Пылающие хроники. Ледомор

Глава 20

Когда почти перед моим лицом вспыхнул огонь, я не удержалась и вскрикнула, но Вольдемар спокойно произнёс:

– Это всего лишь факел.

Я смогла рассмотреть в его руке деревянную палку, чем-то обмотанную на конце. И это что-то сейчас пожирали языки пламени.

Увидев мой недоверчивый и испуганный взгляд, мужчина невесело пробормотал:

– А ты как хотела? Нас же лишили энергии Древа Сефирот.

– И вы… вы приручили огонь? – ахнула я.

– Надо же нам как-то освещать себе путь и на чём-то готовить пищу, – мрачно произнёс Вольдемар. – У нас нет лимита.

Я виновато отвела взгляд в сторону, будто сама повинна в том, что Вольдемара выгнали из Ледомора.

Проходы вокруг нас были узкими и низкими, изогнутыми, словно скрывавшими свои тайны и страшные секреты. Тёмный камень, из которого высечены эти смертельные коридоры, отражал лишь мерцающий свет факела, создавая непривычно зловещую атмосферу.

Ощущение угрозы здесь проникало сквозь мою кожу и заставляло сердце биться быстрее. Будто оживали древние зловещие силы, которые пребывали в этих подземельях с начала времён.

Вольдемар, мой спутник, шёл молча рядом со мной. Поскольку был облечён в тёмную одежду, то она расплывалась на его фигуре, словно тень, и казалось, что его глаза пылают яростным огнём.

Мы двигались чуть быстрее, отделяясь от мрачных туннелей, окружающих нас. Земля и стены пещеры теперь начинали покрываться ледяной коркой, словно кристальными паутинами, и холодное дыхание смерти постепенно морозило мои кости.

Я забыла обо всём, когда мы вышли в большую круглую пещеру. Рукой я могла достать до земли над своей головой. Здесь было прохладнее и корочки льда встречались чаще. Шли мы минут десять, я поняла, что мы отдалились от лавовой реки и пошли ближе к ледяным скалам.

На полу пещеры раскиданы куски кожи – той же самой, из которой сделаны жилет и штаны Вольдемара. Я не удержалась и провела рукой по одной из шкур. Кожа оказалась не такой гладкой, на ней я заметила небольшие крапинки, вырисовывающие спиральные узоры. Они показались мне знакомыми, о чём я сказала вслух.

– Не узнала? – спросил Вольдемар с лёгкой улыбкой на губах. Я покачала головой, и он продолжил: – Это кожа юкконов.

– Невозможно! – воскликнула я.

– Ледоступы наверняка считают, что выжить в этих землях невозможно, – заметил мужчина. – Как видишь, возможно. Димьену даже удалось построить подобие общества, хоть и не со всеми его законами я согласен.

– Но как? – только и удалось спросить мне. – Ведь всё в юкконах ядовито после смерти! Кожа, мясо, даже кости!

– Ледоступы, сами того не ведая, снабжают нас всем этим материалом, – хмыкнул Вольдемар, и я сразу поняла, о чём он. Мы же сами оттаскивали тела монстров за Перелом. – Мы научились обжигать их кожу, избавляя от шерсти и выводя огнём яд. Как видишь, даже пламя полезно.

Я понуро опустила голову, не зная, что на это сказать. Я произнесла:

– Не называй нас Ледоступами с таким пренебрежением! Ты ведь тоже остаёшься Ледоступом.

– Нет, – коротко ответил Вольдемар, блеснув голубыми глазами, которые выделялись на фоне красноватой кожи и чёрных волос. Только по цвету его глаз и можно понять, что в мужчине течёт наша кровь.

Мужчина начал устанавливать в земляной стене свой факел, продолжая молчать. Я тоже не нарушала молчание и удивлялась, как Пропащим удалось приспособиться к жизни вне Ледомора.

– Зачем ты тут? – спросил Вольдемар, обернувшись ко мне.

– За ответами, – сказала я и кивнула на его браслет. – И ещё я ищу одного человека. Может, он всё ещё жив.

– Человека? И кто же он? – спросил Вольдемар.

