Искупление

Так… я поднялся и пошатываясь, направился к гардеробу. Анна мне водичку свою совала, от нее мне бы только хуже стало, а благодаря виски и льду я снова на своих двоих и в неплохом настроении. Я снял брюки, которые до этого, видимо, не снимал целую неделю, ноги покрылись странной сыпью. К черту! Я достал точно такие же брюки, только желтого цвета. Сегодня буду модником. Еще нужна рубашка. Возьму белую. И туфли. Коричневые с длинными носами. Самое то. На руках синяки. Видать, вчера я сильно перебрал и пару раз неудачно упал. Или это от сегодняшних кульбитов? Черт его знает… Теперь духи. Я вылил на себя половину флакона. С лицом я уже ничего сделать не смогу. Заросшее щетиной, волосы сальные, вьются. Еще и нос красный. Дерьмо. Мне всего тридцать, а выгляжу я на пятьдесят, если не больше. Зато у меня искусственное легкое, и я могу курить сколько влезет. Везде нужно искать плюсы.

А вот и долгожданный стук в дверь. Стук, который хоть немного развеет мою скуку.

– Открыто. Для тебя всегда открыто, Си.

– Как ты понял, что это я? – молодой человек в безупречном синем костюме и с такой же безупречной осанкой. Иногда я поражаюсь тому, как сильно может измениться человек. Когда я впервые увидел Си, то он показался мне безумцем, умным, но абсолютно сумасшедшим; но теперь в нашем дуэте я намного больше подхожу на роль безумца, а Си… он бы мог стать министром вместо меня.

– Потому что ты единственный, кто ко мне приходит, кроме моей сестры. Остальные меня боятся. Я правда внушаю ужас?

– Жалость, Мори. Сейчас только жалость.

– Хоть кто-то говорит правду. Ты готов идти? Сигарету?

– Готов. А курить снова я не начну.

– Скучный ты, – я протянул Си руку и первым вышел из кабинета. – А как же твои речи о том, что ты хочешь быть похожим на меня? Забыл? Чтобы стать похожим на меня, нужно полностью разочароваться в каждом атоме своего существа и начать пить. Вон какой у меня нос. Я самый настоящий алкаш.

– Ты больше, чем просто алкаш, Мори. Мы оба это знаем. Ты – спасение этого мира, либо его погибель. Все зависит только от тебя.

– Оставь. Анна мне несколько лет этой чушью мозги промывала. Не хочу я для этого мира быть кем-то. Хочу быть просто собой. Но я забыл, как быть собой. Вот незадача.

– От тебя ужасно воняет, – Си нажал на кнопку вызова лифта. – Парфюм и какой-то затхлый кислотный запах. Ты бы помылся.

Я говорил, что вышлю из страны любого, кто скажет, что я воняю? Я соврал. Не любого.

– Иди ты. У министра нет времени на такую чушь. И тем более… я пахну так, как пахнет большая часть моего народа. Разве это не самое большое выражение любви и солидарности?

– Это выражение презрения и эгоизма. С чего ты взял, что большая часть людей пахнет именно так?

– Наверное, потому, что я вырос на улицах Тенебриса. И кроме этого запаха мне ничего не знакомо.

– Ты преувеличиваешь, Мори.

– Возможно. Почему лифт так долго едет?

– Я не лифтер.

Раздался небольшой звоночек, и лифт прибыл. А я только начал возмущаться. Облом. Мы вошли внутрь, и Си снова взял инициативу на себя, указательным пальцем легонько коснувшись кнопки.

– Почему ты всегда нажимаешь на кнопки? Я тоже хочу.

– Я всегда думал, что это я большой ребенок, – Си улыбнулся и достал из внутреннего кармана пиджака леденец. Хоть в чем-то он не изменился, все также таскает с собой целую гору сладостей. – Будешь?

– Давай, – я закинул леденец в рот. Кислинка немного разбавила отвратительный привкус. Я люблю виски, но не его послевкусие.

А вот и нижний уровень! Мое величайшее достижение. Все эти годы я не сидел сложа руки, я учился. До Трехглазого мне еще далеко, но я уже добился некоторых успехов. Например, экспонат номер три. Первые две версии вышли слишком уж неудачными, но вот третья!

– Не ожидал увидеть тебя сегодня, да и вообще когда-либо еще, я думал, ты уже помер, – гладковыбритый мужчина в белом халате встретил нас у лифта и протянул руку.

– Привет, РО, – я пожал руку. – Как продвигаются твои исследования?

– Просто великолепно, – РО саркастично ухмыльнулся и достал из кармана портсигар. – Тело новое, а привычки старые.

