Создана для тебя

Глава

3

Трек главы:

«São Paulo» The Weeknd feat. Anitta

Утро сегодняшнего дня можно назвать по-особенному добрым.

Я уснула вчера довольно рано. Перед отходом ко сну осмотрела виллу со сказочным панорамным видом, насчитала в своем новом доме пять светлых спален с высоченными потолками (поверьте, мне есть с чем сравнивать), патио – внутренний дворик, где растут пальмы, зона барбекю сразили меня наповал, как и все остальное.

Огромный плазменный телевизор с подпиской на Netflix в сочетании с аудиосистемой Deluxe поставили меня в уязвимое положение. Из-за них я даже подумала, на кой черт мне пространство за пределами! Я просто не буду вылезать из дома с таким развлекательным набором! Напомню, это вам заявляет человек, у которого никогда не было плазмы и денег на доступ к стриминговому сервису с фильмами и сериалами.

Эта вилла, клянусь своим здоровьем, она – мечта. Здесь есть абсолютно все, что нужно современному человеку для жизни.

Но я все же пересмотрела свой выбор не покидать убежище, когда увидела закат, плавая в бассейне. Вода нежно касалась моего тела, пока я с разинутым ртом наблюдала за ярким творением на небесном полотне. Раскаленный золотой шар величественно спускался к горизонту и давал мне пищу для размышления. Момент затишья, когда день уступал права ночи, расставил мысли по местам. Мое сознание было подобно библиотеке, каждая книга стояла на соответствующей жанру полке.

«Не хочу сидеть на одном месте», – откликнулось внутри.

Я дала себе четкую установку: выбраться завтра на пляж, осмотреть окрестности, освоить местный транспорт и вернуться живой. К последнему подтолкнули слова Райдела о высоком уровне преступности.

В завершении прошлого вечера прогремели многочисленные салюты. Я почему-то думала, что они запрещены. Их шум доказал обратное. Я посчитала разноцветные брызги хорошим знаком. Что еще относит к добрым предзнаменованиям Вайлет Санкара? Это странно, но взлетающие самолеты я отношу к той же счастливой случайности. Взмывающая вверх махина, движущаяся от аэропорта, то есть вперед неизвестному мне месту – доказательством того, что скоро меня ждут приятные перемены.

За полгода до этого переезда я видела самолеты очень часто. Кто-то скажет, что на это повлиял фокус внимания, я целенаправленно смотрела вверх и выискивала призрака за облаками. Бла-бла-бла, не рушьте мои убеждения! Так или иначе они сработали. Счастливые перемены настигли меня!

И вот я здесь. Живу в Кейптауне на роскошной вилле.

Поэтому, мой совет: «Чудите! Ищите во всем добрые знаки и никогда не переставайте верить в лучшее»!

Мой переезд из Лондона в Клифтон – богатый пригород Кейптауна – сама по себе смелая мечта. Не думала, что у меня когда-то будет возможность иметь внушительных размеров дом на скале с видом на Атлантический океан, загорать на частном пляже с белоснежным песком (это еще предстоит протестировать), встречать рассветы и закаты в таком месте.

Никогда не знаешь, какой подарок может выкинуть жизнь.

На днях я поеду исполнять свои самые дерзкие мечты! Да, вот так смело об этом заявляю. Если такое сумасшедшее желание, как выход из крысиных бегов, исполнилось, другие воплотятся с еще большей легкостью.

Время придумывать новые мечты!

Я поднимаю голову к небу, любуясь чистым голубым полотном. Ни облачка. Сначала я собиралась дождаться транспорт на автобусной остановке. Но идея прогуляться и осмотреть окрестности показалась более привлекательной. Я огибаю местный супермаркет, где вчера оставила практически последние деньги на обед, ужин, сегодняшний завтрак, и около сорока минут шагаю под пеклом безжалостного солнца.

«Надо было сразу идти на пляж», – подъедаю саму себя.

Я привыкла к такому скоростному ритму, но жара уничтожительна. Думаю, самое комфортное время для прогулки – вечер. А до этого времени лучше сразу топать к океану, забивать место и жариться на солнце.

То ли мне чудится, то ли я действительно вижу пары воды через дорогу. Мираж же не может быть так соблазнительно обманчив? Я сглатываю, умирая от жары и вместе с этим ища в сумке бутылку с водой, которую набрала дома. Цены на обычную воду здесь космические, вчерашний опыт вооружил меня нужной информацией и дал пинка для подготовки.

