Freedom
- -
- 100%
- +
– Жена сильно заболела, ты знаешь. Я принимал роды, нужно было решить, кого спасать, ее или ребенка. Она была совсем плоха, теряла разум, не понимала обычных вещей, теряла память, у нее были приступы страха, она перестала узнавать всех. Если бы я спас ее, то она в скором времени слегла в психушку, а я не мог так с ней поступить. Я любил ее! Любил, но не хотел, чтоб она страдала. Я сделал ее счастливой, подарил ей всё, всё, что мог! Она со мной жила по-другому, не как все в этом дурацком браке, она жила в сказке, которую я создавал. И видела она всё, испытывала такие чувства, которые не даны всем. Я дарил их ей! А ребенок, совсем крошка, он не видел ничего, не испытывал, не познал любовь и не чувствовал себя любимым! Я дал шанс этой крохе взглянуть на мир и прожить свою жизнь, видеть солнце, чувствовать его тепло. Он умер вслед за своей матерью. Только минутное тепло его на моих руках, а потом потеря дыхания, и ничего нельзя было сделать. Из-за того, что я сделал неправильный выбор, я был наказан. Какое право я имел решать, кому жить, а кому умереть? Просто риск спасти двух был равен смерти. Так и вышло. Если перед нами стоит выбор, то это не всегда означает, что мы должны его делать!
Я в ужасе смотрел на разбитого Вилли, который в очередной раз поднимает бокал виски, ощущаю боль и понимаю, как ему плохо, потерять сразу двух родных людей! Вспоминаю себя, когда я поехал на похороны отца. Похороны родных – ужасная вещь, на которую ты обязан всегда прийти, если ты не приходишь, все считают тебя подонком. Когда хоронили отца, мать будто бы похоронила себя с ним, рыдала навзрыд, кричала, царапала себе руки, падала на гроб, теряла сознание, ее раза три приводили в чувство. Кругом плач, искусственные цветы, разговоры о том, каким хорошим был этот человек, маячущий туда-сюда батюшка. И я помню запах ладана, который туманил мою голову. Это все прошло, но воспоминание этого адского дня осталось навсегда в моей памяти. Представляю, как Вилли было сложно. Но я поддержу его, для этого и нужны друзья. Чтоб в самый катастрофический момент всегда быть рядом.
Когда возвращался, я почувствовал спокойствие, и в то же время что-то заставляло меня нервничать. Не знаю, стоило ли сразу после похорон лететь, наверно, нужно было подождать еще день. Как там Вилли? Но даже закадычные друзья не всегда могут быть с тобой в тяжелые моменты. Мне кажется, когда так выходит, это значит только то, что ты должен пережить этот момент один, так надо.
В голове еще стоят картины с похорон, слишком уж они какие-то неправильные. Или я просто давно никого не хоронил. Я будто был на светском мероприятии. Почему-то гостям не разрешалось подходить к гробу. Около ограды стояли родители жены, ее брат, Вилли, его отец, близкие друзья его жены, и я. Не понимаю, почему попал туда, ведь я даже не знал ее. Но это дикое чувство с наростающим страхом и пугающим гробом меня будто заносило куда-то вглубь своей души. Странно было то, что и ее и младенца похоронили в одном гробу, это было необычно. Она была одета в красивое желтое платье, которое сужалось у талии, а к ногам было пышное, ее темные волосы были закручены и залачены, лицо было настолько красиво, что казалось, будто она просто спит, на руках у нее был ребенок. Они выглядели так красиво, и если бы не этот гроб, сделанный из сосны, лакированный, я бы подумал, что она укладывала малышку спать и уснула вместе с ней. После того как близкие простились, мы отправились в ее семейный дом, где нас ждал большой стол похоронных блюд. Жутко, все это жутко. Даже сейчас мурашки бегут по телу… Бедный Вилл.
