Как наладить отношения с подростком. 100 практических советов. Как общаться с подростком. Как подростку помочь стать успешным. Как преодолеть кризис в отношениях

Многие родители как огня боятся подросткового возраста. Кажется, что ни один возраст не удостоился такого количества страшилок и мифов, сколько этот. А между тем, соблюдая несложные правила общения с собственным ребенком, этот период может стать залогом прочных будущих взаимоотношений, когда сын или дочь станет вам надежной опорой. Только, чтобы это правила соблюдать, и самим родителям придется постараться – где-то сдержать эмоции, где-то отказаться от просмотра футбольного матча и вместо этого поговорить и обсудить возникшие у отпрыска проблемы. Это требует усилий, и многие родители ленятся, предпочитают не вмешиваться и отстраниться.

Случай из психологической практики

На прием они пришли вместе – Оля и ее мама. Точнее, это мама привела Олю, заявив с порога, что я «должна что-то сделать, чтобы дочь ее слушалась». Причина обращения – невозможность наладить контакт друг с другом. «Она мне хамит», – возмущалась мама.

Однако, Оля, подросток 15 лет, не производила впечатления агрессивного, враждебно настроенного к миру человека. Наоборот, складывалось впечатление, что она нерешительный и тревожный подросток. Может, поэтому, старалась относиться к происходящему несколько отстраненно.

Конечно, для начала мы поговорили с мамой. Необходимо было убедить уже взрослого человека, что я не волшебник, и что взмахнуть палочкой и сказать: «Крекс, пекс, фекс – Оля, слушайся маму», – я не могу. И что начинать нужно с себя – самой менять отношение к дочери.

Мы долго выясняли, в чем заключается так называемое хамство. Наконец, выяснили.

– Вы понимаете, она ничего не делает из того, что я прошу, – возмущению мамы не было предела.

– А как вы просите? – спрашиваю я. Покажите.

– Ну, как… – мама пытается сосредоточиться, чтобы показать как можно достовернее… Губы ее начинают непроизвольно сжиматься в «куриную гузку», между бровями залегает глубокая складка. Взгляд становится тяжелым. – Олечка, – с придыханием говорит она, и от ее тона даже у меня пробегают мурашки, – иди делай уроки. Потом она выжидает пару секунд и добавляет: «быстро»!

– А «быстро» зачем добавили? – мне интересно, отслеживает она свои реакции, или это получилось у нее спонтанно.

– Ну, как зачем… не знаю. Чтобы быстро сделала. Если не скажу, то ведь не пойдет, – мама уже начинает раздражаться на такого бестолкового психолога.

– И что, делает быстро? – наивно интересуюсь я

– Нет, конечно. Ничего не делает, – мама тяжело вздыхает, как бы предлагая мне ей посочувствовать.

– Она как-то объясняет вам причину? – спрашиваю я

– Нет, она просто перестает на меня реагировать. Я ничего от нее не могу добиться, она сразу уходит в комнату и начинает плакать.

– А как вы реагируете на ее плачь?

– Я сначала взываю к разуму, – мама, как мне показалась, впервые попыталась задуматься над тем, а что она делает в ответ на слезы дочери. А вот бабушка… она начинает ее жалеть, успокаивать. Говорит мне: «ну, что ты от нее хочешь, сейчас так трудно учиться. Не всем же быть умными» И я сдаюсь, тоже начинаю ее успокаивать, и так все время. Замкнутый круг.

– Так почему же вы называете ее поведение хамством? Мне кажется, хамское поведение несколько иное, – замечаю я.

– Так я же нервничаю, – глаза мамы просто горят от возмущения, – заставлять нервничать свою мать! Я для нее все делаю – готовлю, убираю, стираю. Хожу на собрания. Я делаю для нее все! – мне показалось, что от ее пафоса дрогнули стены.

Мне очень хотелось спросить ее: «А вы вообще любите свою дочь?»

Достаточно было просто взглянуть на детское выражение лица, чтобы понять, в чем суть проблемы: чудовищное искажение детско – родительских отношений. Мама воспринимают себя как машину, обеспечивающую определенные функции: покормить, постирать, проверить уроки. А поговорить? Узнать, что ребенок чувствует, чем живет. Может, его кто-то несправедливо обидел в школе? Помочь разрулить ситуацию?

Если этого нет, то ребенок живет с чувством незащищенности. И, вырастая, начинает защищаться сам – как умеет. И вот тут мало не покажется никому, ибо способы защиты у него самые примитивные: агрессия или избегание. То есть, или напал и побил, или вообще ушел.

– Физически. Из дома – на улицу, к дальним родственникам, куда глаза глядят.

– Психологически. Когда человек как бы разрывает внутреннюю связь с внешним миром, перестает реагировать.

