- -
- 100%
- +
– Ты хочешь начать войну с чеченцами?
– А мы ее уже начали. Мы не пустим их обратно в город. Я обсуждал этот вопрос с братвой, они со мной согласны. Почему мы должны отдавать свой город пришельцам? Пусть контролируют свой Грозный.
– Ты сошел с ума, – Андрей Потапович вернулся в свое кресло, тяжело в него опустился, – ты просто сошел с ума. У них столько боевиков, столько оружия…
– У нас не меньше, – усмехнулся Жеребякин, – если понадобится, я всех ребят подниму. Две-три тысячи стволов наберем. Такую «Варфоломеевскую ночь» устроим, что им не позавидуют.
– Не хвались, – махнул рукой Андрей Потапович, – это тебе не ларьки обирать.
– Напрасно вы трусите, – презрительно сказал Михаил Анатольевич, которого задела фраза про ларьки, – сделаем все, что нужно. Ваша задача – с Зардани договориться.
– Что вы сделаете? – сквозь зубы спросил Колесов, которого тоже обидело выражение «трусите». – Вы даже не смогли нападение на дачу нормально организовать.
– Как это не смогли? – нервно засмеялся его гость. – Вы ведь сами говорите, что все газеты написали.
– Написали, – кивнул Колесов. – А знаешь, что они написали? Хозяин дачи остался жив. Его вчера ночью доставили в реанимацию.
– Как это жив? – привстал со стула Жеребякин.
– Вот так, – стукнул кулаком по столу Андрей Потапович, наслаждаясь произведенным эффектом, – как всегда, работаешь на авось. Не убили его твои соколы. Твой Борис все прошляпил. Живой остался Махмудбеков. Живой он.
– Не может быть, – нахмурился Жеребякин, доставая мобильный телефон.
От волнения он даже не стал садиться. Набрал номер и, глядя на хозяина кабинета, ждал, когда произойдет соединение.
– Борис, – наконец дождался он, – это я говорю. Что там у тебя получилось? Просрали все?
– Накладка небольшая вышла, – признался главарь боевиков, – он, оказывается, еще дышал.
– Твою мать, – разозлился Жеребякин, – почему же вы ничего не проверили?
– Михаил, – поднял указательный палец Андрей Потапович, – нельзя говорить такие вещи по мобильному телефону.
– Ну и хрен с ним, все к … матери, – огрызнулся Жеребякин, – ты понимаешь, Борис, что ты наделал?
– Понимаю, – глухо сказал тот, – но вы не беспокойтесь, мы исправим свою ошибку.
– Исправь, – выдохнул, с трудом сдерживаясь, Жеребякин, – иначе я тебя сам исправлю. Так исправлю, что ты без головы останешься, сукин сын. – Он отключился, бросив телефон на стол.
– Что будешь делать? – с любопытством спросил Андрей Потапович.
– Не знаю, – честно сказал его молодой гость, – все пошло прахом. Борис обещает исправить ситуацию. Я думаю, один день нужно подождать. Может, он сдохнет сам.
– А если не сдохнет? – продолжал иезуитски допрашивать хозяин кабинета.
– Не знаю, – заорал Михаил, – я не знаю!
– Что бы вы без меня делали, – вздохнул Андрей Потапович, – все стараешься сам решить, не советуешься. А кто тебе все подготовил, кто адресочек дал на складах и подробное описание дачи?
– Ну вы дали, ну и что?
– Ничего. Думать нужно. Головой думать. А ты вместо этого кулаками машешь. А если Махмудбеков не умрет и твой Борис ничего сделать не сможет? Раненого ведь наверняка охранять будут. И чеченцы, и милиция. Что тогда? Вечно ты торопишься. Напрасно ты позвонил Борису, сначала меня послушать нужно было.
– У вас есть какой-то план? – понял наконец Михаил.
