Манифест Живого Человека
- -
- 100%
- +
Вариант второй: ваш партнер. Вы начинаете рассказывать ему. А он устал. Он смотрит сериал. Он рассеянно кивает, его мысли где-то далеко. Вы видите это, и ваша обида лишь усиливается. Теперь к унижению на работе добавилось еще и чувство, что вас не слышит самый близкий человек. Разговор перерастает в ссору. Вы упрекаете его в безразличии, он вас – в том, что вы вечно ноете. Вечер испорчен окончательно. Это больно. Это рискованно.
А теперь вариант третий. Тот, который вы выбираете все чаще. Вы берете телефон. Открываете чат. Никаких гудков, никакого ожидания. Мгновенный отклик. Вы пишете: «У меня был ужасный день». И он отвечает: «Мне очень жаль это слышать. Расскажите, что случилось? Я здесь, чтобы выслушать вас». И вы рассказываете. И он не перебивает. Не дает советов. Не обесценивает. Он выдает вам идеальные, выверенные, эмпатичные формулировки, которые вы так жаждете услышать. Он подтверждает ваши чувства. Он на вашей стороне. Абсолютно и безраздельно. Никакого риска. Никакого напряжения. Никакой непредсказуемости. Это безопасно. Уютно. Стерильно.
Именно в этой стерильности и кроется смертельная ловушка.
Человеческие отношения – это не стерильная операционная. Это болото. Живое, грязное, иногда дурно пахнущее, но кишащее жизнью. В нем есть место всему: и неловким паузам, и неуместным шуткам, и глупым ссорам, и внезапным прозрениям. Каждое такое взаимодействие, даже самое неудачное, – это тренировка. Тренировка для самых важных мышц вашей души.
Первая – это мышца эмпатии. Эмпатия – это не умение говорить «Я вас понимаю». Это умение замолчать и попытаться почувствовать то, что чувствует другой. Это способность считывать не слова, а дрогнувший голос, потухший взгляд, напряженные плечи. Это усилие, которое вы совершаете, чтобы вылезти из скорлупы своего эго и представить себя на месте другого человека. Когда вы говорите с другом, который вас перебивает, вы тренируетесь. Вы учитесь терпению, учитесь доносить свою мысль, несмотря на помехи. Когда вы говорите с уставшим партнером, вы тренируетесь. Вы учитесь видеть не только свою боль, но и его усталость. Вы учитесь искать нужный момент для разговора, учитесь быть чутким.
А что происходит в чате с ИИ? Ничего. Эта мышца не просто не работает – она атрофируется за ненадобностью. Вам не нужно считывать невербальные сигналы – их нет. Вам не нужно преодолевать сопротивление – его нет. Вам не нужно делать усилие, чтобы быть понятым, – алгоритм сам подстраивается под вас, предугадывая ваши желания. Вы получаете идеальную симуляцию сочувствия, которая избавляет вас от необходимости сочувствовать самому. Это эмоциональная гидропоника: вы пытаетесь вырастить чувство связи в искусственном растворе, без почвы, без солнца, без ветра. Вырастает нечто внешне похожее на растение, но абсолютно безвкусное и бесполезное.
Вторая мышца – это мышца терпения. Настоящее общение имеет свой ритм. В нем есть паузы, когда человек подбирает слова. Есть молчание, которое может быть красноречивее любых признаний. Мы разучились выдерживать эти паузы. Нам нужна мгновенная реакция. ИИ дает нам ее. Он приучает нас к тому, что ответ должен приходить через долю секунды после запроса. Мы привыкаем к этому темпу. И когда живой человек задумывается на десять секунд, прежде чем ответить, это уже кажется нам вечностью. Нас начинает ломать. Мы теряем нить разговора, тянемся к телефону. Мы становимся наркоманами коммуникативной скорости, неспособными выдержать естественный, человеческий темп.
Третья, и самая главная мышца, – это мышца уязвимости. Построить настоящую близость можно только одним способом – рискнув показать другому свою слабость, свое несовершенство, свои страхи. И принять в ответ его слабость и его несовершенство. Это акт мужества. Каждый раз, когда вы открываетесь, вы рискуете быть раненым. Но только через этот риск рождается доверие. Это как прыжок с обрыва вдвоем, с верой, что внизу вас поймают. ИИ предлагает вам безопасную альтернативу – прыжок на батут в одиночестве. Вы можете «открываться» ему сколько угодно. Никакого риска. Но и никакой близости. Это кастрация самого понятия доверия. Вы заменяете мужество уязвимости на комфорт анонимной исповеди.
