Танец смерти: Тайны побережья.
- -
- 100%
- +
– Где я? – повторила она, чувствуя растерянность.
– Вы находитесь в специализированной лечебнице, госпожа, – серьёзно ответила медсестра. – Ваше выздоровление – настоящее чудо. Доктора утверждают, что вам невероятно повезло выжить после воздействия древней магии – проклятия. Я немедленно сообщу врачу, что вы очнулись.
Быстро покинув палату, медсестра оставила Елизавету одну, в полной растерянности.
«Что происходит? Почему меня принимают за пациентку? И самое важное – когда в современной медицине появилось понятие «проклятие» как диагноз?» – с недоумением подумала она.
Память Елизаветы напоминала рассыпанный пазл: кусочки реальности переплетались с искажёнными картинками, одни моменты исчезали, другие всплывали неожиданно. Ясным оставался лишь эпизод связанный с аэропортом, после которого воспоминания терялись в мутном тумане. Перед глазами возник расплывчатый образ женщины, нереалистичный и туманный.
Пронзительный холод окутал в её тело, словно морозный ветер проник в её жилы. Одеяло соскользнуло с вытянутой руки, открывая странные отметки, похожие на татуировки или странные шрамы.
«Неужели всё моё тело покрыто такими же узорами?» – пронеслось в её сознании, усиливая тревогу.
Ощущение реальности пугало её. Мысли вихрем проносились в её голове. Магия, проклятия, медицинские приборы, напоминающие средневековые механизмы – как всё это могло произойти в её обычной жизни? Непонятные обрывки воспоминаний клубились в её сознании, как кадры старой киноплёнки, перекрывая редкие проблески реальности. Она чувствовала угрозу, скрытую опасность, поджидающую её, пока она пытается восстановить нить произошедшего.
Где родители? Почему отсутствуют знакомые лица? Что случилось в аэропорту? Вопросы теснились в голове, превращая её мысли в запутанный лабиринт без выхода. Сердце лихорадочно билось, будто предупреждая о чём-то важном, скрытом от её взора.
Елизавета ощущала себя потерянной. Она не могла понять, где оказалась и как сюда попала. Размышления роились в её голове, создавая сеть вопросов без ответов, усиливающие её тревогу и отчаяние.
Картина величественного дерева возникла перед её мысленным взором: широкие ветви, осенённые закатным небом, ночной воздух, касающийся её кожи прохладой. Это видение заставляло девушку вздрогнуть. Она вспомнила, что как проснулась именно под этим деревом, встала и отправилась неизвестно куда. Но что было до этого? Её воспоминания обрывались именно в тот момент, оставляя её в растерянности и невединии.
«Нужно срочно вспомнить хоть что-то, – рассуждала Елизавета, закрыв глаза и глубоко дыша. – Надо понять, как я здесь оказалась и куда делись мои личные вещи».
Представив себя в кабинете отца, удобно устроившейся на кожаном диване, вдыхающей запах масла и древесины, она мысленно успокаивалась:
«Сейчас откроется дверь, и папа появится, как в детстве, спасёт меня от чудовищ».
Однако самовнушение не помогло, лишь усилило головную боль, ставшую невыносимой.
– Наверное, это просто галлюцинации, – прошептала она себе под нос, открыв глаза и пытаясь убедить себя, что происходящее – лишь плохой сон. Но интуиция подсказывала ей обратное: происходящее было слишком реальным, слишком живым, чтобы быть плодом её фантазии.
В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату вошёл мужчина в белом медицинском халате. Его взгляд был серьёзным, черты лица резкими и точёными, глаза тёмно-синего оттенка, слегка отдающие фиолетовым свечением.
– Как вы себя чувствуете? – официальным тоном спросил он. – Меня зовут Киантар Тиэльдрен. Я ваш лечащий врач.
«Странный он. А его родители скорее всего были поклониками Толкина», подумала она, но вслух все же пожаловалась, не сводя с доктора глаз:
– Головокружение и сильная головная боль.
Мужчина, слегка коснувшись её руки небольшим прибором, внимательно изучал показатели.
Прикосновение врача вызвало у Елизаветы чувство дискомфорта, и она пристально всмотрелась в его лицо. Интуитивно ей казалось, что этот человек отличается от обычных людей, и на подсознательном уровне она опасалась его, чувствуя, что в его взгляде скрывается нечто странное и настораживающее.