Вернувшись домой, я долго думал о ценности и значимости людей, пытался понять, кого я люблю. И первая, чей образ возник у меня в голове, была Луиза. Тут же набрал ее номер. Недоступна. Еще месяц депресии, и, собрав все силы в кулак, еду к ней.
Приехал. Меня встретила ее дочь, маленькая хрупкая девочка лет двенадцати, рассказывающая о том, что ее мать покончила с собой, потому что горечо любила мужчину, который ее отверг. Она достает фото, а на фото я.
Опешив, я ухожу, уезжаю из города, и вот я тут. Работаю тем, что доставляю заблудшие души в кабаки. И знаешь, что я понял?
Что всему должно быть свое время, если б я тогда понял, что она та самая женщина, которую я люблю, мы были бы счастливы. А сейчас я проживаю свой шестой десяток в одиночестве. И все, что у меня есть, это воспоминание и утраченная молодость. Но я ни о чем не жалею.
Мой тебе совет: «Если тебе хочется что-то сказать, сделать, нужно не упускать момент и не откладывать на потом».
Ехали мы до бара «Sidney». Когда-то мы ходили в него еще не совершеннолетними благодаря нашей однокласснице, которая встречалась с охранником бара. Их роман был абсолютным бартером, который устраивал всех. Да и в принципе туда легко было всегда попасть, построишь глазки на входе, и вот ты уже не шестнадцатилетняя девочка, которой завтра в школу, а тебе двадцать, и ты после тяжелых рабочих дней решила выпить красного вина, чтобы расслабиться. Этот бар входил в тройку лучших в этом городе. Расплатившись с таксистом захожу в бар. На входе меня приветствует Вартон, тот самый охранник.
– Привет, Сэми, пришла оторваться напоследок?
– Ты прав, напоследок.
– Почему одна? Где твои друзья? Или тебе составить компанию? – с ухмылкой говорит он.
– Не волнуйся, они уже внутри, так что я пойду с твоего разрешения.
– Хорошо повеселиться, Сэми.
– Спасибо.
Отвечаю я и продвигаюсь к бару, как хорошо, что сегодня смена Фернандо, будет с кем поговорить. Облокачиваюсь на барную стойку и с недовольной улыбкой говорю:
– Привет, Фернандо!
– Привет, красотка, что, отдыхаешь?
– Да, налей-ка мне чего-нибудь покрепче.
Фернандо наполняет бокал, я сразу же его опустошаю.
Прошу повторить.
– Решила наклюкаться?
– Хочу забыться.
– Тогда попробуй вот это.
Он протягивает мне стакан, наполненный темно-зеленой жидкостью.
– Что это?
– Не спрашивай, просто пей.
Выпиваю. Потом еще. Сижу за баром, алкоголь уже врезается мне в голову, я ловлю легкую туманность мыслей, понимаю, что мне нравится это состояние.
– Нашла куда поступать, красотка?
– Да, в Гембург.
– Отправляешься в высокий полёт?
– Ага, очень высокий. Фернандо, давай закончим разговоры про учёбу, расскажи, как у тебя дела?
– У меня всё чудесно. Скоро сваливаю из этого гадюшника.
– Гадюшника? Это же прекрасное место, где работает крутой бармен, или ты отрекаешься от своих слов?
– Это для наивных дурочек. Ты же умная, зачем тебя обманывать.
– Фернандо, Фернандо. Плесни еще.
– Может хватит, ты на ногах не устоишь.
– Ну и зануда же ты, тогда прикури мне сигарету.
– Один момент.
Фернандо, прикурив сигарету, передаёт её мне. Делаю глубокую затяжку и медленно выдыхаю дым. Решаю включить телефон, смотрю на табло, высвечивается смс от Маркоса, открываю:
«Сэм, спасибо, что заставила чувствовать меня паршиво! Зачем была нужна вся фальшь, между нами, я очень зол на тебя! Не понимаю, как можно быть такой? Ты трусливая, подлая сука! Наплевала на чувства и даже не смогла найти смелости в себе сказать мне всё в лицо! Ты ужасна, я больше не хочу тебя знать! Прощай!!»
