Потерянные сокровища

Посмотрев в окно, Кейт увидела, что Маркус уже вылез из бассейна и теперь обтирался полотенцем, стоя в тени пальм. Он призывал Лив принять душ перед ужином, но дочь не обращала на него внимания и продолжала нырять. Когда он склонился к шезлонгу за своей одеждой, Кейт разглядела на его спине солидный шрам, простирающийся от поясницы до лопаток, но когда Маркус выпрямился, шрам исчез.

Теперь он стоял и наблюдал за барахтающейся в воде дочерью с довольной и гордой улыбкой. Кейт нащупала указательным пальцем сучок на поверхности столешницы и принялась его ковырять. Нежность, с какой Маркус смотрел на Оливию, высвободила боль, засевшую в глубине Кейт, но вместе с ней всколыхнулось и нечто другое. Нечто… обнадеживающее.

Ноутбук просигнализировал о новом сообщении. Это была София:

Отличный задел! А теперь марш к бассейну и выпей мартини!

Кейт захлопнула ноутбук и вышла из номера.

Кейт и Маркус расположились возле бассейна со своими ноутбуками. Они только что отужинали кисло-рыбным карри и теперь решили еще поработать. Лив ужинала вместе с ними, затем сразу исчезла, сославшись на подготовку к экзаменам.

– Еще пива? – спросил Маркус, подавая знаки официанту.

Кейт откинулась на спинку кресла и томно потянулась.

– Почему нет? – ответила она, поправила майку, прилипшую к влажным плечам, и заправила взбунтовавшиеся локоны обратно в хвост – ее ирландские кудри конфликтовали с местной влажностью.

Смахнув пот со лба, Кейт залюбовалась лунной дорожкой, убегающей по водам океана за горизонт. Когда принесли пиво, она приложила бокал к шее, наслаждаясь прохладой. Тяжелый от влаги воздух подслащивал аромат красного жасмина.

– После такого рая в Бостоне будет нелегко, – пошутила Кейт, но тут же ощутила, что ее тянет домой. Она скучала по своей семье.

Посмотрев на Маркуса, Кейт встретилась с его взглядом, но на его лице уже не было привычной беспечной улыбки, наоборот – оно было мрачным и глаза полны уныния.

– Что случилось? – встревожилась Кейт.

– Да вот, редактирую фотографии, которые сделал на алмазных шахтах в Гане. Я там побывал перед нашей встречей в Лондоне.

Кейт вспомнила его изможденное лицо и неопрятную одежду, но тогда она отнесла это к долгому перелету и элементарной лености. Ей и в голову не пришло поинтересоваться, откуда прилетел Маркус. Тогда ее сбила с толку доска для серфинга, которая, судя по всему, предназначалась для отдыха с Оливией. Она поднялась и встала позади Маркуса, чтобы видеть экран его ноутбука.

С экрана смело смотрел маленький мальчик – босой, в драной одежде, лицо и грудь покрывали капли грязной воды.

– Ему не больше четырех, – покачала головой Кейт.

Она представила себе Эмму, уютно устроившуюся на персидском ковре в детской комнате и деловито разбирающую лего-машину, которую так усердно собирала для нее Молли.

– Этому мальчишке еще несказанно повезло, – сказал Маркус и отрыл следующее фото.

Кейт сразу вспомнила фотографии окопной жизни времен Первой мировой с утопающими в грязи солдатами. И здесь – измазанные грязью люди, стоя на коленях на дне огромного котлована, запустили руки по локоть в глиняную жижу. Среди них много женщин, у некоторых привязаны к спинам младенцы. Наряду с ними трудятся и дети, похожие, скорее, на комки желтой грязи.

На следующем фото – группа молодых людей в оранжевых жилетах со светоотражающими полосами молятся, опустившись на колени посреди красной пустыни.

– Я предложил эти фото «Нэшнл Джеографик», – пояснил Маркус, открывая файл за файлом. – Подожди, это еще не все!

Показывая все новые фотографии, Маркус рассказывал о шахтах, где они были сделаны, о людях, которые были на них запечатлены. Вот мужчина, карабкающийся по веревке в колумбийской скальной шахте с налобным фонариком и киркой в руке. Его глаза налиты кровью, веки воспалены от черной пыли, которая заполняет шахту, когда он долбит породу в поисках изумрудов. На следующем снимке – мужчина толкает по снегу груженную породой тачку на высоте двух тысяч метров в горах Каракорум на севере Пакистана.

– Этот парень надеется отыскать рубины, кварц или аквамарин. Если повезет, то отыщет топаз.

На последнем фото – человек с сетью на шее и с деревянными пробочками в ноздрях погружался в бирюзовые воды моря.

– Ловец жемчуга, – догадалась Кейт.

Маркус тяжело вздохнул и закрыл ноутбук. Кейт положила руки ему на плечи, чтобы успокоить растревоженное фотографиями воображение. Они оба замерли, умиротворенные шумом прибоя.

Маркус накрыл ее ладони своими и через какое-то время стал поглаживать их пальцами. Из звуков остались лишь шелест волн и их дыхание.

Первым порывом Кейт было уйти. Вернуться в свой номер и попытаться уснуть, попытаться забыть эти фотографии. Забыть Маркуса.

Она должна была спокойно убрать руки, попрощаться и запереть дверь в номере. Но Маркус не только погладил ей руки, он тронул ее сердце своей душевной теплотой. Кейт ощутила ее, когда рассматривала сделанные им снимки. Особенно ее тронула фотография черноглазого колумбийского мальчика с россыпью зеленых минералов на грязной ладошке. Восторг на его лице вызвал у Кейт бурю эмоций. Ее сердце пело, когда она любовалась другим снимком, где мать баюкает своего малыша прямо в грязном котловане, не сводя глаз с его личика и сжимая его крохотную ручку в своей ладони.

Островки любви и надежды. Маркус умудрялся выхватить такие моменты жизни, которые возвышали человека над самыми ужасными обстоятельствами.

Кейт вспомнила хранилище Лондонского музея, и в ее воображении выстроилась вереница из людей и драгоценных камней – люди вырывают минералы из недр земли, вырубают их из скал высоко в горах, поднимают с морского дна, везут горными тропами, через пустыни и моря. Ей виделись загрубелые руки, создающие золотые оправы, ограняющие и шлифующие бриллианты для прекрасных колец, которые потом станут кому символом любви, а кому – напоминанием об утрате.

– Мне жаль, извини, – вымолвила Кейт, высвобождая руки.

Она искренне сожалела о той глобальной несправедливости, которая творилась во всем мире и во все времена. Жаль маленького мальчика из Ганы и парнишку из Колумбии, жаль прабабушку Эсси с ее секретами, которые, как подозревала Кейт, не позволили ей вернуться в Лондон, а еще ей было жаль саму себя.

Она сожалела о разбитом сердце Маркуса. Глядя на тени под его глазами, она поняла – под гладкой загорелой кожей и жизнерадостным поведением он скрывает свои залежи горя, сожалений и ошибок. Какими словами он мог выразить все это? Светом и тенью.

Кейт оценила сильные плечи Маркуса, изящные линии спины. Она восхищалась его стойкостью и целеустремленностью. Его камера повидала многое – и обыденность, и красоту, и жестокость, но он не разочаровался и сумел сохранить внутри себя надежду и великодушие. Не довольствуясь наблюдением жизни со стороны, он сам ушел с головой в бурлящий котел жизни.