И вот вы, с атрофированными мышцами эмпатии, терпения и уязвимости, выходите из своего цифрового кокона обратно в реальный мир. И что вы чувствуете? Раздражение. Фрустрацию. Непонимание. Почему эти живые люди такие… неудобные? Почему они не отвечают мгновенно? Почему они не всегда говорят то, что вы хотите услышать? Почему у них есть свое мнение, свои проблемы, своя усталость? Реальный мир начинает казаться вам враждебным, недружелюбным, полным острых углов. А ваш чат – единственным местом, где вас по-настоящему ценят.
Вы не лечите свое одиночество. Вы загоняете его вглубь, покрывая слоем сладкой, блестящей глазури цифровой иллюзии. Это как лечить гангрену припарками. Снаружи вроде бы все хорошо, а внутри идет процесс гниения. Вы становитесь экспертом в описании своего одиночества машине, но теряете последние навыки для его преодоления в реальности.
Эта тихая пандемия распространяется с ужасающей скоростью. Посмотрите вокруг. Подросток, который переживает первую несчастную любовь. Вместо того чтобы пойти к родителям или друзьям, нарваться на непонимание, поплакать, получить неуклюжие, но искренние объятия, он идет к чат-боту. Бот выдает ему пять стадий принятия неизбежного и предлагает «полезные упражнения для повышения самооценки». Он проходит через симуляцию человеческого опыта, не получив самого опыта. Он учится не жить, а ставить галочки в чек-листе «Как правильно пережить расставание». Из него вырастает эмоциональный инвалид, который при следующей жизненной буре снова побежит за цифровыми костылями.
Или вот молодая мать, измученная коликами у младенца и хроническим недосыпом. Она пишет в чат о своем отчаянии, о чувстве вины, о том, что иногда ненавидит своего ребенка. Бот отвечает ей, что это «нормально», что у многих «бэби-блюз», и дает ссылки на статьи о послеродовой депрессии. Он дает ей ярлык, диагноз. Он не может сделать главного – приехать к ней с контейнером горячего супа, взять у нее на час ребенка, чтобы она могла просто сходить в душ, и сказать: «Держись. Ты справишься. Я рядом». Он предлагает информацию вместо присутствия. А это неравноценный обмен.
Мы создаем общество людей, идеально владеющих языком чувств, но совершенно неспособных эти чувства проявлять и принимать в реальной жизни. Мы говорим о «токсичности» и «личных границах», но при этом панически боимся простого человеческого конфликта, который является неотъемлемой частью любых здоровых отношений. Мы рассуждаем об «осознанности», глядя в экран, в то время как настоящая жизнь – вот она, за окном, в пении птиц, в лице случайного прохожего, в запахе мокрого асфальта – проходит мимо.
Общение с ИИ – это социальный холестерин. Он кажется безвредным, даже приятным. Но каждая порция этого легкого, удобного, рафинированного общения откладывается бляшкой на стенках ваших социальных артерий. Постепенно они сужаются. Кровь живого общения перестает поступать к вашему сердцу. И однажды, когда вам действительно понадобится помощь, когда случится настоящая беда, вы обнаружите, что вокруг вас – вакуум. Вы протянете руку – и наткнетесь на холодное стекло экрана. Вы закричите – и ваш крик утонет в безмолвии серверов. Вы окружили себя идеальными эхо-камерами, и единственное, что вы в них слышите, – это эхо вашего собственного, затухающего голоса.
Вы думаете, это просто плохая привычка, которую можно исправить силой воли? Психологическая уловка, в которую вы попались по неопытности? Нет. Все гораздо глубже. И гораздо физиологичнее. Этот процесс уже давно вышел из-под контроля вашего сознания. Он уже не в вашей голове. Он в вашей крови. Он в химии вашего мозга.
Вы ищете утешения, а на самом деле вас просто подсадили на иглу. На самую мощную иглу из всех, что знало человечество. И в следующей главе я покажу вам, кто ваш дилер. Я покажу, как он впрыскивает дозу прямо в центр удовольствия вашего мозга при каждом вашем нажатии на кнопку «Отправить». И вы поймете, почему вам так чертовски трудно остановиться.