Я нарушаю правила, перебегая через дорогу, и мчусь на высокой скорости к океану. Меня захлестывает ликующая радость – несвойственная для меня эмоция – что забываю о натертой сланцами коже, изнуряющей жаре, майке, прилипающей к телу. Все вмиг становится неважно. Я, словно переношусь в раннее детство, когда банальные вещи становились источником счастья. Мыльные пузыри, рисование цветным мелом на асфальте, прогулки с друзьями (особенно, когда мама разрешит побыть на улице дольше обычного), воздушные шарики, желтый велосипед с корзинкой вызывали телегу восторга и смеха.

Необычайное утро. Я словно в раю!

Необычайное, рай – никогда не использовала данные слова. Откуда они взялись в моем лексиконе? Видимо, дело в Кейптауне, его потрясающей погоде или зародившемся вместе приземлением самолета чувстве свободы, рвущим грудную клетку.

Клифтон оказался мне по вкусу.

Если так проходит мой первый день в Африке, что же будет дальше?

Чудесным образом я иду, куда глаза глядят, и дохожу до пляжа, куда выходят окна моей виллы. Вчера он был заполнен людьми, поэтому сейчас с трудом верится: «Я совсем одна». Бросаю бархатную сумку цвета горького шоколада на песок – нашла ее вчера в одном из шкафов отца – и бегу к воде. Под африканским солнцем волны кажутся такими теплыми, раскрывающими свои объятия для меня. Так лишь кажется…

Я замираю у прохладной воды, испытывая на короткий срок разочарование. Вчера меня не смутило, что тут не купался ни один человек. Сейчас я понимаю, почему. Мне казалось в такой жаркой стране можно плескаться круглый год. Не тут-то было.

Значит буду загорать.

С улыбкой разворачиваюсь, намереваясь отойти подальше от берега, и замираю. Никак не могу привыкнуть к тому, что каждый шаг – кадр культового фильма с самыми атмосферными кадрами за всю историю кинематографа.

Спускающиеся каскадом по скале к океану виллы – шедевры архитектуры. Как можно додуматься до того, чтобы построить таким образом дома? Дух захватывает от мысли, что я – одна из владельцев этого великолепия. Под крик белых чаек глаза находят белоснежную виллу – мою! Отсюда, с пляжа, она кажется маленькой. Ее идеально-выверенные линии блестят на солнце, оседая с напоминанием: «Это моя вилла». Моя. Шок – легкая форма, испытываемых мной чувств с момента переезда из Лондона. Великобритания и рядом не стоит с теми картинками, что я наблюдаю.

Лондон – грустный город, во всех смыслах приевшийся, блеклый. На его фоне Кейптаун – отражение жизни мечты, бушующая энергия, возможности, зажигающие сердца. Его природа покоряет, похищает сердца приехавших.

Я хожу здесь, как опьяненная праздником. Клифтон – это калейдоскоп, каждый увидит что-то свое, но никто не останется равнодушным.

Пока город видится мне таким. Я не думаю, что мое мнение изменится. Обычно первое впечатление никогда не подводит.

Включаю плеер и в такт качаю головой, раскладывая полотенце на огненном песке. Мажусь солнцезащитным кремом с головы до ног, ложусь. От удара надеваю кепку. Наверное, оно, как и полотенце, принадлежит моему покойному отцу.

Зря с вспомнила о нем.

Только вгоняю себя в негатив.

Отец – важная фигура для любой девочки.

Папа. Четыре буквы одного слова разносят меня в щепки, когда я думаю об отсутствии ключевого человека на протяжении всей моей жизни.

Я никогда не видела своего отца. Дыра от боли, похожая на вулканический кратер, никогда ни с чем не сравнится.

Меня всегда волновал мой отец. Знал ли папа о моем существовании? Если да, неужели ему никогда не хотелось познакомиться со мной? Увидеть, какой выросла его дочь, кем она стала, переняла ли его качества, внешность? Что она чувствовала, когда одноклассник впервые разбил ей сердце? Что она чувствовала, когда блестяще окончила школу? Бесконечное множество «когда». Судя по тому, что отец ни разу не приехал, не позвонил, ему не нужна была я. Он не хотел погружаться в мой мир, обременяться ненужной плотью.

