- -
- 100%
- +
Решив добавить последний, «живой» штрих к безупречной, но всё же постановочной хореографии, она перевернула его на живот. Острые, идеально очерченные ногти её тонких пальцев с легким нажимом провели по его коже, оставляя на спине несколько длинных, красных полос – безмолвные, но красноречивые свидетельства неистовой страсти.
Она сделала несколько крупных планов, запечатлевая свою работу. Убедившись, что все доказательства собраны, она собрала оборудование, стёрла все поверхности, к которым прикасалась, и, выждав в тени ещё пятнадцать минут, бесшумно покинула номер, растворившись в ночном городе, как призрак, выполнивший свою миссию.
Утром Анна вошла в кабинет ровно в назначенное время. Воздух был прохладен и пах дорогой кожей и старой бумагой. За массивным столом сидел её директор.
– Анна, – сухо кивнул он, отложив папку. – Садитесь. Появилась срочная и деликатная задача, где потребуется весь ваш специфический талант.
Она заняла кресло напротив, её поза была безупречно собранной.
– Клиент – состоятельный человек. Его жена, известная актриса, подаёт на развод и хочет отобрать у него сына. Он готов заплатить любые деньги, чтобы выиграть право на опекунство, а как вы знаете касаемо вопроса проживания детей суды не на стороне мужчин, особенно когда дело касается известной актрисы.
Анна внимательно слушала, не меняя выражения лица.
– Он хочет, чтобы мы придумали как сделать так, чтобы суд даже не сомневался в необходимости оставить ребенка проживать с отцом, – продолжил директор.
Анна наклонила голову, её голос прозвучал мягко и почти невинно.
– Скажите, а сильно ли расстроится наш клиент, если с его ненаглядной супругой… случится несчастный случай?
Директор поперхнулся, откашлялся и резко провёл рукой по столу, словно отгоняя саму мысль.
– Нет. Абсолютно исключено. Никакого физического вреда, и тем более инвалидности. Ни малейшего намёка на угрозу здоровью. Ясно? – его взгляд стал твёрдым. – Но с её репутацией… можете делать всё, что угодно. Превратите её в персону нон-грата в глазах суда и публики, мужа это не волнует.
На губах Анны на мгновение застыла тонкая, холодная ниточка улыбки.
– Тогда это дело действительно потребует моего полного погружения, – произнесла она уже совсем другим, стальным тоном. – Я не играю в полумеры. Если я возьмусь, я ее просто уничтожу. Окончательно и бесповоротно. Никакого пути назад. Никакой реабилитации после развода. Ваш клиент понимает последствия?
Директор оценивающе посмотрел на неё. В её словах не было бравады, лишь констатация факта.
– Он понимает. И согласен. Значит, вы в деле?
– Я в деле, – Анна плавно поднялась. – Приступаю к изучению материалов.
Она вышла из кабинета. Воздух за её спиной казался гуще. Очередная жизнь должна была быть принесена в жертву, для достижения поставленной цели. Для Анны это была не трагедия, а просто работа, ни больше ни меньше.
Через несколько минут на её защищённое устройство поступил зашифрованный архив. Анна бегло пролистала содержимое, пока ждала такси у подъезда. Всё было там: адреса, графики съёмок, маршруты, имена агентов, привычки.
Она с лёгкой досадой отметила про себя, что супруги уже живут раздельно. Это лишало её самого простого и эффективного инструмента – доступа к личному пространству цели. Не критично, но усложняло архитектуру операции. Вместо одного точного удара приходилось выстраивать более изощрённую, многоходовую комбинацию.
В салоне такси, отгородившись от водителя, она погрузилась в изучение файлов. Её взгляд скользил по строчкам, выискивая не факты, а слабости. Не расписание, а паттерны. Не адреса, а уязвимости.
Каждая деталь откладывалась в её сознании, как пазл в будущей схеме. Она уже не просто читала отчёт – она примеряла на актрису роли: жертвы, истерички, нарцисса, небрежной матери. Одна из этих ролей или какая другая должна была стать для неё настоящей.
Она вышла из такси, и пока лифт поднимал её на свой этаж, в голове уже медленно оседали обрывки досье: «закрытый периметр», «вооружённая охрана», «полная изоляция».