– Вот-вот, – вновь поднял указательный палец Андрей Потапович, – план у меня есть. Если ты спокойно сядешь, я его изложу. Я уже все узнал. И про дачу, и про ваше нападение.
Жеребякин заставил себя успокоиться. Он сел в кресло и посмотрел на хозяина кабинета.
– Ну, – потребовал он.
– Не торопись, – улыбнулся Андрей Потапович.
Он явно наслаждался ситуацией.
– Махмудбеков прилетел в Москву не один, – начал он.
– Ну и что?
– Не торопись, – снова сказал Андрей Потапович. – Он прилетел со своей дочерью.
– С какой дочерью?
– С единственной. Которую он очень любит. Девочка выросла без матери, и отец заменил ей обоих родителей. Вчера он прилетел в Москву вместе с ней.
Михаил Анатольевич слушал, еще не понимая, чего хочет его собеседник.
– Он ее очень любит, – продолжал Колесов, – и она вчера исчезла. Во время нападения боевиков Бориса. Когда там начался штурм, она, очевидно, спряталась, а теперь куда-то сбежала.
– Сбежала… – Михаил постепенно начал понимать, что именно хочет ему сказать Андрей Потапович.
– Вот именно, – кивнул тот, – и сейчас ее ищут по всему городу люди Махмудбекова и, конечно, родимая милиция. Понимаешь, что получилось? Девочка пропала, и ее нужно найти. Если отец выживет, то это будет лучшим аргументом в споре с ним, чем пуля твоего Бориса.
– Понятно, – Жеребякин растерянно кивнул головой.
– А теперь позвони Борису и скажи, чтобы он и думать не смел про второе покушение на Махмудбекова, – посоветовал Андрей Потапович, – наоборот, теперь нам нужно, чтобы он выжил. Если мы найдем девочку, он пойдет на все наши условия, абсолютно на все.
Михаил кивнул, наклоняясь к столу и поднимая телефон. Он снова набрал номер.
– Борис, это я, – торопливо сказал он, – все отменяется. Приезжай срочно ко мне. Ты мне нужен. И всех ребят собери. Хотя подожди, – он посмотрел на Андрея Потаповича, – кто вчера в аэропорту был, когда наш клиент прилетел?
– Там на шухере Игорек стоял, – сообщил Борис.
– Его найди в первую очередь. Он ведь, наверно, видел всех. Значит, сумеет опознать девочку.
– Какую девочку? – не понял Борис.
– Это я тебе потом расскажу. Найди его и дуй ко мне, – Михаил отключил аппарат и посмотрел на хозяина кабинета.
– Молодец, – одобрительно сказал тот, – умеешь ты учиться. У тебя задатки хорошие. Я это еще в райкоме понял.
Жеребякин поднялся, кивнул на прощание.
– Найди ее, – посоветовал Андрей Потапович, – и тогда ты победитель.
Когда его гость вышел из кабинета, он откинулся на спинку кресла и с удовлетворением подумал, что еще раз утер нос своему молодому коллеге. Когда тебе уже шестьдесят, приятно ощущать себя в форме. И еще приятнее дать щелчок по самолюбию Михаила. В последнее время тот стал слишком самостоятельным, и его нужно время от времени ставить на место.
Глава седьмая
Первый взрыв застал ее в комнате, когда она переодевалась. Ирада едва успела натянуть джинсы и надеть майку, когда в комнату ворвалась Светлана Михайловна.
– Быстрее, – крикнула она, – быстрее за мной.
Схватив девушку за руку, она повела ее за собой наверх, на третий этаж, где была комната для игры в бильярд. Внизу раздавались автоматные очереди, редкие одиночные выстрелы из пистолетов.
– Что там случилось? – испуганно спрашивала Ирада, но Светлана Михайловна только отмахивалась, прислушиваясь к выстрелам. В комнату влетела кухарка.
– Там стреляют, – испуганно показала она вниз.
– Тише, – махнула рукой Светлана Михайловна, – молчи.
