Создана для тебя

– Серьезно?

Тогда девушка начинает быстро непонятно тараторить. Я не поняла ни слова, кроме первого предложения на английском: «Да, Вайлет. Серьезно».

– Ты была в нашем местном баре?

– Нет. – Качаю головой, поглаживая Лилу, сидящую на моих коленях.

Супермаркет – мое единственное развлечение. И даже он закрылся для меня из-за дырявого кошелька. Как только найду деньги, двери магазина снова распахнутся для Вайлет Санкара.

– Не была? – Сходит с ума Ами.

– По-твоему, туда нужно было лететь первым делом? – Не удерживаюсь от смеха. – Я вчера только с самолета сошла.

– Вторые сутки, как ты здесь! Надо сходить.

– Отличная идея. Как-нибудь сходим.

– Как-нибудь? Как-нибудь? – Со второй фразы девушка повышает голос. – Сегодня же, Вайлет!

Я хлопаю глазами.

– Не смотри на меня! Мы идем в бар! Собирайся!

– Я не могу.

– А-а-а, у тебя планы на вечер?

Не сказала бы. Дело в другом.

– Встречаешься с симпатичным парнем? Как я сразу не догадалась, что тебя уже пригласили на свидание. Наши местные не упускают таких красавиц, как ты. Тем более европеек.

– Ами…

Она не дает мне и слова вставить:

– Уже выбрала в чем пойдешь?

– Нет.

– Где твои вещи? Буду помогать тебе.

– Меня никто не приглашал. Я не могу по другой причине.

– Какой? Мелодраму по местному телевидению в девять собралась смотреть, как пенсионерка?

– Я переехал сюда на последние деньги. – Смущаюсь, рассказывая об этом. Стыдно. Ами никогда не поймет, каково это быть с нулем. – Наследство отца еще не получила.

– Зубы не видят бедности.

– Что?

– Наша африканская пословица. Нам людям нужно продолжать улыбаться, несмотря на нищету или голод, в любой тяжелой ситуации. Я могу одолжить тебе пару тысяч.

– О, нет!

– Отлично! Тогда я закрываю счет в баре.

Идея похуже? Лучше тогда взять взаймы. Ненавижу одалживать деньги, но деваться некуда.

– Верну в ближайшую неделю. – Обещаю, прикидывая, что со дня на день деньги будут у меня.

– Договорились!

Ами отбивает мне пять и идет наводить шорох в моем скудном гардеробе. Вещи я так и не разобрала до конца. Часть из них весит на стуле, часть валяется в чемодане.

– А что надевают в бар? – Расспрашиваю, когда девушка цокает и брезгливо оценивает мои наряды.

– Ты никогда не была в барах?

Я много, где работала. Бары – намеренно избегала, зная, сколько проблем может принести простая работенка в пабе.

– Нет.

Они для меня – красная тряпка, запрещающая приближаться ближе, чем на сто метров.

– Короткие шорты, майки. Платья тоже можно. Как такового дресс-кода нет.

– Все так плохо? У тебя такой неприятный взгляд, когда смотришь на мои вещи.

– О, нет! Я люблю говорить правду. Порой, бываю чересчур резка. Твоя одежда прекрасна. Просто я смотрю на твою и думаю, в чем пойти самой.

– Если одеть вот это, будет хорошо?

Я указываю на мини юбку в серебристых пайетках и простую майку.

– В самый раз! – Ами показывает большие пальцы вверх.

Я быстро переодеваюсь и кружусь под аплодисменты девушки.

– Теперь пойдем ко мне. – Времени у нас с лихвой. – Ты можешь взять свою косметичку и накраситься у меня. Или воспользоваться моей.

– Твои родители будут не против, если я приду?

– Отца нет дома, он в своей кондитерской. А мама будет счастлива твоему приходу. Моя семья давно хотела с тобой познакомиться. То есть, с новым жильцом на вилле Кофи. Вот родители удивятся, когда узнают, что ты его дочь.