Экспонат номер три или РО. После взрыва он выжил, но остался без половины тела. Современная медицина не смогла предложить ему ничего, кроме медленной смерти, а вот Трехглазый… он дал ему новое тело. Я дал. Обменный фонд сильно уменьшился благодаря моим же стараниям в прошлом, но несколько десятков тысяч чистых тел осталось. Они составили мою армию. Оболочки, готовые выполнить любой приказ. Сначала я думал о них только в таком ключе, но позже открыл одну поистине потрясающую вещь… не открыл, украл, так будет точнее и честнее. Перенос сознания. Пока у нас есть только один удачный образец, но в будущем будет больше, если РО начнет шевелить своими булками и извилинами. Я вернул ему жизнь только ради этого. Я верю, что ключ к технологиям Трехглазого – это СН-чипы12. Я все еще до конца не разобрался в механизме их работы, но… когда я не пью и не ностальгирую по прошлому, то активно этим занимаюсь.

– Так что насчет исследований? Только давай без сарказма, я вернул тебя в этот бренный мир только ради того, чтобы ты помог мне разобраться с наследием Трехглазого. Могу в любой момент и передумать.

– Напугал, – РО выдохнул дым мне в лицо. – Ужасно напугал. Поверь, если кто и не хочет жить больше, чем ты, так это я. Ради чего мне жить? Может, ты сможешь ответить на этот вопрос? У меня вот идеи давно уже кончились.

– Чтобы работать на меня, все абсолютно очевидно, – я тоже достал сигарету. – Закончишь исследования, и я могу лично тебя пристрелить.

– Какая честь, Ваше Высочество, – РО скорчил ехидную гримасу и жестом пригласил нас пройти вглубь лаборатории. Это лицо ему явно не подходит, оно слишком открытое и честное. Надо было засранца РО в тело шакала переселить; жаль, что не существует подобной технологии. Хотя я знаю, кому под силу провернуть нечто подобное. Я ношу СН-чип с копией сознания Трехглазого. Если бы я только смог вернуть старого ублюдка к жизни, все стало бы намного проще. Честно говоря, мне страшно. Он, пожалуй, единственный человек, которого я по-настоящему боюсь. И человек ли он? Скорее божество. Трехглазый забрался так высоко, что мы до сих пор не можем увидеть даже основание его престола.

– О чем задумался? – Си толкнул меня в плечо.

– Да так… не бери в голову, – сигарета обожгла палец, а я ведь сделал всего одну затяжку, какая непозволительная роскошь.

Жаль, что я ничего не смыслю в науке. Да что уж там, я вообще ни в чем не смыслю, и при этом я правитель мира. Пожалуй, никто лучше дурака не справится с подобной задачей. Умный человек ведь начнет задумываться, рефлексировать о судьбе народа, о качестве жизни, о справедливости… а дурак что? Вот я дурак и думаю только о себе, до народа мне дела нет. Я хочу вернуться в прошлое и делаю только то, что приблизит меня к моей цели, а что происходит в это время с миром, меня мало волнует. Для этого я завел себе целую толпу помощников.

Прошлое… честно говоря, я уже даже не уверен, что хочу и этого. В моем сознании зияет алкогольная дыра, а сердце темнее тучи, и не только оттого, что у меня хроническая сердечная недостаточность; возможно, отчасти и поэтому, но я тут про ментальное здоровье говорю, сердце всегда можно пересадить, ресурсов для этого у меня предостаточно. Врачи говорят, что мне нужно сесть на диету, отказаться от курения, алкоголя и стимуляторов, но что это будет за жизнь? Жизнь, полная ограничений, – дерьмо собачье, лучше красиво сдохнуть, чем отвратительно страдать; тем более что после всех этих страданий, человека ждет лишь дряхлое бесполезное тело, заплутавшее в обрывках собственных воспоминаний. Звучит не очень оптимистично, да и я далеко не оптимист.

Что я там говорил о науке? Лаборатория выглядит, как нечто… непознаваемое для меня; ведь у каждого из нас есть тот самый предел интеллектуальных способностей, за который мы не можем выйти. Можно годами отрицать это и считать себя самым умным, но на самом деле, даже умнейший человек на планете не знает и одной миллионной доли от того, что известно самой планете. Столы, колбы, странные вычислительные приборы, издающие не менее странные звуки, словно кто-то водит пилочкой для ногтей по металлу. Целая вереница проводов, толщиной они больше, чем оба моих запястья.

– Приветствую своего великолепного приемника. Continuum13, движение. Что за чудесные слова, ласкающие слух.

– Римс, – РО толкнул двухметрового альбиноса, – не грузи нашего министра, он и так еле живой.