Взрывы и выстрелы звучали все чаще, одна из очередей пробила даже оконное стекло. Ирада сжалась от ужаса. Она не понимала, что происходит.
– Пойдем вниз, – наконец решительно сказала Светлана Михайловна, когда крики стали раздаваться совсем близко. – Они, кажется, решили стрелять по окнам. Нужно отсюда уходить. Пошли за нами, – крикнула она кухарке.
Они не успели выйти на лестницу, когда за их спинами раздался страшный взрыв и сверху посыпались балки и кирпичи. Ирада закричала от ужаса. Светлана Михайловна закусила губу, но не стала кричать. Очевидно, она понимала, что именно происходит. Раздался громкий крик Исмаила, очевидно, он искал по всему дому дочь.
Светлана Михайловна заметила, как бросился к лестнице хозяин дома, и услышала, как кричит Джафар, предлагая быстрее уходить.
– Я не уйду, пока не найду девочку, – услышала она слова Махмудбекова.
Раздался очередной мощный взрыв. Ирада увидела отца и закричала изо всех сил, призывая его. Тот наконец заметил ее и поспешил наверх, когда в гостиную на первом этаже ворвались боевики.
Кто-то выстрелил снизу, и отец упал, вскрикнув от боли. Увидев это, Ирада закричала и рванулась к нему, но ее перехватила Светлана Михайловна, заметившая, что боевики стреляют в сторону лежавшего на втором этаже Исмаила Махмудбекова.
Ирада вырвалась у нее из рук и, упав на пол, поползла к отцу.
– Вот бедовая девчонка, – прошептала Светлана Михайловна.
Отец заметил, что к нему ползет дочь, и закричал на весь дом:
– Уходите! Света, уводи девочку, уводи ее, ты меня слышишь?
Он начал стрелять, вызывая огонь на себя. Ответный огонь был таким плотным, что Ирада сжалась от ужаса и Светлана Михайловна за ногу подтянула ее к себе. Внезапно Ирада почувствовала, что у нее за спиной кто-то стоит. Девушка обернулась и увидела молодого человека, целившегося в ее голову. Она замерла, перестав дышать. Что-то крикнул отец. Внезапно молодой человек нагнулся и больно схватил ее за волосы. Она закричала от боли и страха, когда он потащил ее за собой. Но неожиданно пальцы, сжимавшие ее волосы, разжались и он упал на пол. Над ним стояла Светлана Михайловна, сжимая в руках пистолет.
Ирада молча смотрела на нее. Они снова услышали крик Махмудбекова, приказывавшего им уходить.
– Я не уйду, – закричала Ирада, когда Светлана Михайловна решительно взяла ее за руку.
– Уходи! – хрипел, умоляя, отец. – Запомни шифр в немецком банке, – сказал он вдруг на прощание, словно не веря, что они еще свидятся. – Имя твоей матери и шесть семерок. Запомни шифр. Ты знаешь, какой банк.
Девушка уже не сопротивлялась, когда Светлана Михайловна, схватив ее за руку, силой оттащила от отца. Они пробежали в конец коридора, спустились по лестнице, направляясь к бассейну. Обошли его и оказались у калитки. Девушка пребывала в прострации. Светлана Михайловна достала ключи, открыла калитку. Сзади раздались чьи-то крики, их, очевидно, заметили.
– Уходи, – показала в сторону леса Светлана Михайловна, толкая девушку. – Уходи быстрее!
Та уже ничего не понимала и чисто машинально выполняла все команды. Когда Светлана Михайловна толкнула ее, она не спеша двинулась к лесу, ничего не осознавая. Пройдя несколько десятков метров, она остановилась и обернулась. Светлана Михайловна пыталась запереть калитку. Остальное происходило словно во сне.
