Предсияние

А затем в какой-то момент он смолк. Но в первую очередь я ощутил не отсутствие звука в интерпретаторе, а странную лëгкость, воспринятую мной самим дефектной и… преступной: словно ничто больше не упрекало меня, не давило. Не требовало того, к чему меня не готовили. Свобода… Тишина пришла лишь за ней следом. Должно быть, мне надлежало радоваться, услышав эту тишину. И всë же та глубинная часть моей программы не согласилась с такой свободой. Выкрутив максимально чувствительность сенсоров, я смог-таки уловить новый для себя, тихий и странно спокойный звук. Он так же не был подвержен ритму и логике. Не был прогнозируем и не нëс никакой информации. Но по какой-то причине он… завораживал. Заставлял вслушиваться в себя, различая, как воздух где-то внутри капсулы попеременно проходит сквозь тонкие канальца-трубочки с мягкими стенками, едва слышно… Маленький объект. Он был ещë жив.

«Спит», – радировал по-прежнему неподвижный ковач.

Установился покой. Он позволил мне сократить до минимума количество обрабатываемых процессов и подключиться к зарядной станции, чтобы восполнить мои батареи, не задействуя реактор. Так мы провели несколько атомных часов. За это время кольцо пояса островов успело пройти часть полного оборота, и на выщербленный пол моей трансформаторной через узкий проход упал тусклый луч далëкого света, пришедшего от более яркого сектора внешнего пояса. Отразившись, этот слабый свет заполнил собой всю комнату и разом встрепенул мои датчики излучений. Заряд был полон, и я отключил проводящий кабель, а затем намеревался визуально проверить капсулу, и…

Она оказалась пуста.

Еë верхняя крышка была распахнута настежь, а внутри обитаемого отсека с мягким ложементом посередине явно отсутствовал тот самый объект, для защиты которого она была создана. Внутренние стенки капсулы мерно поблëскивали спокойной иллюминацией, и в эфире не звучало никаких тревожных сигналов от еë системы самоанализа. Я попытался отследить путь перемещения исчезнувшего объекта, для чего тут же активировал пространственные анализаторы всех доступных спектров – ëмкостный, тепловой, инфракрасный… Но всë оказалось куда проще.

В ниспадающем луче золотистого света, заполненном тонко искрившимися пылинками, чуть подрагивавшими всей единой массой из-за иногда проходивших сквозь их пласт вибрационных волн от одной из ближайших фабрик, на глиняном полу, неровность которого вычерчивал этот свет, как будто слушая машинную канонаду снаружи, неподвижно сидел маленький объект. Стараясь не шелохнуться, я обратил к нему все свои сенсоры, чтобы изучить и попытаться… понять, что это такое. Вся его оболочка была мягкой, уязвимой для любого воздействия. Беглый анализ еë вещественных составляющих показал, что даже небольшое изменение температуры среды способно существенно повредить объект, равно как и любое механическое воздействие чем угодно, начиная с той самой сбитой глинистой пыли, с которой он контактировал прямо сейчас. Невероятно было уже то, что он сумел без критических повреждений преодолеть метры между покинутой им капсулой и текущим местоположением, но дальнейшее визуальное изучение показало, что на его корпусе есть и ещë более слабые места, ущерб которым мог бы быть нанесëн, пожалуй, даже резким порывом ветра, что представилось бы мне неустранимым и роковым дефектом… если бы не то обстоятельство, что, несмотря на все свои недостатки, этот удивительный объект всë же находился сейчас здесь, прямо передо мной, и как-то функционировал. Всë ещë.

И тут, как будто в опровержение моей внутренней резолюции, постулирующей его феноменальную жизнеспособность, маленький объект вдруг… упал. Рухнул набок, ударившись об пол, и застыл без движения. Древний алгоритм из глубин моей памяти вспыхнул, забив тревогу критического уровня, и я бросился к нему, но в последний момент понял, что не знаю, что делать. Мои механические титановые руки с фуллеритовыми шипами, созданные кромсать скалы, могли с лëгкостью раздавить, разорвать это хрупкое существо, если бы я только попытался поднять его. Но помощи ждать было неоткуда: ковач, с его изъеденным коррозией телом, ощетиненным острыми кромками ржавого металла, сделал бы только хуже, а маленький объект необходимо было как можно скорее вернуть внутрь капсулы. Поэтому я, собрав всю свою вычислительную мощь для расчëта максимально точных движений, опустился на пол возле этого комка мягкой материи и медленно подвëл к нему свои манипуляторы. Отвернув острые шипы, я приподнял одной рукой более массивную часть его корпуса, а затем смог аккуратно завести вторую под оставшиеся на весу гибкие конечности. Двигая одними только пальцами, я зафиксировал его в таком положении, и лишь после этого весь поднялся на ноги.

