лена.
У Крайко документы уже лежали на столе. Она взяла их в руки и стала читать:
– Левчук Василий Игнатьевич, пятнадцатого февраля тысяча девятьсот двадцатого года рождения, уроженец города Бобруйска Белорусской СССР, устроился работать в Киевский речной порт в качестве такелажника в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Работал хорошо, имеет несколько поощрений. Был прописан по адресу: город Киев, улица Советская, девятнадцать, комната девять. В семьдесят пятом году ему, как фронтовику, выдали путевку в санаторий Трускавца. Далее непонятно, он значится уволенным за прогулы. Трудовой книжки в деле нет, значит, он ее забрал.
– Ничего нового, – покачала головой Черных и спросила: – Клара Тимофеевна, сможете нам рекомендовать для разговора кого-нибудь из старых рабочих-такелажников, которые работали с Левчуком?
– Даже не знаю, – озадаченно проговорила женщина и взялась за телефон, объяснив: – Звоню начальнику участка, он руководит этими такелажниками.
Когда на том конце подняли трубку, она спросила:
– Александр Сергеевич, вы с какого времени работаете у нас?
Тот что-то ответил, женщина, прикрыв ладонью трубку, шепнула Черных:
– Этот не подойдет, он пришел к нам в семьдесят девятом.
Далее она спросила у мужчины:
– А кто у нас есть из старых? Кто работает с конца шестидесятых.
Мужчина что-то ответил, Крайко с его слов карандашом вела запись. Положив трубку, она протянула Черных лист бумаги:
– Поговорите с этим человеком, он должен знать вашего Левчука. Недавно ушел на пенсию, адрес я указала. С богом!
Прежде чем выйти, Соколов бросил взгляд на бумагу с адресом и поинтересовался:
– Как добраться до Белой Церкви? Это далеко отсюда?
– Километров восемьдесят, автобусы туда ходят три раза в день. А можете на такси.
– Нет, мы на автобусе, – ответил сыщик, закрывая дверь отдела кадров.
Выйдя на улицу, сыщик предложил:
– Марина, давай в эту Белую Церковь поедем завтра утром. Если мы сейчас поедем последним автобусом, то как ночью возвращаться обратно? Таксисты с нас все деньги вытянут.
– Деньги надо беречь, впереди Таганрог, – согласилась она. – Пусть будет по-твоему, сегодня остаток дня отдохнем. Вечером можем сходить на новый фильм – «Вокзал для двоих». Говорят, очень хорошее кино, играют Гурченко, Михалков.
– Я тоже обратил внимание на афишу, когда вчера гуляли по Крещатику. С удовольствием посмотрел бы этот фильм, – обрадовался сыщик.
– Вот видишь, мы думаем одинаково, – улыбнулась Черных. – Решено, идем в кино!
Вечером после кино, направляясь в гостиницу, Соколов поинтересовался:
– Марина, где будем ужинать – у тебя или в буфете?
– Я уже боюсь приглашать тебя в номер, – покачала она головой. – Устроят нам провокацию, а потом докажи, что ты не верблюд. Нет, будем ужинать в буфете.
После ужина они разошлась по номерам, но вскоре к Соколову постучались. Открыв дверь, он увидел счастливо улыбающуюся Марину.
– Сергей, пойдем ко мне в номер.
– А что случилось? Опять?!
– Пойдем, словами не расскажешь.
Сыщик в недоумении последовал за следователем. Она, открыв дверь номера, пропустила сыщика вперед. То, что он увидел там, ввело его в замешательство: на столе шикарный букет из желтых роз, поднос, полный всевозможных фруктов. Весь этот ансамбль завершала бутылка замечательного игристого вина Абрау-Дюрсо.
– Желтые розы – знак примирения, – счастливо рассмеялась Марина. – Они поняли свою ошибку и решили извиниться.
– А не провокация ли это? – насторожился сыщик, по роду своей профессии обязанный подозревать всех и вся.
– Да нет, Сергей, все нормально, расслабься. После буфета я пришла в номер и увидела вот эту картину. Сначала подумала, как и ты, что готовится провокация, сейчас придут и заактируют факт передачи взятки в виде фруктов и цветов, поэтому решила опередить события и вызвать администратора. В это время раздается стук в дверь. Подумала, что сейчас налетят твои коллеги, ткнут лицом в пол и оформят протокол. Тут дверь открывается, а там стоит и плачет вчерашняя коридорная. Я спрашиваю, в чем дело. Она плачет и просит извинения за ночной случай. Из ее рассказа я поняла следующее: ей вменено в обязанности следить, чтобы после одиннадцати вечера в номерах не было посторонних людей. Вчера она подумала, что ты остался ночевать у меня, и доложила об этом администратору. Они вдвоем провели у меня обыск, а когда поняли, что опростоволосились, администратор доложила о ночном инциденте директору, упомянув о том, что коридорная ввела его в заблуждение. Директор справился обо мне и, узнав, что я следователь прокуратуры, поставил условие перед администратором – если дело не будет улажено мирным путем, она будет уволена с работы и, соответственно, коридорная пойдет следом. Я сначала хотела стать в позу, но женщина так умоляла меня, с плачем рассказывая, что воспитывает троих малолетних детей и, в случае увольнения, она не сможет их прокормить. Услышав про бедных детей, я растаяла и велела убрать подарки прочь, упрекнув ее в том, что деньги надо тратить на детей, а не на подкуп должностных лиц. Тут она стала плакать еще громче, объясняя, что подарки эти от директора гостиницы и, если я их не приму, это будет означать, что я не простила, в этом случае ей увольнения точно не миновать. Немного поворчав, я отпустила женщину с миром.