После слов Ами меня начинает трясти.

У меня по жизни повышенная тревожность. Она неотступно следует за мной по жизни. Я беспокоюсь по мелочам. Мой мозг очень сложно успокоить. Идти в страхи и пробовать новое – та еще пытка. Кокон привычного в этом плане гораздо надежнее. Я не из тех, кто бросается в омут. Я долго думаю над предстоящими переменами и медленно решаюсь. Меня пугает все, что способно нарушить мое хрупкое равновесие. И вместе с тем я также отчаянно жажду сигануть в пугающую бурную реку перемен.

Так и живу, хожу по шаткому мосту вопреки боязни.

Возможно, однажды у меня вырастут крылья, и я смогу свободно парить, не беспокоясь ни о чем.

– Давай. – Первый шаг к победе над разумом – встать на сторону того, что пугает и вызывает противоречия у контролирующего ума.

Мы забираем Лилу с собой.

По дороге Ами решает высказаться об уровне моего гостеприимства:

– В следующий раз соберешься за продуктами, возьми меня. Я такой дерьмовый кофе, как сегодня, еще не пробовала. Отвратительная мерзость, не в обиду тебе. Я покажу, какой надо брать.

– Спасибо. Ты так… – Смешок. – Дружелюбна.

– Заметь, я выпила эту гадость ради приличия! – Легонько толкает в бок Ами.

Мы быстро доходим до виллы ее родителей, очень схожей по дизайну с моей. Девушка открывает дверь ключом-картой и набирает код безопасности на экране.

– Тебе тоже желательно установить такую. Кофи был противником подобного. А ты девочка, нужна усиленная охрана дома.

Ами проводит мне быструю экскурсию по вилле и ведет на запах, доносящийся из кухни.

– Мама! У нас гости.

Женщина в повороте касается свободно рассыпающихся по плечам черных волос и широко улыбается, демонстрируя белоснежные зубы. Она уверенно приближается ко мне, снимает фартук, открывая обзор на красивое оливковое платье с глубоким вырезом. Ее карие глаза светятся от счастья.

– Какая встреча. – Протягивает женщина. – Я Наэ, мама Амалé.

– Вайлет, дочь Кофи – вашего покойного соседа по вилле.

– Какой сюрприз! – Женщина реагирует спокойно. Либо хорошо скрывает удивление, либо знала, что рано или поздно я объявлюсь на пороге виллы теперь уже покойного отца (если вообще знала о моем существовании). – Давно приехала?

– Вчера утром.

– Как тебе у нас в Кейптауне? Нравится?

Я делюсь с ней, что ничего, кроме пляжа и супермаркета пока не видела.

– Завтра в обед мы с мужем едем к друзьям на винодельню. Хочешь с нами?

– Такое неожиданное предложение. – Теряюсь я.

С одной стороны, я совсем не знаю этих людей. С другой, хочу увидеть разную Африку и на винодельню хочу, где бы она не находилась! Вдобавок, думаю совместная поездка сблизит меня с соседями. Наседают на мою голову мысли по типу: «Что, если они меня убьют и т.д». Но я же здесь, в доме этих людей. Мой отец был в тесных отношениях с семьей Ами. К чему эти переживания?

Я откидываю сомнения и прыгаю в свой страх открываться новому:

– Я поеду.

– Ура-а-а! – Восклицает Наэ, пританцовывая. – Тогда мойте руки, садитесь к столу. Вайлет, за чаем и тортом я все тебе расскажу.

– Мам, мы кофе пили.

– Ничего не знаю. Жду к столу, Амалé. – В шутку угрожает женщина.

Мы быстро ополаскиваем руки в теплой воде ванной комнаты и возвращаемся на кухню. Я ахаю, видя целую гору еды на столе. Когда Наэ успела?

– Вайлет, ты сказала, что была только в супермаркете. Это не дело. Будем знакомить тебя с национальной африканской кухней.

