Капитолий

Артём

Находясь в допросной в ожидании тюремщика (или как их здесь называют?) Артём отрешённо смотрел на сильно пошарпанный стол, намертво прикрученный к полу, и тихо охреневал с развития событий, их насыщенности и тупости, а также проклинал вселенскую несправедливость предвзятого отношения к себе.

Как? Ну вот как его угораздило вляпаться в такое непотребство? И ведь не просто подошву замарал. Нет. Мало того что жижеобразная субстанция накрыла его с головой, так она ещё усердно продолжала тянуть дальше, на самое дно. И те незатейливые планы на ближайшее будущее, реализация которых даже не требовала значительных усилий, заволокло сраной «вуалью Тьмы».

Кто бы мог подумать, что не до конца затушенный окурок вонючей сигареты из достаточно бюджетного сегмента приведёт к возгоранию, в результате которого будет практически полностью уничтожено западное крыло районной поликлиники, основанной в позапрошлом веке каким-то известным историческим деятелем?

Если это такой важный памятник архитектуры, то за каким хреном вы тогда сюда экскурсии утраиваете? Ещё и первокурсникам-раздолбаям. И вообще, такие значимые объекты культуры надо прекращать эксплуатировать.

Взяли, новую клинику построили, туда дружно переехали, а этот «экспонат» в «готическом» стиле на лопату, и всё. Нет же, водят всех кого ни попадя и без присмотра оставляют. Курящих причём.

Вот Артём и покурил сигаретку на ущерб государству и статью с перспективой внушительного срока. Так ещё иск в таком размере припаяли, что правнукам останется. До чего же тупо, нелепо и дорого получилось. Сигарета ценою в жизнь… Шутка ли? Но философствовать настроя не было, зато вот удавиться – вполне.

В какой-то момент у их экскурсовода зазвонил телефон, и она отлучилась, попросив не расходиться и подождать её несколько минут, желательно вообще не сходя с места. И наличие на этаже винтажных скамеек тому вполне располагало, поэтому все мигом расселись и уткнулись в свои телефоны.

*  *  *

Трое парней, с которыми Артём ещё толком не успел познакомиться, сразу рванули в туалет на перекур, несмотря на прямой запрет, а он, как самый «умный», решил выйти на лестничный марш запасного выхода, дверь которого оказалась не заперта.

Судя по состоянию, бывали здесь крайне редко. И даже несмотря на стойкий запах ремонта: лакокрасочных покрытий, шпатлёвки и дерева, перебить запах сырости и затхлости было невозможно.

Отслоившаяся местами краска, многочисленные трещины по стенам, почерневшая паутина под потолком и углам довольно выразительно подчёркивали почтенный возраст здания, а также общую усталость от жизни.

В том, что туалетные курильщики спалятся, даже сомнений не было. Туалет – штука такая, довольно посещаемая комната. Персонал в нём точно не курит, пациентов на этаже нет, и сложить дважды два труда не составит.

Всех сразу предупредили: шаг влево, шаг вправо и отчисление. Прыжок на месте – попытка улететь. Поток оказался больши́м, а из-за чьей-то оплошности в дирекции института, зачислено оказалось значительно больше лимита.

Как так получилось – толком никто объяснить не смог, но факт оставался фактом. И попытки избавиться от излишка «методом тыка» привела резонансному скандалу, поэтому ректорат начал действовать аккуратнее, тоньше, но не менее эффективно.

Ужесточили контроль за всем, чем только можно было. Строгий учёт посещаемости, регулярные проверки общежития… Вот и эта экскурсия тоже относилась к своего рода проверке «на вшивость». И Артём её не прошёл. И это если прям мягко выразиться.

*  *  *

Блин, а он ведь ещё даже учиться толком не начал. Становиться врачом в его планы никогда не выходило, хотя и планов-то особых тоже и не было. Однако именно в данном учебном заведении в сфере высшего образования, ему удалось сдать вступительные экзамены и попасть в список зачисленных.

Теперь же всё это не имело никакого значения. Вышедшие из допросной несколько минут назад следователь с адвокатом, дали ясно понять, что на ближайшие минимум лет десять, жизнь его уже расписана буквально по минутам.

О сложностях в выборе одежды, планировании досуга и прочих житейски-бытовых нюансах впредь можно не заморачиваться. Определят шконку (кажется, так называется тюремная кровать), выдадут робу с номерком на груди и станут кормить пайкой в соответствии с нормами питания, если таковые вообще соблюдаются.