Мне обидно. До сих пор.

Я не уверена, что боль от разлуки, предательства – а папу я считаю именно таким – заживет. Такое не может пройти бесследно. Шрам будет всегда со мной.

Я десятки тысяч раз задавала маме вопросы о папе. Пыталась выудить хоть какую-то информацию. Она наотрез отказывалась поднимать эту тему, уходила в истерику, кричала на меня, когда видела, что я не сдаюсь. Ее попытки приструнить меня не действовали до тех пор, пока однажды она не избила меня. Синяки долго не сходили. Около двух недель я не ходила в школу из-за побоев. Что сказала моя драгоценная мамочка? Вайлет приболела, неважно себя чувствует.

Ненавижу эту суку и того придурка, что обрюхатил ее!

Они оба сломали мне жизнь!

После того случая я больше не открывала рот. Давилась желанием вытрясти из женщины правду, задыхалась от неизвестности, но не смела открывать «хлеборезку» (с ее слов). Мама победила.

Я навсегда проиграла, ничего не узнав о папе.

При подписании бумаг меня сухо осведомили, что отец занимался торговлей древесиной и производством мебели – это все, что я знаю о нем.

Безжалостно утираю слезы, которые льются из-за несправедливости гребаного мира. Я напоминаю, что кому угодно можно плакать, только не мне! Вайлет Санкара – без пяти минут богачка! Лучше я буду затыкать дыры в сердце деньгами, чем ковырять там пальцем, никогда не отчитывающим купюры!

Спустя минут тридцать мне удается успокоиться. Не с первой и далеко не с четвертой попытки я прекращаю плакать. Отношения с родителями – моя самая большая рана.

Повезло, что на пляже никого нет.

Впервые я обращаю внимание на то, что одна. Вероятно, у жизни отменное чувство юмора. Даже здесь я одна. Мне неприятна мысль о прошлом. В Лондоне я ощущала себя самым одиноким человеком на планете. Ни друзей, ни отношений.

Не хочу быть одна. И при этом боюсь людей из-за той боли, что они могут причинить. Мать с отцом постарались над моим благополучием и свинтили на тот свет.

Знаю, говорю ужасные вещи. Однако факт остается фактом.

Собираю себя по частям и одеваюсь, решая вернуться на виллу.

Обратную дорогу я нахожу быстро. Выхожу на тропинку, ведущую к частным домам, и неспешно иду. Ориентируюсь по голубой крыше виллы своих соседей. Благодаря этому обозначению через пять минут стою у бетонного забора жемчужного оттенка с ключом в руках.

И тут-то меня ждет сюрприз.

Ладонью опираюсь на легкую шероховатость, присаживаясь на корточки.

– Эй! Привет! Я Вайлет.

Щенок радостно виляет хвостом на мое приветствие. Кажется, ему нравится наше знакомство.

Золотистый ретривер высовывает язык и оббегает меня, принюхивается, осматривает.

– Малыш, как тебя сюда занесло? – Смотрю в медовые глаза крохотного пса с болью в сердце.

Он заблудился? Или хозяева выбросили его? От второго варианта мне становится плохо. Щенок с восторгом встает на задние лапки и тянет лапки ко мне. Его кто-то обучал? Фух! Похоже, все же домашний. На душе становится легче от мысли, что он потерялся. Это лучше, чем быть преданным.

Не проблема. Я помогу ему найти хозяев.

Подхватываю ретривера на руки и прижимаю к себе. Осторожно заключаю его в объятия, чтобы не причинить боль. Не помню, когда последний раз с кем-то обнималась. Наверное, с Робертом перед нашим расставанием. По правде, близость с ним не вызывала теплых чувств. Я не чувствовала себя комфортно в отношениях в бывшим, но зачем-то оставалась с ним. Дура.

Оглядываюсь вокруг. Никого.

На шее щенка нелепо болтается розовый бантик. Он сбился набок, поэтому своей обязанностью считаю поправить его. Под бантиком я нащупываю кое-что кожаное. Ошейник с гравировкой имени. Лилу.

Значит Лилу.

Вчера перед сном на улице слышалось какое-то скуление, но я не решилась выйти. Было очень темно, а я достаточно трусиха. Во мне никогда не было такого качества, как смелость.

«Бояка», – так всегда называла меня мама.