– Амалия Хансен, – произнесла я и, заметив удивление на лице мужчины, продолжила: – Её изгнали много лет назад из Ледомора. Её сын Андерс не вернулся с подъёма к Цитадели Снежного бога. Мыслящие посчитали, что он навлёк на нас его гнев…

Вольдемар взмахнул рукой, призывая меня к молчанию. Недовольно он пробормотал:

– Я знаю эту историю. И знаю Амалию. Точнее, знал.

– Она не выжила, – грустно выдохнула я и добавила: – Сколько же ты лет уже в изгнании?

Вольдемар недобро хмыкнул и, подняв на меня свои голубые глаза, резко произнёс:

– Двадцать пять лет. Всю свою жизнь. Меня не изгоняли из Ледомора. Я родился в выжженных землях.

Двадцать пять лет… Я ошиблась, когда говорила Вейне, что мой спаситель старше меня лет на пятнадцать. Оказывается, передо мной был молодой парень, старше меня всего на пять лет.

– Плохо сохранился? – будто прочёл мои мысли Вольдемар. – А вы сами попробуйте тут пожить.

Я решила сменить тему и спросила:

– Год назад изгнали одного парня. Его зовут Стиан. Ты знаешь такого? Он ещё тут?

– Стиан, – пробормотал Вольдемар, и его глаза вспыхнули. – Стиан! Да, я знал его. Неплохой был малец, вроде в Ледоморе он был учеником рыбака.

Чёрт! Он говорит о парне в прошедшем времени. Значит, мне придётся принести Вейне плохие новости. Я посчитала нужным уточнить:

– И как он умер?

Ведь Вейна наверняка захочет узнать детали.

– Умер? Я не говорил, что он умер, – сказал Вольдемар. – Но он ушёл в туннели.

– Туннели? – переспросила я.

Вольдемар внимательно на меня посмотрел, решая про себя, стоит ли мне рассказывать. И решил:

– Под землёй очень много лазов. Бытует мнение среди Пропащих, что один из таких туннелей проходит прямо под лавовой рекой и ведёт в Цветокрай. Но там очень высокая температура, постоянно случаются обвалы, появляются новые проходы… в общем, опасное местечко. Но Стиан загорелся идеей выйти по ту сторону и отправился в странствие. Возможно, это его единственный выход. Димьену он не нравился, все мы понимали, что тот отыщет способ избавиться от мальца.

– Это невозможно, – покачала я головой в изумлении, имея в виду туннель, который может провести в Цветокрай.

– Да ты что? – хмыкнул Вольдемар. – Думаешь, это невозможно? Что ж, привыкай к невозможностям. Как тебе такое: Амалия была моей матерью.

– Как такое возможно? – вновь ахнула я.

Вольдемар вновь хмыкнул и указал мне на шкуры юкконов, но я отказалась садиться на них. Меня всю передёрнуло от мысли, что я буду сидеть на содранной с монстров коже и обожжённой после огнём.

Вольдемар только пожал плечами и тоже остался стоять. Он продолжил:

– Ваши Мыслящие лишили лимита беременную женщину.

– Невозможно… они, наверное, не знали, – произнесла я, точно помня про закон Мыслящих, который гласит, что женщин, вынашивающих под сердцем будущих Ледоступов, нельзя лишать лимита. Вот только моё «невозможно» прозвучало не очень уверенно, и Вольдемар с пониманием улыбнулся:

– Если бы ты полагала, что Мыслящие исполняют все свои правила, то тебя бы здесь не было. За ответами ты обратилась бы к ним, а не к Пропащим, но ты понимала, что от них ничего не сможешь добиться.

Я промолчала, но парень расценил это как согласие и продолжил:

– Мыслящие прекрасно знали, что моя мать ждёт ребёнка, она умоляла их не отправлять её за Перелом. Но вот итог – я родился уже на выжженных землях. Она рассказывала мне про моего брата Андерса. Про три подъёма, которые он совершил. И знаешь что? Во второй свой подъём он обнаружил кое-что странное с подношением, в третий решил кое-что разузнать и не вернулся… и, судя по твоим глазам, ты знаешь, что обнаружил Андерс.

