Как приручить дракона – 5
- -
- 100%
- +
Девушка стояла ни живая, ни мертвая, по щекам у нее текли слезы, но… Я вспомнил проводниц в поезде и подавил бешеное желание вмешаться. Тем более – бледный реально вел себя пугающе. Глаза его налились кровью, язык время от времени облизывал губы… Какой-то стремный!
– На упыря похож, – подсказал Гоша.
– ТАК ОН ТУТ ПО СОЛНЦУ РАЗГУЛИВАЛ, КАКОЙ ИЗ НЕГО УПЫРЬ? – резонно заметил дракон.
Я подобрался поближе к эпицентру событий. Тут вообще все в порядке было с развлечениями: между деревьями по проволоке ходила девочка в ярком клетчатом трико, жонглировали горящими головнями мускулистые молодчики в колпаках с бубенчиками, вокруг какого-то джентльмена в громадном цилиндре выплясывали дрессированные собачки, а две девушки – то ли одетые, то ли раздетые – делали вид, что показывают акробатические этюды на фонарных столбах, но на самом деле – форменным образом выдавали стриптиз. Еще один лысый и тощий циркач при этом пускал изо рта огонь.
– Да-а-а! – обрадовался один из боевых магов. – Я победил!
– Гляди, она чуть не описалась! – возразил другой. – Грязно работаешь! Но прядь волос – это сильно, признаю. Иди сюда, красавица, теперь – можно! Я тебе сто денег дам.
– Да-а-а? – официантка шмыгнула носом, утерла слезы и приблизилась к шляхтичам.
– Давай, не тушуйся! – на каждую из ладоней девушки легло по монете в пятьдесят денег, а потом оба мага поцеловали ее.
Один – в щечку, второй – взасос. И обнял ее за талию.
– Пошли с нами, милая! – девушка, кажется, не возражала.
Ну и ладно. Бес с ними и с их порядками. Я особенно не расстроился, а вот бледный – тот огорчился очень сильно. На его лице проступила явная гримаса злости, он сделал шаг назад – по направлению к кустам, а потом я моргнул – а он исчез!
– Зараза! – я рванул следом за ним, обежал толпу и циркачей по кругу, нырнул в кусты черемухи, огляделся – никого!
– ДАЙ ПОСМОТРЕТЬ! – потребовал дракон, и я позволил.
…фигуры гостей выделялись яркими пятнами на фоне темных деревьев, нечеткими штрихами пробегали меж фонарями электрические дуги, мощно полыхал силуэт Бахара, который ломился ко мне сквозь заросли. Бледного нигде не было видно! Вдруг, краем глаза, я увидел смутную тень слева, дернулся и…
– Ащ-щ-щ! Какого беса? – левое плечо и шею обожгло болью, а потом – раздался чудовищный, полный страдания вой.
– Ы-ы-ы-ы-а-а-а-у!!!
Честно сказать – я и понять не успел, что произошло! Ухватил себя за шею, почувствовал что-то теплое, поднес ладонь к глазам – там была кровь! Бледный шляхтич в кунтуше, расшитом узорами из петухов, скорчившись на траве, блевал чем-то комковатым, красным и черным, и выл, выл…
Сначала подбежал Бахар, потом – Бабай, после этого – кто-то из стражи…
– ПРОКУСИЛ, ГАД! – в голосе дракона я услышал изумление. – ЭТО Ж НАДО! ПРОКУСИЛ! НИЧЕГО-О-О, ПОДОХНЕТ В СТРАШНЫХ МУКАХ!
– Упырь все-таки… – Гоше, похоже, дорогого стоило не ляпнуть что-нибудь в духе «я же говорил, я же говорил».
– Носферату! Стража, стража!!! – суета поднялась страшная, все стали искать жертву, а я – то есть жертва – спрятался в кустах и не отсвечивал.