Женщина успела повернуть ключ, когда выстрелы отбросили ее от калитки. Она взмахнула рукой с зажатым в ней ключом и медленно, словно подрубленная, повалилась на землю. Ирада смотрела, как она падает, а пули продолжают впиваться в ее тело. И только тогда девушка закричала изо всех сил, словно давая выход накопившимся чувствам. И побежала в лес. Как раз вовремя, так как едва она достигла первых деревьев, как над ее головой просвистели пули. Зацепившись за какую-то гнилую корягу, она рухнула на землю. Это спасло ей жизнь.
Она лежала на земле, вжимая голову в траву. Над ней грохотали неистовые очереди боевиков, взбешенных тем, что Светлана Михайловна успела закрыть калитку. Они стреляли около двадцати секунд, но девушке показалось это вечностью. Затем боевики, убедившись, что больше ничего не движется, повернули обратно к дому, а Ирада все еще продолжала лежать на земле, не зная, что ей делать.
На даче еще раздавались взрывы и автоматные очереди, когда она наконец сообразила, что оставаться на этом месте нельзя. Размазывая слезы по лицу, она вскочила и побежала в глубь леса. Она бежала довольно долго, пока наконец не остановилась, прислушиваясь. Здесь не было слышно ни взрывов, ни диких криков. Уставшая девушка опустилась прямо на землю. Перед глазами все еще мелькали страшные картины: раненый отец, убитые люди, падающая Светлана Михайловна. Она прислонилась к дереву и тихо заплакала, не зная, что ей делать дальше.
Был уже седьмой час, когда она поднялась, решив, что следует идти на дорогу. Она не знала, что произошло на даче в ее отсутствие, и боялась даже подумать о том, что там могло случиться. Но она понимала, что оставаться в лесу в любом случае не следует. В карманах джинсов не было ни рубля. Да она, собственно, и не видела еще новые российские рубли. Не было не только рублей, но и долларов, турецких лир, азербайджанских манатов. Кроме носового платка, вообще ничего не было. Девушка, оставшаяся одна и пережившая страшный шок, должна была решать, как ей быть дальше.
Она двинулась, ориентируясь по заходящему солнцу, благо летом в Подмосковье темнело не так быстро. Вскоре она почувствовала, что устала. Казалось, что лесу не будет конца. Но она не боялась заблудиться, понимая, что такой лес не может тянуться бесконечно. Откуда-то издалека слышался неясный гул машин. Она прошла еще немного и села в сухом месте, снова прислонившись к дереву.
В этих местах лес был редкий, чисто декоративный. Окруженная со всех сторон новыми дачными поселками, Москва постепенно теряла свои «зеленые легкие», лучшие земли, отдаваемые под все новые и новые застройки. Невиданные строения в несколько этажей возводились за считанные месяцы. Выписывались модные архитекторы, завозились изысканные облицовочные материалы, на некоторых виллах владельцы даже устанавливали лифты и окружали свои строения настоящим крепостным рвом и высокой стеной, дабы посторонний не мог проникнуть в их «замки». Близость с лесом или речкой играла определяющую роль в строительстве дачи. Однако речка часто оказывалась тоже декоративной, так как воду из нее давно нельзя было пить, а шумевший рядом лес выполнял такие же «представительские функции».
Ираде повезло. Она сама не понимала, как это получилось, но, очевидно, всякое давление на психику имеет свои пределы. Человек либо срывается, становясь безумным и теряя всякие ориентиры, либо просто отключается, не выдерживая колоссального давления. Именно поэтому она, после стольких потрясений и волнений, просто прислонилась к дереву и почувствовала, что засыпает. Это была реакция на случившееся.
В таких «декоративных» лесах самая большая опасность исходила от людей. Самые крупные животные, которые могли оказаться здесь, были зайцы и вороны. Иногда можно было при большом желании увидеть лису. Но люди в лесу попадались частенько. Сюда забредали праздношатающиеся, среди которых встречались и наркоманы, и пьяницы. Однако в последнее время они избегали появляться именно в этих местах. Элитарные дачи охранялись огромным количеством свирепых собак и натасканных охранников, которые безжалостно травили и выгоняли незваных посетителей здешних мест. Именно поэтому этот лесок пользовался дурной славой у «диких» отдыхающих, они перестали здесь появляться, зная, как плохо относятся «дачники» и их челядь к «гостям».