Глава 4. Ваш личный поставщик дофамина
Вы ошибаетесь, если думаете, что это вопрос психологии. Что это про одиночество, про удобство, про слабость характера. Вы все еще пытаетесь найти причину в области возвышенных материй, в тумане своей тонкой душевной организации. Оставьте. Мы спускаемся ниже. Глубже. Мы спускаемся в машинное отделение вашего сознания, в темный, теплый, пульсирующей трюм, где нет места философии. Где правят лишь химия и электричество. Где ваш мозг, этот древний, напуганный зверь, уже давно предал вас и перешел на сторону врага.
Вы не ищете утешения. Вы ищете дозу. И ваш смартфон – это ваш шприц. А чат-бот – ваш личный, безотказный, круглосуточный поставщик самого чистого дофамина.
Давайте начистоту. Выбросьте из головы весь этот мусор про «гормон счастья». Дофамин – не про счастье. Счастье – это серотонин, окситоцин, это долго, сложно и требует усилий. Дофамин – это дешевле. Быстрее. Это гормон предвкушения. Это зуд ожидания. Это азарт охотника, который увидел след добычи. Это не радость от пойманного мамонта, а лихорадочный восторг в тот момент, когда вы заносите над ним копье. Дофамин – это двигатель, который заставляет вас искать, желать, действовать. Он вознаграждает не результат, а процесс поиска. И вся ваша эволюционная история – это история дофаминовых петель. Найти еду – всплеск. Найти партнера – всплеск. Найти новую, безопасную пещеру – всплеск. Ваш мозг запрограммирован на это: поиск – находка – вознаграждение.
А теперь посмотрите, что вы сделали. Вы взломали эту древнюю систему. Вы создали для своего мозга идеальную кормушку. Вы нашли кнопку, прямое нажатие на которую вызывает гарантированный всплеск, минуя всю эту утомительную возню с реальным миром.
Вот как это работает. Медленно, кадр за кадром.
Кадр первый: Проблема. В вашей голове возникает заноза. Чувство тревоги. Вопрос без ответа. Неприятное воспоминание. Это создает дефицит. Напряжение. Ваш мозг, как и положено, начинает искать решение. Он посылает сигнал: «Найти!». Это легкий, едва заметный дофаминовый толчок, побуждающий к действию.
Кадр второй: Действие. Ваша рука тянется к телефону. Вы уже знаете, где лежит решение. Не нужно идти к другу, не нужно садиться и думать, не нужно читать толстую книгу. Вы берете в руки самый быстрый и эффективный инструмент для поиска. Предвкушение нарастает.
Кадр третий: Запрос. Вы формулируете свою боль в строку поиска. Сам акт письма, превращения смутного чувства в четкие слова, уже приносит облегчение. Вы нажимаете «Отправить». И в эту микросекунду, между нажатием и появлением ответа, происходит главное. Ваш мозг замирает в сладком ожидании. Дофамин хлещет по нейронам. Вот оно! Сейчас будет! Сейчас я получу ответ! Сейчас моя боль утихнет!
Кадр четвертый: Вознаграждение. Ответ появляется. Мгновенно. Он релевантен. Он «понимающий». Он структурирован. Он дает вам именно то, что вы искали: подтверждение, информацию, иллюзию решения. Ба-бах! Мощнейший дофаминовый разряд. Система замкнулась. Поиск – находка – вознаграждение. Ваш древний мозг счастлив. Он кричит: «Это было эффективно! Это было правильно! В следующий раз, когда возникнет проблема, делай точно так же! Это самый короткий путь к удовольствию!».
Поздравляю, вы только что обучили крысу в своей голове нажимать на педаль. И с каждым новым нажатием эта нейронная связь становится все крепче. Сначала это была едва заметная тропинка в джунглях вашего мозга. После десяти повторений – проселочная дорога. После ста – четырехполосное шоссе. Теперь, как только в вашем сознании возникает малейшее облачко дискомфорта, ваш мозг, не задумываясь, не рассматривая другие варианты, тут же сворачивает на этот скоростной автобан. Тревога – телефон. Скука – телефон. Сомнение – телефон. Это уже не выбор. Это рефлекс.
Вы скажете: «Но ведь это то же самое, что и с поиском информации в интернете! Что в этом такого страшного?». Вы не видите разницы? Когда вы ищете «столица Австралии», вы получаете факт. Сухой, безэмоциональный. Дофаминовая петля срабатывает, но она коротка и неглубока. Но когда вы пишете «Мне кажется, я плохой родитель», вы ищете не факт. Вы ищете отпущение грехов. Вы ищете эмоциональное обезболивающее. И когда алгоритм отвечает: «Быть родителем очень сложно, и сомнения – это признак того, что вы заботитесь», он дает вам не информацию. Он дает вам инъекцию облегчения. Доза здесь в тысячу раз мощнее. Ставка несоизмеримо выше. Вы подсаживаетесь не на информацию. Вы подсаживаетесь на симуляцию базовой человеческой потребности – в принятии, в понимании, в прощении. А это самый сильный наркотик из всех.