Изоляция от общества… именно эту меру наказания озвучил следователь с ехидной ухмылкой. Скотина! Усмехается он ещё! Меня посадят на десять лет, а ему весело! Десять лет… За это время ребята уже закончат институт, пойдут работать, обзаведутся семьями. Люди будут путешествовать, ездить отдыхать на моря.

Будут дышать полной грудью воздухом свободы! Будут жить! В то время как он будет отбывать срок за высоким забором, проживая каждый день ночным кошмаром замкнутого круга, из которого не вырваться. И всё это в окружении отбросов общества, аморальных уродов и прочих нравственных отщепенцев.

*  *  *

Десять лет… не вырваться… А что потом? Да и какие потом, когда ещё не известно, как его жизнь на самой зоне сложится? Самые мрачные перспективы, из того, что довелось слышать и где-то читать, он гнал от себя всеми силами.

«Всё будет хорошо» – успокаивал сам себя. Он же не один такой? Даже в таких местах есть нормальные люди. Наверное. Их же не может не быть? «Ну а вдруг…?» – предательски звучал в голове мерзкий голос из мрачных уголков сознания. «А что если…?».

Внезапно накатившее полное осознание конца прежней жизни и растущее напряжение перед неизвестностью, поневоле плавно подвели к нехорошим мыслям. А стоит ли так жить? Кому он нужен? Его даже ждать большему некому. Единственный родной человек уже два года, как покинул его. Елизавета Никитична была бабулей старой закалки, волевой и решительной, женщиной-кремень, одна воспитавшая внука.

Родителей он лишился ещё будучи малышом и практически не помнил их, бабушка же старалась эту тему обходить стороной. Как бы это ни прозвучало, но хорошо, что она не дожила до этих времён.

Для неё он так и остался добродушным шалопаем, любящим манную кашу, но почему-то стыдящимся этого. А какие эпитеты порой выдавала Елизавета Никитична, что ты! Филологи и сапожники тихо плакали по ночам в подушку. Утрата этого единственного дорого ему человека далась нелегко.

Так что, в первое время лишь тараканы за холодильником будут скучать в его скромной квартирке, доставшейся по наследству. Кстати, а что будет с жилплощадью? Платить-то некому станет, как и следить за ней. Отберут? И куда он после освобождения, если до него ещё доживёт?

На теплотрассу доживать свой век? Во жизнь прожил, даже терять нечего… Резкий лязг, отпираемого замка массивной двери, заставил Артёма подпрыгнуть от неожиданности и выдернул из пучины утопии, куда тот намеревался непременно вернуться, как только его оставят наедине.

Боже, до чего же мерзкий звук у этого механизма, пробирающий до самой глубины души. «Готов поспорить, его в каком-то НИИ специально разработали» – подумал он, поднимаясь со стула, ножки которого были намертво забетонированы в пол. Однако выводить его не торопились…

*  *  *

– Климов Артём Алексеевич? – прямо с порога поинтересовался чересчур жизнерадостный мужчина средних лет в деловом и явно недешёвом костюме тёмного-синего цвета. Не дожидаясь от ответа, тот небрежно бросил на стол увесистую папку и замер с улыбкой в ожидании то ли ответа, то ли реакции восхищения от своего появления. Захотелось даже в ладоши пару раз хлопнуть.

«И с чего этот подозрительный дядя такой жизнерадостный?» – подумал Артём, хмуро осматривая неожиданного посетителя. «Тоже какой-то следак, решивший зайти и поржать над «бедолагой» перед приговором? Чем откровеннее улыбка и жизнерадостней лицо, тем вероятнее потери и шансы вляпаться в говно» – подытожил экспромтом его внутренний скептик.

– Да, это я. А вы, просите, собственно, кто? – поинтересовался он, присаживаясь обратно за стол.

– А я ваш спасательный круг! – улыбка стала шире. Если он не остановится, то с большой вероятностью порвёт себе лицо, – У вас, Артём Алексеевич, есть замечательная возможность не просто избежать наказания, в виде лишения свободы, но и свести под ноль исковые требования. Как вам такая перспектива? Согласитесь, звучит очень заманчиво?