– Я всего лишь рад встрече, – Римс улыбнулся. Давно я его не видел. Бывший министр, а ныне один из моих советников. В тот день, пять лет назад, когда я стоял на перепутье и чуть было не согласился с Анной; согласился использовать знания Трехглазого, чтобы обрести власть, именно Римс вразумил меня, крайне неожиданный поворот. Мне полагается ненавидеть этого двухметрового бледного засранца с пальцами палочками, а я приветствую его как друга. Я никогда не забуду того, что Римс сделал с Марселем, МВ, Диким, но и убить его за это не могу. Почему? Я сам не в силах ответить на этот вопрос, вот уже пять лет я задаю его себе почти каждый вечер. Бессонными ночами ломаю голову и не нахожу ответа.

– Здравствуйте, – Си протянул Римсу руку, их рукопожатие выглядело так, словно они отец и сын: наполненное бесконечной теплоты и взаимоуважения. Может, это и есть та причина, по которой я не могу убить Римса? Я вижу в действиях людей больше, чем способны увидеть они сами. Мне больно лишать Си и Римса их странных, почти родственных отношений. Ведь даже если Римс и виноват в том, что я стал таким… безумным, несчастным и еще тысяча эпитетов, чтобы описать мое хреновое самочувствие, то это не значит, что я обязан мстить и лишать счастья его. Нужно попытаться перешагнуть человеческие понятия о жизни и подняться на одну ступеньку выше. Как бы рассудило всемогущее божество? На этот вопрос у меня пока тоже нет ответа. Я все-таки не бог, хотя многие меня таковым и считают. Забавно. Если бы только они знали, насколько жалкий засранец управляет их жизнями. Мне кажется, что люди не приняли бы такую правду. Назвать своего правителя жалким – все равно что признать жалким и себя, а человек – существо гордое, каким бы бесполезным и мелочным засранцем он бы не являлся; а себя, тем не менее, он все равно считает очень ценной и незаменимой единицей. Все мы такие, ага.

– Малыш Си, ты так вырос. Каждый раз удивляюсь. Как твоя мама? – редко можно увидеть, как Римс искренне проявляет заботу и дружелюбие.

– Хорошо. Она начала меня узнавать, пытается говорить, но пока ей это дается очень тяжело.

– Если нужно что-то, малыш Си, я к твоим услугам. In aeternum14. Не стесняйся обращаться. Найдем для старушки самых лучших врачей, если эти не справятся со своей задачей.

– Вы совсем министра загрузили, – РО иронично спародировал мое недовольное лицо. И… у него неплохо получилось, я еле сдержал нервный смешок.

– Все нормально, просто чувствую себя лишним. Странное чувство. И еще кое-что, не понимаю, на кой черт я продолжаю тут стоять, если узнал все, что хотел.

– Чтобы поговорить со старыми друзьями и верными слугами, – Римс поклонился. – Ты здесь не лишний, Мори. Тем более, что скоро нам всем нужно быть на совещании, которое устраивает твоя сестра. O qui sanguinis necessitudines15.

– И лучше бы нам пойти туда всем вместе, – поддержал его РО. В былые времена эти засранцы глотки друг другу перегрызть были готовы, а теперь дружны. Может, я все-таки смог что-то поменять в мире? Или это иллюзия? Такая же хрупкая, как и другие иллюзии, составляющие суть моей жизни и наполняющие ее остатками смысла.

– Хорошо, – я поддался их заразительно хорошему настроению, мне неприятно это признавать, но в компании старых знакомых я и вправду чувствую себя намного лучше.

Я еще раз огляделся по сторонам. Сырое подвальное помещение, наполненное надеждами и моей слепой верой. Или не только моей? Римс и РО… в чем заключается их выгода? Они всячески осуждают мое стремление вернуть прошлое, но тем не менее работают над моим проектом. Почему? Ненавижу трезветь, ненавижу ясное сознание, оно порождает слишком много лишних мыслей и вопросов. Нужно выпить. Бутылочка виски вернет меня в чувство. Бегство от себя, я жалкий, да и хрен бы с ним, ага.