– Пойдем со мной, кроха.

Открыв дверь ключом, отпускаю золотистого ретривера. Щенок (кажется, девочка) бежит по двору и обнюхивает территория.

Зараза! У меня даже покормить ее нечем. Я включаю свет во всем доме, медленно перемещаясь к кухне. За мной на своих коротких лапках бежит Лилу.

– Голодная? – Сюсюкаюсь с ней я, наливая в тарелку молока.

В холодильнике мышь повесилась. Разве объяснишь это щенку? Осталось только молоко. Немного достается Лилу, оставшаяся часть – мне. Она пьет, что радует. Наверное, ретриверам нужна более достойная еда, чем жидкость.

Я сижу на стуле, наблюдая за тем, как маленькое солнышко – а Лилу я представляю такой – довольная кружит по кухне. Удивительно, но она не боится. Уверенно изучает помещение, подходит ко мне и смотрит таким взглядом, от которого на душе становится тепло.

Разве щенок не чудо?

– Какая хорошенькая! – Восхищаюсь ею. – Наелась? – Вытираю ей заляпанную молоком мордочку салфеткой и вновь беру на руки. Такая сладкая, всю бы затискала! Испуг за причинение хоть небольшой боли взывает меня действовать осторожнее.

Мы вместе выходим во внутренний дворик. Здесь расположена еще одна обеденная зона. Практически везде можно сесть и поесть, на каждом шагу на территории виллы – приятное удивление Кейптауна.

– Девушка? Простите! – Доносится откуда-то левее на моем родном английском языке с сильным акцентом.

Я смотрю в сторону звука, замечая, как молодая темнокожая девчонка размахивает пурпурным платком, пытаясь привлечь мое внимание. Грациозная стройная фигура виляет бедрами, подходя к краю балкона. Курчавая темная буря из волос придает девушке дикий шарм, загадку.

– Да? Здравствуйте! Могу вам чем-то помочь? – Любезна я, в моменте не осознавая, что новые знакомства будут кстати.

– Привет! – Ее громкий радостный крик вызывает улыбку. Интересно, она всегда такая дружелюбная? – Я Амалé или просто Ами.

– Вайлет. – Продолжаю лыбиться, как счастливый ребенок в ответ на ее радость. – Рада знакомству.

– И я. Мое любимое платье улетело на твою виллу. На дереве. Видишь?

Я смотрю по сторонам, но ничего не замечаю.

Может, с другой стороны?

– Нет. Стой.

– Платье на серебряном дереве. Правее капской сосны, Вайлет.

Я мечусь взглядом, как умственно-отсталая. Ами терпеливо направляет, называет несколько деревьев, направление и в итоге не выдерживает, психует. Миссию по спасению ее любимого платья я с треском проваливаю.

– Сейчас приду к тебе! Жди.

Лилу отвлекает меня от чувства вины за свою никчемность. Ее хвостик приятно щекочет меня.

– Подруга, пойдем встречать соседку.

Щенок откликается, тявкает и бежит следом.

Я стою у ворот, когда Ами размеренной походкой плывет ко мне. Из всех людей, что я встречала в Кейптауне, мне без исключений попадались спокойные, плавные, без лишней спешки люди. Мне непривычен и пока непонятен их ритм. Они живут так, словно жизнь – это длительный уик-энд.

– Ты что, не разбираешься в деревьях?

– Я всю жизнь прожила в Лондоне. Местная флора – ад для меня.

Новая знакомая набрасывается на меня с объятиями и произносит:

– Прости. Я была резка. Не хотела. У меня горячая кровь, вся в мать. Этому нет оправдания. Но я вот такая.

Я не держу обиду.

– Все в порядке.

– Значит простила?

Лучистые карие глаза Ами по-доброму сканируют меня в поисках доказательств.

– Я и не обижалась.

– Уладили вопрос. Пойдем!

Меня поражает, как девушка свободно ориентируется на моей, для нее чужой вилле. Закрадывается сомнение, либо она была здесь ранее, либо дома на первой береговой линии аналогичны по планировке.

– А кто у нас здесь? Моя сбежавшая подружка? – Я замечаю, как схожа наша манера общения с Ами.

– Твоя собака?