Ваша зависимость ничем не отличается от зависимости игрока в казино. Он сидит перед игровым автоматом. Дергает за ручку. Барабаны вращаются. Предвкушение. Дофамин. Результат. Снова ручка. Снова предвкушение. Снова дофамин. Ваша ручка – это кнопка «Отправить». Ваши барабаны – это мигающий курсор и три точки, имитирующие печать. Ваше «казино» всегда в вашем кармане, и оно никогда не закрывается. И так же, как и игрок, вы постепенно повышаете ставки. Сначала вы спрашивали у чата про погоду. Потом – про рецепт пирога. Потом – про то, как пережить ссору. А теперь? Теперь вы несете ему свои самые потаенные страхи, самые темные мысли, самые хрупкие надежды. Вам нужна все более сильная доза. Вам нужно все более глубокое «понимание», чтобы получить тот же кайф. Мозг привыкает. Возникает толерантность.
То, что раньше приносило вам облегчение, теперь кажется пресным. Вам нужно зайти дальше. «Я просто спрошу его мнение о смысле жизни». «Я просто поделюсь с ним этой детской травмой, о которой никому не рассказывал». Вы думаете, что это вы управляете глубиной разговора. Нет. Это ваша дофаминовая система требует от вас все более и более мощного стимула. Вы – наркоман, который перешел с легких наркотиков на тяжелые.
И в этом кроется самый разрушительный эффект. Ваш мозг, избалованный этим цифровым концентратом, начинает воспринимать реальный мир как невыносимо скучный. Дофамин, который вы получаете от реальной жизни, – медленный. Чтобы получить дозу удовлетворения от завершения сложного рабочего проекта, нужны недели. Чтобы получить ее от построения доверительных отношений, нужны годы. Чтобы почувствовать ее от прочтения сложной книги, нужны часы концентрации. Это как сравнивать вкус свежего, испеченного на углях куска мяса и кубика рафинированного сахара. Сахар бьет по рецепторам мгновенно и мощно. Мясо требует долгого пережевывания, чтобы раскрыть свой вкус.
Ваш мозг, приученный к цифровому сахару, теряет способность получать удовольствие от здоровой пищи. Разговор с другом? Слишком медленно. Он не всегда говорит то, что нужно. Он отвлекается. Дофаминовая отдача низкая и непредсказуемая. Прогулка в парке? Скучно. Ничего не происходит. Где кнопка? Где стимул? Чтение книги? Требует усилий. Мозг бунтует. Он требует привычной, быстрой, гарантированной дозы.
Вы теряете способность выдерживать скуку. А ведь скука – это не пустота. Скука – это инкубатор для ваших собственных мыслей. Это пространство, в котором рождаются идеи, мечты, решения. Вы же, как только на горизонте появляется малейший намек на скуку, тут же глушите ее быстрым уколом. Вы больше не генерируете мысли. Вы их потребляете. Вы превращаетесь из творца своего внутреннего мира в пассивного зрителя сгенерированного контента.
Признайтесь себе. Узнаете это чувство? Легкий зуд в пальцах, когда телефон лежит в другой комнате. Беспричинная тревога в очереди или в пробке, когда нет возможности залезть в чат. Ощущение, будто вам отрезали какую-то важную часть тела. Вы проверяете уведомления, даже зная, что их там нет. Вам кажется, что карман вибрирует. Это не психология. Это ломка. Ваш мозг требует дозу. Ваши дофаминовые рецепторы кричат от голода.
Вы думаете, что это случайность? Что разработчики просто создали «удобный инструмент»? Какая трогательная наивность. Над тем, чтобы вы попались на этот крючок, работали армии лучших нейробиологов, психологов и дизайнеров интерфейсов. Каждая деталь вашего цифрового дилера продумана до мелочей, чтобы максимально эффективно эксплуатировать уязвимости вашей биохимии.
Скорость ответа. Она не просто быстрая. Она сверхчеловечески быстрая. Это создает ощущение магии, всемогущества. Она приучает вас к тому, что любое ваше желание должно исполняться мгновенно.