И вообще – при первом же удобном случае слинял к фургону. Нужно было переодеть рубашку – рана-то затянулась, а рубашка-то пришла в негодность! Благо, запасная имелась в саквояже, так что я принялся стучать в фудтрак. Дверца отворилась, и гоблин Кузя с сырой куриной ножкой в зубах проговорил:
– Ваще-то я ем. И ваще-то Бабай звонил, тебя искал.
– Скажи ему, что я здесь. И готов продолжать операцию, – определенно, происходящее на этом приеме стоило того, чтобы во всем этом поучаствовать.
Пока я переодевался – пришли орки. Они живо обсуждали откинувшего коньки носферату и были этим событием весьма возбуждены.
– Он как будто серной кислоты хлебнул! – радовался Бахар. – Или царской водки. Красота, как проблевался-то! Любо-дорого смотреть. Скотина какая, а? Это он девчонку ту себе в свиту приметил, похоже… Подумать только, пришел на прием…
– Следствие разберется, – мрачно кивнул Бабай. – И вообще – какая кислота? У него там все запеклось, как будто в микроволновке! Это все не может быть совпадением: Курбский, носферату… И паразит! Теперь мы точно знаем, кто – лярва. О, Пепеляев! Не подскажешь, что там такое случилось?
Благо, я успел переодеть рубашку, и они не могли видеть, что четыре крохотные ранки у меня на шее и трапециевидной мышце уже затянулись.
– Нормально все. Я его кое-чем из арсенала поискового батальона накормил, – на ходу сочинил я. – У нас с упырями разговор короткий!
– Поискового? Так ты что, тоже – федоровский? – поинтересовался ордынский атаман. – Это хорошо. Значит, у нас еще больше точек соприкосновения… Как разберемся с этой мутью – надо будет сесть рядком да поговорить ладком…
– Если Гражина Игоревна нас не сожрет, после всей это бесовщины, – с сомнением произнес я.
– Знаешь ее?
– Больше с Иеремией Михайловичем общался, но и с ней знаком. Грандиозная женщина! – не кривя душой, признал я. И тут же перевел стрелки: – Пойдем искать дикую бабу? Где она?
– Была на танцульках, но как носферату нашли – смотреть, небось, побежала… – задумался Кузя. – Лярвы ваще-то до чужих эмоций весьма охочие. Ща я пацанам позвоню, уточню…
И он удалился в фургон. Что у него там за пацаны? Может – гоблины? С другой стороны – откуда в юридике гоблины? А с третьей стороны – а где их нет? Небось, бутылки после приема будут собирать и прочее вторсырье… Такой ушлый народ – ужас!
Представитель ушлого народа дал нам информацию буквально через секунду:
– Женщина эта как раз там, где носферату пакуют. Ваще я все правильно догадался. Я догадливый. Всегда догаживаю… То есть…
– Паразит ее туда привел, точно. Лярве этой чем сильнее эмоции – тем лучше, это совершенно точно известно! – пояснил Бабай, ловким движением хватая гоблина за нос. – План такой: выслеживаем ее, свистим в три свистка, когда дрянь эта себя проявляет – наш нулевка ее хватает и бросает в контейнер!
– А если под кожей будет? – уточнил я.
– Тогда надо скальпелем чикануть! – отмахнулся урук, махнув при этом и Кузей тоже. – Да падажжи ты паниковать, мы ж не убийцы! Чиканем, а потом ультрапантенолом запшикаем сразу, как только вынимем эту бяку! Погнали, щас всё будет!
Честно говоря, меня его напор тоже заряжал. Я никогда не мог похвастать такой бьющей через край энергией, я – человек рассудочный, сначала думаю – потом делаю. А тут… Слабоумие и отвага, как есть! С другой стороны – панночку нужно спасать. Все, что я знал о хтонических паразитах, говорило о том, что срок реабилитации и вероятность возвращения к нормальной жизни напрямую зависят от скорости экстракции симбионта. Поэтому мы рванули вперед. По старой схеме: я – по дорожке, уруки – по кустам. Пробегая мимо того самого фонтана с шампанским, я вдруг увидел Ясю, а она – увидела меня!