– Когда вы успели?

– Приготовила сегодня утром. Ами с Идиром подохнут с голоду, если я не подсуечусь.

– Мам! – Хмурится девушка. – Мне сколько лет?

– Двадцать. А ты так и не научилась готовить. Как Идир с тобой встречается? Мамой клянусь, однажды он от тебя сбежит!

– Не трогай бабушку Фараи!

В глаза Наэ нет издевки или осуждения, ее карие зрачки полыхают весельем. Она знает, что делает – намеренно задорит свою дочь.

Я наблюдаю за перепалкой и мечтаю хоть на мгновение также поссориться со своей мамой. Моя тоже упрекала меня за то, что я отвратительно готовлю. В нашем доме мне нельзя было доверить ужин или любой другой прием пищи. Это было чревато отравлением, койкой и тазиком. Мама любила говорить: «Так ты никогда жениха не найдешь». Кажется, ее предсказание сбывается.

– Смотри, у нас здесь есть тигадегена. – Указывает на блюдо женщина, переключаясь со своей дочери на меня.

– А что это?

Похоже на перец, лук, морковь с чем-то еще. До конца не разобрать.

– Рагу из мяса и овощей, тушенных в арахисовом соусе. Наше национальное блюдо. Очень популярное. Угощайся.

Пора рассказать правду. Я делаю глубокий вдох и набираюсь смелости, готовясь выдерживать критику. Люди не любят вегетарианцев. Я множество раз сталкивалась с осуждением и тем, как другие пытаются навязать мне свою позицию, вдолбить, что я ненормальная раз не ем мясо и другие продукты животного происхождения.

– Я вегетарианка.

– Тогда пряный африканский суп с нутом. Аппетитный, пальчики оближешь. – Так просто говорит Наэ, даже не верится.

– Вас не смущает, что я вегетарианка?

– И плохие охотники нужны.

– В каком смысле?

– Мы так называем тех, кто не ест мясо. Если честно, плевать, любишь ты животных или нет. У всех свои вкусовые предпочтения. Мы тебя не осуждаем.

– Вы такая…

– Понимающая? – Заканчивает мама Ами за меня. – Я знаю.

За столом раздается наш громкий звонкий смех. Наэ нравится мне все больше и больше. Как же моей новой знакомой повезло с матерью.

Я съедаю три огромных тарелки с африканским супом и готовлюсь через силу вливать в себя чай, запихивать, как минимум два куска торта с апельсиновым курдом. Взбитые сливки покрывают гладкое одеяние морковного торта, манят своей легкостью. Я облизываю губы, засматриваясь на голубику и оранжевую цедру, покрывающую верхушку сладости.

– Это приготовила не я. – Осведомляет Наэ, разрезая десерт на кусочки. – Мой муж, отец Амалé – Жан – владелец лучшей кондитерской в Африке. Если бы он знал, что к нам пожалуют гости, стол был бы завален его творениями. Держи.

– Ваш муж кондитер, а у Ами аллергия на сладкое. Самая настоящая подлость из всех, что мне доводилось встречать.

– Я иногда ем сладкое в маленьких количествах.

– Кусок торта тебе можно?

– За целый кусок торта я дорого заплачу. Аллергия моментально себя проявит, сделав подарок в виде чесотки и пятен на теле.

– Печально.

– Все в порядке. Я привыкла к этой особенности существования.

Наэ передает мне маленькую тарелку, Ами ставит передо мной чашку с ложкой. Я вежливо отказываюсь от сахара и с предвкушением отправляю в рот первый кусочек.

– М-м-м, – не могу сдержать стоны от витаминного взрыва во рту. – Божественно.

Мягкий аромат корицы и грецких орехов в сочетании с легкой сладостью придают торту особую глубину. Ощущение вкуса хочется растянуть на часы.

