Стань моим завтра

На лице Дарлин отразилось разочарование.

– Жалко. А почему? У тебя разве не итальянские корни?

– Да, но…

– А, я поняла! – сказала Дарлин. – Был месяц, когда я могла позволить себе есть один только рамен. А потом даже смотреть на него не могла. Тебя, наверное, задолбала итальянская еда?

Нет, совсем наоборот. Я по ней скучаю.

– Что-то вроде того, – согласилась я.

Дарлин пританцовывала на месте возле меня, пока я надевала пальто и искала сумку.

– Чем ты ни решила заниматься, ищи работу на Манхэттене. Там платят гораздо больше. Кстати, ачем ты хочешь заниматься?

Я недоуменно моргнула и задумалась, была ли энергичность Дарлин естественного или искусственного происхождения. Я всмотрелась в ее глаза, пытаясь понять, не под наркотой ли она, но они казались ясными – насколько я могла судить.

Не будь сволочью и не суди людей по их прошлому. Она просто радуется. Тебе тоже не помешало бы попробовать.

– Я тату-мастер, – сказала я. – Но сейчас я предпочла бы поработать официанткой. Так можно будет получить деньги быстрее.

Дарлин просунула мне под локоть руку, на которой звенели браслеты.

– Девочка моя, мы тебе что-нибудь подыщем!

– А еще мне надо купить принадлежности для рисования. И сделать дубликат ключа. – Запирая дверь на замок, я бросила на нее взгляд и приподняла брови. – Может, ты посоветуешь мне местечко?

Она рассмеялась.

– Ты такая смешная, Зэл. Бэкс дал мне ключ полгода назад, когда у меня были проблемы. Чтобы помочь мне уйти из-под плохого влияния, понимаешь? Но это было давно. – Ее лицо вытянулось, словно под грузом тяжелых воспоминаний. – Но, клянусь, сейчас я ничего не принимаю. Я не стану заниматься такой дрянью рядом с Бэксом. Это бы не понравилось его инспектору, а я никогда не сделаю ничего, что могло бы ему навредить. Ни за что. Никогда.

Теперь она едва не плакала, и я приобняла ее рукой за спину, хотя в своих полусапожках на высоком каблуке она возвышалась надо мной на добрых сантиметров пятнадцать.

– Я верю тебе, Дар, – сказала я и улыбнулась своей самой теплой улыбкой, которую белый свет не видывал уже очень давно. – Как я поняла, Бекетт по своей природе знатный альтруист?

Губы Дарлин снова расползлись в улыбке, которая тут же согнала облачка сожаления с ее лица. Я тоже хотела бы так уметь.

– Его воспитал дедушка, – пояснила она, пока мы шли по направлению к лестнице. – Тот всегда учил его поступать правильно.

– А как же ограбление?

Дарлин вздохнула.

– Это большая ошибка, за которую он никогда себя не простит.

Она покачала головой.

– У него был только дедушка. Больше никого. И больших денег у них не водилось. А от отчаяния можно решиться на любое безумие.

Я кивнула и проглотила комок, внезапно образовавшийся в горле.

– Да, я могу это понять.

– Он пишет письма миссис Джей. Ну, жене того человека.

Она махнула рукой.

– Ладно, пусть он сам расскажет тебе эту историю. Если у тебя получится его разговорить.

Она помахала пальцем перед моим носом.

– Но что бы он тебе ни сказал, он хороший человек. Это у него в крови, и одна ошибка ничего не меняет.

Я улыбнулась. Мне было приятно, что о Бекетте говорят такие вещи.

Потому что я его совсем не знаю, и при этом мне каждую ночь приходится спать в метре от него. Других причин нет.

Дождь прекратился, но небо оставалось серым, как грифель, а тротуары серебрились лужами. Город обступал меня со всех сторон и возвышался над моей головой. Я вдруг поняла, что рада компании Дарлин. Сейчас она была для меня не только проводником, но еще и другом. Она мне нравилась. Мы как-то сразу подошли друг другу, хотя она казалась полной моей противоположностью. А еще она производила впечатление человека, который не станет обижаться, если я не захочу разговаривать на какую-то тему. Мои соседки в Вегасе реагировали на это так, словно я утаивала информацию им назло. У меня было ощущение, что Дарлин на их месте пожала бы плечами, улыбнулась и продолжила общаться как ни в чем не бывало.

Я взяла ее под руку.

– Ну что, приступим?