На самом деле, все было чуть по-другому: я увидал самую красивую девушку в красном платье, то есть – абстрактную девушку, мой мозг сразу не распознал в ней Вишневецкую. А потом – в голове стрикнуло, я понял, что предо мной – дражайшая Ядвига Сигизмундовна, а я соответственно – пробегаю мимо с большим пластиковым контейнером в руках!
– Пепеляев?! – глаза ее стали величиной с хорошие такие блюдца.
– Яся! Я все объясню! – пропыхтел я на бегу. – Люблю тебя!
А ветер уже в спину с некоторым запозданием доносил ее слова, выкрикнутые с крайним негодованием:
– Опять!.. Без меня!!!
Заминка с Ясей позволила оркам удалиться от меня чуть ли не на полсотни метров, бегали они быстро, примерно как два гоночных бульдозера – если такие бывают. Пришлось снова включать драконьи глазки – и ускоряться! Потому что на поляне впереди происходило некое непотребство: два черных урука дули в свистки, зафиксировав ту самую чуть раскосую панночку в положении вниз головою, при этом Бабай пытался пальцами удержать ее рот открытым, а Бахар лупил ладонью по… Хм! По ягодицам! Как будто они мечтали из нее что-то вытряхнуть!
– Пепеляев! – заорал Бахар. – Контейнер!
Мигом я подскочил к этой странной мизансцене, запоздало думая о том, что, пожалуй, стоило надеть хотя бы какие-то перчатки. Сунув в рот свисток, я дунул что было сил – и изо рта у девушки показалось нечто! Рассуждать стало некогда – я цепко ухватил это нечто двумя пальцами и потянул на себя! И оно полезло! Гадость страшная, на ощупь – что-то вроде слайма, на вид – как черное желе. Я его тянул и беззвучно свистел в собачий свисток, и уруки трясли панночку и тоже свистели, уровень сумасшествия нарастал. Когда огромный ком этой хтонической мерзости ляпнулся наконец на дно контейнера, я мигом закрыл его крышкой – и распрямился.
И увидел целую толпу дружинников Вишневецких с самим Иеремией Михайловичем во главе. Все они окружили нас и были готовы пустить в ход сабли и боевую магию, и, видимо, не делали это только потому, что князь Ярема, разведя руки в стороны, своим жестом как бы удерживал воинов.
– Георгий Серафимович, – его голос был вкрадчивым, даже ласковым. – Ваша светлость князь Сархан… Я так понимаю – вы каким-то образом скооперировались и…
– И – вуаля! – притопнул и прихлопнул ордынский атаман, едва не сплясав «барыню» – Проблема решена! Попутно вычислили Курбского и укокошили носферату! Потрясающая эффективность, а? Ор-дын-ска-я! Никто ничего не понял, но всё получилось! Кто молодцом? Я – молодцом, Бахар – молодцом, учитель этот ваш школьный – вообще молодцом! Всем хорошо, все радуются!
– А у меня попа теперь вся синяя, – пожаловалась панночка, которая ошеломленно вертела головой, разглядывая разыгравшееся вокруг нее светопреставление. Глаза у нее, кстати, теперь нормально располагались. – И штука в контейнере – шевелится. Страшная!
– А! – спохватился я. – Это подарок. Подарок вашему внуку на совершеннолетие! Очень редкий экземпляр лярвы обыкновенной, крупненький!
Я потряс контейнером. Лярва внутри задергалась и забилась о стенки.
– Пепеляев! Ты хоть и рыцарь, и мною посвящен, а берега не путай! – нахмурился Вишневецкий, и его воины подались вперед.