– Это ты еще не пробовала папин шоколадный торт. – С тем же удовольствием вкушает десерт Ами. Совсем немного. – От переедания можно умереть. Были такие случаи.

Я застываю с куском торта во рту. Требуется минута, чтобы прийти в себя и продолжить трапезу. Когда мне удается проглотить последние крошки, уточняю:

– Кто-то умер?

– Мои кузены были на грани, когда приезжали крайний раз. Я предупреждала их, что пора бы остановиться. Они не слушали и еще долго мучились с животами.

– Поэтому Жан не готовит дома.

– Сегодня особый случай. – Глаза Ами ярко поблескивают. – У родителей годовщина. Двадцать два года с момента их первой встречи. В честь праздника папа приготовил маме торт.

– Он печет мне торты ежегодно, вот уже два десятка. – Хвалится Наэ.

Надо будет найти кого-то, кто захочет так же баловать меня на протяжении десятилетий.

– Завтра у них будет еще одна часть сюрприза. На винодельне. – Шепчет Ами, пока ее мама отвлекается на игру с Лилу. – Я смотрю на папу с мамой и у меня складывается ощущение, что с каждым годом они любят все сильнее. – Девушка обращает взор на супружеский портрет, висящий на стене.

Надо же какой романтичный мужчина! Я думала в этом возрасте людям уже не до подарков и организации мероприятий. Родители Ами показывают другой пример. Здорово, что даже в зрелом возрасте они также сильно любят друг друга, заботятся и вместе путешествуют.

– Наэ, а я вам не помешаю на винодельне?

– Чем, Вайлет?

Я мнусь, не зная, как теперь уйти от этой темы. Чувство того, что я лишняя не покидает меня.

– У вас годовщина.

– О, нет! Что ты такое говоришь? Если переживаешь, что мы не сможем побыть с Жаном одни, не беспокойся за это. Мы выкроим время после обеда, когда все пропустят по бокальчику и пойдут изучать достопримечательности номера, дизайн кровати и подобные мелочи. – Включается своеобразный юмор. – Наши друзья не оставят тебя одну, поверь.

От слов Наэ легчает.

Когда мы заканчиваем пить чай, мама девушки прогоняет нас из кухни. От помощи она, естественно, отказывается. В первый, второй и третий раз женщина вежливо говорит мне «нет». На мою четвертую попытку помочь ей убраться, Наэ гонит меня с тряпкой. Ами смеется в сторонке и не спешит попадаться под горячую руку матери.

Девушка проводит меня в свою комнату и закрывает дверь. Расположение наших вилл однотипное. Предполагаю, проектировкой занимался один и тот же человек.

– Как тебе моя комната?

– Уютная, светлая. Почти такая же, как моя. – За исключением пары деталей.

– Ты права. – Смеется Ами. – Я давно съехала от родителей, поэтому здесь мало моих вещей. Она пустая, как и твоя. А ты не собираешься обживаться в доме Кофи? Как долго планируешь задержаться в Кейптауне? Я это к тому, что могу помочь с покупками.

Я киваю в знак того, что понимаю, к чему ее вопросы. Да, и человеческое любопытство никто не отменял.

– Серьезно об этом еще не задумывалась. – Даю ответ сразу на два вопроса.

– Если надумаешь, дай знать.

– Хорошо.

Ами задает правильные вопросы.

В Кейптауне я всего ничего. Прошло мало времени, чтобы трезво оценить город, мою приспособленность в новом месте. На первый взгляд, Африка бесповоротно покорила меня. Какая-то часть меня уже готова обосноваться в стране и никогда отсюда не уезжать. Но и другим частям себя я хочу дать возможность выбирать лучшее, раз появилась такая возможность.

В Клифтоне я чувствую себя иначе, чем в Лондоне. Счастливее.

Здесь я впервые в жизни начала нормально высыпаться, а не подскакивать с кровати от последнего заведенного будильника, второпях натягивать штанину и на ходу чистить зубы. Я узнала, что жизнь может быть размеренной, а голова хоть на половину пустой.