– Нет. Лилу принадлежала Кофи Санкара. После его смерти моя семья взяла Лилу себе. Она часто сбегает на виллу к прежнему хозяину. Только вот его здесь нет. Погоди, – резко тормозит девушка, я врезаюсь в ее спину, – боже, ты родственница Кофи? Нам говорили, возможно, сюда заедут, и дом не будет пустовать.

– Да, я его дочь, Вайлет Санкара.

– Он никогда не говорил о том, что у него есть дочь.

Потому что я никогда не была частью его жизни.

Пустое пятно в графе «дочь».

И все же, от этого мой интерес узнать папу не гаснет. Он разжигается хлеще, когда Ами делится, что ее семья была очень близка с Кофи.

– Мама никогда не рассказывала об отце. Не знаю, был ли он в курсе моего существования.

– Ты серьезно? – Ошарашена девушка. – Я думала такое только в фильмах бывает.

– К сожалению, нет.

Когда Ами наконец достает платье и объясняет название каждого дерева во дворе, я приглашаю ее на кофе.

– Точно согласна на просто кофе? У меня, кроме него, ничего нет. Не успела купить. – Лгу я, избегая откровений о том, что я живу с нулем в кармане.

– Буду. Мне все равно сладкое нельзя. Аллергия. Фартит мне.

– Мне жаль.

– Забей. Жалость – ерунда. Она мне не нужна.

Ами и в самом деле плевать. Девушка быстро переключается на другие темы.

– Ты часто путешествуешь?

Поездка в Кейптаун – моя первая. Стыдно признаваться, что я нигде, кроме двух городов планеты не была.

«Но будут ведь еще новые города, путешествия?», – стараюсь не отчаиваться.

Я же не остановлюсь на Клифтоне?

На земном шаре, который я собираюсь в скором времени купить (имею ввиду глобус), столько мест, не отмеченных моими флажками. Бесспорно, слетаю куда-нибудь еще!

– Теперь вроде того. – С гордостью признаюсь, подавляя стыд и ничтожность.

– Круто! Уважаю! Путешествия меняют нас. Это здорово, мне близки твои ценности. Люблю свободных людей, не ограничивающих себя собственными представлениями! Я на прошлой неделе вернулась из Азии с парнем. Мои стандарты и тяга к комфорту еще никогда так не стирались! – Смеется Ами, погружая меня все глубже в историю о поездке и своей жизни.

Ей двадцать. Вместо поступления в колледж, она выбрала быть счастливой: окончила какие-то курсы в интернете и занимается продвижение блогеров в интернете, монтирует им ролики. Новая соседка показала мне несколько роликов, честно я поражена ее таланту. Таймлайн2, рендер3, битрейт4, кодек 5 – столько новых слов я никогда не слышала за минуту общения с человеком.

– Получается ты всю жизнь здесь живешь?

– Да, почти. Когда мне исполнилось восемнадцать, я переехала в Кэмпс-Бэй к своему парню. Мои родители живут виллой выше твоей. Иногда я заезжаю к ним после долгих путешествий. Иногда они к нам.

– Вау! А как ты познакомилась со своим молодым человеком?

– В школе. Мы долго не обращали друг на друга внимание. Перед выпуском сдружились и начали встречаться. Банальная история любви.

– Как по мне, очень красивая. Не преуменьшай.

Я правда так считаю. Познакомиться с кем-то в юном возрасте, вместе расти, развиваться, узнавать мир – не счастье, ли это? За двадцать два года я ни с кем не встречалась дольше шести месяцев. Не хватает меня на срок подольше. В отношениях всегда попадаются камни (и я сейчас не о парнях), о которые мы спотыкаемся и летим со второй половинкой в разные стороны.

Сколько не борешься за человека, нет смысла стараться, если внутри он уже решил не быть с тобой. Иногда такой выбор принимала я и не хотела продолжения адских качелей.

– Как насчет тебя? Совсем ничего не рассказываешь. Ты прилетела одна или… – Поигрывает густыми бровями Ами, намекая на мужчину.

– Одна. Последние полгода я ни с кем не встречалась.

– Не хочешь?

– Скажем так, у меня период внутренней пересборки. Пытаюсь понять, чего хочу от мужчин, что сама могу им дать.

– Зачем от них чего-то хотеть и придумывать, что давать взамен? —Искренне смеется девушка. – Тебе психологи этой дрянью голову промыли?

Я не знаю, что ответить на дерзкий выпад Ами.