Мы вернулись к лифту, я не привык путешествовать в сопровождении столь большого количества «живых людей». Надо пояснить. Под «живыми людьми» я подразумеваю тех, с кем я в любой момент могу заговорить и о чьем существовании мне известно уже довольно давно; столь давно, чтобы не сомневаться в их реальности. А остальных людей я отношу к категории «фон». Фоновые люди существуют для меня только тогда, когда я их вижу. За пределами моего поля зрения они сливаются в бесконечный фоновый рисунок, дополняющий реальность и делающий ее более живой, но не основополагающий. На самом деле, о природе подобного рода «живописи» можно рассуждать довольно долго, поскольку к ней можно отнести крайне многие явления: от неполученных знаний до неувиденных предметов и невоспринятых на ощупь форм. Каждое из этих явлений, существуя в мире материальном, в то же время не существует в среде нашей витальности, что для нас лично обесценивает значимость подобного рода «иллюзорной живописи». А к чему я вообще все это горожу? Да к тому, что мы все разные до усрачки, ага. И смыслы разные. Нет единого значения и единого закона, даже у самой, мать ее, вселенной.

Щелк. Лифт остановился на моем самом нелюбимом этаже. Тут я постоянно вынужден выслушивать нытье зажравшихся буржуев. И… сколько бы я ни менял руководство, сколько бы ни придумывал законов, ограничивающих обогащение одного в ущерб другому, на вершину власти все равно пробираются только хитрые и пронырливые засранцы. Они готовы упасть на пол и по очереди расцеловать мне ноги, соглашаясь с каждым моим решением, когда я нахожусь рядом; и в то же время, стоит мне исчезнуть из их поля зрения, как эти люди сразу начинают искать лазейки в созданном мною порядке и пытаются извлечь максимальную выгоду из своего положения. Раньше я был почти на сто процентов убежден, что честный человек и власть – понятия несовместимые, но только став министров, я смог воочию в этом убедиться.

– Ты как? – Си позволил мне выйти первым. – Готов?

– Как он может быть не готов? – Римс усмехнулся. – Лед бурлит в кровеносной системе нашего министра, еще пару стаканчиков виски, и он станет абсолютно счастлив. Am i right?16.

– Не искушай его, даже если ты, змей, убьешь нашего любимого министра, – РО протянул нам пачку сигарет, – тебе никто не позволит занять его место.

– Как же вы все меня заебали, – я затянулся. – Вы вообще можете хотя бы полчаса прожить с закрытыми ртами? Иногда человеку просто необходимо заткнуться и перестать производить назойливый шум; а точнее, завалить ебало. Я достаточно корректно выразился?

– На самом деле, он всех нас любит и ему нравится идти на скучное собрание не в тишине, просто вредничает, – РО потушил сигарету об каблук своей темно-зеленой кожаной туфли. Кто-то бы душу дьяволу за такую пару обуви продал, а этот засранец об нее бычки тушит. И да, он прав, я рад, что иду на собрание не в одиночестве. Вредность, пассивная агрессия… эти вещи уже стали частью моей личности. Если я не пошлю кого-нибудь хотя бы разок за день, или не задумаюсь о том, какой я жалкий засранец, то не смогу полностью насладиться жизнью. Мне неприятно это признавать, но, кажется, я люблю страдать. Но страдать по-особенному…

– Ты опять уходишь в себя, – Си подтолкнул меня к двери. – Будет разумно, если ты войдешь первым.

– Veni, vidi, vici17, – Римс открыл мне дверь. – Избито, но чиновник не имеет права на оригинальность. Прошу.

Стоило мне только сделать один шаг вглубь моего самого нелюбимого кабинета, как ко мне сразу подскочил Дитрих, вид у него был грозный, сразу видно, что человек подошел с целью поругаться или отстоять свою точку зрения. Только этого мне не хватало. День и так начался паршиво. Хотя уже вечер… я давно потерял временной ориентир.

– Мори! – Дитрих схватил меня за руку, другой он по привычке почесывал свою огромную лысую голову.

– Не ори, мать твою за ногу. Ты опять начал глохнуть? Я думал, после операции ты должен слышать так, словно ты сраная летучая мышь; ловить каждую мельчайшую ноту…

– Ну хватит, – Дитрих примирительно потряс мою руку, имитируя рукопожатие. Я не стал сжимать свою ладонь, у этого засранца всегда мокрые руки, это омерзительно, ага.

– Оставляем вас для диалога тет-а-тет, – РО усмехнулся и вместе с остальными направился в переговорную. Новое тело ему совершенно не подходит. Если когда-нибудь появится возможность переносить сознание человека в тело животного, я сделаю из этого придурка ручного хорька или енота. Хитрый алчный недокомедиант, надеюсь, что на душе у РО так же паршиво, как и у меня.

– Ну, конечно, бросьте меня здесь вместе с этим придурком. Спасибо вам, блядь, я ведь недостаточно настрадался за жизнь, – крикнул я парням вдогонку. Никто не удостоил меня ответом, хотя я почти точно уверен, что слышал сдавленный смешок Си. Когда-нибудь и он попадет под раздачу и покинет круг моих любимчиков.