Кейптаун однозначно покоряет. Еще не было того, что что-то меня в нем разочаровало. Африка меня любит. Новый день тут – это бесценный подарок. Я научилась с предвкушением открывать глаза, готовиться к чудесам, приготовленным для меня. Я учусь благодарить за волшебные мгновения (а они по истине уникальны), за красоту, которую вижу вокруг, за людей, которых встречаю. Чего стоит мое сегодняшнее знакомство с семьей, тесно общающейся с моим отцом.

Не покидает мысль, что кто-то закинул меня в сказку. Мне нравится расклад.

– Ами, вы куда-то собираетесь? – После стука заглядывает в комнату Наэ.

Девушка успевает прикрыть грудь рукой.

– У вас показ мод?

– Мам, надо дождаться, пока тебе разрешат войти, а не вламываться, как дикое животное! Не в лесу!

Я едва сдерживаю смех от сравнений. Для меня необычен сам факт того, что ее мама стучит, прежде чем войти. Я – человек, проживший большую часть жизнь с матерью в однокомнатном захолустье. Понятие личного пространства для меня никогда не существовало.

– Да, в бар к Эффи.

– Передавай ему привет. И следи за Вайлет! – Наэ подмигивает и уходит.

А Ами начинает заводиться:

– Бесит! Как можно так беспардонно врываться в комнату?!

– Не думаю, что она не видела тебя голой.

– Она врывается так не только, когда я одна. Не важно ты или Идир со мной. Ей плевать, понимаешь?

– У тебя потрясающая мама. – Чуть тише обычного делюсь я. – Тебе очень повезло, Ами.

– Я знаю, что люди неидеальны. Но запомнить одну вещь?! Много прошу?

Она на эмоциях и вряд ли услышит.

– А что с твоей мамой? Почему ты не перевезла ее в Африку? Я думаю ей бы понравилось.

Ненавижу эти вопросы. Ненавижу объяснять людям, что ее нет в живых уже четыре года. Им никогда не понять ту боль. Их родной человек рядом. Они в любую минуту помог набрать, обнять, сказать простое «привет». У меня нет такой возможности и никогда не будет – это не то, что можно заслужить или заработать в плюсик для получения шанса.

Мне хочется, чтобы моя мама была жива в глазах других людей. Так мне кажется, что она рядом. Она у меня есть…

– Моя мама мертва. – Говорю без эмоций. Если дам волю крупице грусти, чувства разберут меня на части. Ами испугается моей реакции, а я буду вновь собирать себя неделями. Ни к чему все это.

Заглушить!

Заглушить!

Заглушить!

– Прости. Я не знала.

– Ами, я бы хотела узнать о своем отце у тебя. Не сейчас, не сегодня. Как-нибудь позже.

– Конечно. Я поделюсь с тобой всем, что знаю сама. – Девушка сочувственно обнимает меня, я тянусь в ответ.

В объятиях растворяется часть моей боли.

– Если хочешь плакать, плачь.

– Нет, не хочу.

– У меня год назад не стало бабушки. Я постоянно хочу плакать. Не могу осознать, что ее до сих пор нет. Как смириться с мыслью, что никто не будет встречать меня у калитки дома, откармливать, как в последний раз, и гладить по голове перед сном? – Всхлипывает Ами.

Я приношу девушке кружку горячего молока и успокаиваю.

– Ты можешь посчитать меня сумасшедшей, но мне проще верить, что они не умерли. – Впервые с кем-то делюсь теорией, которая воодушевляет двигаться дальше, а не утопать в расстроенных чувствах. – Их души где-то высоко-высоко наблюдают за нами, оберегают от опасностей и сидят рядом, когда мы засыпаем. Наши покойные близкие скучают не меньше нас.

– Я верю, Вайлет. Порой мне кажется, что я чувствую незримое присутствие бабушки. Я делилась с мамой, она не поверила. Сказала, что я придумываю.