Войдя в тёмную квартиру, она не включила свет, прошла к окну и какое-то время просто смотрела на ночной город, на огни, за которыми скрывались сотни чужих жизней. Потом её взгляд медленно скользнул к монитору, где уже была открыта схема особняка.
Нет камер внутри. Эта мысль вызвала не усмешку, а лёгкую, почти эстетическую улыбку. Это то что нужно – подумала она.
Анна села в кресло, откинула голову на подголовник и закрыла глаза, позволяя информации перемешаться. Образ особняка плавал в темноте за веками: высокий забор, камеры, люди с оружием… и одинокая женщина внутри, которая моет полы и укладывает чужого ребёнка спать.
Няня. Елена Соколова.
Миледи, как она подписывала себя в сети медленно открыла глаза и снова посмотрела на досье. Не на схемы, а на лицо. На усталые, глубоко запавшие глаза, в которых читалась невысказанная тоска. И строчку, которая светилась среди сухих фактов, как маяк: «Посещает экстрасенсов… Не может смириться с утратой…»
И в этот момент всё встало на свои места. Не как военная диспозиция, а как сложный пазл, где последняя деталь мягко и бесшумно заняла своё место.
Она не увидела брешь в обороне. Она почувствовала возможность. Тихую, ноющую ноту в душе этой женщины, на которой можно было сыграть.
Её пальцы сами потянулись к клавиатуре, но не чтобы строить план, а чтобы начать игру. Она открыла новый файл. Теперь её мир сузился до одного-единственного человека. До Елены.
И первый шаг родился сам собой – простой и неизбежный, как дыхание: «Нужно поближе познакомиться с этой женщиной».
Спустя несколько дней Елена, как обычно, зашла в гипермаркет после работы. На автомате она протянула руку к баночке с йогуртом и принялась разглядывать дату. Сроки были в порядке, и она уже собиралась убрать его в корзину, как её руку мягко, но без возможности отстраниться, перехватила молодая женщина.
Елена подняла взгляд и замерла. Перед ней стояла девушка с лицом, которое хотелось разглядывать – не от красоты, а от странного, затягивающего спокойствия. Её волосы, цвета тёмного мёда, были заплетены в сложную, но не вычурную косу, вплетённые в которую несколько серебряных нитей поблёскивали при свете ламп. Глаза – неопределённого голубовато-фиолетового оттенка, цвета морской воды, – смотрели не на Елену, а словно сквозь неё, видя что-то за её спиной. В ушах – маленькие серьги-капли из матового камня, похожего на лунный камень.
На ней было простое платье песочного цвета и длинный кардиган из мягкой шерсти. Никаких пёстрых цветов, только приглушённые, природные тона. Но от всей её фигуры веяло такой глубокой, безмятежной тишиной, будто шум супермаркета до неё не долетал. От неё пахло сушёными травами, древесной смолой и чем-то неуловимо холодным, словно запах воздуха перед снегопадом.
– Простите, но этот брать не стоит, – её голос был низким, тёплым и удивительно ровным, без суеты.
Елена уже хотела возмутиться, но незнакомка одним точным движением открыла баночку. Под безупречно яркой крышкой скрывалась бархатистая зелёная плесень. Елена от неожиданности лишь разинула рот.
– Я… я ничего не могу с собой поделать, – тихо, почти с извинением, сказала женщина, и в уголках её глаз легла сеточка лучиков – не от смеха, а от какой-то внутренней, глубокой сосредоточенности. – Иногда я просто чувствую, когда нужно вмешаться. И не могу пройти мимо.
Она отложила испорченный йогурт и взяла из конца ряда другой, абсолютно идентичный, протянув его Елене. Её движения были плавными, словно замедленными, и каждый жест казался полным смысла.
Она посмотрела на Елену, и её пронзительный, водянистый взгляд будто бы заглянул в самую душу.
– Вы несёте на себе слишком тяжёлую ношу, – произнесла она, и её голос прозвучал не как обвинение, а как констатация печального факта. – Вы так устали носить это молчаливое горе. Оно висит на вас, как мокрый плащ. И вы ищете ответы… в самых тёмных углах, потому что светлые пути, кажется, для вас закрыты.