Вольдемар в ожидании уставился на меня. Я не могла противиться его серьёзному взгляду и тихо произнесла:

– Ледяные сферы с лавой.

– Всё правильно, – кивнул Вольдемар. – Думаю, в какой-то момент Мыслящие подменяют подношение и отправляют Снежному богу лаву.

– Зачем им это надо? – удивилась я. – И Снежный бог… Он же принимает это подношение, раз возводит скалы вдоль лавовых рек.

– А ты подумай, есть ли у него выбор? – хмыкнул Вольдемар, и я поёжилась от слов Пропащего.

– Он бог, – коротко сказала я. – И он нас оберегает.

– А может, он не настолько всесилен, насколько вы привыкли думать? – спросил Вольдемар и, не дожидаясь очередного ответа, поднял свою руку с браслетом. – Иначе как ты объяснишь это? Я родился тут, я не считаю себя Ледоступом. Но в семь лет я получил его благословение. Мать решила отправиться обратно в Ледомор и сообщить об этом Мыслящим. Она считала, что Снежный бог помиловал нас, и как только об этом станет известно Мыслящим, они позволят нам вернуться, а я стану Озарённым. Я был против, но она всё равно ушла. И не вернулась. Не думаю, что Мыслящие после такого оставили её в живых. Ни одному Пропащему не дозволено возвращаться обратно в Ледомор.

– Ничего не понимаю, – покачала я головой. В какой-то момент я поняла, что ноги не держат меня, и села на краешек шкуры. Она оказалась тёплой и гладкой, я вновь передёрнулась, представив, как совсем недавно этот монстр нападал на мой край и, возможно, убивал Ледоступов.

Вольдемар не стал садиться рядом.

– Вы привыкли считать, что Снежный бог – это кто-то конкретный, с небывалой мощью и полномочиями. А знала ли ты, что раньше наш мир был другим? Не было делений на четыре края, все жили вместе на одной земле.

– Бред, – тут же сказала я. – Это невозможно.

– Но всё же так было. Не было такого контраста: земли, покрытой одним лишь льдом или постоянно влажной от дождей. Зато было пять времён года, которые сменялись друг другом. В холодную пору шёл град, с неба падали снежинки, собираясь в глубокие сугробы. Следом наступало тепло – снег таял, появлялись первые ростки из-под земли. Затем на небе прочно закреплялось солнце, и народ радовался теплу, потом солнце начинало слишком сильно припекать, отчего повсюду образовывались пожары. Но пятое время года начиналось с обильных дождей, которые гасили разъярённое пламя. И всёэто происходило так плавно, так естественно, что люди приспособились к такой жизни.

Я заслушалась Вольдемара. Его речь неслась так плавно, подобно этим сменам времён года, что против своей воли я стала верить в услышанное.

– Но нашлись противники такого уклада. Они называли себя шаманами, – сказал Вольдемар. – Они утверждали, что могут погружаться в транс и общаться с божествами, с самой природой. И они требовали изменений. Этим и навлекли на весь народ гнев. Произошёл раскол. Сама природа разделилась на пять сущностей. Снежный бог вовсе не божество в том смысле, какой Ледоступы привыкли придавать ему. Он только олицетворение того времени года – зимы. Его силы ограниченны, он может помогать вам не погибнуть от лавы.

– Не сходится, – упрямо произнесла я, когда Вольдемар замолчал. – Я никогда не слышала, чтобы в других краях были свои божества. И, по твоим словам, выходит, что вулкан – это тоже отдельный край.

– Олицетворения природы есть во всех краях, только в Цветокрае, Осенраде и Летосвете о них давно позабыли. Лишь в Ледоморе помнили про олицетворение, со временем превратив его в божество. И с чего ты взяла, что вулкан не может являться краем?

– Там невозможно жить, – просто сказала я и поняла, как невинно и глупо прозвучали мои слова.

– Но когда были времена года, люди выживали в полымя, – сказал Вольдемар. – Может, кто-то и смог приспособиться к таким условиям.

Я резко вскочила на ноги и произнесла:

– Ты говоришь странные вещи. С чего я должна тебе верить?

Я уставилась на этого странного парня в ожидании ответа.