– Боже, как глупо, да откуда ты знаешь, что мне сейчас не погано. Кричу я и локтем случайно сбрасываю пустой бокал со стойки.
– О, девочка, да ты напилась. Говорит Фернандо и вызывает уборщицу.
Рядом со мной сидел мужчина лет тридцати, может, немного больше. Заметив то, что я разбила бокал, он повернулся к Фернандо и сказал:
– Братишка, запиши разбитый бокал на меня, а нам с дамой налей чего-нибудь выпить.
– Хорошо. Ответил Фернандо и настораживающим взглядом окидывает нас обоих.
Мужчина же смотрит на него с каким-то презрением, потом поворачивается ко мне и грубым, но в то же время спокойным голосом протягивает:
– И что за причина у такой милой леди, что она решила напиться в баре?
– Мне не нужны причины для того, чтобы делать то, чего я хочу. Отвечаю я, закидывая ногу на ногу.
– М-м, дама еще и с характером. С хрипотцой в голосе проговаривает он.
Фернандо грубо протягивает нам бокалы, мы выпиваем. Мужчина показывает, чтобы тот повторил. Уже пьем на брудершафт. Пытаюсь встать, но ноги не держат. Сажусь обратно. Зазвонил телефон, мужчина отошел.
– Он мне не нравится. Сказал Фернандо наклонившись ко мне.
– Да брось, хороший мужчина, правда грубый.
– Собирайся домой, ты уже сильно пьяна.
– Я? Я трезвая Фернандо.
– Действительно, она трезва как стеклышко. Хлопнув меня по плечу, сказал мужчина и будто с злостью посмотрел на Фернандо.
Просидели мы где-то еще минуты три, думаю, мужчина пытался все узнать, сколько мне лет, потом сказал, мол, если я тут, значит, совершеннолетняя. Конец беседы был предсказуем. Мужчина весь вечер угощал меня алкоголем, нагло лапал, а потом и вовсе предложил поехать к нему. Я отшучивалась и делала вид, что я не понимаю, что он хочет. Его это злило. Он заказал еще два крепких виски, мы выпили, и он повел меня на улицу. Мутно видела, как Фернандо покачивал головой. Сама еле перебирая ноги, я шла за ним, не осознавая и не понимая, куда мы идем. Далеко идти нам не пришлось, мы вышли на задний двор бара. Мужчина сразу же налетел на меня и начал целовать в шею и лапать мою грудь.
– Что вы делаете? Кричала я и пыталась оттолкнуть его лицо от шеи.
– Расслабься, малыш, тебе понравится. Сказал он, ударив меня по лицу, потом резко повернул меня задом. Прижимая к стене, задрал мое платье, порвал колготки вместе с трусами и начал входить. Я чувствовала боль, его темп нарастал. Из последних сил я пыталась закричать, но он снова ударил меня по лицу, разбив губу из которой начала сильно сачиться кровь. Пытаясь кистью вытереть кровь мужчина силой выхватывает мою руку от лица, загибает ее за спину и бьет мне по ноге. Потом крикнул, чтоб я поставила их шире, грубо нагнул меня и снова вошел. Держал мои волосы в хвосте и тянул их с такой силой, будто они навсегда останутся в его руке. От боли я начала кричать, мужчина закрыл мне рот своей рукой. От отвратительных прикосновений его толстых пальцев у моего лица – меня тошнило. С каждым его проникновением из моих глаз текли слёзы переполненные этим отвратительным сюжетом. Дальше его движения были резкие. Схватив меня за горло, он поставил меня на колени, пытаясь запихнуть мне в рот свой инструмент. Я сопротивлялась, тогда он ударил меня снова по лицу, схватил за подбородок и с силой сдавливал пальцами мне челюсть, чтобы я открыла рот. Потом он делал резкие толчки, я не в силах была сопротивляться, ко мне пришло смирение. Просто терпела, когда это все закончится, но выпитые коктейли терпеть не стали, меня