Елена застыла с баночкой йогурта в руке, не в силах вымолвить ни слова. Это было… необъяснимо. Никаких карт, никаких шаров. Просто несколько слов, попавших прямо в самую глубокую рану.
– Простите меня, пожалуйста. Я, кажется, переступила ваши личные границы. Это моя слабость – иногда я говорю то, что чувствую, не спросив разрешения.Анна, видя её шок, мягко улыбнулась – улыбкой, в которой читалась и грусть, и понимание.
Она уже сделала лёгкое движение, чтобы развернуться и уйти, но замерла на мгновение, будто внутренняя борьба сковала её волю. Затем, с едва заметным вздохом, словно поддаваясь неведомому импульсу, она достала из складок своего кардиана неброскую, почти аскетичную визитку из плотной, шероховатой бумаги. На ней не было ни имени, ни титула – лишь причудливый, оттиснутый серебром символ, напоминающий сплетённые корни дерева, и номер телефона.
– На случай… если вам когда-нибудь понадобится помощь, – её голос прозвучал как шелест листвы. – Просто позвоните.
Елена, словно заворожённая, протянула руку и взяла карточку. Её пальцы едва ощутили шероховатую текстуру бумаги. Она подняла глаза, чтобы что-то сказать, задать вопрос, крикнуть «постойте!»…
Но перед ней был лишь пустой проход между стеллажами. Незнакомка исчезла. Бесшумно и бесследно, будто растворилась в воздухе, как мираж. Лишь лёгкий шлейф запаха полыни и холодного камня, да странная визитка в руке, напоминали о том, что это не было игрой воображения.
Анна же, выйдя из торгового зала, на секунду задержалась у служебного выхода. Её взгляд встретился с глазами молодого продавца-мерчендайзера. Тот, получив её сигнал всего пятнадцать минут назад, быстро заменил партию йогуртов на те, что несколько часов «случайно» простояли у горячей батареи на складе. Любая баночка, которую взяла бы Елена, оказалась бы с сюрпризом, кроме одной единственной стоящей сзади.
Молодой человек, заметив Анну, коротко и почти незаметно кивнул.
Уголки её губ дрогнули в лёгкой, торжествующей улыбке. Первый акт был отыгран безупречно. Рыба клюнула. Теперь можно было готовить сети.
Следующие несколько дней Елена жила как в тумане. Визитка лежала на тумбочке, и её взгляд постоянно натыкался на причудливый серебряный символ. Она то убирала её в ящик, решив забыть эту странную встречу, то снова доставала, вновь и вновь переживая тот миг в гипермаркете.
«Вы несёте на себе слишком тяжёлую ношу… Вы ищете ответы в самых тёмных углах…»
Слова незнакомки жгли изнутри. Они были болезненными, но в этой боли была странная правда, которую она годами боялась признать даже самой себе. Эта женщина увидела её. Не просто уставшую няню, а ту самую Елену, что пряталась глубоко внутри за завесой повседневности.
На четвертый день, не в силах больше терпеть это внутреннее напряжение, она с дрожащими пальцами набрала номер. Сердце бешено колотилось.
– У Даяны в ближайшие дни полностью занятый график. Есть окно в пятницу, в одиннадцать утра. Вас устроит?После двух гудков трубку сняли. – Алло? – голос был женским, спокойным и деловым, совсем не тем, низким и тёплым, что она запомнила. Елена растерялась. – Здравствуйте… Мне дала визитку… одна женщина… – она запнулась, не зная, как её назвать. – Вы о Даяне? – безразлично уточнил секретарь. – Да! Даяне! – с облегчением выдохнула Елена, ухватившись за имя.
– Записываю. Адрес и напоминание придём вам по СМС. Ждём в пятницу.Елена машинально посмотрела на своё расписание. Пятница – её выходной. – Да! Да, меня устроит! – поспешно согласилась она, чувствуя странное, щемящее волнение, будто ей выпал редкий шанс.
Сбросив вызов, Елена опустила телефон. Теперь путь назад был отрезан. В пятницу она встретится с загадочной Даяной снова. И, сама того не зная, сделает свой первый шаг в ловушку, которую та для неё приготовила.