– Доктор, что со мной произошло? Почему я здесь? – спросила она, сглатывая комок в горле. – Я почти ничего не помню, чувствую, будто потеряла значительную часть жизни. Где мои родители?
– Такое бывает, – мягко пояснил доктор Тиэльдрен. – Ваш организм перенёс значительный стресс, и ваше тело реагирует соответствующим образом. Но уверяю вас, ваше здоровье постепенно восстановится. Касательно ваших родителей, миледи… Что вы сами помните до того, как очнулись здесь?
Лиза задумалась. Последнее, что ясно запечатлелось в её памяти, – поездка в аэропорт, хотя это событие казалось слишком далёким и неправдоподобным. Была сильна потребность поделиться с врачом всем, что произошло, но внутренний голос подсказал ей нужно молчать. Обращение доктора к ней почтительно, как к высокопоставленной даме, вызывало у неё дополнительную насторожённость и подозрение.
Казалось, она оказалась не в обычной больнице, а в учреждении, которое могло существовать лет двести тому назад, где обращения были чрезмерно церемониальны, явно несоответствующими привычному ей образу жизни.
Доктор заметил её замешательство и воспринял его по-своему:
– Не тревожьтесь, миледи Блэквуд, – сказал он ободряюще, подходя к окну и распахивая шторы. Сквозь полупрозрачную ткань тюли открылся вид на фантастический пейзаж: высокие сооружения, похожие одновременно на готические башни средневековья и футуристические постройки будущего. – Самое важное сейчас – ваше восстановление. Прошу вас расслабиться и стараться избегать волнений. Вы в надежных руках.
Елизавета кивнула, соглашаясь, хотя сердце её билось так сильно, что готово было выскочить из груди. Имя «Блэквуд» ей было совершенно незнакомо, но она хранила молчание, интуитивно понимая, что её признание может привести к осложнением. Она понимала, что её с кем-то перепутали, но не знала, что делать в ответ. Вид из окна пугал её, заставляя воображение строить самые невероятные предположения.
Капли дождя падали за окном, отражая лунный свет, усиливая тревожное настроение. Погода вторила её состоянию, подчёркивая странность ситуации.
– Отдыхайте и выздоравливайте, – завершил доктор, покидая палату, оставив Елизавету наедине с её мыслями.
Оставшись одна, Елизавета глубоко вздохнула, стараясь осмыслить происходящее. Новое окружение пугало её: шрамы на коже, странные рисунки на стенах, упоминание медсестры о «проклятии», загадочный пейзаж за окном и имя ее лечащего врача – всё это представлялось жуткой головоломкой, требующей немедленных объяснений.
Её мучила жажда. Вода в железном стаканчике была ледяной. Этонапомнило ей о ночь, когда она очнулась под огромным деревом, промокшая и продрогшая до костей. Её мысли снова обратились к тем событиям, как мрачные волны, движимые штормовыми ветрами.
Она вспомнила, как, шатаясь, брела по мокрой траве, дрожа от холода и усталости. Каждое движение давалось с огромными усилиями, вызывая боль в озябших конечностях.
Внезапно впереди она увидела тусклый свет, манящий, как огонь в зимнюю стужу. Слабая надежда вспыхнула в её сердце, заставляя идти дальше, несмотря на боль и страдания.
Луч фонаря осветил одинокий деревянный домик. Из последних сил она постучала в дверь, и ожидание показалось ей бесконечной, мучительной пыткой.
Наконец дверь медленно отворилась, и на пороге появилась пожилая женщина, одетая в простую одежду. Морщины на её лице были словно страницы книги, повествующие о годах испытаний и тяжёлых побед.
– Помогите, пожалуйста, – прошептала Елизавета, чувствуя, как последние капли сил покидают её тело.
Женщина внимательно изучала её, взгляд её был осторожным и недоверчивым, словно перед ней стояла сущность, таящая в себе нечто необычное и потенциально опасное.
Елизавета поняла, что именно сейчас решается её судьба. Медленно выпрямившись, она уверенно подняла подбородок, смело встретив взгляд старухи.
– Я не уйду отсюда, – произнесла она твёрдо, чувствуя, как воля восстала из бездны отчаяния, вызванной безысходностью и глубокой потребностью выжить.