Она проснулась от чьего-то прикосновения. Взглянула на часы. Четвертый час утра. Солнце еще не взошло, но уже было достаточно светло. В ноги ей тыкался небольшой кролик, который, похоже, довольно давно наблюдал за неподвижной девушкой. Она пошевелилась, и он испуганно юркнул в кусты. Девушка засунула руку в карман. Нащупала несколько семечек, очевидно, положенных еще в Турции. Она достала семечки, улыбнулась и, поднявшись, огляделась. Утром все казалось другим, более спокойным и более светлым.
Она тщетно пошарила в карманах. Ничего больше найти не удалось. Только носовой платок. Ирада снова взглянула на часы. Четыре часа утра. Хотелось есть, но еще больше хотелось пить. Она отряхнула одежду и пошла в ту сторону, куда двигалась и вчера. Довольно скоро, минут через пятнадцать, она вышла на трассу, ведущую к городу. Редкие машины направлялись в сторону столицы. Подумав немного, она вышла на дорогу, поднимая руку.
Сначала резко затормозила проезжавшая мимо «девятка» с молодым парнем, который поманил ее рукой. Но ей не понравилась его наглая прыщавая физиономия, и она отрицательно покачала головой. Машина резко рванула с места.
Следующие два или три автомобиля проехали не останавливаясь. В одном сидела за рулем женщина, которая только покачала головой, увидев голосующую на обочине в пятом часу утра девушку. Ирада проводила ее долгим взглядом и вздохнула. Машин было мало, и они проезжали не останавливаясь. В такую рань еще не поднимались сытые владельцы роскошных особняков. Ехали люди, почему-то спешившие в город именно в пять часов утра. А те, кто спешил в город в это время, меньше всего думали о девушке, голосующей на дороге.
Наконец ей повезло. Рядом затормозила «шестерка». Машина была старая, облезлая, а водителю на вид было лет пятьдесят. Большие роговые очки придавали ему солидный вид, вызывающий доверие.
– Куда вам? – спросил он, открывая дверь.
– В город, – выдохнула Ирада.
– Куда именно? – улыбнулся мужчина.
– В центр, – пожала она плечами.
– Понятно, – кивнул ей водитель. – Садитесь.
Она привычно подошла к задней двери. В Турции и в Азербайджане не принято, чтобы женщина садилась на переднее сиденье рядом с водителем. И хотя в этих странах многие женщины сами водили машины, тем не менее в большинстве своем за рулем сидели мужчины, а дамы устраивались на задних сиденьях. Он удивленно оглянулся.
– Там закрыто, – сказал он, и девушка села рядом с ним.
Машина двинулась в сторону города. Мужчина взглянул на нее:
– Как вас зовут?
– Ирада, – сказала она, чувствуя, как приятно сидеть в удобном кресле.
– А меня Альберт Петрович, – представился мужчина. – Сколько вам лет?
– Девятнадцать, – соврала девушка, решив прибавить себе два года.
– Понятно, – добродушно усмехнулся Альберт Петрович. – И все-таки куда вас отвезти?
– Я не знаю, – честно призналась девушка.
Он взглянул на нее. Помолчал и спросил:
– Давно стоите на дорогах?
– Минут двадцать, – призналась девушка.
Он снова взглянул на нее.
– Я спрашивал не про это.
– А про что? – удивилась девушка.
Альберт Петрович снова посмотрел на нее. Потом спросил:
– Сколько тебе лет на самом деле?
– Семнадцать, – честно призналась девушка.
– В лесу что делала?
Она молчала.