Я скользил к капсуле, нимало не встрепенув свою бесценную ношу. Плыл к ней. А достигнув – как пëрышко опустил в ложемент маленький объект и тут же убрал от него свои руки. Купол закрылся с шипением генератора давления. Перебирая волны вещания в ожидании данных телеметрии, чтобы удостовериться, что существо в порядке, я поймал акустический канал и вдруг оказался застигнут врасплох тем, что мне довелось услышать: этот звук, полученный моим интерпретатором – он отличался от слышанного мной прежде плача так же, как свет от тьмы. Короткий, отрывистый, повторяющийся многократно, и каждый раз – чуточку громче, он срывался порой в высокочастотный писк, он искрился ранее незнакомым мне чувством, неизученным, но сливавшимся воедино с кодом поощрения, отправляемым капсулой раз за разом, без остановки. Да, я уже знал название этого звука. Это был смех.

Наконец поднялся с пола ковач, рапортовав об успешном прохождении цикла самодиагностики и полной готовности к работе.

«Опасность повторного побега», – сообщил он.

– Да, – согласился я вслух. – Думаю, если мы действительно намерены сохранить ему жизнь – для этого потребуется кое-что посерьëзнее простого набора расходных компонентов. Нужно будет обеспечить безопасность его нахождения вне капсулы в течение длительного времени. Ему понадобится пространство для перемещения, насыщенное корректными пропорциями вещества и защищëнное от его утечки, от внешних влияний, вредных излучений и несанкционированного доступа. Место, где можно будет организовать хранение запаса ресурсов и плановую диагностику. В общем, ему нужен…

«Дом», – радировал ковач. И он был абсолютно прав.

Выбравшись из трансформаторной, я поднялся над своим островом и оглядел его. Сотни лет он представлялся мне лучшим из возможных пристанищ. Так и было. Но теперь я вынужден был его покинуть. Ржавые решëтки его остова еле держали вес налипшей на них глины, иссохшей и местами пошедшей глубокими трещинами, грозившими при разломе разорвать и железный хребет глубоко внутри. Помещение не было герметичным и кое-как удерживало воздух, но не давление. А вход вряд ли возможно было оснастить объëмной шлюзовой установкой. С сожалением проводив взглядом своë ветхое жилище, я двинулся дальше в поисках того, которое подошло бы маленькому существу. И мне, чтобы быть рядом с ним, как того требовала программа.

Фабрики не подходили для нас. Хоть они и были оснащены многими видами вспомогательного оборудования, энергетическими установками и химическими реакторами, но почти все они собирались на временных решëтчатых каркасах и покрывались лишь грубой обшивкой из листов низкосортного металла, многократно повторно используемых и потому повсеместно имевших истрëпанный вид и угрожающее мягкому корпусу существа оперение острых кромок. Это помогало задерживать крупную пыль снаружи цехов, но точно не позволило бы организовать внутри тонко контролируемую среду.

Шахты внутри крупных материковых обломков, дрейфующих в поясе островов, были глубже и теоретически лучше защищены, но неизведанность их пород таила не меньшую угрозу, а оснащение полостей необходимым оборудованием потребовало бы продолжительной и технически сложной работы. При этом не гарантировались ни герметичность, ни механическая, ни химическая безопасность. К тому же, пришлось бы вывести из технологического процесса недопустимо крупный объëм ресурсов, хоть это и не было определяющим фактором. Так или иначе, этот вариант я тоже быстро исключил. Но у меня оставались другие. Можно было, конечно, рассмотреть дикие острова… Лишëнные ископаемой ценности, они могли бы быть использованы без ущерба для производства. Оставались все первичные проблемы с обустройством помещения, однако, у меня уже имелась идея на этот счëт.