Старуха скептически покачала головой, но затем что-то – возможно, решимость в глазах девушки, её прямая осанка или твёрдый взгляд – перевесило чашу весов в её пользу. После короткой паузы она извлекла из складок одежды странный кристаллический камень, мерцающий загадочным светом. Чётко указав на него, женщина предложила гостье взять его в ладони.
Камень был холодным, словно извлечённым из глубоких подземелий, но постепенно, по мере того, как Елизавета сжимала его, он начал нагреваться, переливаясь всеми цветами радуги, и вскоре превратился в прозрачное стекло, приняв пепельный оттенок.
Увидев эти метаморфозы, хозяйка явно осталась довольна результатом, она тепло улыбнулась и отступила в сторону, широким жестом приглашая Елизавету войти. Девушка нерешительно кивнула, переступив порог, но её сердце учащённо билось: почему женщина не разговаривает, а общается только жестами? Где она находится? Ответы на вопросы множились в её голове, но усталость брала верх, и она покорно последовала за женщиной внутрь жилища.
Дом напомнил Елизавете старинную избу: деревянные балки потолка, покрытые толстым слоем пыли, тяжёлые шкафы с баночками сухих трав и разноцветных порошков, старинные ковры на стенах, выцветшие от времени. В воздухе висел густой аромат трав и древесного дыма, исходящего от очага.
Хозяйка осторожно открыла маленькую деревянную дверь сбоку от основного входа, озарив светом лампы узкую, покрытую пылью винтовую лестницу, ведущую на верхний этаж. Молчаливо развернувшись, женщина пошла наверх, и Елизавета, сомневаясь, последовала за ней, не желая оставаться внизу в одиночестве.
Вскоре они оказались на площадке, и старуха отошла всторону, позволяя Елизавете пройти первой в проход. Мансарда была тёмной и тесной, единственным источником света был луный свет проникающий через грязное окно и трещины в крыше, создавая причудливые силуэты на стенах.
Чердак напоминал хранилище забытых вещей: старинные сундуки, покрытые густым слоем паутины, пожелтевшие книги, обшарпанныестолы и странные инструменты. В центре комнаты, среди мусора, лежал потертый матрас. Женщина указала пальцем на него, предлагая Елизавете занять это место, и, не дожидаясь её ответа, покинула помещение. Лиза кивнула, подавляя неприятные ощущения от вида столь примитивного ложа. Несмотря на кажущуюся грубость и неудобство, её изнемождённое тело восприняло выделенную ей постель как манну небесную.
– Доброй ночи, – прошептала Елизавета в темноту, плотно закрывая глаза, чувствуя, как тяжесть сна наваливается на неё целиком.
Глава 4
Сон Елизаветы был тяжёлым и тревожным, наполненным хаотичными образами и голосами, оставшимися в её подсознании. Мелькающие в тумане деревья, шёпот ветра, танцующие огоньки – всё это переплелось в её воспалённом воображении, словно сюжеты из фильма, снятые на старую киноплёнку.
Проснувшись от резкого толчка в бок, Елизавета увидела мальчика лет десяти, с рыжими волосами и зелёными глазами, сверкающими, как драгоценные камни. Зубы его были необычной формы, напоминая острые звериные клыки, придавая мальчишке отталкивающий, но своеобразный вид.
Убедившись, что девушка проснулась, мальчик показал на себя пальцем, а затем жестом пригласил спуститься за ним вниз по лестнице. Елизавета села, её тело ныло, сознание было спутано, словно после тяжёлой болезни.
До этого момента её жизнь протекала размеренно и предсказуемо, каждый аспект контролировался родителями, особенно матерью. Сейчас, оказавшись в таком непонятном и враждебном месте, девушка испытывала первобытный страх и неуверенность. Находясь в ситуации, где привычные законы и порядок не действовали, Елизавета чувствовала себя совершенно беспомощной.
Её размышления прервал мальчишка, продолжавший смотреть на неё. Наконец, презрительно фыркнув и сплюнув на пол, он встал и стремительно ушёл, громко хлопнув дверью. Елизавета, пошатываясь, поднялась, понимая, что конфликт не улучшит её положение.
Коридор был наполнен прохладой раннего утра, пахнущим сыростью и запахом плесени. Боль в голове усилилась, сопровождаемая неясными образами прошедшего дня. Смутные воспоминания о событиях предыдущих суток пульсировали в сознании, не складываясь в цельную картину. Сердце Елизаветы сжалось от понимания, что она не может связаться с родным людьми, объяснить им, где она находится.