– Я так и поверил, что они радели за нравственную и телесную чистоту жильцов гостиницы, – с сарказмом усмехнулся сыщик. – Деньги они хотели с нас содрать, деньги. А главная бандитка здесь администраторша, которая, почуяв неладное, сразу же подставила бедную коридорную.
– Так что делаем со всем этим, Сергей? – спросила Марина, обведя рукой подарки.
– Как что? – довольно ухмыльнулся сыщик. – Пьем и закусываем презентом от директора гостиницы «Москва»! Надо же как-то успокоить испорченные нервы!
8
Старого такелажника Владимира Афанасьевича Чумака в Белой Церкви нашли быстро. Небольшого роста, но жилистый мужчина шестидесяти лет обвел прибывших настороженным взглядом и на вопрос, он ли стоит перед ними, ответил коротко:
– Тот самый.
Узнав, откуда прибывшие, удивленно крякнул:
– Ишь, куда вас занесло. Чем же я вас заинтересовал?
– Владимир Афанасьевич, вы же долго работали в речном порту, знаете людей, со многими работали вместе… – начал было сыщик, но собеседник резко прервал его:
– И? Что хотели от меня?
– Нас интересует некто Левчук Василий Игнатьевич. Такого знаете?
– Кто такой?
– Тот, который работал вместе с вами на такелажных работах. В семьдесят пятом уволился и уехал в Якутию.
– А-а-а, Василия? – протянул мужчина. – Фронтовика, орденоносца?
– Да, того самого, – кивнула Черных.
– С Василием мы работали на разгрузке-погрузке контейнеров… Правильно, в семьдесят пятом он уволился и уехал на Север. А прежде чем уволиться, он пропадал…
– Как это происходило?
– Ему, как фронтовику, выдали путевку в санаторий, он там вроде бы попал под следствие.
– А что совершил?
– Этого я не знаю, – мотнул головой мужчина. – Украл, наверное, что-либо.
– Может совершить кражу?
– Бывало. С контейнера что-нибудь слямзит – прощали как фронтовику. Одним словом, брал все, что плохо лежит.
– Несун?
– Можно называть так.
– Владимир Афанасьевич, а этот Василий действительно тот, за кого выдает себя? Он настоящий фронтовик?
– И у вас закралось подозрение? – ухмыльнулся мужчина. – Мне он никогда не нравился – какой-то он не такой, не похож на фронтовика. Те, кто воевал, всегда рассказывают об этом, вспоминают своих боевых товарищей. А этот, когда речь заходит о войне, всегда молчит. И нет у него ни одного однополчанина. Нет, мутный человек этот Василий, и не зря вы приехали узнавать насчет него из такой дали.
– Откуда он родом? – спросил его сыщик.
– Не знаю точно, но отсюда, с Украины.
– Почему так решили? По паспорту он вроде бы из Белоруссии. Он белорус.
– Какой он белорус, – рассмеялся мужчина. – Он украинец, но не наш, а откуда-то с запада. А насчет паспорта… Паспорт можно украсть. А что он такого совершил, что может скрываться под чужими документами?
– Вот это мы тоже хотели узнать, – ответила ему Черных. – Этот человек нами задержан за убийство женщины.
– Вот те на! – воскликнул мужчина от неожиданности. – Почему-то сильно не удивляюсь этой новости.
– Есть какие-то основания подозревать, что он может совершать убийства? – спросил его сыщик.
– Оснований как таковых не имеется, но я же говорю, что он мутный товарищ. В войну такие люди могли и предать.
– Вы воевали?
– А то как же! – с гордостью ответил мужчина. – Второй Украинский фронт под командованием Конева, участвовал в Корсунь-Шевченковской операции, награжден орденом Славы третьей степени. Там и закончил войну, получив тяжелое ранение.
– Владимир Афанасьевич, спасибо за беседу, – поблагодарила его Черных. – Ваша информация для нас крайне ценна. А теперь, с вашего позволения, я изложу в протоколе все то, что вы нам рассказали.