– Не хочешь говорить, – усмехнулся Альберт Петрович. – Ну понятно, из дома сбежала.
Ирада кивнула головой.
– Эх, девочка, – вздохнул ее собеседник. – Разве можно сейчас в такое время и одной на дороге? Могли не так понять. Где ты живешь?
Она молчала, только начала вдруг вздрагивать. Он понял, что произошло нечто более серьезное, чем обычный побег из дома, и замолчал. А она, вспомнив вчерашние события, заплакала.
– Платок у тебя есть? – спросил он, дав ей выплакаться.
Она всхлипнула и достала платок.
– Куда тебя отвезти? – снова спросил он. – Центр большой, ты мне конкретно скажи. Адрес какой-нибудь.
– На Мичуринский проспект, – попросила она, вспомнив, что там была их квартира.
– Куда именно?
– Не знаю. Там наша новая квартира.
– Номер дома помнишь?
– Нет, – сказала она тихо.
– Но показать хотя бы сможешь?
– Нет, – она закусила губу.
Он тяжело вздохнул, понимая, что она опять может заплакать. И осторожно спросил:
– А где была ваша старая квартира?
– У нас нет больше квартиры в Москве, – призналась девушка.
– Ничего не понимаю, – нахмурился Альберт Петрович. – Ну давай все начнем сначала. Ты убежала из дома. Ты можешь вспомнить, откуда именно ты убежала?
– Нет, – она действительно не смогла бы назвать ни адреса дачи, ни поселка, где она была построена. Вчера вечером она, конечно, не запомнила дороги и тем более не спросила, куда именно они едут. С отцом всегда было спокойно и надежно. Кроме того, он не любил, когда задавали лишние вопросы.
– Ну и ситуация, – вздохнул Альберт Петрович.
– Я пить хочу, – вдруг сказала девушка.
– У меня на заднем сиденье в пакете есть бутылка минеральной. Возьми ее, – показал он на большой белый пакет.
Она не заставила себя упрашивать и, перегнувшись, достала минеральную воду. Жадно припала к бутылке. Он видел, как она пьет. И когда она выпила всю воду, он спросил:
– Ты, наверно, и есть хочешь?
Девушка испуганно кивнула головой. В машине было тепло и спокойно. И ей не хотелось ни о чем думать.
– Сейчас по дороге куплю тебе какие-нибудь бутерброды, – сказал Альберт Петрович, – деньги ты, конечно, не взяла? Ну ничего, что-нибудь придумаем. Только нужно решать, что делать потом. Может, ты мне дашь телефон твоих родителей. Как позвонить твоей матери?
– У меня нет мамы, – нахмурилась девушка.
– А отец?
– Он… он болен…
– Ясно, – ему все больше не нравилась эта ситуация, и он не знал, что ему предпринять. Альберт Петрович был врачом и возвращался из подмосковного городка, где работал заместителем главного врача в местной больнице. Он устал, и ему хотелось спать, но неожиданная встреча переворачивала все его планы. Нужно было решать, что делать со своей неожиданной попутчицей.
Он остановился около небольшой закусочной, где купил горячие пирожки, бутерброды, две бутылки воды. Глядя, как девушка набросилась на еду, он понял, насколько она была голодна. Но если эту проблему можно было решить довольно легко, то оставалась другая проблема – что ему делать с испуганной и вконец запутавшейся девочкой.
Ирада даже не знала, что его интересует ее судьба еще и потому, что у него была собственная дочь восемнадцати лет. Вдовец, он женился вторично пять лет назад. И женился крайне неудачно. Постоянные скандалы его новой супруги с девочкой привели к тому, что он был вынужден разрешить дочери жить у родителей покойной первой жены. Именно из-за своей неудачной женитьбы он перевелся в дальнюю больницу, где часто оставался ночевать, чтобы избежать семейных скандалов. По натуре он был человеком мягким, покладистым и всячески избегал обострения ситуации, предпочитая обходить острые углы. Собственно, он даже и не женился второй раз. Узнав, что он вдовец, его новая супруга просто женила его на себе, перейдя жить к нему домой со своим маленьким сыном, который называл Альберта Петровича «дядей Бертом». Сейчас ему уже было шестнадцать лет, и этот оболтус заканчивал школу.