– Хочешь доказательств? Загляни в «Книгу тысячи явлений», она начинается именно с этой истории о разломе единой земли.

– Мыслящие никогда о таком не говорили, – пробормотала я и тут же пошла в наступление: – Ты был рождён на выжженных землях! Даже Ледоступам нет доступа к этой книге! Откуда же тебе знать, с чего она начинается?

– Олицетворениям природы не по нраву такое деление, но их силы ограниченны. Для этого и были созданы Озарённые, – произнёс Вольдемар и с грустью кинул взгляд на свой браслет, который ничем не отличался от моего. – Я не знаю, какие цели они преследуют, но мы должны им помочь в этом. Не зря Снежный бог наградил меня своим благословением. Я видел «Книгу тысячи явлений».

– Как ты мог её видеть? Разве ты бывал в Ледоморе?

– Он наградил меня не просто благословением… Иногда я могу видеть разные вещи… я видел книгу и видел тебя. Для тебя в этой истории отведена особая роль, лишь поэтому я спас тебя и сейчас всё это рассказываю.

– Я… я не верю тебе, – упрямо повторила я.

Вольдемар слегка улыбнулся и тихо произнёс:

– Скади, ты знаешь, как проверить мои слова. Это же так просто. И когда ты убедишься в моей правоте, ты вернёшься сюда. Я видел это. Сама зима так решила.

Глава 21

Напротив меня стояла Вейна, её выставленный клинок сверкал в лучах морозного солнца. Мы обе были одеты легко, не для боя – простые майки и брюки, ничто не защитит нас от ударов спрингклинга. Мои волосы распущены, а короткие волосы Вейны торчали в разные стороны, её глаза горели огнём в ожидании битвы.

Когда Вейна успела так подкачаться? Раньше она всегда казалась мне тощей. Я лишь мельком успела подумать, что мне тоже не мешало бы поддерживать себя в такой форме.

Это была наша с ней первая встреча после моего похода к Пропащим. Браун поставил её против меня.

Я была более опытной и начала атаковать соперницу первой. Я двигалась быстро и ловко, мой спрингклинг был продолжением руки. Моё ледяное оружие из криолита против простенького оружия Вейны. Победа должна остаться за мной.

Но, к моему удивлению, движения Вейны не оказались неуверенными и медленными, она ловко отразила мои первые удары и начала меня теснить. И я поняла, что дело во мне. Я своими мыслями пребывала всё ещё за Переломом и раз за разом прокручивала в голове слова Вольдемара. Разлом природы… Как тут можно думать о чём-то другом?

Но всё равно я продолжала бороться. Мой спрингклинг сверкал в воздухе, отражая удары разъярённой соперницы.

Бой продолжался долго, но в конце концов я сама не поняла как, но Вейна выбила моё оружие из рук и подняла свой клинок вверх, знаменуя победу.

– Что нужно сделать, Скади? – раздался громогласный голос Брауна, стоящего за тренировочной площадкой и всё это время наблюдающего за нашей битвой.

Я скривилась, но всё равно поклонилась Вейне в знак уважения, осознавая своё поражение.

– Ты сегодня отстранённая, – резюмировал Браун, подойдя к нам.

Вейна так и светилась от самодовольства. Ещё бы! Победить меня с криолитовым клинком! Раньше ей это не удавалось. У неё не сходила улыбка с лица, и я в очередной раз за сегодня скривилась.

– Просто у меня много других забот из-за сбора подношений, – брякнула я. Отчасти это было правдой. Про подношения для Снежного бога мне нельзя забывать, только все мысли о них вытесняли слова Вольдемара.

– Ты же знаешь, что тебе не обязательно посещать занятия Оборонителей, – произнёс Браун, и я скрипнула зубами.

На это я ничего не стала отвечать, развернулась и направилась к торговцам, чтобы взять воды.

Хоть поступь Вейны и была беззвучной, но я точно знала, что она последовала за мной. Когда она поравнялась со мной, я услышала её тихий голос:

– Ну как? Ты сходила… туда?

Она не стала говорить много лишнего, и я понимала её – повсюду Оборонители и их ученики. Нас кто-нибудь мог услышать.