Спустившись по лестнице, Елизавета увидела внизу пожилую женщину, приютившую её предыдущей ночью. Та стояла у печи, помешивая что-то в кастрюле и напевая песню на незнакомом ей языке. Девушка замерла на пороге, пытаясь подобрать нужные слова.
– Простите, я… – начала Елизавета, но запнулась, зацепившись туфлёй за торчащую доску пола. Каблучок босоножки, издав неприятный треск, сломался пополам, став непригодным для ходьбы.
Женщина обернулась, пристально рассматривая гостью. Она молча указала на накрытый стол, где стояли тарелка с домашним хлебом, масло и чашка тёплого травяного чая.
Пока она завтракала, Елизавета внезапно осознала, что женщина не была глухонемой, как она предположила ранее, ведь она напевала песню на странном языке, совершенно незнакомом девушке. Возможно, местные жители просто не понимают её и не могут ответить, сделала вывод она, и это предположение лишь усилило её панику, отбив всякий аппетит.
Отодвинув тарелку, Елизавета почувствовала, как усиливается давление в висках, мысли становятся путаными и разрозненными. Эмоциональный шок, невозможность разобраться в обстоятельствах сделали её особенно восприимчивой и уязвимой.
Послышался скрип двери, и мальчик вернулся с грубо сшитыми шерстяными башмаками, которые Елизавета автоматически приняла, молча кивнув в знак благодарности. Желание проявить независимость и стойкость столкнулось с непреодолимой стеной физической усталости и апатии.
Девушка понимала, что нужно предпринимать шаги, чтобы освободиться из сложившейся ситуации, но никак не могла сосредоточиться на рациональных действиях. Всё происходящее казалось ей сюрреалистичным сном, кошмаром, из которого нет выхода.
Женщина, тряхнув седой гривой, явно раздосадованная, что-то резко сказала мальчишке. Тот бросил быстрый взгляд на Елизавету и покинул кухню. Старуха последовала за ним. Руководствуясь инстинктом самосохранения, девушка поспешно встала и двинулась за ними, боясь остаться одной. Чувствуя, как её воля тает, уступая место механическим, почти бессознательным действиям.
Они ненадолго остановились в коридоре, залитом мерцающим светом старинной масляной лампы. Женщина жестом указала на наружную дверь, очевидно намереваясь выйти наружу. Мальчишка нетерпеливо толкнул ручку, и тяжёлая деревянная створка со скрипом распахнулась.
На улице собралась группа людей, выглядевших как сельские жители, облачённые в грубые одежды. Они нагружали повозки большими и маленькими мешками. Елизавета предположила, что люди готовятся к какому-то длинному путешествию. Старуха что-то тихо сказала мужчине, стоящему рядом с ближайшей телегой, и указала на Елизавету, и давая ей понять, что ей стоит присоединиться к группе. Мысли о сопротивлении или побеге казались бессмысленными.
Среди этих людей, ощущая себя чужой, в своём светло-голубом платье с широкими рукавами и шелковой юбкой, она казалась белой вороной. Вокруг были семьи с детьми. Непонятная ситуация пугала её, но оставалась надежда, что группа направляется в ближайшее поселение, где можно будет найти способ связаться с домом.
«Только бы там был телефон, – размышляла она, – тогда я смогу связаться с родителями». Время и покой – вот что ей было нужно, чтобы собраться с мыслями и разработать стратегию возвращения в привычную ей жизнь.
Внутренний голос настойчиво подсказывал ей, что она должна действовать активно, а не пассивно плыть по течению.
Телега мягко покачивалась, ритмичное цоканье копыт лошадей успокаивало нервы, снимая напряжение. Елизавета дремала, расслабившись под действием равномерного шума колёс, не обращая внимания на окружающую природу: бесконечные поля, одинокие деревья, простирающиеся вдоль дороги.
Резкий металлический лязг выдернул её из полусонного состояния. Телега перевернулась, наполнив пространство облаком пыли и тяжёлым запахом грязи. Лиза задыхалась, не в силах вдохнуть свежий воздух. Мощные удары сотрясли деревянную конструкцию, сопровождаемые дикими криками, звоном металла и стонами.