В результате длительного стрессорного воздействия целостность личности находится под угрозой разрушения. Когда некие внешние события начинают разрушать картину мира, очень часто выбирается модель поведения, которая в научной литературе называется «выученная беспомощность».

Термин «выученная беспомощность» был введен американским психологом Мартином Селигманом и его сотрудниками еще в 70-е годы 20 века. Они проводили серию опытов на собаках. Собак разделили на три группы: первую, вторую и контрольную. Все они подвергались действию электрического тока. Первую группу животных посадили в клетку со специальным рубильником, нажав на который носом, собака могла прекратить действие тока. Собаки быстро научились это делать. У собак из второй группы не было рубильника и возможности отключить электрошокер. Они скоро сдались, легли на пол и заскулили от боли. На контрольную группу воздействия не оказывалось.

Во второй части эксперимента животных посадили в клетки, где можно было избежать боли от шокера, перепрыгнув через ограждение. Собаки из первой и контрольной группы так и сделали. Собаки из второй группы снова легли и заскулили. Они даже не попытались перепрыгнуть через барьер. Психологи называют это «синдромом выученной беспомощности».

То есть такое состояние, когда человек заранее уверен, что у него ничего не получится, что он неудачник, и не стоит даже пытаться.

Решающим фактором в развитии состояния беспомощности стало то, что самый первый опыт животного в этом эксперименте был связан с неизбежностью ударов электрическим током. Селигман усматривал в таком синдроме беспомощности аналогию с условием возникновения хронической неудачливости и реактивной депрессии у людей.

Однако, если рассматривать выученную беспомощность с точки зрения нейрофизиологии, то подобная реакция на внешние раздражители является обоснованной. Еще И. П. Павлов обращал внимание на так называемый «динамический стереотип». Если брать во внимание тот факт, что устойчивый динамический стереотип – привычка реагирования – зарождается в детстве, то корни выученной беспомощности находятся там же. У Оли же сформировалась соответствующая модель поведения: когда я начинаю плакать – меня жалеют, я получаю свою порцию родительского тепла. То есть, чем я несчастнее (читай, беспомощнее) – тем больше тепла.

Потом мы говорили с Олей о ее детстве, о том, как реагировали взрослые на ее успехи и неудачи. Ее картина детства была достаточно типичной: за промахи взрослые нещадно критиковали, успехи считали естественными.

– Один раз даже поставили в угол за то, что разбила тарелку, когда мыла посуду, – Оля вздохнула. – Хотя это случайно получилось, да и тарелка была старая, – надо же, столько лет прошло, а она до сих пор оправдывается за ту несчастную тарелку. Хотя я, в принципе, человек посторонний.

– Оля, а сколько тебе лет было, когда ты ее разбила?

– Где-то года четыре, наверно.

Дорогие родители, у вас ребенок в четыре года моет посуду. Старается помочь матери по дому. Почему же вы требуете от него тех умений и навыков, которые присущи взрослому человеку? Что получает ребенок четырех лет, когда на попытку помочь ему объясняют, что он неумеха?

Ученые провели ряд исследований, посвященных изучению источников стиля объяснения собственных успехов и неудач у детей. Исследование, проведенное вышеупомянутым Селигманом с коллегами, показало, что стиль объяснения ребенка обнаруживает значимую положительную связь со стилем объяснения матери. Стиль объяснения формируется благодаря характеру обратной связи с родителями. Критика, которую взрослые адресуют ребенку при его неудачах, накладывает отпечаток на то, что он сам о себе думает. Пессимистический стиль объяснения формируется на основе неконструктивных представлений о себе: «я полное ничтожество», «я неудачник» и т. д. Оптимистичный стиль формируется на основании безусловного положительного подкрепления и связан с конструктивным представлением о себе: «я могу сделать и лучше», « я не червонец, чтобы всем нравиться» и т. д.

Вот взять случай с этой несчастной тарелкой. Как можно было отреагировать маме на несчастную разбитую тарелку? Спокойно сказать дочке: «Ничего страшного, ты все равно молодец – вон как стараешься! А то, что разбилось – ничего страшного, ты же не знала, что так получится. В следующий раз будешь аккуратнее». И не будет сформирована связь, что проявлять инициативу в деятельности (в сознании ребенка – познавать мир) это плохо.

Маленький ребенок еще не может мыслить категориями взрослых – «это дорогая вещь; это часть сервиза; чтобы это купить, знаешь, сколько надо работать?» Для маленького ребенка любая вещь в окружающем его пространстве – всего лишь объект познания мира. Потому, дети и разбирают свои машинки, нажимают все кнопки на планшете без страха его повредить. Берутся мыть посуду – интересно же, как получаются чистые тарелки. Плюс мама похвалит – тоже приятно.