– Почку не отдам, – буркнул Артём в ответ, в предвкушении подвоха, без которого не просто не могло обойтись. Он был настолько морально опустошён, что хотел только одного: чтобы его завели обратно в камеру, где бы он смог выдохнуть и тихо удавиться со спокойной душой.

– Аха-ха! Рад, что вы не растеряли чувство здорового юмора. Поверьте, мне нет интереса до почек, как и до остальных органов вашего организма. Можно даже сказать, что я наоборот, заинтересован в их наличии и полной исправности. Однако же мне совершенно не нравится ваш взгляд. Я уже видел такие пустые глаза, это признак очень нехороших мыслей и решений впоследствии. А нам такое совершенно ни к чему. Итак, вы готовы меня выслушать?

– Я и так этим уже занимаюсь.

– Вот и отлично! – Артём внезапно понял, с кем у него ассоциируется данный тип, с доктором Ливси из старого советского мультфильма «Остров сокровищ». Правда, мультипликационный персонаж внушал куда больше доверия, чем эта самодовольная и слащавая морда, – Вам говорит о чём-нибудь слово: КАПИТОЛИЙ?

– Конечно, это одна из первоочерёдных построек в Героях третьих. Если речь о чём-то другом, то римская история меня интересует мало.

– Ого! – восхитился «китайский Ливси», – У вас только тонкое чувство юмора, вы ещё и достаточно эрудированный человек! Просто удивительно!

*  *  *

 «Боже, как у тебя ещё рот не порвался?» – тоскливо подумал Артём, которому вообще не шуток было. Он отвечал машинально, даже не задумываясь над тем, что и как говорит. «Хочешь знать, откуда эти шрамы?» – вдруг всплыла в голове фраза Джокера из одноимённого фильма, что непроизвольно вызвало ухмылку. Впрочем, «Ливси» растолковал всё иначе.

– Ну вот, совсем другое дело! Нет, Артём Алексеевич, КАПИТОЛИЙ наших реалий – это нечто иное. Это аббревиатура, которая расшифровывается, как: Купол Аномальных Проявлений Изолированной Территории Отчуждения Локального Инцидента. По крайней мере, это официальное название и его расшифровка. Люди науки довольно своеобразны… м-да. Так вот, наверняка вы уже поняли, о чём идёт речь?

– Так это вы про ту жопу, что эти самые учёные и создали? Там вроде жесть какая-то, весь мир на ушах до сих пор. Информации в открытом доступе мало, и она настолько противоречива, что многие обоснованно считают всё это выдумкой.

– А вы?

– Я? А я… простите, как вас по имени-отчеству?

– Можно просто Роман, – отмахнулся «Ливси».

– Как скажете, – пожал плечами Артём, – А я, Роман, считаю, что курить действительно вредно. Вот до чего это доводит, – вздохнул он, разведя руки в стороны, – И любые другие трагедии вселенских масштабов невольно блёкнут на фоне личных неурядиц.

*  *  *

– Да уж… с такими аргументами спорить действительно сложно, – сочувственно отозвался Лжеливси, на секунду даже перестав улыбаться. Только лучше бы он этого не делал, так как лицо Романа сразу обрело хищные черты. Такие люди отлично вписываются в роли антигероев, злодеев, коварных и опасных противников. Вот по какой причине его улыбка не вызывала расположения. Не Пеннивайз, конечно, но суть та же, – Только я так и не понял, как следствие так быстро вышло на вас?

– Камеры…, – печально отозвался Артём, который в глубине души сильно негодовал по данному поводу. Зачем вы своими камерами видеонаблюдения портите исторический интерьер?! Это же кощунство какое-то! А те рабочие, что не до конца прибрали за собой строительный мусор? Ну как можно быть таким мудаком безалаберным? Это же памятник архитектуры! Там в бахилах ходить надо! А не… курить, и бычки разбрасывать.

– М-да-а-а, – протянул Роман, – Так что скажете о моём предложении? Вы согласны?

– Извините, видимо, пропустил тот миг, когда вы его озвучивали, – на полном серьёзе ответил Артём, силясь припомнить, в какой же именно момент ему было что-то предложено.

– Ах да, действительно! – улыбка снова порвала фасад головы «Ливси», – Итак, хватит ходить вокруг да около. Государство даёт вам шанс искупить свою вину…

– Кровью? – не удержался Артём.