– Пожалуйста, – кивнул фронтовик. – Этого прощелыгу надо вывести на чистую воду.
Следователь и сыщик вернулись в Киев к пяти вечера. По пути заехали на железнодорожный вокзал, купили билеты до Таганрога и отправились в гостиницу.
Гостиница продолжала удивлять путешественников. Когда Черных зашла в номер, на столе лежало приглашение:
Уважаемая Марина Станиславовна!
Сегодня, 18 мая 1983 года, в нашем ресторане проводит свой творческий вечер народная артистка Украинской ССР С. М. Ротару. Мы будем рады видеть вас среди наших гостей. Начало концерта в 20 часов (для Вас забронированы два места).
Директор гостиницы «Москва» О. И. Дмитриенко.– Этот директор вылезает из кожи вон, чтобы угодить нам, – усмехнулся сыщик, когда Черных во время ужина в буфете показала ему записку-приглашение. – Однако рыльце у него в пушку. Боится, что ты сообщишь о творимых здесь безобразиях в местную прокуратуру.
– Возможно, – кивнула она. – А возможно, от чистого сердца. Мы же не знаем, кто он такой, может быть, порядочный человек.
– Директорство в гостинице и порядочность редко пересекаются, – стоял на своем сыщик.
– Да брось гундеть, а лучше скажи, что нам делать в данной ситуации? – спросила Черных.
– А что, пойдем в ресторан, на халяву и уксус сладкий. Когда еще увидим Ротару?
– Халявы не получится, там все равно придется платить за стол, а мы на мели, – покачала головой Черных. – В Таганроге хочешь голодать от безденежья?
– Зачем приглашать, если надо платить? – в недоумении пожал плечами сыщик. – Жучара этот Дмитриенко.
– Сергей, а представляешь, сколько народу хочет попасть в ресторан к Ротару и готовы за это заплатить большие деньги? Приглашение – это пропуск в ресторан и к зарезервированному столу, но не более, дальше надо платить самим. Но не это главное. Я не хочу злоупотреблять своим положением. Директор меня приглашает как работника прокуратуры, то есть как должностное лицо. Была бы я доярка, он разве пригласил бы?
– И ты говоришь о какой-то его порядочности, – рассмеялся сыщик. – Ладно, не пойдем никуда, сдалась нам эта Ротару.
На следующий день после обеда путешественники уже сидели в вагоне поезда и следовали в сторону Таганрога. По пути случилась задержка из-за какой-то аварии на линии, и они прибыли к месту назначения в пять часов вечера следующего дня.
Стесненные в деньгах, они решили остановиться в общежитии гостиничного типа недалеко от железнодорожного вокзала. Осмотрев комнату с бедной обстановкой, где стояли четыре кровати, заправленные армейскими байковыми одеялами темно-синего цвета в полоску, во время ужина в столовой Соколов поворчал:
– Им надо поменять вывеску – не общежитие гостиничного типа, это звучит слишком обещающе, а гостиница общежитского типа. В постоялом дворе Пскова и то лучше было.
– И у меня четырехместная, в комнате пока я одна, – рассмеялась она, вспомнив слова прокурора о «постоялом дворе». – Но зато в коридоре есть общий душ, я успела туда сходить.
– Где будем коротать время? – задался вопросом сыщик. – Сейчас только шесть.
– Быть в Таганроге и не посетить чеховские места – это моветон, – рассудила Черных и предложила: – Сергей, пойдем прогуляемся.
– Ух ты, Чехов же мой любимый писатель! – воскликнул сыщик. – Я зачитываюсь его прозой. Раз по десять, наверное, прочитал его рассказы, которые актуальны всегда. Я, например, знаю человека, один в один похожего на Чимшу-Гималайского, только вместо крыжовника – смородина. Как не хочется на старости лет превратиться в такое существо. Но нет, благодаря Чехову никогда не стану таким![6]
– А я в юности боялась стать Душечкой. Слава богу, пронесло, и во многом – благодаря великому писателю. А ведь знаю множество женщин, похожих на Оленьку Племянникову. Вот скажи мне, Сергей, если твой муж, например, занимается боксом, не обязательно же сидеть целыми днями возле ринга, а потом надоедливо рассказывать подругам, что апперкот лучше хука? Не смыслишь ничего в боксе – лучше промолчи. У каждого должны быть свои интересы и хобби, но искусство в том, что это не должно портить отношения между супругами. А быть бесплатным приложением к мужу – это не по мне.
– Эмансипе? – улыбнулся сыщик следователю.
– Вот не люблю это слово! При чем тут эмансипация? Просто между мужем и женой должны установиться уважительные отношения, при этом каждый должен заниматься своим делом, не опекая и не мешая друг другу. А если женщине вдруг понадобится крепкое мужское плечо, любящий и любимый муж всегда будет рядом. У нас в семье так.