вытошнило. Мужчина снова ударил меня по лицу с большой силой, так, что я упала. Повернул меня опять задом, и поставив меня еще в положении на коленях, он снова вошел в меня, еще минут десять это продолжалось. Толстый потный мужчина держит меня за грудь, облизывает мою спину. Запихивает мне рот свои грязные пальцы и с наслаждением стонет. Я уже не кричала и не сопротивлялась, у меня не было сил, да и смысла тоже. Протяжный стон, он кончил. Минутная тишина, мужчина убрал от меня свои руки, и я упала обессилившая. Он натянул штаны, застегнул ремень, присел возле меня. Рукой провел по лицу и ушел. Я лежала в том положении, в котором он оставил меня, слезы текли из глаз, с разбитой губы текла кровь, колени разодраны, одежда в рвоте. Дрожь пробегала по моему телу, еще и дождь добавил своих красок, мокрая, жалкая потаскуха, так бы я себя назвала. То, что со мной сделал этот человек, равносильно тому, что делал со мной отец на протяжение жизни. Только он не насиловал мое тело, ему достаточно было насиловать мою душу. Я так ненавидела себя, мерзость, которая во мне родилась в этот день останется еще на долго. Прикладываю все силы чтоб встать. Не могу. Я будто камень, упавший на дно океана, прилипла к дну и жду пока случайный прохожий меня подымит, чтоб потом пульнуть подальше.
ГЛАВА 4
Просыпаюсь утром, не понимаю, где нахожусь, дикая головная боль и сухость во рту. Рассматриваю все вокруг себя. Маленькая комната с большим окном, которое полуоткрыто. Из окна веет легкостью, наверно, на улице был дождь, ибо мне очень знаком запах этого ветра.
Спала я сегодня на маленьком разобранном диванчике, рядом стоял большой ночник и маленький журнальный столик, на котором лежал ноутбук и рамка с фотографией. На фото была девушка, бледно-рыжие волосы, худощавое тело с желтым оттенком, веснушки и знаете, есть такие уродливые родинки, которые находятся на лбу, это очень противно. Девушка улыбается, на зубах брекеты, ямочки как будто провалы. Я сделала вывод, что эта девушка больна анорексией. Дальше замечаю на стенах картины, как будто кто-то испачкал руки в краске и начал мазать ими по листу. Первая картина светлая, вторая темнее, и третья совсем темная, на ней только присутствовал черный и серый цвет. Встаю с кровати, подхожу к окну. Заметив то, что я в длинной мужской футболке, мне становится не по себе. Чувствую себя продажной женщиной, которая еще ночью доставляло удовольствие, а сейчас должна получить деньги и уйти. Смотрю в окно, незнакомый двор, вид на детскую площадку, на которой уже играют дети. Бегают, кричат, и им весело. Мы тоже когда-то были детьми, хотя мне глупо это говорить, ведь я еще тоже ребенок, только в другом возрасте.
С кухни доносится запах круассанов. Сразу воспоминание из детства, когда я приезжала к бабушке, то она всегда делала их. Поэтому запах только испеченных круассанов был для меня как запах детства. Единственное место, где я хорошо себя чувствовала, это бабушкин дом, она как никто другой понимала меня и любила. Сейчас я бы отдала все, чтобы хоть раз вернуться к ней на кухню и, как в старые добрые времена, сидеть и есть круассан, запивая его какао, разговаривать часами о чем-то простом, но в то же время интересном. Наверно, каждый потом поймет, что в жизни простые вещи намного интересней. Будет жалеть, о том, что именно та простая вещь, теперь только воспоминание, а боль от того, что ты не придавал ей значение, будет усиливаться с годами.