– Ладно, – решил Альберт Петрович. – Расскажи мне, что случилось, а я попробую тебе помочь.
Она перестала есть, отодвинулась от него. Отрицательно покачала головой.
– Что же мне с тобой делать? – устало спросил Альберт Петрович. – Пропадешь ведь одна.
Она молчала.
– Ладно, – решил он, – давай сделаем так. Я отвезу тебя на дачу. У меня, правда, не совсем дача, а скорее развалюха, но там ты сможешь немного отдохнуть. Если захочешь уйти, оставишь ключ под половицей. Если захочешь остаться – оставайся. Я приеду вечером, привезу тебе что-нибудь поесть. Согласна?
Девушка кивнула, боясь поверить в такую доброту. Альберт Петрович покачал головой.
– Ну почему ты такая дикая? – добродушно спросил он. – Неужели трудно рассказать мне, где находится твой отец. Или хотя бы дать его телефон? Я понимаю твои проблемы, но не обязательно делать так, чтобы проблемы появились и у твоего отца. Не хочешь говорить, ну ладно, не говори.
Она даже не подозревала, что он, уговаривая ее, видел перед собой и собственную дочь, которая дважды уходила из дома, разругавшись со своей мачехой. И теперь, уговаривая девушку, он пытался представить, как могли бы помочь незнакомые люди и его собственной дочери, окажись она в подобной ситуации. Правда, у его девочки положение было гораздо лучше. Она уходила к бабушке с дедушкой, родителям умершей матери, которые всегда охотно и радостно принимали свою единственную внучку. А здесь заблудившаяся незнакомка не могла назвать ни адреса, ни телефона своего дома, ни адреса своих родственников.
Он тяжело вздохнул и повернул направо. Его собственная дача была совсем небольшим домиком, поставленным им несколько лет назад, когда в Москве начали выделять горожанам небольшие участки земли. Разумеется, никаким садоводством врач заниматься не мог. Да и не хотел. А вот поставить небольшой домик и посадить вокруг него цветы он сумел. И с тех пор, когда позволяло время, вырывался туда. Жена не любила это место и никогда там не появлялась, считая и сам дачный поселок, и незатейливые дома соседей-врачей «плебейским местом». И поэтому он чувствовал себя там гораздо лучше, чем в собственном доме.
Да и приглашать девушку к себе домой он не решался, зная характер жены. Она и так все время возражала против его «ночных бдений», а если он еще привезет после ночного дежурства незнакомую симпатичную девочку, как минимум разразится скандал. А он слишком ценил свой покой, чтобы позволить ей отравлять его собственное существование.
Он часто задавал себе вопрос, что именно связывает его со второй женой и почему он терпит ее многочисленные оскорбительные выходки. И не находил на него ответа. Он мог давно махнуть на все рукой и просто развестись, но привычка, столь свойственная большинству мужчин, не позволяла ему решать проблемы таким путем. Да и воспоминания о первой жене, когда он оставался совсем один, давали о себе знать. Тогда ему было очень нелегко, и вторая жена все-таки, хотя бы отчасти, сумела внести разнообразие в его скучную жизнь. И хотя все это разнообразие заключалось в многочисленных скандалах по поводу и без повода, тем не менее он продолжал жить с ней, обреченно махнув рукой на все. В конце концов, она была неплохой хозяйкой, дома его всегда ждал горячий обед, все его вещи, в том числе и нижнее белье, регулярно стирались. А на все остальное он просто не обращал внимания, решив, что можно пережить ее бесконечные придирки, и старался поменьше бывать дома.