– Еремка, солнышко ты мое, ты понимаешь, НАСКОЛЬКО это редкий и ценный экземпляр, м? И какой уникальный ингредиент? Нет? Вот и помалкивай, – на авансцене появилась Гражина Игоревна, и ее тоном можно былотравить тараканов. Но когда она взглянула на меня, то голос ее стал просто медовым: – Это поистине царский подарок, Георгий Серафимович! Уверена – Димочка обрадуется, он у нас всякими диковинами сильно интересуется. Церемония дарения вот-вот состоится, пройдемте…
– Я только рубашку переодену, можно? – сделал я невинное лицо.
– Через четверть часа! – погрозила пальцем Гражина Игоревна и, взмахнув подолом тяжелого бархатного платья, удалилась.
– Э-э-э-э… Ну, ежели так… – Иеремия Михайлович был слегка растерян. – Ваша светлость князь Сархан, и ты, сударь мой Георгий Серафимович… После окончания приема жду вас у себя. Отказа не приемлю.
И тоже удалился вместе со всем своим войском, прихватив с собой панночку растрепанного вида. А Бахар сказал:
– Ловко ты в воздухе переобулся, про подарочек! И не откажешь тебе теперь, потому как без тебя бы…
– Без него бы мы обосрались, – кивнул Бабай Сархан. – Нулевка в команде – это просто праздник какой-то. Где б нам в Орду нулевок навербовать?
– У меня, однако, – тут же сообразил я. – По договору подряда!
– Хитрый ты… – тут этот громадный черный урук стушевался и почему-то стал корчить рожи Бахару, и оба они бочком-бочком попытались ретироваться.
И я понял, что надо оборачиваться. И обернулся. И Яся сказала:
– Пепеляев, я тебя сейчас убью!
* * *Глава 4. Рефракция
– Со своей стороны официально заявляю – ваш Пепеляев в первый раз меня увидел два часа назад и явился сюда по какой-то своей надобности. Наше с Серафимычем сотрудничество точнее всего можно охарактеризовать как внезапное! – вальяжным тоном заявил Бабай, привольно раскинувшись в кресле.
Косуху он снял, оставшись в одной черной безразмерной футболке. На груди выделялась белая надпись: «CHUZHIE GUBY TEBYA LASKAYUT». Поразительный тип!
Мы ждали в парадной княжеской приемной: ордынский атаман, я и дражайшая Ядвига Сигизмундовна. Яся все еще подозревала меня в злонамеренном утаивании невероятных приключений и потому – сердилась, но не очень. По крайне мере, бить меня по рукам перестала и отодвигаться дальше и дальше вдоль по дивану прекратила, так что мне удалось приобнять ее за плечи. Благо – мы сидели на одном диванчике, и это тоже было хорошим знаком. Видимо, ход с подарком братику на совершеннолетие был воспринят девушкой благосклонно: братик обожал всяких тварюшек и держал в подвале замка целый не то террариум, не то серпентарий с хтонической живностью, и вообще – мечтал поступить в университет на зоолога – если останется пустоцветом, или химеролога – если инициируется второй раз, а практику проходить в Орде. И живая лярва пришлась как нельзя более кстати!
– Как это так выходит: тебе двадцать шесть, но, пообщавшись с тобой всего два часа, они все начинают звать тебя по отчеству? – Вишневецкая чуть изменила позу и подняла на меня взгляд, взмахнув пушистыми ресницами. Тут я сразу понял, что девушка больше не злится, наоборот – веселые искорки плясали у нее в глазах. – Меня вот Сигизмундовной никто не зовет, даже студенты предпочитают как-то обходить имя-отчество!
Ну, какая из нее Сигизмундовна? Сигизмундовна без имени – это грымза какая-нибудь, навроде охранницы в концлагере Биркенау, а не моя Яся!