Рискнув покинуть комнату и отправиться на кухню, я медленными шагами прохожу по коридору, опять эта девочка, что на фото, только не такая, а красивая. Светлое лицо, яркие рыжие волосы, красивая улыбка, нормального телосложения. Она настолько красива, что ее уродливая родинка уже не так бросается в глаза. А если и кто-то обратит на нее внимание, то она уже будет не такая уродливая, это теперь не недостаток, а, наоборот, изюминка во внешности.
Приоткрытая дверь на кухне, из которой усилился запах, меня притягивала, но войти туда мне было страшно. А потом я просто подумала, что этот человек, который сейчас там стоит, видел меня голой и, наверное, заставлял вытворять грязные вещи, а сейчас к нему на кухню зайдет ангел, который будто бы и не осушил вчера весь бар. Набираюсь смелости, захожу.
Темноволосый парень с фисташковым цветом глаз, в синих спортивных шортах из которых видна татуировка в виде якоря на икре. Стоит у плиты и заваривает кофе, на кухонном столе лежат только что испеченные круассаны.
Запах детства пролетел по кухни, на минуту я отключилась пока голос не нарушил тишину.
– Кофе? Сказал голос.
Глазам не верю, это был Фернандо. Какой же он красивый. Мне стало так тепло от играющий улыбки на его лице, словно лучи солнца щекотали мое тело.
– Я… Как я тут?
– Оказалась? Перебив меня сказал Фернандо – Да.
– Я нашел тебя на заднем дворе, ты выглядела не очень хорошо. Пытался привести тебя в сознание, но ты только чтото бредила.
– Эмм… Я не могла ничего ему ответить, в голове картинками всплывал вчерашний день, мне стало противно и стыдно. Он это заметил и пытаясь разрядить обстановку протянул мне кофе и сказал.
– Расслабься.
Присаживаюсь за стол, с жадностью хватаю круассан подношу к носу, в детстве всегда так делала, чтобы лучше запомнить запах.
– Ну что, когда в Гембург?
– Скоро. Ты не знаешь, где мой телефон?
– Вот, держи, снимая с зарядного устройства, он протягивает мне телефон.
– А где моя одежда?
– Хм, твой организм вчера начал отвергать алкоголь, и тебя стошнило прям на платье, я бы его кинул стирать, но оно было еще и порвано. Подумал, что ты не будешь его надевать, я выкинул.
– Боже, теперь мне еще намного стыдней. Сказала я, опуская глаза вниз, в голове уже промелькнули мысли вчерашнего дня, и я вспомнила, почему оказалась на заднем дворе и почему у меня нет одежды.
– Пойдем. Нежным голосом сказал Фернандо, и, взяв меня за руку, мы направились к маленькой комнате, которая находилась возле спальни. Это была маленькая гардеробная. Фернандо открывает ее ключом, распахивает, и мы оказываемся внутри. Множество красивых вещей, которые бросаются в глаза.
– Можешь что-то выбрать отсюда. Протягивает он.
– Откуда у тебя женские вещи? Ты что, маньяк? С удивлением говорю я и осматриваю.
– Это моей подружки.
– А она не будет против? Усмехнувшись, говорю я.
На лице Фернандо пропала улыбка, и он вышел из гардеробной, сказав:
– Они ей больше не пригодятся.
Вот дура, пролетает у меня в голове, наверно, они расстались. Выбираю наряд и, закрывая гардероб, иду в спальню, он сидит на кровати и пялится в экран телевизора. Который был навешан на стену, будто картина.
– Фернандо, мне после завтра нужно уезжать, самолет в 12, а я так не хочу идти домой. Можно остаться у тебя до завтра?
– Да, только я сегодня работаю, так что тебе придется побыть одной.
– Я накормлю тебя чем-то вкусным.
– Хорошо, сказал он с улыбкой.
