Тайный бункер абвера

Шубин слушал его откровения с болью в душе, совсем молодой, практически ребенок, но сколько горя, сколько боли вытерпел мальчишка. Когда Сергей замолчал, капитан положил ему на плечо руку:

– Конечно, победим, Сергей, с такими бойцами, как ты, можно любого врага одолеть! Ты столько всего вынес, не сломался, наоборот, смог против немцев воевать, силы в тебе внутренней очень много, а это самое важное в военном деле. Знаешь, тебя послушал и сразу свою любимую песню вспомнил.

Глеб напел короткие строчки:

– Разрушим любые преграды!Проложим дорогу вперед.Сквозь пламя и рев канонадыРазведка к победе идет.

Громов вздохнул, на душе вдруг стало легче, и теперь он не испытывал к новому командиру жгучего раздражения.

– Хорошие строки какие, прямо в душу ложатся. Так моя бабушка говорит, она раньше в хоре городском пела, с концертами выступала.

– Она в Маевске осталась? – переспросил Шубин.

Сергей объяснил:

– Да, бабушка Анка ослепла, после того как ее немец избил, поэтому ни на работы не забрали, ни в концлагерь не угнали. Там живет, она тоже, считай, партизанка, на свой лад. Шифровку вязаную, которую я в штаб принес, она придумала и вяжет. Ей советские агенты передают сведения, собранную информацию, она их шифрует в специальном коде из узлов и петель, чтобы если даже кто из немцев обнаружит, то и не поймет, что это шифровка. Сема, братик мой, относит донесение в тайник. Оттуда уже я его забираю и дальше по цепочке в штаб передаю. Так и работаем.

Парнишка вдруг замолк, в глазах у него разлилась тоска по дому, по родным. Он не видел бабушку с самого начала войны, а как выглядит маленький братик, даже не представлял, тот ведь был совсем малышом, когда начались военные действия. Вслух говорить не стал, но про себя робко подумал, что, может, удастся хоть одним глазком взглянуть на них, когда они будут делать рекогносцировку вокруг Маевска. И тут же сжался от мысли, что последний раз играл на окраинах родного города совсем мальчишкой, еще перед войной. Они ходили за малиной в лес, строили там шалаши, устраивали собственные соревнования. Как же больно будет снова вернуться в те места, теперь уже взрослым, опаленным войной и абсолютно одиноким. Прежние его товарищи по играм, те самые мальчишки, воевали на фронте добровольцами, лежали в сырой земле в братских могилах или медленно погибали в германских концентрационных лагерях.

Но разведчик не дал парню утонуть в тоске, он развернул на коленях карту окрестностей, которую ему вручил майор Снитко при сборах на вылазку:

– Так, давай наметим маршрут, по которому будем идти вдоль городских границ. Ты сам сталкивался с немецкими заставами? Где они установлены?

Сергей сглотнул набежавшие слезы, уткнулся в карту:

– Самые большие посты на дорогах, въезд возле старого молокозавода и выезд рядом со старым поселком. Бабушка живет в том районе. Очень сложно пробраться в город, постоянно патрули ходят по границе города. Там, где нет охраняемых проходов, все заминировано. Наверное, такая строгая охрана из-за того, что в городе завод по производству деталей для танков. Это вообще секретная информация, но на самом деле все жители знают, что там изготавливают. В мирное время там полгорода работало, делали трактора, комбайны, позже некоторых мастеров немцы пытками и угрозами семьям заставили работать на них и дальше. От них и узнали, что теперь на нашем заводе клепают дула для фашистских машин.

– Да уж, сложная задача, – протянул Шубин. Он не хотел пока рассказывать парнишке о секретном бункере, но нужно было разузнать о том, где же в городе находится кинотеатр. – А что еще осталось в городе, знаешь? Кинотеатры, вокзалы, больницы?

– Так, – задумался над разложенной картой Сергей. – На главной площади стоял кинотеатр, но при артобстреле во время наступления его разрушили. Там ополченцы погибли, это последний пункт, который мой отец и его товарищи удерживали больше суток. Сейчас одни руины остались. Больница, да, она работает – госпиталь для немцев там. Они рядом стоят, больница и вокзал. Во время бомбардировки в больнице разрушили несколько корпусов, но половина работает. Там везде охрана, везде, – удрученно подтвердил догадки разведчика Громов. – Я забираю шифровки на окраине города, там есть бараки от завода, раньше селили рабочих. Мой брат пробирается через минное поле по меткам рядом с бараками, а потом выходит к болоту, где есть тайник для шифровок. Это единственный путь в город, который я знаю.