– Ага, – сказала она, сверкая улыбкой до ушей. – Погнали!

Бум!

Я рассказала ей о своем графическом романе, пока мы ехали в метро на Манхэттен. Мы держались за перекладину, качаясь из стороны в сторону. Хотя час пик уже прошел, вагон был забит пассажирами, укутанными в темные зимние пальто. Большую часть стены покрывали граффити, напоминавшие чернильные тату.

– Значит, сначала поедем за штуками для рисования? – спросила она. – Я знаю магазинчик в Сохо, который точно тебе понравится!

– Сначала работа, – сказала я. – Буду чувствовать себя некомфортно, если потрачу кучу денег на художественные принадлежности, пока у меня нет источника дохода.

– Ну да, ручками и бумагой сыт не будешь, – согласилась Дарлин.

– Мне нужна работа, но ручка с бумагой нужны не меньше, – сказала я. – Если я сегодня вечером не начну работать над книгой, то начну… Не знаю, переживать. Маяться.

– Как наркоман без дозы?

Увидев на моем лице растерянное выражение, Дарлин рассмеялась.

– Господи, Зэл, все в порядке. Я просто имела в виду, что понимаю, что ты имеешь в виду.

Она повернулась лицом к проходу и оперлась щекой о руку, которой держалась за перила.

– До того, как перейти на Темную сторону, я была танцовщицей, – сказала она. – И, кстати, неплохой! В те дни, когда я не могла танцевать, мне хотелось из кожи выпрыгнуть. Но в хорошем смысле. Не так, как с наркотой.

Поезд несся под землей по направлению к Манхэттену. Дарлин вглядывалась в черноту за окном, и ее большие карие глаза потем-нели.

– Когда я подсела на эту хрень, то стала маяться совсем в другом смысле. Это мерзкая зависимость. Я скучаю по тем временам, когда отчаянно хотела заниматься искусством. Оно ведь очень похоже на наркотик, правда? Если ты слишком долго живешь без него, оно начинает поедать тебя изнутри.

Я кивнула.

– Именно так я себя и чувствую.

Я подождала несколько секунд, чтобы не смешивать разговор о наркотиках и ее творчество, а потом тихонько спросила:

– А какими танцами ты занималась?

– Всеми подряд – джаз, модерн, бальные, чечетка. Но больше всего я любила бразильские танцы. Самба. Каримо. Капоэйру я просто обожала. Ты когда-нибудь видела капоэйру? Она включает в себя элементы боевого искусства, поэтому это одновременно танец и единоборство.

Ее голос зазвучал немного тише.

– Танцуя ее, я чувствовала себя сильной.

– Ты никогда не думала снова заняться танцами? – спросила я и тут же покачала головой. – Прости. Это слишком личный вопрос.

Дарлин скорчила рожицу.

– Разве? Да не. Бэкс постоянно поддразнивает меня, что моя жизнь – как открытая книга. Причем открытая на самых неприличных страницах.

Я улыбнулась, обратив внимание на то, что на вопрос о возвращении к танцам она так и не ответила. Я сменила тему с отточенной легкостью.

– Вы с ним близко общаетесь?

– Мы лучшие друзья, – тут же отбарабанила она, а потом бросила на меня выразительный взгляд. – Но ты не беспокойся. Не в том смысле. Я только за, чтобы ты с ним покувыркалась. Но, если у тебя это получится, я буду ждать подробный отчет!

Я поперхнулась.

– Поверь мне, я не собираюсь с ним кувыркаться.

– Ну да, ну да, – рассмеялась она. – Вы живете вместе. Сейчас зима, причем холодная. У него отстойное отопление. Я даю вам две недели – это максимум.

– Это пари ты проиграешь, подруга.

– У тебя потрясающие глаза, – внезапно сказала она, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Огромные и очень красивые. Такого ясного зеленого цвета.

Я слегка отодвинулась назад.

– Э-э-э, спасибо?

– Я заметила еще раньше, пока мы разговаривали. И тогда я все поняла.

– Что поняла?

– Что вы с Бэксом будете кувыркаться.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам, и стукнула ее по руке.

– Может, хватит это говорить?

Она пожала плечами, словно давая понять, что наша судьба не в ее руках.

– Но это же правда. У тебя необыкновенные глаза, а Бэкс мягкотелый романтик, что бы он там из себя ни строил.

Я фыркнула, мысленно приказав себе относиться к этим словам исключительно как к пустым сплетням.