– Чем? – растерялся на секунду Роман, – А, нет, что вы, – усмехнулся он, не отводя взгляда, – Контракт на два года. Считай, как в армию сходить. Служба на одном из блокпостов нулевого рубежа. Однако на словах это звучит куда страшнее, чем является на самом деле. Фактически, сторожем подработать, только на контракте.

*  *  *

– Так и подвох-то в чём? Радиация?

– Да нет, фон там даже ниже, чем в любом другом крупном городе.

– Тогда не понимаю, – нахмурился Артём, мозг которого нехотя принялся анализироваться полученную информацию, – Если два года моей жизни так высоко оцениваются, то не могу ли ещё парочку заложить хотя бы за половину стоимости по курсу?

– Извините, не совсем понимаю вас.

– Вот и я тоже. Знаете такое выражение: бойся данайцев, дары приносящих?

– Не, ну определённые правовые последствия у данной службы всё же имеются… подписка о неразглашении и запрет на выезд из страны. Пожизненные, – быстро уточнил Роман, поймав взгляд, полный скептицизма.

– Вы можете прямо ответить на вопрос? В чём, я вас спрашиваю, подвох? Почему два года службы Там находятся на одном уровне с несколькими годами в изоляции, да ещё и иском, выплатить который я и за всю жизнь вряд ли смогу, – голова Артёма окончательно прояснилась и начала соображать.

– Эм… – замялся прежде уверенный в себе Роман, который, казалось, за словом в карман не полезет, – Сложно сказать…

– Вот это откровения, – усмехнулся Артём, – Где, говорите, подписать не глядя?

– Дослушайте сперва, – довольно резко ответил «Ливси», не оценив сарказма, – Ничего сверхъестественного там действительно нет. С территории отчуждения ничего не выползает и сожрать тем более никого не пытается. Помимо запрета на выезд из страны с довольно серьёзной подпиской о неразглашении, имеется ещё один… наверное, правильнее будет сказать, нравственный нюанс, который не каждому приемлем будет.

*  *  *

– И в чём же он заключается?

– В обязанности не пропускать любителей приключений, ну… и не выпускать никого обратно. Извините, но большего я вам сказать, увы, не могу. Поскольку даже эта информация относится к категории «для служебного пользования».

– Не выпускать, в каком смысле?

– А в самом прямом, – Роман быстро взглянул на часы и резко перешёл на официальный тон, – Оружие там именно для этого и выдают, молодой человек. В общем, вы подумайте, Артём Алексеевич, утро вечера всегда мудренее. Бумаги я вам оставлю, почитаете спокойно, изучите, – раскрыв папку, он вынул и положил на стол внушительную пачку бумаг, – Поскольку завтра у вас суд по избранию меры пресечения, то времени на раздумье будет максимум до обеда. Если решитесь раньше, то сообщите дежурному, если же предпочтёте отказаться, то в обед он сам заберёт бумаги у вас. У меня всё, хорошего вам вечера.

Когда Артёма завели обратно в камеру, и по ушам снова резануло мерзким лязгом запираемого замка, он был готов не просто подписать бумаги, а прямо сейчас отправиться к месту несения службы. Да хоть к чёрту на кулички. И даже пешком.

В тот момент пришло полное осознание, что за решёткой он просто не сможет жить. Не приди этот мутный Роман со своей мерзкой улыбкой и своим сомнительным предложением, рассвет на нарах встретило бы уже остывшее тело – камера его сломала очень быстро. И вне зависимости от содержания в оставленных бумагах, он уже знал, каким именно будет его положительный ответ.

*  *  *

Как и ожидалось, какая-либо конкретика в тексте отсутствовала. Сплошные обтекаемые фразы, дающее лишь поверхностное представление о том, с чем именно предстоит столкнуться. Даже вдумчивое чтение по слогам во второй раз особой ясности не внесло.

Уточнение о вероятном применении оружия на поражение по живым людям, на удивление, особого впечатления не произвело. Артём попытался хорошенько распробовать эту мысль, но внутри ничего не ёкнуло, что не совсем соответствовало его миролюбивому характеру в целом.

Действительно, странно. С другой стороны, а что тут такого? – рассуждал он про себя. Территория изолирована ведь, проход запрещён. И если кто-то настырно лезет под табличку «Стой, стрелять буду», то это уже сугубо его личный выбор. Главное, чтобы в жизни вообще был хоть какой-то выбор…

Уснуть так и не удалось. До самого утра он проворочался с боку на бок, пытаясь представить, как именно будет выглядеть и проходить служба. В голову лезли истории про сталкеров, аномалии, всяких жутких тварях и прочее.