Если малышу не разрешать активно познавать мир (разумеется, следить за тем, чтобы изучение было безопасным – святая родительская обязанность), то в подростковом возрасте ему уже это будет совсем неинтересно. И страшно – ведь в подсознании «сидит» этот факт, что слишком большая познавательная активность вызывало негативную реакцию окружающих. Соответственно, дорогие родители, о какой заинтересованности в учебе вы мечтаете? Учеба – это тоже своего рода познание окружающей действительности. А вы уже один раз ребенку объяснили, что познавать мир ему не надо.

Моя трехлетняя крестница решила проверить: можно ли рулоном для рисования из магазина «Икеа» застелить всю комнату. Несколько часов она пыхтела и старательно раскатывала рулон на полу, стараясь сделать это ровно. Потом она решила, что раскатаный рулон выглядит не очень красиво, и из части рулона сделала «снег» – гору рваных бумажек, которые украшали угол комнаты.

Ее мама это сфотографировала и выложила фото в социальные сети. Интернет-пространство отреагировало бурной жалостью к родителям. Многие подсчитывали, сколько времени займет уборка. Глупые, они жалели родителей, считая в данной ситуации время и силы. Кто вспомнит о них через много лет, когда родительское одобрение бумажных дорожек через всю комнату и кучи «снега» превратит крошку в уверенного и успешного человека!

Ведь ни одному человеку не пришла в голову мысль, что время, затраченное на уборку, это ничто по сравнению с тем уроком, который получила малышка. А урок простой – думай, познавай мир, это правильно, это интересно.

Исследования М. Селигмана продолжил Юлиус Куль – немецкий ученый. Он проводил очень интересные исследования на своих студентах. Студентам предлагали решать различные логические задачи. Все предложенные задачи не имели решения, но студенты, которые принимали участие в эксперименте, об этом не знали. В начале эксперимента преподаватель объявил, что задачки простые, легко решаются, и все должны с ними справиться играючи.

После нескольких безуспешных попыток решить эти «простые» задачи, и при выслушивании в свой адрес негативных комментариев экспериментатора о способностях испытуемых, большинство людей впадало в состояние тревоги и отчаяния, так как, понятное дело, наносился удар по самооценке.

После чего испытуемым предлагали простую задачу, решение которой действительно было легким, но с которой они тоже не справлялись, так как сформировалась «выученная беспомощность». Да-да, вот так быстро она формируется! Ю. Куль предположил, что снижение эффективности в решении простой задачи в последнем случае связано с невозможностью человека быстро абстрагироваться от мысли о неудаче.

Мысль: «я полное ничтожество, я неумеха», оставаясь в активном состоянии, поглощают ресурсы, необходимые для реализации намерения.

Ученый доказал, что выученная беспомощность – это нарушение способности преодоления возникших трудностей, и отказ от любых действий для преодоления кризисной ситуации. Отказ от активных действий мотивируется отрицательным предшествующим опытом преодоления неудач в сходных ситуациях.

Вот так. Юлиус Куль выяснил, что если три таких составляющих компонента, как:

– Присутствие у человека четкой внутренней уверенности в отсутствии собственных сил, чтобы самому справиться с задачей;

– Ощущение невозможности контроля над ситуацией;

– Уверенность, что неуспех зависит от личных качеств

присутствуют одновременно, то возникает состояние «выученной беспомощности». Если человек уверен, что не устраивающая его ситуация не зависит ни от его поведения, ни от предпринимаемых им усилий эту ситуацию изменить; что во всех своих неудачах виноват только он (его глупость, бездарность, профессионализм и т.д), а успех, если вдруг случается, обусловлен удачным случайным стечением обстоятельств или помощью извне, а уж никак не его способностями, то он ничего не будет предпринимать для исправления ситуации.

И вот эту безобразную мысль ребенку чаще всего внушают в детстве любящие родители.

Наличие выученной беспомощности у человека можно легко определить на основе слов – маркеров, употребляемых в речи. К таким словам относятся:

• «Не могу» (просить о помощи, строить нормальные отношения, изменить свое поведение и т.д.);

• «Не хочу» (учить трудный предмет, менять образ жизни, решать существующий конфликт и т.д.);

• «Всегда» («взрываюсь» по пустякам, опаздываю на встречи или работу, вечно все теряю и т. д., то есть «я всегда таким был, есть и буду»);

• «Никогда» (не могу вовремя подготовиться к встрече, не прошу о помощи, у меня никогда не получится справиться с этой проблемой и т.д.);

• «Все бесполезно» (нечего и пытаться, никогда ни у кого ничего в этой ситуации не получалось, и не такие как ты пробовали, но…);

• «В нашей семье все такие» (семейные послания о способностях к определенным наукам, о неудачной судьбе или замужестве).

Беспомощность часто маскируется за различными состояниями, которые идентифицируются как нечто иное, например, неврастения, усталость, апатия. Как ни странно, но поведение людей в состоянии выученной беспомощности бывает диаметрально противоположным. Основными вариантами поведения бывают:

– Псевдоактивность (бессмысленная, не целенаправленная, суетливая деятельность, которая не ведет к результатам и с последующим торможением);

– Полный отказ от деятельности;

– Ступор (состояние заторможенности, непонимания);

– Использование стереотипных действий чтобы найти одно, адекватное ситуации, при постоянном контроле результатов;

– Деструктивное поведение (агрессия, направленное на себя и/ или окружающих);

– Смещение на псевдоцель (занятие другой деятельностью, которая дает ощущение достижения результата – замещающее действие)

К факторам, препятствующим формированию выученной беспомощности, относят:

– Опыт активного преодоления трудностей и собственного поискового поведения. Это повышает сопротивляемость человека к неудачам.

– Психологические установки относительно объяснения своего успеха и неудач. Человек, который считает, что его удачи случайны и обусловлены стечением обстоятельств (счастливым случаем, помощью извне и т.п.), а неудачи закономерны и обусловлены его личными недостатками, капитулирует перед трудностями и обучается беспомощности быстрее, чем человек с противоположными установками.

– Высокой самооценкой. Если личность при всех обстоятельствах сохраняет уважение к себе, она более устойчива к формированию состояния «я ничего не могу, спасайте меня все»

– Оптимизм отражает веру человека в позитивный прогноз, который связан с позитивным мышлением и поэтому является одним из факторов противодействия формированию выученной беспомощности

Таким образом, выученная беспомощность – это своеобразная психологическая защита своего Эго. Мы подсознательно не можем допустить, чтобы наше глубинное Я, сама наша сущность была подвергнута остракизму окружающих. Никто (в том числе, и мы сами) не должны сомневаться в том, что суть наша, ядро, стержень, всемогущи и прекрасны. Поэтому, для сохранения мощи своего Эго, человек идет до конца. Использует самые изощренные, самые разрушительные виды психологических защит, в том числе и запредельное торможение – депрессию.

Я так подробно останавливаюсь на этой самой беспомощности, потому как в последнее время это становится самой главной причиной неуспешности современных подростков как в учебе, так и в отношениях.

Оля с детства была уверена, что она бездарна, у нее ничего не получится. И что ее удел – варить борщи на кухне, работая в поликлинике, в регистратуре. Несколько странный выбор для современного подростка, но в поликлинике работала мама. Именно в регистратуре. И очень хотела, чтобы дочь была «под присмотром».

– А вам не кажется, в таком случае, что заставлять учиться девушку с такой будущей профессией нелогично? Зачем ей хорошие оценки, ведь в работе ей пригодятся, скорее, другие качества – скорость реакции, внимательность.

– А так надо. Надо хорошо учиться. А у нее половина «троек».

– А сама Оля кем хочет быть?

– Кем? – мне показалось, что мама впервые задумалась над этой фразой. – А вот вырастет, пойдет работать, и будет решать, кем быть. А пока я это решаю, раз я ее кормлю.

Как говорится, «nо comment». «Хоть бы замуж кто тебя взял», – «добрая» мама, кажется, использовала каждую возможность, чтобы показать дочери ее никчемность.

Самое удивительное, что мама долго не могла понять «а что такого ужасного я говорю своей дочери».

– Вы понимаете, что делаете все для того, чтобы ваша дочь выросла несчастным человеком? – я уже даже не знала, какие аргументы нужны для пояснения такой очевидной вещи.

– Да если я буду ее хвалить, она вырастет эгоисткой, – не сдавалась мама.

Надо сказать, что для того, чтобы распутать это клубок отношений, трудиться пришлось довольно долго. Слава Богу, мама Оли поняла, что страх перед неудачами – это не хамство, и что навязанная подростку роль жертвы не приведет ни к чему хорошему.

Для преодоления этой самой беспомощности, этого «дамоклова меча» современных подростков, необходимо тренировать способность к поисковому поведению, поисковой активности – активности, направленной на изменение ситуации. Важно подчеркнуть, что именно поисковая активность как процесс, даже независимо от прагматического результата, повышает сопротивляемость организма и к болезням, и к выученной беспомощности, которая представляет собой отказ от поиска. Поисковая активность успешнее стимулируется задачами, не имеющими однозначного решения.

Очень интересна точка зрения психофизиолога В. Ротенберга на преодоление выученной беспомощности. Ротенберг рассматривает преодоление выученной беспомощности с точки зрения кросс-культурной и религиозной составляющей.

Действительно, в рамках православной религии жертвенность, беспомощность, неуспех всегда воспринимался с сочувствием, все неудачи объяснялись просто: «Так Богу угодно».