Внимательно сканируя пространства, разделяющие близкие объекты производственных цепочек, я искал в них то, что использовалось ковачами для перемещения расходных материалов от точки к точке. Не всегда они применяли только блочные строительные элементы и перемонтируемый на их универсальные манипуляторы инструмент. Они владели весьма широким спектром технологий и необходимых для них веществ, включая не только твëрдые формы компонентов, но и жидкие. А при сварочных работах в местах присутствия кислорода для его вымещения они использовали инертный газ. В больших количествах.

Я заметил эту штуку издалека: интерпретатор оптических сенсоров легко опознал крупный сферический объект из инвара – редкого железо-никелевого сплава, отражавшего чистый серебристо-серый свет гладкой внешней поверхностью, совершенно лишëнной коррозии. Это был газовый танкер, буксируемый группой сервисных роботов, выглядевших крошечными на фоне огромной ëмкости, оплетëнной жëстким силовым каркасом для удобства монтажа и стыковки. Судя по тому, с какой натугой ковачи, сверкая маленькими реактивными соплами, тащили эту громадину сквозь неплотное пылевое облако – она была заполнена под завязку. Добавляли веса и пешие монтажники, до момента швартовки на твëрдой поверхности бесцельно болтавшиеся на каркасе. Скорее всего, они направлялись на пункт изготовления своих сородичей и готовились приступить к процессу их сборки.

Хоть работники они и умелые, но сварка целой бригады новых ковачей – дело небыстрое, даже когда работа ведëтся наспех и с максимальными допусками. Очевидно, мне пришлось бы выждать ощутимое время, прежде чем ëмкость освободится и я смогу еë реквизировать… Но у меня не было этого времени. Древний алгоритм приказал мне действовать иначе, поэтому я радировал код опроса старшему колонны, и как только он подтвердил мои предположения об их программе действий, я не медля отправил ему код прерывания операции, сопроводив сообщение маркером критического приоритета. Танкер мгновенно прекратил движение. Пылевое облако ещë несколько секунд по инерции обтекало застывших ковачей, завихрëнное ими же, а потом всë вокруг замерло. Бригадир уточнил, требуется ли мне помощь с доставкой груза в новоопределëнную точку назначения, и я отправил ему координаты замеченного мной по пути дикого острова, но как только они начали движение в заданном направлении, я тут же понял, что добраться дотуда быстро у них точно не выйдет – добрая сотня тонн аргона в баке значительно осложняла перемещение танкера. Даже с моей помощью развить с таким грузом приемлемую скорость было невозможно. А значит, необходимо было сначала избавиться от всей массы перевозимого газа.

Вряд ли такой его объëм, даже выпущенный единовременно, мог навредить внутренней атмосфере Фостершелла, в которой он повсеместно содержался в довольно большой концентрации (оттуда его и добывали, очищая от примесей на криостанциях), но система ветвлений предложила мне интересный вариант, как избавиться от этого груза с большей пользой. Сообщив бригадиру о своëм намерении, я просчитал реверсивную траекторию от нужной нам и приблизился к одному из клапанов аварийного сброса на корпусе танкера. Вблизи искажение оценки размеров этой громадины моей оптической системой взлетело до максимальных показателей – высота еë борта во много раз превышала мой рост, затрудняя позиционирование, но при таком низком тяготении это никак не могло помешать мне: крепко ухватив рëбра силового каркаса, я задействовал несколько вспомогательных верньерных двигателей для низкоплотных сред, чтобы не раскрывать в тесноте крыльев, и медленно, но уверенно потянул всю эту чудовищную массу вниз, вращая еë вокруг оси. Вскоре клапан лëг в плоскость рассчитанной траектории, и тогда я, предупредив бригадира, отправил на блок связи танкера команду открытия отверстия для сброса давления.