Какое-то время мы сидим лицом друг к другу и делимся разными беспокойствами. Так странно, мое общение с Ами не похоже не общение с кем-либо. Я достаточно замкнутый человек. Если я кого-то впускаю в свой мир, то человек не уходит из него бесследно. Каждый оставляет отпечаток, о котором я отлично помню.

Для меня необычно и в меру пугающе быстрое сближение с Ами. Не прошло и суток с нашего знакомства, а девушка знает уже больше, чем любая моя бывшая подруга.

– Думаю, нам нужно кое-что покрепче. – В груди начинает жечь, когда Ами достает из стола ящика наполовину полную бутылку джина.

«Марийский джин с атлантическим океаном», – гласит этикетка.

– Это как? – Удивленно пялюсь на новую соседку, пытаясь догнать, как алкоголь может иметь вкус соленой воды?

– Вкус западного побережья Кейптауна, так и есть. – Ами подтверждает догадки. – «А Мари» настаивают на финбош – местных прибережных растениях – и используют дистиллированную воду из Атлантического океана. Тебе понравится.

Девушка отлучается на кухню и возвращается с двумя стаканами, на дне которых лед, ломтик грейпфрута и роза. Она изворотливо крутится передо мной с подносом, демонстрируя искусную подачу.

– Пробуй!

Я обхватываю стекло пальцами и подношу стакан к губам, чувствуя щекотку в носу от цитруса. Стоит напитку осесть на языке, как в голову поступают считывающие импульсы. Мандарин, лимон, апельсин, трава, перец. Я ожидала намного меньшего, обычную соль в стакане. Вышло наоборот. Джин переполнен изобилием. К цитрусовому насыщению добавляются цветочные и пряные компоненты.

– Твой дом – вкусовой оргазм.

– Не то, что твое кофе. – Подмигивает Ами. – Я жду приглашение, хочу ответный визит, чтобы разубедить свой мозг, что твой дом = плохая еда. – Видя, как я напрягаюсь, она продолжает. – Привыкай к моим шуткам. Они своеобразны и не несут цели задеть тебя.

– Хорошо. Потому что я уже успела подумать с насколько токсичной засранкой связалась!

– Погоди!

Ами поднимается с кровати и мчит к шкафу, оголяется (я начинаю привыкать к ее вспышкам распущенности). Она натягивает на себя топ с надписью на груди «TOXIC», смело заявляя:

– Я пойду в бар в этом!

– А мы куда-то идем?

– Собирались же.

На фоне слез из-за покойных людей наш поход за весельем выглядит неуместно, но Ами настаивает и даже аргументирует:

– Как же твоя теория? Думаешь им легче от того, что мы страдаем? Я уверена, если бы нашим близким представился шанс на пару часов вернуться на землю, они бы отправились в бар и как следует оторвались.

Убеждения так себе и тем не менее, спустя два часа сорок три минуты мы под ручку выходим из машины Наэ – женщина любезно согласилась подвести двух пьянчуг – и направляемся в бар друга Ами.

Перед глазами размытое пятно. Я без понятия, какой оттенок имеет входная дверь – и это очевидный сигнал притормозить с выпитым.

«Надо было остаться дома, лечь спать», – твердит здравый рассудок.

Мне не до его нотаций.

Пока Ами болтает с охранниками – судя по всему они хорошо друг друга знают – я переминаюсь с ноги на ногу, вдыхая, как можно больше мерзкого воздуха. Мерзкий он по одной причине – до ужаса теплый, не охлаждающий закипающий мозг.

Незнакомый парень на входе протягивает мне ледяную бутылку – спасение. Я не задумываюсь о том, что он мог мне что-то подсыпать, упиваюсь негой, что дарит холодная вода. Наверное, парень заметил, как я мучаюсь от духоты и реши спасти. Я так признательна, что лезу обниматься. Сейчас я переполнена благодарностью, утром велика вероятность, что буду жалеть.