Я кивнула и отпила глоток из ёмкости с водой, за которую ещё часть лимита спишут с нашей семьи.

– Ты закончила тренировку? – спросила Вейна, и я вновь кивнула.

– И я, – многозначительно произнесла девчонка и добавила: – Сейчас иду домой.

Я попрощалась с Брауном и Хаскаром и направилась следом за уже скрывшейся с площадки Вейной. Её намёк очевиден – мне следовало пойти к ней домой и всё рассказать. Она уже ждала меня на пороге своего дома.

– Ну что? – накинулась она на меня с вопросами. – Стиан жив? Он там? Ты его видела?

Я рассказала ей то немногое, что мне удалось узнать о Стиане. Я думала, она расстроится от таких новостей, но неожиданно для меня на её лице расцвела довольная улыбка.

– Чему ты радуешься? – с подозрением спросила я.

– Стиан жив! – выдохнула счастливая Вейна, глаза её заблестели.

Я опешила и осторожно уточнила:

– Ты вообще меня слушала?

– Конечно, – кивнула Вейна. – Стиан отправился в Цветокрай по туннелям! Если бы он знал, что ему не осуществить этот опасный путь, он не стал бы рисковать.

Я не стала уточнять, что Стиан безрассудно пытался обворовать Мыслящих, так что вряд ли он отличался особым умом. И в туннели он ушёл скорее для того, чтобы спасти себя от гнева Димьена.

Но зачем разубеждать девчонку? Всё равно она уже никогда не сможет узнать, что случилось с её возлюбленным.

Вновь став серьёзной, Вейна спросила:

– Что ещё сказал этот Пропащий? Что это за туннели такие вообще?

Я вздохнула и рассказала ей всё сначала. И про Димьена, и про браслет на руке Вольдемара. Без этого мой рассказ не был бы полным.

– И что после того, как он сказал, что его слова легко проверить? – спросила Вейна с округлёнными глазами.

– Больше он не стал ничего говорить, вывел меня из подземной пещеры и довёл до скал, а дальше я уже была предоставлена самой себе, перешла черту и направилась поскорее домой, пока никто меня не заметил, – пожала я плечами.

– «Книга тысячи явлений»! – воскликнула Вейна и задумчиво стала мерить шагами свою небольшую кухню.

Я удивлённо на неё уставилась и спросила:

– И?

– Ты разве не поняла? Он имел в виду, что тебе нужно лично заглянуть в книгу и проверить его слова о сотворении нашего мира! Как он там сказал? Именно с этой истории книга и начинается!

Естественно, я догадывалась, что подразумевал Вольдемар, но ещё понимала, что это неосуществимо. Об этом я сообщила Вейне:

– «Книга тысячи явлений» хранится в Обители Мыслящих. Заглянуть в неё мне не удастся.

– Но её же выносят оттуда в день открытия врат Древа Сефирот, – заметила Вейна.

– Долго ждать. До следующего открытия почти три месяца, – покачала я головой. – Да и вряд ли даже тогда удастся прочесть её. Мыслящие не выпускают книгу из рук. Да и кто знает, может, в этот раз они даже не явятся на открытие врат, они же не всегда покидают свою Обитель.

– Точно, – вздохнула Вейна. – Не удивлюсь, что они даже в этот священный день не выносят книгу из Обители.

– В смысле? – удивилась я.

– Это может быть подделка, слишком уж она ценная, – пояснила Вейна. – Но тебе нужно проверить слова Пропащего! Если в книге действительно сказано о сотворении нашего мира и дальнейшем его разделении, то это получается, Мыслящие нам лгут! Они для чего-то скрывают эти данные, значит, они очень ценные!

Я промолчала, так как Вейна озвучила мои мысли. Я уже лично столкнулась с ложью, донеся до Цитадели сферы с лавой вместо рыбы. Но из уст Вейны это прозвучало ещё более дико. Получалось, что я подбила девчонку на сговор против самих Мыслящих! Ведь нельзя даже думать, что Мыслящие что-то скрывают от Ледоступов, а уж озвучивать эти домыслы – верный путь в один конец, за Переломную черту! А теперь я не понаслышке знала, как там невыносимо.