В городе очень много личного состава, через Маевск пересылают эшелоны с техникой, с новым пополнением солдат для фронта. Везде организованы военные поселения, рядовых селят в бывшей школе, во всех больших зданиях, которые остались целыми. А офицеров расселяют в домах местных жителей. У бабушки тоже фриц живет, уже четвертый или пятый за время оккупации. Тяжело незаметно в городе передвигаться, на улицах патрули постоянно проверяют у прохожих документы, ищут шпионов, дезертиров, отставших от поездов.

Сергей Громов замолчал, он водил глазами по карте и злился на самого себя, что оказался таким бесполезным, совсем не знает, как помочь капитану разведки проникнуть внутрь города. Но Шубин перевел разговор на другое:

– Кажется, подъезжаем, уже проверка документов. Сергей, сейчас отведешь меня на позицию, откуда можно пройти через минное поле на нейтральной земле. Я сначала переоденусь в немецкую форму, так будет безопаснее. Если нарвемся на патруль, то фрицы сразу не начнут стрелять, будет время скрыться.

– А я, я ведь без формы, ну и немецкий почти не знаю, – возразил Громов.

– Если что, буду говорить, что захватил тебя в плен и веду сдавать в гестапо, – предложил Глеб. – Это даст фору нам на несколько минут, а дальше… – Он выразительно хлопнул себя по ножу, который уже успел пристроить во время поездки в чехол на поясе.

Сергей метнул напряженный взгляд от ножа к лицу разведчика, он и правда не был испуган, но готов к любому развитию событий. Пока машина остановилась, а дежурный начал проверять груз и документы пассажиров, Шубин продолжил перечислять все условия перехода:

– Переоденусь, и выдвигаемся вперед по твоему проходу через минное поле. Ты впереди показываешь дорогу, я сзади с грузом. В лесном массиве отходим на глубину в пять километров от нейтральной полосы и прячем груз на сутки. Он нам будет мешать проходить границу города. Начнем с поста у въезда, потом перейдем к площадке, где расположены больница и вокзал, дальше к выезду рядом со старыми бараками. Мы сможем передать шифровку агентам? Я хочу назначить им встречу и обсудить план проникновения в город.

Громов неуверенно пожал плечами:

– Передать можем, обычно курьер три раза в неделю приходит проверить тайник. Только пока бабушка Анка передаст ваше послание, да и агенты должны умудриться придумать способ выйти за черту города, боюсь, за сутки такое не сделать.

Разведчик был вынужден согласиться – слишком мало времени, не успеют передать они информацию и организовать встречу. Он нахмурился – ладно, придется ограничиться осмотром границ и подступов к городу, хотя этого очень, очень мало для организации полномасштабной операции. Тем более что разрушенный кинотеатр находится в центре города, прямо посередине этого осиного гнезда, куда съезжаются сотни людей в германской форме. Пока их провожали к участку, откуда начиналось заминированное поле, разведчик все думал и думал, пытаясь найти решение сложной задачи.

День на глазах стремительно уходил за горизонт, красное зарево заката растеклось багровой полосой над черной полоской земли. Обычная пересеченная местность, где островки травы и уже облысевшие к осени ложбинки чередуются с редкими деревьями и холмиками. Только даже без бинокля капитан сразу понял, как обманчива эта открытая местность. Она таит среди желтеющих стеблей, пожухлых облетающих кустиков смерть, мгновенную и ужасную, из-за одного неверного движения. Хвосты мин торчат промеж стеблей, искусно спрятанные немецкими минерами. Один шаг – и сноп из огня, осколков разорвет на куски, превратит человека в кровавые ошметки. Поэтому поле выглядело странной территорией тишины: по ней немецкие стрелки не вели обстрел, туда не направляли свои дула артиллеристы, этот пятачок переливался черно-желтыми травянистыми пятнами в тишине поодаль от линии, где шла бесконечная перестрелка двух сторон.

Две фигуры – высокую, в немецком обмундировании, и тоненькую, в черной старенькой куртке, с большой торбой на спине, – провожали десятки глаз солдат, сидевших в окопе. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с ужасом, как они, не доходя десяток метров до смертельного островка, распластались на серой земле и замерли в ожидании.