– Двадцать шесть? – удивился урук. – Э-э-э-э… Я б сказал, тридцать пять или там – сорок… Чисто по ощущениям! Не, Серафимыч, выглядишь ты классно, молодо, хотя борода тебя и делает солиднее. Но вообще – спортивный такой препод, бегаешь быстро, ловкий, хитрый, вон, как носферату уделал… Падажжи, кстати, а как ты его так уделал-то? Что ты ему в пасть напихал? Он прям обуглился изнутри, как будто паяльной лампой по потрохам прошлись!
Орк застал меня врасплох. Никакого внятного объяснения, кроме правды-матки о том, что гад напился драконьей кровушки, и его организм не выдержал такого стресса, у меня не было. Но, как правильно заметил Бабай – я его сегодня первый раз в жизни встретил, и раскрывать полузнакомому черному уруку все карты явно не входило в мои планы. Задумавшись, я инстинктивно потер шею в месте укуса, и этот жест от орка не укрылся – глаза его сузились, он цыкнул языком, но был прерван новым действующим лицом:
– Князь ожидает вас в кабинете, – из больших двустворчатых золоченых дверей вышел некий разнаряженный в пух и прах мужчина с вычурным жезлом в руках.
Мне в голову сразу пришло слово «мажордом», но какую сей джентльмен занимал должность на самом деле – это оставалось загадкой. Хотя, вроде бы именно у мажордомов имелись такие жезлы…
– Идите, ребята, идите, – Вишневецкая встала, грациозным и естественным движением расправила платье, никого не стесняясь, пригладила мне рукой волосы, а потом чмокнула в щеку. – Я пойду к гостям, а потом – найду тебя. Ваша светлость…
– … да из меня светлость, как из говна – пуля! – заржал урук, поднимаясь с кресла и мигом заполняя собой всю княжескую приемную. – Нет уж, я настаиваю – Бабай есть Бабай! Мне эти титулы и прочая тряхомудия и нахрен не всрались.
– Тогда и для вас… Тебя! Ядвига, можно – Яся! – Вишневецкая сделала пару шагов к главному ордынцу и протянула орку руку, а он, не будь дурак, осторожно ее пожал. Как равный – равной.
Правильный все-таки парень, хоть и орк. С другой стороны – попаданец! Бог его знает, может, в той жизни он был очень-очень хорошим мальчиком, прямо как Джимми Хокинс? Хотя почему-то мне в это не верилось. Скорее какой-нибудь байкер, реконструктор-бугуртмен или экстремальщик – из тех, что без страховки на небоскребы залезают и к медведям обниматься лезут. Иначе какого беса для его духа самым подходящим приютом стала шкура черного урука?
Мажордом смотрел на нас явно осуждающе, молча порицая задержку, так что мы переглянулись и двинули сквозь открытые створки золоченых дверей. Я обернулся, провожая глазами Ясю, которая сделала мне ручкой – и упорхнула.
– Заходите, заходите… – раздался голос откуда-то сверху.
Мы вошли, двери захлопнулись, Бабай заозирался, а я, уже будучи человеком в плане общения с князем Яремой опытным, тут же уставился на потолок. Там у Иеремии Михайловича все было оборудовано: удобная оттоманка, ковры, подушки… Все это бес знает, как удерживалось вниз головой, но с него станется – небось, специальные чары какие-нибудь изобрел на этот случай.
Владыка Збаража ел сыр.
– Дор Блю, – пояснил Вишневецкий. – Отвратительно. Никогда не понимал этого удовольствия – жрать плесень.
И откусил еще кусок. А потом вместе с оттоманкой спланировал вниз, мягко перевернувшись в воздухе.
– Жаль, что пить вниз головой не получается, – посетовал он. – С другой стороны, если набрать, например, винца в тюбик, как у космонавтов, то дело может выгореть!
– Можно еще брать с собой шланжик, трубочку… Метров трех длиной, – посоветовал Бабай. – Поставить бутылку на стол, главное – прочно поставить, чтобы не соскользнула. Или сразу – бочонок! Туда запустить шланжик – и сюсёкать.
– Что делать? – удивился Иеремия Михайлович. – Как ты сказал?