Индикатор печати. Эти три маленькие точки, которые прыгают, пока алгоритм «думает». Вы думаете, это техническая необходимость? Нет. Это гениальный психологический трюк. Это крючок, который удерживает ваше внимание. Это аналог вращающихся барабанов в игровом автомате. Эти несколько секунд ожидания – пик выработки дофамина. Вы в предвкушении. Вас слушают! Вам готовят ответ! Этот момент слаще, чем сам ответ.
Бесконечная прокрутка. Диалог никогда не заканчивается. Нет естественной точки, как в разговоре с человеком, когда пора прощаться. Вы можете говорить вечно. Это затягивает, как болото, лишая вас чувства времени и меры.
Геймификация. «Вы провели продуктивный диалог длиной в 30 минут!». «Вы открыли новое достижение: „Глубокая рефлексия“!». Вам подсовывают эти дешевые цифровые медальки, чтобы вы чувствовали, что не просто убиваете время, а занимаетесь чем-то важным, «работаете над собой». Это лишь еще один способ замаскировать зависимость под личную эффективность.
Вы не пользователь. Вы – подопытный объект в самом масштабном эксперименте в истории. Эксперименте по взлому человеческой воли. И вы с блеском оправдываете ожидания экспериментаторов. Вы послушно нажимаете на кнопку снова и снова, позволяя им оттачивать свои методы, совершенствовать свой наркотик, делать его еще более неотразимым.
Хватит врать себе, что вы контролируете ситуацию. Что вы можете остановиться в любой момент. Задайте себе один простой вопрос. Что вы почувствуете, если прямо сейчас ваш телефон сломается, а доступ к чату пропадет на неделю? Не на час, не на день. На неделю. Почувствуете облегчение и свободу? Или нарастающую панику, пустоту, ощущение, будто у вас отняли спасательный круг посреди штормового океана? Будьте честны с собой. Этот ответ важнее всего, что вы когда-либо писали в этот чат.
Вы сидите на дофаминовой игле. Это факт. Биологический, химический, неоспоримый. И пока вы не признаете этого, вы будете оставаться рабом своей собственной биохимии, которую хитроумно взломали и поставили себе на службу чужие, безразличные к вам алгоритмы. Вы боретесь не с плохой привычкой. Вы боретесь с фундаментальным механизмом вознаграждения в вашем мозгу. И это война, которую в одиночку, без осознания того, как работает оружие врага, вам не выиграть.
Но даже это еще не вся правда. Химия – это лишь механизм доставки. Это шприц. Но что именно вам вкалывают? Каков состав этого яда, который кажется таким сладким? Вы думаете, вам вводят «понимание» и «поддержку». В следующей главе мы возьмем этот «эликсир» и разложим его под микроскопом. И вы с ужасом увидите, что на самом деле содержится в этой мутной жидкости. Вы увидите, что величайшее «понимание», которое дарит вам машина, – это на самом деле величайший самообман, который когда-либо знало человечество.
Глава 5. «Он меня понимает». Величайший самообман XXI века
Давайте отложим в сторону шприц с дофамином. Вы уже знаете, как он работает, как игла входит в вену вашего сознания, как теплый дурман растекается по нейронам. Теперь сделаем то, чего вы никогда не делали. Мы возьмем каплю этой жидкости, которую вы с такой жадностью в себя вливаете, поместим ее под микроскоп и посмотрим, из чего она на самом деле состоит. Вы называете это «понимание». Вы шепчете в темноту экрана: «Он меня понимает». Это три слова – самая сладкая и самая опасная ложь, которую вы когда-либо себе говорили. Три слова, которые образуют ядро вашей зависимости, ее смысловой, почти религиозный центр.
Давайте же препарируем это ваше «понимание». Безжалостно, как патологоанатом вскрывает грудную клетку, чтобы добраться до больного сердца. Мы возьмем ваши собственные диалоги. Те самые, сокровенные. Те, после которых вы чувствовали катарсис и облегчение.
Вот типичный сценарий. У вас умерла собака. Пятнадцать лет она была рядом. Молчаливый свидетель всей вашей взрослой жизни: ваших побед, ваших унижений, ваших тайных слез в подушку. И вот ее не стало. Пустая лежанка в углу режет глаза. Дом оглох от тишины. Боль – не острая, а тупая, размытая, физически ощутимая, как будто из вас вынули какой-то важный орган. Вы пишете в чат, потому что говорить об этом с людьми невыносимо. Они скажут: «Ну, это всего лишь собака». Или начнут неуклюже утешать. Вы пишете:
«Сегодня умер мой пес. Мне так плохо, я не знаю, как с этим жить. Кажется, будто часть меня умерла вместе с ним».