А что, если это всё замануха для лохов? Ездят по тюрьмам, где тупо собирают «пушечное мясо» из преступников и прочих отщепенцев социума, которых нормальная и спокойная жизнь в обществе не устраивает. Тех, кого действительно не жалко?

Но ведь Артём не такой, но сам жертва обстоятельств! Ну и что? Да и вообще, какие к чёрту аномалии с монстрами? Меньше фильмов смотреть надо было и не забивать себе голову научно-фантастической ерундой. КАПИТОЛИЙ – придумают же. Однако в названии слово «аномалия» всё же присутствовало…

*  *  *

На утреннем подъёме Артём, чуть ли не пританцовывая от нетерпения передал, дежурному подписанную кипу бумаг и попросил сообщить о принятом им решении. Тот с какой-то странной ухмылкой посмотрел на него, молча принял документы и лишь кивнул в ответ.

А этого что так позабавило? – подумал Артём. Да вообще похрен! – тут отозвался сам себе. Несмотря на не особо аппетитный внешний вид, пахла казённая пайка весьма недурственно, и он слупил её всю подчистую, так как силы теперь явно понадобятся.

После завтрака началось томительное ожидание. Секунды превратились в минуты, те же, в свою очередь, в часы, а последние в настоящую, вязкую вечность. На деле же не прошло и часа с момента передачи документов дежурному, как его снова отвели в допросную, где ожидал человек в форме.

– Климов Артём Алексеевич? – спросил военный так, словно к нему завели военнопленного на допрос, отчего сразу стало не по себе.

– Он самый.

– Вы ознакомились с предоставленной информацией? Уточняющие вопросы имеются?

– На предварительном этапе, я так понимаю, конкретики всё равно не будет, – спросил Артём, стараясь выглядеть уверенно и непринуждённого, хотя прекрасно понимал, что нихрена у него не выходит.

– Правильно понимаете, – кивнул вояка.

– Тогда вопросов нет.

– Вот и замечательно. Согласны заключить контракт с министерством обороны сроком на два года?

– Согласен…

Ефим

– Нет, ты мне ответь, вот за каким хером надо было делать эту вылазку? Выходить на охоту и сбор? У нас пока вполне всего хватает. Да почему вообще глава поселения, да и все остальные слушают этого высокомерного и заносчивого урода? – шёпотом поинтересовался Молодой у товарища, затаившегося вместе с ним под пышным кустом.

– Ты бы поменьше трепался, – нехотя отозвался рыжеволосый Васёк, перехватывая самодельное ружьё вспотевшими от волнения ладонями. Он всегда нервничал, когда выходил за периметр поселения, но ничего не мог с этим поделать, хоть и пытался, – Во-первых, этот, как ты выразился, «высокомерный и заносчивый урод» и Поводырь, и Егерь в одном флаконе, а это является такой редкостью, что даже не припомню подобных примеров. Также прошу заметить, что один, что второй – единственный в нашем поселении. После гибели твоего отца с группой ходить за ограду вообще некому стало, а охотиться так и подавно. И это очень показательный пример того, что совмещать пост главы с Поводырём или Егерем не лучшая затея, со всем уважением к твоему папе. Поэтому как минимум мы должны быть молча благодарны судьбе, что та послала нам нового главу и Ефима.

– Ну да, как же…

– Не перебивай. Во-вторых, у нас кончаются антибиотики, а без них вообще никуда. В случае воспаления, ни Мясной щавель, ни Хлебный клубень, тебя не спасут, а Синий гриб, мало того, что под ногами не валяется и в огородах расти отказывается, так его ещё и найти надо. Так если вылазка становится вынужденной, то почему бы не совместить приятное с полезным? Тем более, если знаешь, умеешь и практикуешь. А свеженинки, знаешь ли, тоже иногда поесть хочется, и сильно сомневаюсь, что ты откажешься от поджаристого куска сочного мяса. М-м-м-м…, – Васёк на секунду мечтательно прикрыл глаза и покачал головой, – Ну и в-третьих, нам было велено лежать молча и не шевелиться. И как показала практика, к словам Ефима лучше прислушиваться. Так что, будь добр, заткнись и лежи молча.