Коротко скрипнула заслонка внутри клапана, и газ начал выходить наружу реактивной струëй. Прошло всего несколько секунд, и мой локатор зарегистрировал движение (меня вместе со всей конструкцией, за борт которой я продолжал держаться) в противоположную сбросу сторону. План сработал. Поднявшись по обрешëтке, я вышел на покатую крышу набиравшего ход танкера и встретил на самой вершине обрюзглого бригадира. Тот сидел, устроившись на загрузочной тумбе, и провожал взглядом сенсоров огибаемый нами остров, на ровной поверхности которого были сложены штабелями листы вторичного металла и свалены грудами всякие поношенные комплектующие – очевидно, всë это ждало прибытия сварочной бригады, но производству здесь уже не суждено было свершиться. По крайне мере, пока.

Выбивая под небольшим углом серебристую струйку тут же разлетавшегося газа, наш несуразный космолëт по широкой дуге обходил станцию монтажа и, обгоняя кольцо пояса островов, плавно поднимался над ним, туда, где на некотором отдалении от оживлëнных маршрутов и потоков пыли дрейфовал обломок материка, выбранный мной для строительства базы. Размеры этого острова на порядок превышали габариты газового контейнера, что должно было обеспечить возможность надëжной установки конструкции на грунт при помощи винтовых свай без опасений расколоть основание на части. Воздух здесь, на высоте, был куда чище. Я не сразу заметил, что набегающий поток, стелясь вокруг поверхности набравшего скорость танкера, слегка задирал мои надкрылки, наполняя их подъëмной силой. Я раскрыл их, чтобы снизить парусность, и планировал вместе с кораблëм. Скорость сброса газа стала ослабевать. Корректируя траекторию для аккуратной стыковки, я регулировал положение заслонки клапана через радиоэфир.

Вскоре мы перешли к торможению. Полностью закрыв клапан, я радировал ковачам о необходимости применить для остановки наши собственные двигатели, чтобы не разворачивать цистерну и сэкономить остатки газа для предстоящих работ. Все из отряда, кто обладал полëтными агрегатами, запалили их на полную мощность, когда остров стал возвышаться над нами. А когда приближение к нему уже стало напоминать скорее падение, я направил в общий эфир прогрессивную корректировку ориентации двигателей, позволившую нам в согласованной работе перейти к планированию и мягкой посадке на рыхловатую поверхность – касание еë произошло едва ощутимо для моих акселерометров. Затем сработала система заглубления станции: буровые сваи по периметру еë основания загудели, с тяжëлым скрипом вгрызаясь в грунт. Зафиксировав достаточную устойчивость, автоматика завершила процедуру.

«Готовность к регистрации задачи», – сообщил бригадир. Все монтажники один за другим поспрыгивали вниз и приступили к разгрузке контейнеров со строительными модулями и сменным инструментом.

Древний алгоритм на удивление много знал о среде, которую нам предстояло воссоздать для маленького существа. Пропорции воздушной смеси, необходимые к использованию материалы и, наоборот, токсичные вещества, контакт с которыми необходимо было предотвратить… Диапазоны упругости и эластичности контактных групп. Температурные допуски и режимы. Не слишком большие, но и не слишком малые пространственные характеристики помещений, их число и конфигурации. А больше всего он знал признаков потенциального травматизма, все до единого из которых требовалось исключить при постройке. Всë это я передал бригадиру, собрав в единый проект здания, которое нам надлежало возвести на острове.

Подтвердив получение пакета данных, он поднялся всем своим грузным квадратным телом на коротких ножках и, переваливаясь с боку на бок, засеменил в сторону края крыши. Чуть подпрыгнув возле него, так, что при этом лязгнули подброшенные вверх листы защитной обшивки, свисающие внахлëст для защиты подвижных частей его механизмов, бригадир пролетел пару метров и зажëг сопла полëтных двигателей, с виду наскоро приваренных к его корпусу по краям, чтобы мягко спланировать вниз. Он тут же разослал коды предписаний всем своим рабочим и начал круговой обход строительной площадки, чтобы контролировать процесс. Пока танкер оставался герметичен и хранил остатки газа, он распорядился завершить максимум сварочных работ снаружи здания. Поначалу возня ковачей в грудах металлических ошмëтков выглядела беспорядочно и бесцельно, но вскоре их изделия, рождаемые в шипящем звоне дремелей и бледных вспышках дуговой сварки, стали приобретать более ясные очертания труб, разного размера баков под газы и жидкости, тройников и запорного оборудования – всë это нужно было для снабжения внутренних помещений расходными ресурсами.