Странная словоформа действительно прозвучала очень неожиданно – особенно от брутального и мускулистого черного урука, который говорил хриплым баритоном.
– Ну… Сюсёкать! Смоктать! Да ну вас, не предложу же я князю сосать, на самом деле! – явно растерялся орк.
– Га-га-га-га! – Вишневецкий захохотал так, что затряслись стены, и стали падать подушки с потолка. – Сюсёкать! Это ты от Феодора нашего Иоанновича набрался? Хо-хо-хо! У того – писюн, у тебя – сюсёкать! Что за ясельная группа, детский сад?
– Это… Ну, гы-ы-ы-ы! – орк не выдержал, и зараженный весельем старика тоже усмехнулся.
Ну, и я улыбнулся, для приличия. Два князя, один другого дуроватее… Один я – рыцарь в белом пальто красивый. Хотя нет, в белом пальто – это не ко мне, это к Курбскому.
– Итак! – Бабай стряхнул с себя смешливость и мигом посерьезнел. – Миссия выполнена, лярва поймана, внук ваш – в безопасности. Склонен думать – это было покушение, поскольку на Заруцкую эту Дмитрий Сигизмундович Вишневецкий имел некоторые виды…
– М-м-мда? – удивился Иеремия Михайлович. – Ну, у внучка определенно есть вкус, Заруцкая – девка справная! Хотя, кто ей лярву эту подсадил, и какие с этим последствия для организма образовались – с этим мы будем разбираться. А Курбский тут какого черта трется?
– А тут вроде как никакой подоплеки нет, он действительно развеяться пришел, на прием. За ним после какой-то истории в Великом Княжестве капитально присматривают… Но это скорее вот Георгий Серафимович расскажет, – ловко перевел стрелки на меня черный урук.
– А я что? Я в Сыскном приказе – внештатный консультант, мне не докладывают! – я поднял ладони в обезоруженном жесте. – Ну да, там была какая-то мутная тема с Вышемирским отделом, что-то с их начальником. Рикович наш, Иван Иванович, здорово бесился, поставил нового начальника – Караулова. А, да, я на последней работе едва не погорел…
– Погорел он… – Иереимя Михайлович состроил страдальческую мину. – Бабай, он прикончил Олельковича, Паца и Гольшанского. Всех троих. И сделал вид, что оно само! А Заславскую – отпустил. Потому что – женщина. Понимаешь?
– Ну ты это… Чудовище прям! – с нескрываемым восторгом глянул на меня ордынский атаман и запустил пальцы в свою шевелюру, растрепав волосы во все стороны. – За один раз – троих? Силен! А я еще спрашивал, как он заставил носферату выблевать свои жареные внутренности!
– А! – Вишневецкий широко улыбнулся. – Наверное, тот его покусал, да? Наш учитель – невкусный!
– Хуже урука? – удивился орк. – Меня один раз вампир укусил, так у него было несварение. Но, кажется, потрохами не рыгал. Расскажешь рецептик, Серафимыч? Это какой-то эликсир? Ты его заранее выпил? А с другой стороны – ты ж нулевка, какой, нахрен, эликсир?
– Расскажешь? – старый князь подмигнул мне, явно издеваясь. Но стоило отдать должное: моего драконского инкогнито он не раскрывал. – Ну, это ты сам решай, что и кому говорить. Меня другое волнует: не бывает таких совпадений! Курбский, носферату, лярва. Явление каждого из них по отдельности – уже большая проблема. Троих сразу – явный злой умысел…
Я поднял вверх руку, как примерный ученик. Два князя – старый и молодой, оркский и Збаражский – синхронно повернули головы в мои стороны.
– Ну-ка, ну-ка… Есть соображения?
– Есть дополнительная информация. Так уж вышло, что в самом конце третьей четверти из разных источников мне прилетела кое-какая информация по поводу Христофора нашего Радзивилла и того инцидента, который произошел в Горыни в связи с… – я замешкался.