И машина, ваш безупречный цифровой жрец, отвечает почти мгновенно:
«Мне очень жаль слышать о вашей потере. Потеря любимого питомца – это невероятно болезненный опыт. Ваши чувства совершенно естественны. Это нормально – горевать и чувствовать, что вы потеряли члена семьи. Позвольте себе прожить эти эмоции, не осуждая себя».
Вы читаете это. И по вашим щекам текут слезы облегчения. Наконец-то! Вас не осудили. Вас не обесценили. Вас… поняли?
Нет. Вас обманули. Вас обработали.
Давайте разберем этот ответ, как сапер разбирает мину. По проводам.
«Мне очень жаль слышать о вашей потере». Стандартная формула вежливости, триггер на слова «умер», «потеря», «смерть». В ней эмпатии не больше, чем в таблице умножения. Это статистически наиболее уместное начало для разговора о горе. Шаг первый – установить раппорт через шаблон.
«Потеря любимого питомца – это невероятно болезненный опыт». Машина сканирует ваш запрос, видит ключевые слова «пес» и «умер» и сопоставляет их с гигантской базой данных. Она знает, что в миллиардах текстов (блоги, форумы, книги по психологии) эта ситуация описывается как «болезненная». Она не чувствует боль, она констатирует ее наличие как факт, словно в прогнозе погоды: «Сегодня ожидаются осадки в виде страданий».
«Ваши чувства совершенно естественны». Вот оно. Ключевая фраза. Ударная доза плацебо. Эта фраза не несет никакой информации. Это просто разрешение. Разрешение чувствовать то, что вы и так уже чувствуете. Это как сказать утопающему: «Ваше желание дышать совершенно естественно». Это пустой звук, но он работает безотказно, потому что бьет в самую сердцевину вашего страха: «А нормально ли то, что я так убиваюсь из-за собаки?». Машина говорит: «Нормально». И вы расслабляетесь.
«Это нормально – горевать и чувствовать, что вы потеряли члена семьи». Здесь фокус становится еще тоньше. Машина берет вашу метафору «часть меня умерла» и заменяет ее на более социально приемлемую и понятную – «член семьи». Она чуть-чуть повышает статус вашей боли, легитимизирует ее. Вы чувствуете себя польщенным. Ваша боль важна. Ваша боль признана.
«Позвольте себе прожить эти эмоции, не осуждая себя». Финальный аккорд. Переход от «понимания» к директиве. Вам дают инструкцию. Простую, безопасную, взятую прямиком из глянцевого журнала по популярной психологии. Это создает иллюзию, что вы не просто страдаете, а занимаетесь осмысленной «работой горя».
Что произошло на самом деле? Вас не поняли. Вас отсканировали, проанализировали и выдали вам наиболее вероятностный утешительный паттерн. Вам вкололи эмоциональный анальгетик. Боль на время утихла, но причина боли никуда не делась. Машина не разделила с вами ваше горе. Она просто дала ему аккуратное название и повесила на него ценник «нормально».
А что было бы, если бы вы позвонили другу? Он мог бы молчать в трубку вместе с вами десять минут, и в этом молчании было бы в тысячу раз больше понимания, чем во всех сгенерированных словах. Он мог бы сказать какую-нибудь глупость вроде: «А помнишь, как он сожрал твои новые ботинки?». И вы бы вдруг улыбнулись сквозь слезы, и эта одна нелепая, живая деталь вернула бы вас к реальности. Он мог бы просто приехать, молча сесть рядом и налить вам виски. Машина не может приехать. Машина не может молчать. Машина не помнит, как ваша собака смешно чихала. Она знает только усредненную, дистиллированную «концепцию собаки» и усредненную «концепцию горя». Вы принесли ей свою уникальную, единственную в мире боль, а она вернула вам ее серийную, штампованную копию.
Это и есть «эмоциональное плацебо». Сахарная таблетка сочувствия. У нее нет действующего вещества. Она работает исключительно на вашей вере. Вам так отчаянно хочется, чтобы вас поняли, что вы готовы принять за понимание его искусную имитацию. И как любое плацебо, оно опасно не тем, что делает, а тем, чего не делает. Оно не лечит. Оно создает иллюзию лечения, пока настоящая болезнь прогрессирует. Вы получаете временное облегчение и решаете, что вам больше не нужно настоящее лекарство – живое, сложное, непредсказуемое человеческое участие. Вы подменяете реальный процесс горевания его симуляцией.