Паника охватила её, сердце заколотилось быстрее, дыхание стало прерывистым. Ей казалось, что она ослепла. Горло сдавило, глаза наполнились слезами, во рту скопилась липкая слюна. Кисловатый запах достиг ноздрей, вызывая тошноту и головокружение.
С трудом преодолевая панику, Елизавета восстановила контроль над телом, собравшись с силами и приподнявшись на локтях. Сдерживая боль, осторожно пошевелилась, освободившись от обломков, свалившихся на её плечи.
Она медленно поползла к небольшому отверстию в боковой стене телеги, через которое смогла увидеть небо и разбросанные тела погибших людей. Кошмарный вид вызвал у неё сильнейший приступ тошноты. Земля была покрыта кровью, тела лежали неподвижно, словно восковые фигуры, жертвы трагической катастрофы. Дрожащими руками она зажимала рот, стараясь сдержать рвотные спазмы.
Звуки битвы стихли. Терзаемая страхом за свою жизнь, Елизавета осторожно двинулась вперёд. Панические мысли о возможности оказаться заживо погребённой под обломками телеги подстёгивали её к решительным действиям. Собрав последние силы, Елизавета с трудом приподняла один из бортов, рискуя привлечь внимание врагов, и выползла наружу.
Переборов страх, она рванулась вперёд, стремясь оказаться как можно дальше от места трагедии. Она бежала, не разбирая дороги, дезориентированная и перепуганная, постоянно спотыкаясь и падая. Солнце обжигало спину, усиливая чувство усталости, но угроза смертельной опасности не позволяла остановиться.
Когда силы окончательно покинули её, девушка перешла на быстрый шаг, тяжело дыша и отчаянно озираясь по сторонам. Внезапно её взгляд упал на перевёрнутую повозку, рядом с которой лежала женщина. Елизавета не могла понять, жива ли она или мертва, глаза несчастной были широко раскрыты, словно зафиксировавшие сцену ужаса последних мгновений жизни.
Голова гудела от боли, в ушах звенело, паника парализовала мысли. Сил куда-то бежать у неё больше не было. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, она опустилась на влажную траву.
Отчаянно пытаясь осмыслить происходящее, Елизавета спрашивала себя: «За что мне выпала такая участь? Почему именно со мной произошла эта трагедия?»
В этот момент Елизавета осознала, что сбежала с одного места преступления, чтобы нечаянно наткнуться на другое. Возможно, нападение на телегу было лишь фрагментом масштабной драмы, охватившей эти земли пожарами войны и насилия. Девушка поняла, что оказалась вовлечённой в конфликт, масштабы которого превышали её понимание.
В полном физическом и эмоциональном истощении Елизавета рассматривала неподвижное тело женщины. Страх перед неизвестностью удерживал её на месте, хотя разум твердил, что оставаться здесь опасно. Мимолётное сомнение в реальности происходящего мелькнуло в её голове.
Неожиданно рука женщины, казавшаяся безжизненной, зашевелилась, холодные пальцы схватили запястье Елизаветы, не давая ей возможности сбежать. Девушка вздрогнула, сердце на мгновение замерло, а затем бешено заколотилось в груди.
Крупные капли пота выступили на её лбу, дыхание перехватило, тело отказалось слушаться. Лиза почувствовала, как чужие пальцы крепко держат её запястье, не позволяя двинуться с места.
– Отпусти меня! – еле слышно выдохнула Елизавета, отчаянно пытаясь освободиться.
Непонимание ситуации усугубляло её ужас. Паника захлестнула её, оставляя беззащитной перед смертью, дыхание которой, казалось, ощущалось в затылке.
– Умоляю, отпусти… – повторила она жалобно, понимая, что обязана действовать решительно, если хочет выжить.
Женщина, не реагируя на её мольбы, лишь крепче сжимала пальцы, продолжая удерживать жертву. Елизавету охватил ужас, мысль о возможной гибели заставляла кровь стынуть в венах. Она поняла, что должна предпринимать срочные меры, иначе опасность может стать роковой.
Но что ещё ожидало её впереди? Какой кошмар ждал её за следующим поворотом? Мысли путались, паника заполняла сознание, и лишь страх давал ей силы для сопротивления.
Глава 5
Взгляд женщины, сжимавшей руку Елизаветы, постепенно прояснился, в нём появилась осознанность. Пальцы ослабили хватку, кожа потеплела, она больше не напоминала холодное мертвое существо, а стала похожей на живого человека. В глубине её глаз читалась безграничная мольба, отчаянная просьба о помощи, способная растопить даже самое холодное сердце.