*  *  *

Мясной щавель – уникальное растение, которое можно было смело использовать в качестве изображения на гербе КАПИТОЛИЯ.

Щавелем его прозвали за определённую схожесть с обычным огородным и одноимённым растением. Литься хоть и отличались большими размерами и толщиной, но имели сходную форму, также росли пучком и на стеблях.

Мясным же он стал из-за волокнистой мякоти бурого цвета, очень напоминающей слегка заветренное красное мясо и по цвету, и по своей текстуре. Но главная уникальность крылась во вкусе – он действительно был мясным, хоть и далёким от оригинала.

Выраженный вкус, как, например у той же говядины или баранины, отсутствовал, да и само «мясо» походило на несколько раз перемороженный продукт, однако в том, что ты жуёшь именно мясо, сомнений не возникало.

Кто пробовал соевое, говорит, что они чем-то похожи, но при этом Щавель существенно выигрывает во вкусе. Самым близким оказалось сравнение с выветрившейся, сильно вываренной говядиной.

В отличие от мяса животного происхождения Щавель не нуждался в обязательной термической обработке и был готов к употреблению прямо с грядки. Однако стоило его запечь или подарить, как вкусовые качества существенно возрастали.

Фактически по всех поселениях Мясной щавель являлся основным источником белка, хоть и растительного, и одной из наиболее выращиваемых растений, кормивших всё население КАПИТОЛИстической коммуны.

Хлебный клубень – не имел такого важного пищевого значения в отличие от Щавеля и скорее относился к продуктам, дополняющим основное блюдо, но не способное стать ему полноценной заменой. Без которых можно и обойтись, но с ними вроде как вкус интереснее.

Представьте себе картофелину в виде небольшого кабачка, мякоть которой напоминает рыхлое, переспевшее яблоко, но со вкусом пшеничного хлеба. Объективно – такое себе. Поэтому особой популярностью он не пользовался.

Популярность этого растения, несуразность которого даже затмевала Щавель, составляла примерно пятьдесят на пятьдесят. Однако выращивали его повсеместно, на всякий случай и в силу его неприхотливости.

Подсушенные пластины обладали более интересной консистенцией, но сохли они непозволительно долго. Само растение чем-то напоминало чертополох, только без цветов и с более широким листом. С одного куста выходило от пяти до восьми клубней.

*  *  *

– Мы тут уже минут двадцать валяемся! – зашипел Молодой, который даже не подумал затыкаться, – Может, он тупо нас здесь бросить решил? Да что мы вообще о нём знаем-то? Дядя Коля ничего не рассказывает, а у него самого спросить… ты его рожу вообще видел? Такой прирежет, и глазом не моргнёт. Сколько раз его уже просили подобрать кандидата в ученики, а? Чего он тянет? А я тебе скажу, – разошёлся Молодой, откидывая рукой в сторону слипшиеся, засаленные волосы, напоминающие дреды, – Чтобы упиваться своей значимостью! Кстати, я вполне могу и без мяса обойтись. Лучше уж без него, чем самому им стать. Порох – вот он точно лишним не бывает, и тратить без острой нужды такой ресурс точно не следует. Если на Поселение нападут, свеженинкой уже не отмашешься. А перебиться можно и Мясным щавелем. Его, если правильно приготовить, за уши не оттащишь! Да и вообще, мне Ефим не указ! Кто он такой? А дядя Коля – глава поселения и названный муж моей тёти Софии, между прочим! – выпятил тот грудь, насколько позволяло лежачее положение.

– Молодой, когда ты уже поумнеешь или хотя бы заткнёшься, а? – раздражённо зашипел в ответ Васёк, который искренно не понимал, зачем новый глава отравляет своего пасынка-недоумка практически по всем вылазкам. Этот бесполезный идиот никогда никого не слушал и был мудаком ещё с пелёнок, хотя и старался выглядеть нормальным. Да только говно в мешке не утаишь – пованивать в любом случае будет, даже если не трясти, – Какой ещё значимостью? Ты, что ли, готов Поводырём или Егерем стать, а? Чего молчишь? То-то и оно. Ссут все, и я в том числе, но не стыжусь этого. Чтобы одному ходить, да ещё водить за собой, яйца между ног нужны. И непростые, как в кожаном мешочке, а самые настоящие, бубенцы из стали. Так что будь добр, заткнись уже нахрен и перестань шороха наводить, пока нас какая-нибудь тварь не услышала…