Как только солнце провалилось за черную линию, сменив багрянец заката на серые тени, Шубин вполголоса приказал:

– Вперед, Сергей!

Почти перед его лицом задвигались истоптанные подметки сапог. Парнишка, перехватив одной рукой свой груз, начал осторожное движение между рядками из кустиков. Метр, еще метр, остановка. Волочить за собой тяжелую торбу парню было очень неудобно, он то и дело замирал, чтобы отдышаться. Но Глеб не торопил его, он понимал, что каждый метр – игра со смертью в прятки. Партизан внимательно всматривался в чахлую однообразную растительность, по ему одному понятным меткам понимая, куда можно двигаться дальше. Вот кривой пень, посеченный осколками, от него три метра вправо, затем еще десять метров по крайнему ряду метелок ковыльника, и снова передышка. Даже свой мешок Громов передвигал с большим опасением, рассмотрев в сумерках траву вокруг, чтобы ненароком не задеть детонатор и не вызвать взрыв.

Уже через полчаса начали неметь руки и ноги, заныла от долгого напряжения спина. Под одежду начала проникать прохлада от остывающей земли, на рукавах и брючинах собиралась влага с полевой травы. Время словно растянулось, казалось, что они двигаются по этому островку смерти уже много часов и их бесконечное движение никогда не кончится.

Наконец Сергей с облегчением выпустил сумку из рук и прохрипел:

– Все, выбрались.

От усталости он растянулся на голой земле, опустил голову, – все тело ныло от многочасовых усилий, било мелкой дрожью. Некоторое время спустя парнишка с трудом попытался встать на ноги. Шубин помог ему подняться, подхватил тяжелую сумку, прошептал:

– Давай, Сережа, куда направляемся дальше? Давай, не молчи, указывай.

Громов дернулся было, пытаясь забрать свою ношу, но Шубин взглядом остановил его. Одними губами прошептал:

– Мы в разведке, на задании, за каждым деревом смерть. Не дури, Сергей, не до того.

И Громов подчинился, молча ткнул острым подбородком в сторону темной непролазной плетенки из старых елей – туда. Разведчики нырнули прямо под густые, намертво сцепившиеся ветки. Снова пришлось двигаться ползком, чтобы пробраться по густым еловым зарослям. Теперь тысячи иголок впились в тело, они забивались в рот, лезли в глаза и нос, кололи каждый миллиметр кожи через одежду. Шубину отчаянно хотелось немедленно встать и вытряхнуть колючки из-за пазухи, из волос, но он, так же как и Сергей, сцепив зубы, продолжал свой путь.

Черные жесткие лапы наконец-то расступились в стороны, выпуская разведчиков из своих объятий. Шубин с облегчением выбрался наружу и принялся отряхивать форму. Сергей не торопился присоединиться к нему, несмотря на нестерпимый зуд в теле. Он большой щепой откопал в рыхлом субстрате яму, уложил в нее сумку и засыпал иглы назад, прикрыв тайник. Под еловыми лапами боеприпасы – гранаты и патроны для «мосинок» – останутся сухими даже во время дождя. Теперь он может быть спокоен: он обязательно донесет груз своим товарищам. Испытывая облегчение, паренек прислонился к стволу вековой ели.

– Ну все, теперь надо пройти десять километров в восточном направлении, и будет первый пост. Выдвигаемся?

Шубин кивнул в ответ. Судя по положению луны и звезд, время уже перевалило глубоко за полночь. До рассвета у разведчиков оставалось четыре часа, из которых час уйдет на дорогу, а значит, всего за три часа необходимо будет обойти границу города, внимательно рассмотреть все заграждения и препятствия, которые немцы возвели в качестве защиты. И если этот маршрут не будет пройден, то придется проводить рекогносцировку в дневное время, рискуя быть обнаруженными патрулем или охраной города.

Поэтому капитан снова протянул своему напарнику руку и помог подняться. Ему было жаль вымотанного парнишку, если бы мог, то дал бы ему время для отдыха. Но не сейчас, не при этих обстоятельствах.

Группа выдвинулась по намеченному маршруту. Впереди шел Шубин, через один шаг от него – Громов, изредка направляя командира в нужном направлении. Они пробирались через бурелом, помогая друг другу удерживаться на впивающихся в ноги сучках, чавкающем мхе, на расходящихся в коварные провалы стволах. Идти было тяжело, но мужчины не сбавляли ход, они торопились добраться до города как можно быстрее. Ноги у Шубина начали предательски дрожать, Сергей тоже спотыкался все чаще и чаще.