– Ладно, – я отошел к окну и присел на подоконник, Дитрих последовал за мной, – чего ты хочешь от меня на этот раз? Если пришел просить очередную «мелкую услугу», напоминая мне о той помощи, которую ты мне оказал пять лет назад, то спешу тебя разочаровать: твой кредит уже давно вышел, теперь ты, Дитрих, должен мне, а не наоборот.

Дитрих с обиженным лицом начал что-то быстро тараторить, но меня больше увлек уличный пейзаж. Бесконечно длинные улочки, по которым, как насекомые бегают машины, теперь их стало очень много. В годы моей юности увидеть машину – к счастью. Ну, тогда и обстановка другая была. Не скажу, что я сделал всех людей богатыми, но уж из безумной, черной бедности точно вытащил. Это моя заслуга, и никто ее у меня не украдет. В глаза бросился голый перекресток, он находится прямо рядом с башней, нужно будет отдать распоряжение, чтобы его засадили деревьями.

– Мори! – Дитрих повысил голос, все мимические мышцы на его лице пришли в движение, и на первый взгляд довольно свежее лицо вдруг стало до страшного старческим. Усталость и заботы, отсутствие полноценного отдыха и бесконечные сомнения. Я немного смягчился, кинул последний взгляд на облако в форме медведя и приготовился внимательно слушать.

– Извини. Можешь повторить, у меня сегодня выдался тяжелый день.

– Как и у всех нас, – Дитрих натянуто улыбнулся. – Только в смерти мы находим утешение… и спокойствие, пожалуй. Но до этого нужно еще дожить, пока у нас достаточно дел на земле.

– От философии у меня башка трещит. Мне кажется, что я из нее вырос или она из меня, – я усмехнулся.

– Тогда к делу, – Дитрих поправил галстук своего серого костюма. – Знаешь клуб Реликт?

– А я должен?

– Ну ты даешь, нынче это самое модное заведение у молодежи.

– Я не молодежь и никогда ей не был, так распорядилась судьба.

– Нагнетаешь, как и всегда, но это твое дело. В общем, клуб вчера буквально сровняли с землей и убили его управляющего, который приходился мне очень хорошим другом.

– И? Каким боком я тут замешан? Я министр, а не правоохранительные органы. Тем более я отдал Ин-де-Руин тебе. Ты начальник этой дыры, и ты несешь за нее ответственность.

– Это сделали твои бывшие дружки, – Дитрих снова схватился за свой галстук, невротик он, что ли, то запонки крутит, то ногой отстукивает, то галстуком себя душит; или любитель аутоэротической асфиксии, вот это было бы по-настоящему смешно. – Те самые, которых ты запретил мне трогать. Но народ требует зачинщиков.

– Кто замешан?

– Длинный и жилистый такой, весь в татуировках…

– Дохлый.

Я так рад, что Дохлый жив. И судя по докладам, которые до меня доходят, он даже поправил свое ментальное здоровье, а его мама устроилась работать продавщицей в супермаркет. Жаль только, что сам Дохлый так и не смог отойти от криминала. Когда я стал министром, то дал себе слово, что не буду напрямую вмешиваться в судьбы людей, тем более знакомых. Нарушил я это обещание только единожды и теперь плачу за это.

– Потом был такой утонченный весь, зализанный, на музыканта похож.

– Маэстро.

Как он выжил, я не знаю и знать не хочу, потому что мне кажется, что… что он просто сбежал и бросил всех.

– Еще громила. Его я сам знаю. Джин. Работал на меня. И четвертый. Незнакомый. Первый раз его вижу. Точно не из твоих. Я пробил, бегает шестеркой у Червя, кличка Рихтер. Молодой совсем. Юнец.

– Дохлый и Маэстро вне всего этого. Джина и этого Рихтера можешь наказать, делай с ними все, что хочешь. Этого тебе хватит?

– Зря ты этих придурков покрываешь…

– Это мое дело. Я все сказал. Если снова решишь отвлекать меня такой ерундой, накажу. А теперь иди в кабинет, мне нужно пару минут подумать.

– Понял, – Дитрих ушел, теребя свой галстук. Меня это уже начинает бесить. По рукам ему надавать, что ли, как ребенок, ага.

Значит, клуб Реликт? Скорее всего, это проделки НП… он думает, что я ничего не знаю о его делах? Очень-очень зря. Хотя, пока НП крутится на таком низком уровне, для меня он никакого интереса не представляет. Пусть делает, что хочет. Прикрывать точно не стану, но и сдавать тоже. Все-таки у нас есть общее прошлое. Для меня это много значит.