Среди схем, переданных мной бригадиру, был и проект модуля шлюзовой камеры для выравнивания давления и состава воздуха на входе, потому как их показатели в Фостершелле всë-таки ощутимо отличались от эталонных для маленького существа. Разница не была критической, но я всë же решил округлить еë значение в большую сторону, чтобы избежать угрозы временных опасных отклонений. Ковач несколько раз посылал запрос на упрощение проекта, но я отказал, вместо этого добавив туда ещë и возможность механической очистки проходящих через шлюз объектов от едких осадков гидроксидом водорода с подогревом смеси до комфортных значений и последующей утилизацией стока, получив в ответ короткий код несогласного принятия задачи к исполнению. Когда камера наконец была готова и стояла возле танкера, сверкая очищенным металлом выпуклых многослойных стенок и тяжëлых гермодверей, прочие наружные работы также завершились, все мы собрались перед тем местом, которое должно было стать входом в здание.

«Избыточная сложность», – радировал бригадир. – «Какова цель?»

– Цель… – произнëс я вслух, для верности несколько раз отправив обращение к системе ветвлений. – Чтобы маленький объект выжил.

Бригадир дал команду, и один из монтажников, обладавших полëтными двигателями, взмыл в воздух, приблизившись к стенке гигантского газового бака и закрепившись на ней при помощи магнитных фиксаторов на наконечниках всех своих рук и ног, кроме одного манипулятора с массивной насадкой, криво приваренного своим основанием у него на спине.

«Изготовление множества копий», – ответил ковач. – «Выше вероятность выжить».

Монтажник зажëг резак на наконечнике манипулятора, и тот вспыхнул тонкой реактивной струëй голубоватого пламени. Аккуратно опустив сопло к поверхности бака, он крепко зафиксировал мундштук над проектной точкой и увеличил подачу горючего, поддерживая точное позиционирование и перемещение резака при помощи демпферного крепления.

– Не думаю, что мы здесь можем создавать такие копии… – следя за процессом, сказал я, и хоть голос мой звучал достаточно громко, но окончание этой фразы вдруг рассеялось в раздавшемся по всей округе оглушительном хлопке. Произошëл взрыв. Несильный. Но монтажнику хватило: его отшвырнуло от стенки волной высвободившегося давления, вслед за которой из отверстия с рваными краями ударил серебристый фонтан вспененного газа, мгновенно растворявшегося без следа в окружающем воздухе. Тело ремонтника с грохотом рухнуло на камни. К нему тут же бросились его собратья. Они окружили разодранный на две части корпус, и прежде того бывший несуразно мятым и разъеденным ржой, а теперь представлявший из себя и вовсе неспособный к работе хлам. Они тесно обступили его, так, что я лишь мельком уловил визуальными сенсорами сквозь ещë миг остававшиеся для меня приоткрытыми угловые секунды обзора, как монтажник предпринял бессильную попытку приподнять кисть одной из рук, но не смог. Кольцо над ним сомкнулось.

«Ковачей много», – радировал бригадир. – «Мы умираем. Но нас не становится меньше».

В толпе ремонтников началась возня. Я услышал громкий скрип гнущегося металла и удары, становившиеся всë сильнее. Дëргались спины ковачей, старавшихся оторвать каждый себе побольше кусок неподатливого корродированного материала, где-то обламывая его, а где-то не сумев и силясь успеть схватиться за другой край, пока не растащили всë, что осталось ценного от их сородича.

«Нас становится только больше».

Делëж закончился быстро. Засверкала сварка – счастливчики тут же спешили установить себе свежеобретëнные двигатели и сенсоры, вычислительные модули и блоки памяти. У одного из них оказался неровно приварен к спине и манипулятор с резаком. А на том месте, где упал погибший монтажник, ничего не осталось, кроме мелкой чëрной железной пыли, минутами спустя сметëнной с поверхности острова порывом ветра и унесëнной в темноту.

«Мы делаем работу. Как велят Схемы. Даже бесполезную».