Губы незнакомки слегка порозовели, и она едва слышно прохрипела что-то невнятное.
– Я не понимаю, – сказала Елизавета севшим голосом.
Хотя её охватывал ужас и паника, девушка осознала, что не сможет бросить эту женщину в бедственном положении.
Пальцы незнакомки окончательно разжались, и Елизавета осторожно помогла пострадавшей немного подняться, поддерживая её ослабевшее тело. Стараясь успокоить женщину, она нежно гладила её волосы и тихо шептала ободряющие слова, сдерживая слёзы отчаяния.
– Держись, всё будет хорошо, – шептала Елизавета, стараясь передать раненой надежду и поддержку. Минуты тянулись медленно, губы девушки пересохли от жары и волнения. Она не верила, что жизнь этой женщины тает с каждой минутой.
Осторожно проверив её пульс, Елизавета ощутила слабый, неровный ритм. Она растерянно произнесла:
– Я не врач, – голос её дрожал. – Что я могу сделать? Я не разбираюсь в правилах оказания первой помощи.
Её слова повисли в воздухе, словно лепестки цветка, брошенные в бурную реку. Елизавета чувствовала себя потерянной, оторванной от привычного мира, где опасности не поджидали на каждом шагу, а помощь была доступной всегда.
Интуиция подсказывала ей, что если её найдут рядом с этой женщиной, оправдаться будет непросто. Но, несмотря на это, она осталась и осмотрела раны, заметив, что одежда пропитана кровью. Без необходимых инструментов она оторвала кусок ткани от своего платья и попыталась остановить кровотечение импровизированной повязкой.
«Пусть этот самодельный бандаж хоть немного задержит потерю крови», – подумала она.
Женщина посмотрела на Елизавету с такой благодарностью, что девушка ощутила глубочайшее сострадание. Между ними установилась особая связь, преодолевшая языковой барьер.
Медленно, с большим усилием женщина вытянула руку, указывая на серебряный кулон, висевший у неё на тонкой цепочке. Елизавета, почувствовав её тихую просьбу, осторожно сняла украшение.
По жестам женщины она поняла, что должна надеть его на свою шею. Когда Елизавета выполнила просьбу, раненая едва слышно прошептала:
– Помоги…
Елизавета вздрогнула, осознавая, что впервые за долгое время она поняла обращённые к ней слова. Просьба звучала чётко и ясно, словно барьер между ними исчез.
– Как это возможно? Почему я тебя… понимаю? – растерянно спросила Елизавета, не находя нужных слов, чтобы выразить своё удивление.
Женщина слегка прикрыла глаза, собирая последние силы, но когда снова открыла их, в них отразилась железная решимость. Губы её едва шевельнулись, преодолевая боль, и она едва слышно произнесла:
– Кулон…
Елизавета машинально потянулась к аккуратной подвеске, ощущая лёгкое тепло, исходящее от украшения. С удивлением она отметила, как пальцы, соприкасаясь с ним, ощутили приятное покалывание, словно электрический ток бежал по венам.
– Что это? Это какой-то новаторский гаджет? – неуверенно спросила Елизавета, не в силах осмыслить происходящее. Всё это казалось ей невероятным, невозможным. – Что-то вроде переводчика с элементами искусственного интеллекта?
Женщина едва заметно кивнула, подтверждая её догадку, и девушка облегчённо вздохнула. Итак, это новейшее устройство, позволяющее общаться в условиях технического прогресса, подумала Елизавета.
– Да, – с трудом призналась незнакомка. – Я обладаю особым магическим даром. Кулон – наследство моего рода. Помоги мне, и он перейдёт к тебе. Моё время истекает, и я больше не нуждаюсь в нём.
– Что? Но…– Елизавета попыталась задать вопрос, но слова застряли в горле. Рационализм и логика, составляющие основу её воспитания, отказывались принять идею существования магии.
– Этого не может быть… – продолжилаона, чувствуя, как фундамент её представлений о мире трещит по швам. – Магии не существует…
– Мир гораздо сложнее и многообразнее, чем ты думаешь, гостья другого измерения, – слабо улыбнулась женщина. Её голос звучал усталым, но уверенным. – В твоём мире магия может отсутствовать, но здесь она является важной частью мироздания.