– Надо остановку сделать, так долго не выдержим. – Глеб замедлил шаг.

Но его напарник упрямо замотал головой:

– Нет, нет, нельзя останавливаться. Нельзя! Сема нас ждет, он ждет информацию. Когда рассветет, он уйдет обратно в город, и мы не сможем связаться с агентами. Еще немного, уже скоро.

Каждое слово давалось с трудом, грудную клетку разрывало от тяжелого дыхания. Шубин уже и сам услышал, что за деревьями гудят двигатели и звучит немецкая речь. Он приказал:

– На землю!

Они снова растянулись на земле среди обломков веток, опавших листьев и по-пластунски двинулись вперед. Все ближе и ближе была дорога к городу, где выстроилась целая вереница грузовиков. Кричали офицеры, бряцали автоматы у рядовых, сизый дымок вился вверх среди ночных сумерек.

Шубин прошептал на ухо напарнику:

– Уходим вправо, за обозом через дорогу бегом.

Они начали сдавать все дальше от суматохи у пропускного пункта, Шубин решил не задерживать свое внимание на этом блокпосте. Слишком много людей, вооруженной охраны, здесь нет никаких шансов проникнуть в город незаметно. Лучше сосредоточиться на более безлюдных участках городских границ. Минут через пятнадцать передвижения разведчикам удалось увидеть конец колонны. Глеб дождался, когда грузовик медленно тронулся вперед за остальной частью колонны, и в несколько прыжков перебежал через дорогу. На другой стороне он кинулся напролом в колючие кусты, не обращая внимания, что дикая малина разодрала ему лицо и руки в кровь. Рядом зашумел Громов, и ему пришлось ринуться прямо в кустарник с шипами. Это их и спасло. Крайний охранник, который сидел на борту, неожиданно выкрикнул:

– Стой! – И с силой грохнул рукой по кабине.

Машина послушно замерла, немец спрыгнул с борта и кинулся к кустам. Он явно успел заметить, как две тени скользнули прямо на его глазах через дорогу. Охранник ринулся было в кусты, но как только острые колючки впились в кожу, он, зашипев от боли, сразу отступил назад.

Шубин навалился на парня и вжал его в землю. Над головой просвистели пули, немец выпустил автоматную очередь прямо по кустам, где притаились разведчики. Смерть была близко, очень близко, она взвизгнула над ухом вражескими пулями и пролетела мимо. Немец недовольно пробурчал что-то себе под нос, несколько секунд потоптался у колючего малинника, а потом махнул рукой и взгромоздился обратно на борт грузовика. Машина рванула догонять колонну. Шубин с облегчением выдохнул:

– Сергей, тебя не задело?

Паренек быстро поднялся, покрутил головой – нет, но не произнес ни слова в смущении, что голос выдаст тот ужас, от которого все дрожало внутри. Шубин же мгновенно пришел в себя, будто и не смотрело только что ему в лицо дуло автомата. Разведчик привык во время вылазок отодвигать в сторону страх и боль, они плохие советчики, приведут только к верной гибели. Глеб мягким движением остановил заторопившегося вперед Громова:

– Нет, ко второму посту сейчас не пойдем. Опасно, немцы могут поднять тревогу и начать обыскивать лес у дороги. План меняется. Сейчас к тайнику, где ждет связной, потом в укрытие. Убедимся, что нет шумихи, и тогда выдвинемся. Нет времени обходить весь город, надо сразу найти место для прохода внутрь. Подумай, Сергей, вспомни, где нет важных объектов, мало людей. Такое место, чтобы для фрицев интереса не представляло. А как пройти через минное поле или миновать колючую проволоку, я решу, не впервой. Инструменты с собой возьмем, разминировать проход я смогу. Надо выбрать конкретный участок, так чтобы по нему успели пройти за полчаса незаметно до пяти человек. Основной вариант и запасной.