Он дал новую команду, и монтажники мгновенно направились обратно к танкеру. Новый владелец резака поднялся по стене вместе с другими такими же, и они вновь приступили к работе в отсветах голубого пламени и гуле сжигаемого топлива, сливавшемся в жужжание единого роя. На стенке бака стал постепенно вычерчиваться высокий прямоугольник, в разрез которого должна была быть установлена шлюзовая камера.

– Это ваша судьба, – сказал я ему.

«Это величие Жизни».

Как только прямоугольник оказался отделëн от всего полотна бака, один из ковачей рассëк последнюю тонкую перемычку на самом верху, и несколько ремонтников, держа за края, медленно наклонили лист наружу и с тихим воем сгибаемого инвара опустили плашмя, подняв облачка пыли, разлетевшиеся в разные стороны.

«Тебе тоже следует к ней вернуться».

– К жизни?

«К работе», – ответил бригадир. – «Мало действующих фабрик. Нужно больше. Они ждут».

– Древний алгоритм велит мне продолжать то, что я делаю. Он неизменен с начала времëн. Его целостность подтверждена контрольной суммой. Его приоритет – критический. То, что в нëм содержится… это не причуда и не ошибка репликации. Это священная Истина. Он не может ошибаться.

Ковач какое-то время сохранял радиомолчание – видимо, сверяя сказанное мной со своей системой ветвлений. Но что она могла ему сообщить! Весь его мир был меньше того вопроса, который он сумел всë-таки задать мне:

«Как может твой алгоритм противоречить Схемам?»

– Я не знаю, приятель, – только и смог ответить ему я.

Шагнув вперëд, я вошëл внутрь опустошëнного танкера, весь объëм которого уже пронизали слабые лучи света, отражавшиеся от стен с серебристым мерцанием. Вслед за мной в ëмкость и обратно наружу начали сновать ковачи. Они метались туда-сюда, вычищая остатки газа с поверхности стенок и обрабатывая всë подготовительным химсоставом. Я стоял, размышляя о словах бригадира. О том, что мне стоило бы вернуться к проведению инсталляций. Наверное, он был прав. Не знаю, в какой степени на обратное мне указывал древний алгоритм, а в какой – инцидент, произошедший на фабрике, что посеял во мне тревогу. Мог ли я из-за него действительно ошибочно переоценить важность побочной задачи, чтобы оттянуть исполнение своего долга и предназначения? Вся вычислительная мощность моих процессоров была брошена на выполнение расчëтов программы ветвлений, но достоверный ответ получить мне не удавалось, как я ни старался.

А мимо меня, тем временем, всë быстрее шныряли вереницы рабочих. Они затаскивали внутрь всë новые листы металла, сваривая из них переборки помещений и перекрытия этажей, росших вдоль стен, обраставших подпорными сваями и рëбрами жëсткости. Во вспышках сварки и резаков проявлялись очертания новых комнат и конструкций, малых и больших отверстий во внешней обшивке – те, в свою очередь, заливались слоями полиметилакрилата, который застывал, становясь прозрачным и пропуская внутрь ещë больше света. Зажигались и лампы внутреннего освещения, облегчая работу визуальных сенсоров. Прятались в пазы километры кабелей и труб. Устанавливались раздвижные двери, по многу раз распахиваясь и захлопываясь для проверки своих механизмов. Все поверхности шлифовались до блеска и покрывались грунтующим составом, слой за слоем. Подавалась во вновь загерметизированное помещение изготовленная в нужной пропорции воздушная смесь. Наконец, комнаты наполнялись предметами, назначение которых было мне совершенно неизвестно, но они содержались в проекте, данном мне древним алгоритмом, и были воспроизведены в точности. Я стоял посреди этого выросшего вокруг меня города, глядя на странные конструкции из переплетений железных канатов, облитых мягким полимером, лестниц из тонких реек, полированных желобов, соединяясь, тянувшихся с верхних этажей вниз… и не мог представить себе, что маленькое существо будет со всем этим делать. Но для него всë было готово.

Отпустив рабочих, я на всех парах устремился за ним. Нëсся над кольцом, раскалив добела реактивные ионники в помощь крыльям и чуть не схватив перегрев. А когда слëту обрушился во входной проëм трансформаторной, неотступно стерëгший всë это время капсулу ковач поприветствовал меня одним коротким сообщением: