Один среди «тигров»
- -
- 100%
- +
– Здесь они точно проходили, товарищ майор. Не крюк же им делать вокруг леса? А вот через два километра нам придется голову поломать. Максимов или через балку пошел, обходя лесной массив с севера, или напрямик через лес по лесной дороге. Только мы не знаем, насколько там дорога проходима для танков.
– Сашка рисковать не станет, – уверенно заявил комбат. – У него времени в обрез было. Наверняка низиной пошел. Но я несколько человек отправлю через лес, чем черт не шутит.
Ломать голову не пришлось. Через два километра головные мотоциклы вдруг рассыпались на ходу в разные стороны и остановились. Автоматчики спешились и залегли, занимая оборону. Впереди стояли «тридцатьчетверки» – семь машин роты Сашки Максимова.
Стояли в беспорядке – кто с задранными стволами, кто с повернутыми башнями. Их расстреляли из засады с опушки леса почти в упор. Тела танкистов лежали возле подбитых танков, кого-то пуля настигла, когда он пытался покинуть машину.
Соколов повернулся к «Зверобою» и сделал знак Логунову, чтобы танк занял оборону для наблюдения и прикрытия разведчиков. Автоматчики по двое и по трое стали выдвигаться к лесу, осматриваясь и прислушиваясь. Скорее всего, немцев здесь уже не было, но годы войны приучили к осторожности. Никитин и Соколов, присев возле вездехода с автоматами на изготовку, ждали доклада разведчиков.
Наконец автоматчики вернулись. К комбату подошел лейтенант Огородников и доложил, перекинув ремень автомата на плечо:
– В лесу у них засада была, товарищ майор. Видать, еще с вечера тут обосновались. Пришли не из леса, по краю. Видно, где они разворачивались и входили в лес. А потом замаскировались и ждали. Только вот кого? Может, Максимов им случайно подвернулся?
– Может, и так, – угрюмо ответил комбат.
Они пошли по обгоревшей траве вдоль побитых «тридцатьчетверок». Автоматчики осматривали тела танкистов. Все были мертвы уже несколько часов. Соколов остановился у танка, башня которого была повернута к лесу. Он поднял гильзу от снаряда, выброшенную во время боя заряжающим через специальный люк в задней части башни.
– Этот хоть два выстрела успел сделать. А те только по одному.
– Товарищ майор! – вдруг закричал один из разведчиков. – Живой! Тут есть живой!
Комбат и Соколов побежали на голос. Возле командирского танка лежал мертвый Сашка Максимов. Очевидно, его срезала пулеметная очередь, когда экипаж покидал танк. Рядом с ним сидел, прислонившись спиной к гусенице, сержант Гуладзе. Нога перетянута бинтами выше колена, штанина комбинезона пропитана кровью. Кто-то из разведчиков принес санитарный набор из люльки мотоцикла и уже привел раненого в чувство нашатырем.
– Крови много потерял, – сказал один из автоматчиков. – Крепкий парень.
– Гуладзе! Валико! – позвал комбат, присев на корточки возле танкиста. – Слышишь меня?
Сержант с трудом приоткрыл глаза, долго смотрел на Никтина, потом сознание его прояснилось, и он узнал командира.
– Батя… – прошептал танкист, еле шевеля бледными губами. – Подловили нас. Максимова ранили… Я его оттащил сюда, за танк… Не успел, убили командира…
– Кто это был, сколько? Что ты видел, что понял, Валико? Говори, родной!
– Танки, товарищ майор. В лесу замаскированные стояли и ждали. Расстреляли нас, как в тире. Грамотно работали, сволочи… Потом, когда они уходили, я насчитал восемь «Тигров» и четыре этих, новых танка… Я в «Тигра» два раза попал, да что ему наши снаряды? У него лобовая броня… вы сами знаете… А они нас сбоку били, в борта…
– Приметы есть? Разглядел что-нибудь?
– Да, эмблему видел на башнях: белый череп на черном фоне.
– Давайте его в машину и в санбат, – приказал Никитин, поднимаясь на ноги. – Череп, значит. Третья танковая дивизия СС «Мертвая голова».
Пять мотоциклов и «Зверобой» остановились возле здания, где временно расположился штаб корпуса.
Генерал-майор Борисенко выслушал Соколова и Никитина, потом подошел к карте на стене и задумчиво стал ее рассматривать.
– Николай Иванович, – не поворачиваясь, обратился он к начальнику штаба. – Какое это у нас по счету нападение?
Танкисты удивленно переглянулись.
– Восьмое за пять дней, – ответил полковник Градов, сняв круглые очки с переносицы и старательно протирая их мягкой тряпочкой. – Танковые и смешанные танково-моторизованные группы силами до роты. Действуют неожиданно из засад и сразу уходят после боестолкновения. Нападения осуществляют на небольшие колонны и слабые гарнизоны. Атака такой группы, как ваша, для нас новость. Это большая сила.
– Они пробиваются из окружения к своим, на запад? – спросил Соколов.
– В том-то все и дело, товарищи, что они никуда не пробиваются, а действуют самостоятельно в наших тылах. – Полковник вернул на нос очки и посмотрел на танкистов. – Семь групп практически уничтожены. От пленных мы узнали, что все группы, которые в результате наступления Красной Армии остались в нашем оперативном тылу и имеют радиосвязь со своим командованием, получили приказ не выходить из окружения, а вести активные действия и ждать наступления немецких войск на этом участке.
– Найти и обезвредить танковую группу из двенадцати тяжелых машин будет проблематично. – Борисенко вернулся к столу и сел, сцепив пальцы. – Что будем делать, начштаба?
– Нам придется собрать рейдовые группы силами до батальона танков каждая и прочесать местность. Не уверен, что это существенно поможет, но придется попросить штаб армии выделить для барражирования несколько истребителей, а на аэродроме подскока держать в боевой готовности эскадрилью штурмовиков.
– И это в период такого наступления, таких напряженных боев, когда у нас каждый танк на счету… Думаю, что и в штабе не располагают такими свободными силами. Я знаю, что нам ответят – вменят в обязанность найти и обезвредить вражескую группу своими силами. И срок поставят нереальный.
– А у нас танковые батальоны в неполном составе, – добавил Градов. – Но иного выхода нет.
– Есть выход. – Майор Никитин поднялся и, одернув гимнастерку, продолжил: – Я предлагаю выделить танковую роту из моего батальона – мотоциклистов-разведчиков. И поручить это дело лейтенанту Соколову. Он имеет богатый опыт действий в тылу врага, выполнял задания и проходил с рейдами по фашистским тылам и в сорок первом году, и в сорок втором. Он участник рейда на Тацинскую.
– Так это ты тот самый Соколов? – Генерал с интересом посмотрел на Алексея. – Ты участвовал в разгроме немецкого аэродрома в станице Тацинской, который снабжал окруженную армию Паулюса в Сталинграде? А потом прикрыл отход бригады и вывел своих людей и вывез группу раненых бойцов? Я слышал доклад генерала Баданова о результатах рейда. Он упоминал о тебе, ты был представлен к награде… Что ж, есть идеи, лейтенант, или тебе надо подумать? Все-таки не во вражеском тылу предстоит действовать.
– Есть идеи, товарищ генерал. – Соколов поднялся. – Я думал об этой немецкой группе в нашем тылу. У них опытный командир, я бы сказал, талантливый. Большие силы нам задействовать нельзя, да и бесполезно. Нет смысла устраивать еще одно танковое сражение, как под Прохоровкой, и с такими же потерями. И не даст нам немец такой возможности. Он осторожен, умело ведет разведку. И большую силу, ведущую на него охоту, он обнаружит быстрее, чем силу небольшую.
– Вы с ума сошли, товарищ лейтенант. – Градов снова снял очки, достал тряпочку, но вспомнил, что уже протирал их, и снова надел. – Вы что, одной ротой хотите искать дюжину «Тигров»? Вам мало участи Максимова?
– Даже не ротой, они роту быстро засекут, – спокойно возразил Соколов. Он посмотрел на своего комбата, и тот еле заметно кивнул головой. – Мне нужны мой «Зверобой» и две «СУ-152».
– Вы серьезно? – Полковник Градов уставился на лейтенанта, но потом понимающе хмыкнул. – А впрочем, в этом есть здравый смысл.
– Да есть смысл, есть! – вставил Борисенко. – Это же очевидно! Пару раз подловить их, удачно организовать пару засад, и все! С такими пушками от них одни консервные банки останутся. Ты вот только понимаешь, Соколов, всю степень ответственности? Если они тебя перехитрят, как мы будем перед командованием отчитываться? Вместо того чтобы послать полк, послали безусого лейтенанта с одним танком и двумя «сушками». На нас как на юродивых посмотрят.
– Он понимает, товарищ генерал, – поддержал Соколова комбат. – Усы у Алексея, кстати, уже растут.
– Перестаньте паясничать, товарищ майор. – Борисенко махнул рукой. – Нашли время для юмора.
– А я не только в прямом, но и в переносном смысле, товарищ генерал, – ответил Никитин. – Лейтенант Соколов – один из самых опытных ротных командиров в батальоне. Воюет с первого дня. Вы сами слышали о нем отзывы. Выделите одну полевую рацию для круглосуточного дежурства, пусть будет на связи со «Зверобоем». Если эта группа «Тигров» имеет от своего командования такой же приказ не покидать оперативные тылы армии, то деваться им особо некуда. Соколов может опрашивать местных жителей, а немцам приходится быть тише воды и ниже травы, пока они меняют дислокацию. Они у нас в тылу, а не мы у них… Я прошу доверить эту операцию лейтенанту Соколову. В крайнем случае я сам пойду с ним, а командование батальоном…
– Отставить, майор Никитин. – Начальник штаба подошел к карте и постучал карандашом по одному из участков. – Ваш батальон снимается сегодня ночью. Завтра вам понадобятся все ваши силы. А Соколов… Я предлагаю утвердить план лейтенанта Соколова и дать ему две самоходные установки.
Вечера становились холоднее. Остап Зинченко вышел на порог дома и посмотрел на вечереющее небо. Вот и осень. Холодало ночами, не просыхала земля на большаке. Развезли там грязищу колесами телег да конскими копытами.
Поправив наброшенную на плечи солдатскую шинель, Остап дошел до тына и полез в карман за кисетом. Соседский двор был пуст – ни скотины, ни хозяйства. Так, десяток кур да две гусыни. С тех пор как Семен уехал в город, у его матери в доме и во дворе стало пусто. Она, конечно, не голодала, но много ли может заработать своим трудом сельская учительница? Уважали ее сельчане, помогали. Вот и Оксана прижилась у соседей. Оно конечно, лишний рот в доме, но Оксана – женщина работящая, к любой работе привычная. Все помощь.
Страшные вещи говорили в селе. Остап затянулся крепким самосадом, с шумом выдохнул дым и покачал головой. Эх, не было его здесь, когда такое дело совершили! А теперь и спросить не с кого – кого в живых нет, кто далече. Религия, конечно, опиум для народа, но уж убивать священника точно не за что. Кому мешал отец Иннокентий? Бабки к нему ходили молиться, отпевал покойников, праздники устраивал на Пасху и Крещение. В политику не лез, за белых не агитировал. Как сдурел народ в те дни, когда все кипело и клокотало, когда власть менялась что ни сезон на дворе.
Остап покуривал и вспоминал, как мальчишкой бегал по этим улицам, родителям помогал, с такими же мальцами коней гонял летом по ночам, как они косили с отцами, сено ворошили…
Отец Иннокентий году в 14-м, кажется, появился в селе, когда похоронили старого настоятеля храма. Приехал он не с женой, а с сестренкой младшей, Оксаной. Она и за матушку в селе была, и воскресную школу организовала. А потом вон как получилось… Да, непростые были времена. Многое старое рухнуло, чтобы новое создать. Где-то, по мнению Остапа, перегнули палку.
Да не только здесь, в селе, – повсюду так было. Сколько он всего навидался за годы гражданской войны! Вырос от простого красноармейца до ротного командира. С грамотой было плохо, он читал по слогам, но на войне не это главное. Там важно, чтобы люди за тобой шли, надо уметь сражаться, заряжать своим духом, пылом! И за ним шли. Пока шальной снаряд ногу осколком не повредил. Никак не заживает, ноет рана, гноится… Да-а, в гражданскую лишку дали. Военспецов сколько понапрасну постреляли. Сколько белых офицеров сдались, потому что не хотели супротив своего народа идти, войны не хотели. Нет, всех их постреляли! Да сколько всего разрушили, что можно было в дело пустить, на благо народа, на благо молодой Советской республики…
«Учиться мне надо, – бросив окурок и раздавив его ногой, подумал Остап. И тут как бы невпопад подумал и о другом: – И хата у меня пустая, нет в ней хозяйки. Те парни, кто в горнило революции не кинулся и в гражданскую дома отсиживался, все бабами обзавелись, всех девок разобрали, кто на выданье был. Кто ж станет в девках засиживаться в такое время? Каждая норовила мужиком обзавестись, сильное плечо рядом иметь хотела. А я воевал, вот и пусто у меня теперь в горнице…»
Решившись, он отодвинул калитку и вышел на улицу. Стараясь сильно не хромать, прошел до соседского дома. Свет горел, значит, керосин есть. Остап прошел через двор, постоял возле сеней, старательно вытирая ноги о вязанный из лоскутов половичок. Потом толкнул дверь и вошел.
– Доброго здоровьичка, соседи!
– Заходи, Остапушка, – улыбнулась соседка. – У нас все слава богу, а ты-то как со своим ранением?
Остап слушал хозяйку, а сам все смотрел на Оксану, штопавшую за столом мужскую рубаху – не иначе Семенову. А как было бы хорошо видеть Оксану в своем доме, да чинящую его рубаху! И смущенно так вот улыбающуюся.
– Да что я. – Остап усмехнулся, прошел через горницу и присел возле стола. – Заживет, и не такое заживало… Я вот подумал, может, вам чего по-соседски подсобить? Без мужских рук в доме плохо. Как Сеня, пишет ли? Как он там в городе?
– Пишет, Остапушка, как не писать. Учится он там, мастером скоро станет по технике разной. И работает. Деньги шлет нам, гостинцы, которые только в городе купить можно… Ты, может, почаевничаешь с нами? Расскажешь, что нового в мире? Ты ведь с властями общаешься, все новости знаешь. Чего ждать-то нам хорошего?
Остап стал неспешно рассказывать. И казалось ему, что Оксана слушает его внимательно, улыбается его шуткам, суждения уважает. «Может, взять и посвататься? Дело-то нехитрое. Она одна-одинешенька, и я один. А если злые языки скажут, мол, сестра поповская, так их и укоротить можно».
– Значит, говорите, Семен ваш в Харькове скоро инженером станет?
Глава 5
– Лейтенант Полторак прибыл в распоряжение лейтенанта Соколова! – четко подняв руку к пилотке, доложил высокий артиллерист с тонкими чертами лица.
Второй, вошедший с ним розоволицый улыбчивый парень в таком же танкистском комбинезоне, назвался младшим лейтенантом Захаровым. Соколов пожал руки командирам и с интересом посмотрел на застывшие возле его «Зверобоя» махины «СУ-152». Вблизи он эти машины видел впервые.
– Лейтенант Соколов, Алексей, – представился он.
– Кирилл, – кивнул Полторак.
Тут же заулыбался розовощекий Захаров:
– Осип.
– Ну что, ребята, – Соколов кивнул на небольшой деревянный стол в саду под яблонями, – прошу к столу! Времени у нас с вами мало, а обсудить и наметить нужно многое. Суть нашего задания: тремя машинами выследить группу немецких танков, оказавшуюся в нашем тылу после отвода фашистами своих войск. Действуем по обстановке. Если будет возможность, наведем на врага авиацию или артиллерийский огонь. Но, скорее всего, придется действовать самим, быстро и с выдумкой. Обдумываем возможные пути перемещения немецких танков и действуем из засад на пределе прямой наводки – семьсот-восемьсот метров. Найти и уничтожить группу нужно в кратчайшие сроки. Группа наносит существенный урон нашим войскам в тылу, имея приказ не выходить к линии фронта, а продолжать действовать в тылах и ждать приказа о наступлении. Недавно они уничтожили танковую роту нашего батальона из засады. Возможно, они также имеют отношение и к боевым столкновениям на шоссе, которые зафиксированы командованием. Вопросы есть?
– Интересное решение, – поглаживая пилотку, лежавшую перед ним на столе, заметил Полторак. – Значит, тремя машинами?
– Так точно, – кивнул Соколов. – Одна «тридцатьчетверка» и две ваши установки. С таким количеством машин нам будет легче перемещаться, не привлекая внимания. Фашисты тоже умеют смотреть по сторонам и отслеживать перемещение больших танковых сил.
– А у них какие силы? – улыбнулся Захаров. – Раз такой скандал пошел, стало быть, существенные?
– Существенные, – подтвердил Соколов. – Но разве это имеет значение? Им же труднее прятаться. По последним сведениям, полученным от оставшегося в живых танкиста, в составе групп как минимум восемь танков «Тигр» и четыре танка новой модификации из дивизии СС «Мертвая голова».
Алексей знал, что ему пришлют опытные экипажи. И лейтенант Полторак своей серьезностью и собранностью не вызывал сомнений в том, что он опытный артиллерист, командир. А вот Осип Захаров выглядел вчерашним выпускником краткосрочных артиллерийских курсов.
– А ты, Осип, что думаешь по этому поводу? – спросил Соколов. – Ты задал только один вопрос. Других у тебя нет?
– А зачем другие задавать? – Младший лейтенант вдруг на какой-то миг стал серьезным и даже повзрослел, но тут же снова улыбнулся, и перед Соколовым оказался прежний молодой румяный парень, который ни разу и не брился. – Если командование решило провести операцию по поиску и уничтожению затерявшихся в нашем тылу немецких танков, значит, оно все решило и менять своих решений не намерено. Если тебя назначили старшим, значит, у тебя есть необходимый опыт и свое видение будущей операции. От меня и от Кирилла требуется просто не промахнуться.
– Скорострельность у нас не та, что у «тридцатьчетверок», – заговорил Полторак. – Правильно ты решил бить со средней дистанции. Мы и с двух километров их распотрошим, но после первого же выстрела оставшиеся в живых развернутся и уйдут. И будем мы их снова искать по лесам. А с такого расстояния можно заметить направление движения. Кстати, экипаж машины Захарова у нас рекордсмен, они умудряются четыре выстрела в минуту делать, когда остальные экипажи делают стандартные один-два выстрела.
– Это мы можем, – заулыбался Захаров. – Я специально ребят тренировал. Наше ведь дело – в засаде стоять, а ты на нас немцев выведешь. Или мы встанем у них на пути. Я когда в сорок втором еще на «СУ-76» воевал, два боя с танками выиграл за счет скорострельности. Я уже тогда понял, что побеждает не техника, не пушка и не танк, а люди, которые сражаются. Люди в итоге побеждают: артиллерийский расчет, экипаж танка. А техника – всего лишь инструмент в руках солдата. Кто лучше владеет инструментом, тот и побеждает.
«Вот так тебе, – подумал Соколов. – Не суди по внешности. Парень второй год воюет».
Тактика, которую предложил Соколов, самоходчикам понравилась. «Тридцатьчетверка» выслеживает «Тигров», определяется маршрут движения врага, на их пути устраивается засада с помощью двух «СУ-152». А дальше все зависит от того, как поведут себя немцы. Оставалось определить основные направления поисков. Двенадцать танков – не иголка в стоге сена. Но если ты сам с группой танков умудрялся прятаться и скрытно передвигаться в немецких тылах, тебе легче представить действия немецкого командира, который находится в тылу советских войск.
– Товарищ лейтенант, «Береза» на связи! – крикнул из люка Омаев.
Сколов бросился к «Зверобою» и схватил протянутые ему шлемофон и ларингофоны. Никитин говорил торопливо.
– «Зверобой», на дороге между Хвалино и Веденеево идет бой. Подробностей не знаю. Или на колонну напали немцы, или наши натолкнулись на окруженцев. Выдвигайся туда срочно. Возможно, это проявился наш «зверинец». Будет информация – я сообщу.
Колонна тронулась. «Тридцатьчетверка» сразу оторвалась, набрала скорость и ушла вперед. Соколов хотел как можно скорее понять, что случилось на дороге. Если это «Тигры», то решение можно будет принять на месте. Связавшись со своими самоходками, навязать немцам бой, попытаться уничтожить хотя бы часть вражеских танков. Главное – найти их.
Когда минут через сорок Соколов прибыл на место, бой уже закончился. То, что это не те, кого он искал, стало понятно сразу – разношерстная команда пленных стояла на краю дороги, всего человек двадцать. Среди них были солдаты с инженерными нашивками, связисты и даже один военный почтальон.
Капитан-артиллерист, следовавший с двумя огневыми взводами на конной тяге, увидел немцев, пересекавших дорогу, – несколько грузовиков и два бронетранспортера. Немцы тоже заметили советских артиллеристов, поняли, что они обнаружены и что тайком пересечь дорогу им не удалось. Развернувшись, гитлеровцы решили напасть на пушки и скрыться. Немецкий командир не знал, что на это шоссе выходит грунтовая дорога, пригодная для движения гужевых повозок и пеших колонн. И когда они атаковали артиллеристов, из леса вышла стрелковая рота. Бой был коротким. Прижав врага пулеметным огнем, пехотинцы дали возможность артиллеристам развернуть свои орудия, и те попросту расстреляли колонну грузовиков прямой наводкой. Оставшиеся в живых фашисты, увидев еще и приближающуюся «тридцатьчетверку», стали сдаваться.
– Это все? – спросил Соколов, спрыгнув с брони и подойдя к группе немцев, стоящую под охраной автоматчиков.
– А что, церемониться с ними? – усмехнулся командир стрелковой роты. – Хорошо хоть, додумались лапки поднять, а то бы мы их всех до одного тут, прямо на дороге, положили!
– Я не о том. Танков с ними не было?
– Я вам не переводчик, – огрызнулся капитан. – Мое дело – убивать. А допрашивать будете в штабах.
Соколов пошел вдоль строя пленных немцев, вглядываясь в нашивки. Он увидел унтер-офицера с артиллерийскими эмблемами. Ткнув в его сторону пальцем, он приказал по-немецки:
– Подойди ко мне.
Немец побледнел, оглянулся на своих товарищей, но те отвели глаза. Унтер-офицер вышел из строя и встал перед Соколовым. Несколько секунд он стоял нерешительно, потом отдал честь и сказал:
– Унтер-офицер отдельного минометного дивизиона Гюнтер Вилло, господин лейтенант.
– Господин, – передразнил пленного Соколов. – Как вы стали разговаривать, однако! Какая часть, куда вы шли?
– Здесь солдаты из разных частей. Я сам пристал к этой группе, когда нас разбили два дня назад, и мы остались без орудий. Ваши танки вышли к нам в тыл.
– В вашей группе были танки? Танки с вами отступали, пытались пробиться к своим?
– Нет, у нас танков не было, господин лейтенант, только грузовики.
– Вам приказывали не выходить из окружения, а продолжать сражаться в нашем тылу?
– Я ничего не знаю о приказах командования, последовавших после нашего отступления, – отрицательно качнул немец головой. – Возможно, у господина майора был приказ, но он погиб в этом бою.
– Черт бы тебя побрал, тоже мне, служака! Не знает ничего! – недовольно проворчал Соколов по-русски. И продолжил допрос по-немецки: – Когда вы в последний раз видели свои танки в нашем тылу?
– Я не видел танков, господин лейтенант. Но их видел господин майор. И он погиб. Три дня назад в лесу он с кем-то разговаривал. Было темно. Это другая группа, я думаю, они тоже выходили из окружения. Но мы с ними не объединились, я подумал, что небольшими группами будет легче пробиться через линию фронта. Наверное, там были танки, потому что мы в грузовик приняли двух раненых танкистов. Мы их увезли, но вчера они оба умерли. Их похоронили в лесу.
– Покажите на карте, где вы приняли двух танкистов, – велел Соколов, доставая карту.
Немец долго смотрел на карту, шевеля губами. Водил по ней пальцем, что-то соображал. Наконец он ткнул пальцем в точку, где была развилка, и спросил, здесь ли они сейчас находятся. Получив утвердительный ответ, он указал на окраину большого лесного массива северо-восточнее села Большие Волчки.
Вдруг послышались звуки приближающихся танков. Все, в том числе и советские артиллеристы, обернулись. Оказалось, подошли две самоходные артиллерийские установки.
– Эй, самоходы! – крикнул кто-то из артиллеристов. – Опоздали вы на праздник! Медленно ездите, без вас с фрицами польку-бабочку сплясали!
Соколов оставил в покое пленного и побежал к машинам. Командиры орудий спустились и ждали его, поняв, что Алексей получил некую важную информацию.
– Смотрите, братцы. – Соколов развернул карту на крыле самоходки. – Вот здесь два дня назад пленные видели танки. С танкистами разговаривал их командир, но он погиб. Танков никто не видел, только их командир. А еще в грузовике они вывезли двух раненых танкистов.
– Ясно, – кивнул Полторак. – На броне раненых не повозишь. Значит, избавились от балласта, а сами – рейдовать по тылам. Логично.
– А маршрут-то вырисовывается! – Захаров провел по карте тонким концом подобранной ветки. – Вот здесь немцы расстреляли вашу роту на опушке. Здесь они встретились с окруженцами и попросили принять раненых. Значит, танки идут вдоль фронта с северо-запада на юго-восток. Не факт, что они сохранят это направление, но уже есть шанс их найти где-нибудь вот здесь. – Захаров ткнул в район железной дороги.
Младший лейтенант был прав. Необходимо атаковать эшелон, уничтожить стрелку, а то и мост целиком. Это уже весомая диверсия на рокадном направлении, срыв подвоза боеприпасов, пополнения, да и просто переброски войск и резервов.