Мы плюхнулись на диванчик и начали смотреть всякую чушь, не заметив, как пролетает время, он уснул. Я смотрела на него и на фотографию той девушки. Как же ему больно, он как будто бы добивает себя, смотря каждый день на фотографию и натыкаясь на гардеробную. Расставание всегда угнетает, интересно, из-за чего они расстались, наверно, она его бросила. Если бы наоборот, он бы не хранил ее вещи, и не расстраивался, когда разговор касался ее. Наверно, работа его отвлекает. Не хочу думать больше, закрываю глаза.
Просыпаюсь я от будильника, который завел Фернандо, чтоб не проспать. Время семь, Фернандо уже на кухне, пьет, судя по запаху, кофе, подхожу к нему. Все еще в его длинной футболке.
– Опаздываешь? Спрашиваю я и тянусь за кружкой, чтоб сделать себе кофе.
– Почти. Усмехнувшись, говорит он.
– Как ты смотришь на то, чтобы сегодня отметить мой уезд, пить вино и разговаривать о чем-то сокровенном?
– Я только за, к тому же завтра выходной.
– Отлично.
– Я попрошу товарища подменить меня и приду сегодня пораньше.
– Хорошо, Фио. Когда я его так назвала, лицо переменилось ему стало не по себе. Мне почему-то тоже. Думать о том, что так его называла девушка, которую он любил, мне не хотелось. Как сложно, когда можешь сделать человеку больно, не зная этого.
– Можно я так тебя буду называть? Спросила я.
– Хорошо, ну, мне пора. Сказал он и, встав из-за стола, отправился к выходу.
В квартире было мрачно без него, еще и солнце спряталось. Я уселась на диван, включив телевизор, щелкала канал за каналом.
– И кто это смотрит? Раздраженно сказала я в слух и отправилась на кухню. Нужно приготовить что-то не обычное. В холодильнике было пусто, будто в квартире никто ничего не ест, только лимонад. Хм… Нужно сходить в магазин. Спускаюсь по лестнице, она винтовая, в старых домах тут еще винтовые лестницы, красота.
Отправляюсь в соседний магазин, сегодня будут спагетти с креветкой, думаю Фио догадается взять вина. Суечусь на кухне, хочется приготовить для него вкусную еду. С учетом моих кулинарных способностей спагетти довольно сложное блюдо. Приготовила и снова отправилась в комнату щелкать каналы, остановилась на передачи про животных. Потом вспоминаю про свой телефон, который я так и не включила. Иду на кухню, беру телефон. С одной стороны, мне не хочется его трогать, там гневные сообщения от родителей, от Маркоса. Не хотелось расстраивать себя, но я все же включаю. Странно родители не искали, только Маркос.
«Сэм, ты любишь меня?»
«Я приеду к тебе, если ты ответишь „да“, я понял, что люблю тебя больше, чем музыку, потому что от нее я могу отказаться, а от тебя нет».
Думаю, что я больше его не люблю, мне абсолютно плевать как он себя чувствует и на те чувства что он испытывает ко мне.
Набираю сообщение.
«Маркос, я поняла, что не люблю тебя, когда смогла отказаться. Отказаться от твоего присутствия, от твоих разговоров, твоего смеха, твоих глаз. Вчера я пошла в бар и переспала с мужчиной. Знаешь, я ничего не почувствовала. Мне не было больно за то, что я так поступаю, и, что странно, мне не было стыдно. Я понимаю, что всё, что я испытывала к тебе, не что иное, как зависть, может, поэтому мы и вместе. Прости, Маркос».
Отсылаю. Не хочу знать ответа, наверно, напишет мне что-то обидное. Вытаскиваю симку из телефона и разламываю ее пополам. Главное, я знаю, что смс доставлено и то, что ему будет больно.
Хочется выпить чего-нибудь крепкого, начинаю смотреть в шкафчиках, ведь у бармена должно быть что-то алкогольное. Нахожу вино. Открываю. Не дожидаясь Фио, наливаю бокал и в ту же секунду осушаю его до дна. Смотрю на часы, время идет медленно. Почему всегда, когда хочешь быстрей оказаться в завтрашнем дне, время останавливается, а когда хочешь, чтоб оно длилось медленней, оно летит с быстрой скоростью, как пуля.