Напарник кивнул, теперь он и сам понял, как опасна их разведка, настолько, что каждый шаг нужно хорошенько обдумывать. Паренек шел привычным путем, пробирался через заросли из веток, завалы старых древесных обломков, но мысли его были далеко – он вспоминал каждый уголок родного города, где успел побывать во время своего детства. Вспомнил здание старой метеостанции, где они резвились на деревянной вышке; пустырь с огромным котлованом, вырытым под строительство нового Дома пионеров прямо перед началом войны. От воспоминаний Сережа Громов содрогнулся, ему будет стоить огромных усилий возвращение к этой яме, наполненной до середины дождевой водой. Там он провел несколько дней среди трупов, когда немцы сбросили и мертвых, и умирающих после расстрела прямо в мутную зеленоватую жижу. Терял сознание, потом снова ненадолго приходил в себя. Слышал стоны и крики тех, кто долго и мучительно умирал от ран, видел, как люди скользили по глиняным влажным стенам в надежде выбраться из смертельного котлована. Оттуда его ночью с помощью бечевки вытащила горстка ополченцев, они в темноте пробрались к этой гигантской братской могиле, чтобы хотя бы засыпать землей гниющие тела. Услышали слабый стон и вытащили еще живого мальчишку, у которого вместо лица была кровавая каша. С тех пор Сергей там не бывал, только во снах возвращался в черную смрадную яму, где вперемешку лежали живые и мертвые люди. Он со вздохом предложил капитану:

– Недалеко от тайника есть братская могила, котлован. Там должны были строить Дом пионеров, поселок наш, когда сделали районом города, то провели к нему дорогу, заложили новые здания. Вместо бараков должны были построить рабочим дома. Там… там есть могильник, туда немцы не суются, побаиваются. Подойдет такое место?

Шубин кивнул и прошептал:

– Как оттуда до центра города добраться? Долго?

Громов растерялся, зачем разведчику в центр города?

– Я на автобусе всегда ездил. Четыре остановки. Пешком это километров восемь, за пару часов можно дойти. Бабушка с дедом возили туда на телеге мебель на продажу. Там дома свои, избы, а потом завод. Раньше поселок был, потом вот хотели город дальше застраивать, для рабочих условия улучшать.

Сергей замолчал, снова злясь на свою беспомощность, что не может построить маршрут в центр. Только как ребенок лепечет о том, каким был город раньше, вспоминает прошлую жизнь. Шубин же молчал, обдумывая информацию: «В избах и домах сейчас разместился офицерский состав, а значит, каждый день немцы добираются туда и обратно из центра, где кипит основная жизнь немецкой части. Навряд ли офицеры топают на своих двоих в солнцепек или непогоду по дороге – в германской армии наличие чина гарантирует особые условия. А значит, их возят утром и вечером машины, то есть по самой дороге ходит в основном транспорт, а вот случайных пешеходов совсем мало. Можно пробраться через могильник на окраину, дальше вдоль дороги к центру. Для этого хватит ночного времени, когда город спит и по улицам ходят только наряды из патрульных. Но вот что дальше? Где переждать день и подготовить снаряды для взрыва бункера?»

Неожиданно Глеб опустился вниз за кусты, дернул со всей силы за руку своего напарника, показывая жестами – стой, тревога! Выучка сработала мгновенно, как только разведчик услышал подозрительное шуршание в нескольких метрах от них. Они замерли, вслушиваясь в лесные звуки. Время перед рассветом еще не наполнилось пением птиц или звуками расположенных неподалеку жилищ. Поэтому в тишине было отчетливо слышно, как кто-то в темноте за деревьями тоненько всхлипывает. Первым среагировал Сергей, он бросился на голос, проскользнул между стволов и чуть не врезался в ребенка, который плакал у огромного бревна. Следом за ним кинулся Шубин, пытаясь остановить порыв парня – вдруг это ловушка!

Но перед ними на земле в ужасе замер маленький мальчик. Увидев немецкую форму на одном из мужчин, он насупился и сжался в комок. Громов обнял его за плечи:

– Семка, Семушка, это я, Сережа, твой брат. Ты не узнал меня, да? Не бойся, я твой брат! Ты же не помнишь меня!

Позабыв об осторожности, парень обнял маленького братишку, на глазах у него выступили слезы, которые всю войну таились глубоко внутри.

Но маленький Сема крутил головой, зажмурившись в ужасе при виде знакомой офицерской формы СС:

– Я гулял, я гулял, я в лесу гулял.