– Я наслаждаюсь Идиром, нашим временем и не думаю, что что-то должна ему. Думаю, он тоже не загоняется насчет подобного. Мы же не на рынке чувств, Вайлет. Все, что мы можем, это любить друга друга. Не больше, не меньше. Если строить отношения по типу: «Я тебе, ты мне», из них ничего не выйдет. Человек рядом нужен для кайфа. У тебя есть бизнес?

– Нет.

– Попробуй построить свою империю. Тогда ты поймешь различие между взаимовыгодой и любовью.

– Возможно, ты права.

Младше меня, а в десятки тысяч раз умнее.

– Мой отец всегда говорит: «Люби, пока любится».

– У всего есть срок?

– Даже у любви. Каждой девочке хочется, чтобы она была бессрочна, вечна. Чтобы душа того самого мужчины искала ее душу сквозь тысячелетия, в каждой возможной жизни. Мы должны быть умнее и знать правду. Люби, пока любится. У каждой любви разный срок. Месяц, два года, тридцать лет, шестьсот.

– Шестьсот? – Смелое заявление для той, кто столько не проживет. Или я не в курсе чего-то об Амалé?

Курчавая девушка закидывает ноги на стол, подносит к губам кофе, что я ей приготовила, и манерно вскидывает бровью. Спрашивает взглядом, много ли я знаю. Также манерно она ставит чашку на стол и уверенно произносит, переменившись в лице, став серьезнее:

– Разве наша любовь не может быть шире нас самих? Существовать вне времени, пространства, оболочки в виде тела, в которую нас на короткое время заключили?

Откуда она взялась такая умная?

– Не пугай! Ами, ты точно человек?

– Ты не допускаешь возможность жизни после смерти?

Я думала об этом. Много. Мысли сами цеплялись за разум, управляли мной и координировали ход. Уход мамы перевернул привычную реальность. Я сходила с ума первые месяцы. Выла от боли и непонимания, как буду жить дальше. Одна в огромном пугающем малоизвестном мне мире, в каком бы возрасте я не находилась.

Подумывала даже уйти вслед за мамой. Но кое-что меня остановило. Надежда на идею, что жизнь может быть другой. Вера в то, что может наступить день, когда она откроется для меня с новой стороны, где я буду счастлива. Сегодня – второй день той самой стороны, о которой я когда-то молилась неизвестно кому и просила все исправить, стоя на коленях в обшарпанной комнате одной лондонской ночью.

Затхлый запах старого дерева и приготовленной дешевой еды вызывает тошноту. Я не ела четыре дня и продержалась бы еще столько же, если бы не скрюченное положение, в котором я проснулась среди ночи. Режущая боль в животе усиливалась с каждым днем. Пришлось принять меры.

Увидев лунный свет, пробивающийся через грязные окна, я встала на колени. Если высшие силы есть, я буду молиться им.

Коленные чашечки уперлись в скрипучие доски, замурованные линолеумом, протертым до дыр прошлыми хозяевами. Я прикрыла глаза, вдохнув очерствевший запах бедности и одиночества, выживания, которому пока не вижу конца.

Я подняла взгляд к одиноко-мигающей лампе на тонком проводе и приняла его за знак. Когда надеяться больше не на что, а вера угасла, ищешь подтверждение хотя бы чему-нибудь. Только бы не свихнуться.

– Допускаю.

– Не переживай из-за одиночества. – Будто считав мои переживания, произносит Ами. – Возможно, твое время скоро настанет, Вайлет.

– Ты чудесная, – сквозь шепот, едва сдерживаю слезы. Мне не хватало этой поддержки много лет. – Спасибо.

Новая знакомая поднимается со стула и подходит, желая обнять.

– Это ты чудесная.

– А еще, у тебя блестящий английский! – Не думаю останавливаться на одном комплименте. – Я удивилась, когда ты заговорила на моем языке, а не на своем.

– Вайлет, ты засыпала меня комплиментами! Благодарю. – Скромно улыбается Ами, демонстрируя пухлые щечки, покрытые румянами. – Мои родители отдали меня в языковую школу, когда мне было четыре. Еще раньше они стали говорить со мной сразу на нескольких языках. Мама мечтала, чтобы я была билингвом. Благодаря ей свободно владею шестью. Суахили, африкаанс, арабский, французский, английский, немецкий.