Дверь распахнулась, на кухню зашел Фернандо.
– Я даже не услышала тебя.
С удивлением сказала я.
– Ты просидела так все время?
Сказал он поправляя волосы. – Я думала… – О чем?
Давай, снимай с себя свое пальто и садись, выпьем вина.
– Секунду, Мем, улыбнувшись, ответил они отправился вешать пальто.
Я наполнила два бокала и позвала Фио.
– Уже иду. Донесся голос из коридора.
– Хорошо. Крутя бокал в руке, сказала я.
На кухню зашел Фио, и с его приходом как-то стало уютней. Есть такой тип людей – «уютные», с ними уютно везде. Как бы долго ты ни знал человека, ты почувствуешь. Наверно, это уютное состояние он открывает всем, а самому ему совсем не уютно. Он может даже не знать, что дарит кому-то уют, но он может почувствовать, если мы отплатим ему искренней улыбкой и чистой добротой.
– Ну что, Мем, выпьем за твой уезд? Ты уже наверняка ломала голову, как и что там?
– Нет, и мне абсолютно неинтересно говорить обо мне.
– Ну а о чем тогда поговорим? Усмехнулся он.
– Ты улетаешь?
– Да, в эту субботу.
– А как же работа и твоя квартира?
– Я продал квартиру и в субботу должен уже съехать.
– Почему Бразилия?
– Я еду к родным, у них и останусь.
– Фио, тебе кто-то говорил, что ты не умеешь врать?
– Не понял.
– Ты говорил как-то, что родом из Бостона, и ты единственный человек в семье, который покинул его.
– Тебя не обманешь.
– Так что говори правду, пока я не начала допрос с пристрастиями. Сказала я и посмотрела на него исподлобья.
Чтобы забыться, нужно уехать куда-то далеко.
Он еще выпил, чтобы с легкостью можно было излить душу. Алкоголь дает возможность на более открытую высказанность глубины души. Проходят часы, мы сидим и мило болтаем о своем детстве, о несбывшихся мечтах, о школьном времени. Все, что мы говорим, дает нам тепло и уют. То, что мы не стали кем хотели в детстве, у нас вызывает смех. А мечты? Мечты, которые мы не смогли осуществить. Они сейчас остались только в голове и дают тепло нашим мыслям. Мы нисколько не жалеем о том, что они так и остались мечтами, ибо внутри без них было совсем пусто.
Уже вторая распитая бутылка вина ставится на пол и открывается новая. Смотрю на Фио, он задумчиво сидит за столом и курит. Я протягиваю ему руку, и он кладет мне сигарету, которую достал из пачки. Прикуривая, смотрю на него, понимаю, пора спросить про девушку.
– Что задумалась? Произносит Фио и тушит свою сигарету.
– На фото, что за девушка? Твоя бывшая?
Он молча смотрит на меня, потом на пачку сигарет, берет ее в руки, достает ещё одну. Опять прикуривает. Смотрит на потолок, потом в окно. Пытается избежать прямого взгляда. Стараюсь тоже не смотреть в его глаза и смотрю на тлеющую сигарету. Молчание.
– Ты не обязан говорить мне. Тихим понимающим голосом протягиваю я.
– Знаю. Но, может, мне станет легче, может, я расскажу тебе о своем прошлом, и оно меня отпустит?
– Прошлое никогда не отпускает. Просто тебе станет легче, но только на сегодня.
– Тогда я не знаю.
Ты справишься, Фио. У тебя будет прекрасное будущее, и думать о прошлом не будет времени.
Он натянул через силу улыбку, сделал долгую тяжку, потом медленно выпустил дым. Ждав от него ответа, я все еще не смотрела в его глаза, но чувствовала, как в них переполняются горе. Думать, что ему будет больно от воспоминаний, я не хотела, но понимала. Сегодня боли не избежать.