– «Кувыркаться» и «мягкотелый романтик» – не самые изысканные термины.

– Я знаю, но я же, в отличие от него, не писательница.

– Он что-то пишет? – спросила я.

– Типа того. Лучше пусть сам тебе объяснит.

Она еще раз впилась взглядом в мои глаза, потом тряхнула головой и рассмеялась.

– М-да. У него нет шансов.

Я отвела взгляд, чтобы положить конец этому осмотру, и постаралась не обращать внимания на кульбиты, которые начало выделывать мое глупое сердце.

– Мы еще не приехали?

Поезд со скрежетом остановился, и Дарлин посмотрела в окно, чтобы прочитать название станции.

– Да, нам сюда. Пойдем найдем тебе крутую работу!

Бах!

Мы вышли на станции «79-я улица» в Верхнем Вест-Сайде и зашагали по Амстердам-авеню к 81-й улице. Здесь гуляли элегантные, но не пафосные люди, одетые в элегантную, но броскую зимнюю одежду. Нам встретилась пожилая дама, закутанная в меховую пелерину и выгуливавшая двух маленьких померанских шпицев. Дарлин присела на корточки, чтобы погладить одного из них, непринужденно болтая с хозяйкой. Пес наклонил голову к руке Дарлин, когда она до него дотронулась, но тявкнул на меня, как только я поднесла к нему ладонь.

– Они такие милые! – проворковала Дарлин, когда мы снова зашагали вперед.

Я фыркнула.

– Они напоминают мне Физзгига. Такие же зубастые и пушистые.

Дарлин уставилась на меня непонимающим взглядом.

– Ну, помнишь персонажа из «Темного кристалла»?

– Это что, какой-то комикс?

Я рассмеялась.

– Нет, это фильм. Ладно, неважно.

– Вот мы и на месте.

Она привела нас к маленькому симпатичному ресторанчику под полосатым бело-желтым навесом. На окне изящным белым курсивом было написано:«Аннабель».

Я взглянула на аккуратное меню в рамочке, висевшее на двери, и нахмурилась.

– Тут написано «завтраки и обеды». А я хотела работать по ночам.

Дарлин надула губы.

–Сейчас – самое время об этом сказать!

– Но я же говорила. Я сказала, что хочу вечернюю работу.

Она закусила губу.

– А. Ну, значит я не услышала. Но смотри: на Манхэттене не просто устроиться официанткой, потому что тут дают хорошие чаевые, понимаешь? Так что, если у тебя нет звездного резюме, без меня тебе не обойтись. У тебя есть звездное резюме?

– Ему не хватает всего пары звезд для того, чтобы превратиться в созвездие.

Дарлин фыркнула.

– И раньше ты работала в тату-салоне. Не в ресторане.

Она потянула меня за руку и открыла дверь.

– Пойдем! Управляющая – Максин – настоящая стерва, но племянник владелицы ходит вместе со мной на реабилитацию. Так что у нее передо мной должок.

Сорок минут спустя у меня уже была работа. С понедельника по пятницу, с восьми утра до двух дня.

– На прибыльные смены в выходные я тебя не поставлю, – заявила Максин, буравя меня взглядом из-под накладных ресниц и нарисованных бровей. – Для этого у меня есть гораздо более квалифицированные работники. Однако тебе повезло. Как раз с сегодняшнего утра мне не хватает одного человека. Чтобы завтра была на месте ровно в 7:30 утра – будешь работать под присмотром Энтони. А теперь можешь идти. У нас посетители.

Дарлин радостно – и слишком сильно – стукнула меня ногой под столом. Я не могла не признать, что мне повезло. Судя по ценам в меню, у меня была возможность заработать неплохие деньги. Точно больше сотни долларов за смену.

– Я молодец, правда? – пропела Дарлин, когда мы вышли из ресторана. – Максин будет адской начальницей, но ты справишься.

– Я видела и похуже.

Из моего рта вырвался полный облегчения смешок. Теперь я могла с чистой совестью закупаться художественными принадлежностями. Я повернулась к Дарлин и крепко ее обняла.

– Спасибо тебе!

– Не за что, – ответила она, светясь от радости и шагая с такой важностью, как будто была на метр выше всех прохожих.

Бум!