Я обмахиваюсь ладонями, представляя свой бассейн под открытым небом. Плавать там – неземное удовольствие. Вчера я не ощутила такой духоты благодаря ему. Сегодня днем было намного комфортнее в жаре, чем сейчас. С океана дул бриз, а по возращении на виллу меня встретила приятная прохлада.

Жара крайне непривычна для меня. Лондон всегда был окутан плотной серой вуалью. Прохладе, слякоти, дождям не видно конца. Если бы художник взял краски для изображения картины Великобритании, то в его руках оказались бы для зыбкого отражения лишь темные тона. Лондонский пронизывающий до костей ветер сейчас был бы кстати.

– Пойдем! – Вовремя тащит меня за собой Ами.

Внутри на полную мощь работают кондиционеры. Хвала тем, кто их придумал. Африка бы не выжила без них.

Мне становится легче, опьянение отходит на второй план, а сознание проясняется.

– Старина Эффи! – Ами перекрикивает музыку и тянется к другу – да, я запомнила его имя – через барную стойку.

– Бабулита Амалé! Какими судьбами?

– Привела к тебе на экскурсию новую подругу. Вайлет, это Эффи. Эффи, моя Вайлет прилетела из Лондона и поселилась по соседству с моими родителями.

Вылитый Джейден Смит, не считая волос. У Эффи они по-милому кудрявые в отличии от сына знаменитого актера. Два карих огня блестят, когда друг Ами смотрит на меня. Его харизматичная улыбка вызывает в ответ мою.

«Он такой притягательный!», – кричат мои разбушевавшиеся органы.

– Вайлет, вы само очарование!

Я скромно киваю, не отрывая взгляд от Эффи. Он также не сводит с меня.

– Ами, приятно осознавать, что ты считаешь мой Sunshine – местной достопримечательностью. Девчонки, кого-то не хватает. Где потеряли Нэву? Вайлет, ты успела познакомиться с нашей местной звездой науки?

– Нет.

– Я познакомлю вас позже. Нэва – наша чокнутая гениальная подруга.

Эффи готовит нам с Ами коктейли. Я делаю глоток и чувствую еще большее расслабление. Главное – не набирать прежние обороты, где весь мир становится размытым пятном.

– Девчонки, сейчас будет ваш выход! – Предупреждает Эффи, прежде чем стремительно покидает нас.

Ами выглядит безмятежной. Она знает, что имел ввиду ее друг?

– Кто хочет подвигаться и заработать на своих танцах? Ты? Ты? А может ты? – Предлагает трем разным красоткам Эффи.

– Пойдем!

– Куда?

– Танцевать! – Ами тянет меня за майку, из которой чуть ли не вываливается грудь.

– Осторожно! – Обращаю ее внимание на одежду. – З-зачем?

Предложение вызывает у меня отторжение, сопровождающееся цунами негатива. Я шлюха, что ли, развлекать мужиков? Еще и за деньги?

Тут хоть за деньги. Многие женщины годами развлекают клоунов и не берут оплату.

– У тебя есть лишний кэш?

– Это неправильно. Я не стану танцевать за деньги!

– Танцуй просто так. Без денег. Какая разница дадут ли нам что-то за это, если мы кайфанем?!

Я молчу, обдумывая слова.

– Пойдем! – Девушка шлепает меня по заднице, облеченной в юбку с серебристыми пайетками, в такт играющему Выходному6.

Генераторы окутывают тяжелым дымом помещение бара.

– Тебе сколько лет? – Расплывается в бесячей ухмылке Ами. – Взбирайся на стол!

– Двадцать два. – Напоминаю я.

Я медлю, не решаясь принять ладонь, которую протягивает бородатый мужчина, не вызывающий никакого доверия.

– Пошли! Хватит строить из себя недотрогу. Тебе двадцать два, не шестнадцать, твою мать!