Сергей вдруг понял, мальчишка не верит им, думает, что нарвался на фрицев. Он погладил его по голове, повернулся всем лицом, не скрывая ужасного шрама:

– Видишь, я Сергей, твой брат. Ты – Семен Громов, тебе шесть лет, ты живешь с бабушкой Анкой в доме с синей крышей. А в бане окна с красными и зелеными стеклами. Я помогал нашему дедушке вставлять их, когда строили баню. Видишь, я все знаю, потому что до войны я тоже там жил. Ты был совсем еще малышом, ты ведь не помнишь меня. Вот, вот, помнишь, конфету тебе такую же оставил? – Паренек выудил из кармана леденец, бережно укутанный в папиросную бумагу, и сунул в маленькую ладошку. Это подействовало, и мальчик принялся недоверчиво изучать фигуру капитана.

Громов указал на Шубина в офицерском кителе:

‒ Это друг, он не фриц, просто переоделся, так надо. Почему ты здесь, а не у тайника?

Малыш всхлипнул и пожаловался:

– Я ягоду увидел, бабанечку хотел малиной угостить и застрял.

Его ножка действительно провалилась и застряла в расщелине гниющего ствола на земле.

– Сейчас, сейчас, Сема, я помогу.

Старший брат осторожно принялся отрывать по кусочку черную древесину и вытаскивать распухшую ступню. Шубин бросился на помощь. Из его портянки они соорудили перевязку малышу. Тот уже перестал всхлипывать, лишь обвил ручонками шею брата и прильнул прямо к жуткому шраму на лице. От того, что пришлось провести почти всю ночь в лесу в ожидании новой записки или послания, мальчик устало обвис на руках брата. Тот нес свою драгоценную ношу, вдыхая запах волос, чувствуя тепло крошечного тельца, и вслушивался в сонное бормотание рядом с ухом:

– Сережка, когда уже победа, когда фрицов убьют всех? Они бабанечку мучают, Сережа, лупят, ругают. Я их так хочу поубивать, Сережа, чтобы ни одного фрица не было больше. Когда ты вернешься, братик, когда? Бабанечка говорит, как ты вернешься, так война кончится. Возвращайся, Сереженька, пускай война кончится, не надо конфет мне, я могу всю жизнь конфеты не есть, ни одной не съем, только ты вернися.

Слезы душили Сергея, в подполье он привык не думать о мирной жизни, приучил себя не вспоминать о близких, чтобы не рвалось сердце на куски из-за боли и переживаний за них. Поэтому слова мальчика ударили в самую глубину, от ярости к фашистам, от жалости к брату голову будто застлало туманом. Он даже вздрогнул, когда Глеб Шубин вдруг подхватил мальчика и взял себе на руки:

– Семен, я хочу тебя кое о чем попросить.

Осоловевшее личико вытянулось и стало серьезным, ребенок задрожал от холода и предстоящего долгого возвращения в немецкий ад. Но капитану Шубину пришлось быть твердым.

– Послушай меня, Сема. Сейчас тебе надо вернуться к бабушке и передать ей следующие слова… Готов запоминать? – Вихрастая головка склонилась в знак согласия. – Мастеру и Балерине, встреча сегодня в полночь у братской могилы на котловане.

– Мастеру и Балерине, встреча в полночь у братской могилы на котловане, – послушно повторил Семушка и с неохотой встал на ноги. До чего же тепло и безопасно на сильных руках брата, но его ждет бабанечка, пора возвращаться домой.

Сергей осторожно обнял брата, провел ладонью по узкой спинке:

– Потерпи, Сема, потерпи, братик. Немножко осталось, чуть-чуть – и победа. Слышишь, верь мне, обещаю, скоро победим.

Тот доверчиво обнял его тонкими ручками:

– Вернися, Сережа, я тебя каждый день жду. И бабанечка ждет.

Маленькие ноги бесшумно затопали по траве, крошечная фигурка растворилась в белесой утренней сырости. А Сергея скрутило от беззвучных рыданий, вся боль, накопленная за годы войны, подступила и, словно живое существо, вцепилась раскаленными пальцами в горло. Он уткнулся лицом прямо в землю, в рот забились мох и трава, только парень ничего не замечал, сотрясаясь в беззвучном горьком плаче.

На его плечо легла крепкая ладонь капитана Шубина, похлопала по отсыревшей из-за тумана ткани – хватит, пора двигаться дальше. Сергей с трудом поднялся, слезы потоком текли по его лицу, не было сил их вытереть. Но он двинулся дальше за своим командиром, вдоль границы Маевска, чтобы найти проход к братской могиле, откуда пареньку удалось выбраться три года назад.