В художественном магазине в Сохо у меня слегка снесло крышу, и я потратила пятьдесят долларов на ручки фирмы «Сакура», карандаши и альбом для рисования «Корсон». Я мысленно молилась, чтобы их качество каким-нибудь образом улучшило качество моей работы. У меня до сих пор не было мыслей насчет того, что нужно поменять в романе, но теперь я хотя бы могла попробовать сделать это нормальными чернилами.

– А ты умеешь рисовать людей? – спросила Дарлин, пока парень за кассой упаковывал мои покупки. – Типа портреты?

– Иногда приходилось, пока я работала тату-мастером.

– Я всегда хотела, чтобы меня кто-нибудь нарисовал, – призналась она, когда мы снова вышли на холод. – Один раз, когда я была маленькой, папа привез меня погулять на Кони-Айленд, и там мы попросили уличного художника сделать мой портрет. Я была так рада, не могла усидеть на месте – мне так сильно хотелось посмотреть, как я выгляжу в глазах художника, понимаешь?

Она уставилась в одну точку впереди себя, а ее губы, изогнутые в улыбке, напряглись.

– Но, когда он закончил, я страшно расплакалась.

– Почему? Что случилось?

– Это был не настоящий портрет. Он нарисовал карикатуру. Знаешь такие, да? Глупый вид, преувеличенные черты, огромная голова. Мои веснушки, которых я страшно стеснялась, были размером с четвертак каждая. Должно было получиться смешно, но на самом деле выглядело просто ужасно. Этот художник очень расстроился, а папа рассердился, что я расплакалась, но я просто совсем не так себя представляла. Потом эта картина еще долго не шла у меня из головы.

Она бросила на меня взгляд и встряхнула головой.

– Господи, говори мне заткнуться, когда я начинаю нести всякий бред, – сказала она и неловко рассмеялась.

– Даже не подумаю. – Я легонько сжала ее руку. – Я когда-нибудь тебя нарисую, Дарлин. Если ты хочешь.

– Правда? Спасибо, Зэл! – воскликнула она. – Ты такая хорошая подруга!

Мне хотелось пошутить, что мы знаем друг друга всего пару часов, но я задушила эти слова прежде, чем они успели сорваться с языка.

– Ты тоже, – сказала я.

Бах!

Вернувшись в Бруклин, мы сделали дубликат ключа, купили немного продуктов, а потом попили кофе в кафе-пончиковой. Около трех часов дня Дарлин нужно было идти готовиться к своей смене в ресторане.

– Я работаю каждый вечер, кроме воскресенья, – сказала она, когда мы возвращались ко мне. – Марчелло – хозяин ресторана – отличный человек! Он спасает людям жизни. В прямом смысле. Не каждый возьмет на работу людей с таким прошлым, как у нас с Бэксом.

У двери в подъезд она остановилась и обняла меня.

– Я куплю тебе новую пачку творога, – сказала она.

– Не нужно! – ответила я. – Заходи в любое время.

Она тепло улыбнулась мне, зашагав по улице спиной вперед. В следующее мгновение в ее улыбке появилась доля лукавства.

– В следующий раз обязательно постучусь. Не хотела бы застать вас с Бэксом за этим делом!

– Такого не будет, поверь мне!

Она приложила руку к уху и одними губами проговорила: «Что?», делая вид, что меня не слышит.

Я рассмеялась и отмахнулась от нее рукой, радуясь, что она не видит, как мои щеки заливает краска.

«Какой бред», – подумала я, поднимаясь по ступенькам. Если мы с Бекеттом по какой-то причине решим переспать, это только испортит наш план. Мне нужно было сосредоточиться на работе. Я с радостным предвкушением принялась разбирать свои новые художественные принадлежности. Выложила ручки в ряд, открыла альбом и развернула портфолио, чтобы взглянуть на готовые кадры.

Конечно, я не была настолько высокомерной, чтобы думать, что в них нечего исправлять; я просто не представляла, с чего и как начать. Я критически осмотрела странички, выискивая в них недостатки и дыры в сюжете. Те места, в которых не хваталодуши.

По мере того как небо темнело, над столом сгущался сумрак, постепенно убивая остатки света. Мое хорошее настроение тоже потихоньку улетучивалось. Так же, как и обнадеживающий оптимизм, которым я зарядилась благодаря тому, что нашла новую подругу и новую работу, да и вообще начала жизнь заново… Я занялась ужином, походила по квартире, послушала музыку… ничего не помогало. Когда в семь часов Бекетт вернулся с работы, альбомный лист, раскрытый на столе, по-прежнему оставался белоснежным.