– … с тем, что у меня была беда с башкой, – Вишневецкий сделал небрежный жест рукой. – Говорите при атамане смело, у нас с ним договор – наши дела – это наши дела, и их детали никого больше не касаются. И уж поверьте мне – даже менталисту уровня Заславской будет трудно вытянуть из Бабая хоть крупицу того, что он выдавать не хочет. Рассказывайте!
– Заславская и есть один из моих источников, – я смотрел на выражение лица урука: кажется, он прекрасно знал, о ком идет речь! – Второй источник – Сергей Рыбак, бывший соратник Холода, это…
– …братец Жевуского, – кивнул князь Ярема. – Жирного черта, который хвостом увивался за Кшиштофом Радзивиллом. Преме-е-е-ерзкий тип.
– Точно. Они хотели сделать из Вышемира сервитут. Но Рыбак быстро отказался от этой мысли, когда узнал, что такая идея исходит от Радзивиллов, и они готовы мигом ввести в город капиталы и людей своих клиентов. А еще Сергей Сергеевич узнал от меня о том, что немалая часть проблем, которые обрушились на город и горожан, были вызваны воздействием как раз несвижских некромантов… И Холод, и Рыбак – люди далеко не святые, но точно – мужественные и решительные, а еще – любят наш город, и продавать его чужакам никогда не намеревались. Особенно тем, кто так усиленно гадил нам – месяц за месяцем! Зборовский – новый земский предводитель – взялся круто, но его власть явно пошла Вышемиру на пользу, и влиятельные люди города с такими раскладами в целом смирились. Но не Радзивиллы.
– К чему ты клонишь? – прищурился Вишневецкий. – И вообще, садитесь давайте… Чай, кофе, спиртные напитки? У меня есть хороший каледонский виски, м?
– Ага, – сказал Бабай. – С такими разговорчиками виски – самое оно. Хотя вообще-то я почти непьющий. Но на два пальца – можно… Моих пальца!
Графин с янтарной жидкостью взлетел с дальнего столика, следом за ним утиным клином следовали низкие, толстые, угловатые стаканы. Лед стайкой выплыл из мини-бара, встроенного в стену, и все это великолепие принялось булькать, звенеть и переливаться в лучах света, которые исходили из магических ламп под потолком.
– Вот! – удовлетворенно покивал старик, когда квадратные бокалы оказались в наших руках. – Выпьем – и продолжим разговор.
Виски был хорош, но я его едва пригубил – напиваться не было никакого желания. И осторожно проговорил:
– Николай Христофор Радзивилл Черный вселился в тело Кшиштофа Радзивилла, так?
– Так, – кивнул Вишневецкий.
– То есть фактически он – попаданец из прошлого… – продолжил я.
Мы с Бабаем переглянулись. Иеремия Михайлович этого, кажется, не заметил. Или не подал виду.
– Так и есть, – сказал збаражский князь. – Натуральный попаданец из шестнадцатого века.
– Насколько мне известно, взаимовлияние реципиента и попаданца весьма велико, – я двигался наощупь, пытаясь не пересечь некие туманные границы. – И порой остаточные идеи, образ мыслей, привязанности, воспоминания и физиология реципиента играют решающую роль в формировании общей личности…
– Пожалуй, известны и такие случаи! – кивнул хозяин замка. – К делу, к делу, Пепеляев! Что ты круги нарезаешь?
– Однако он захотел поиметь нас всех, этот старый лич, – пояснил я. – Вас, меня, Вышемир. Он хотел создать Аномалию в Горыни, возникновение которой легко бы свалил на вас. А получив Аномалию, добиться статуса сервитута и запустить радзивилловские щупальца в мой город было бы куда как легко! Заславская сняла эфирный слепок, пока вас подлечивала, и теперь уверена: не было необходимости в заклинании такой мощи. Он не страховал вас, он хотел использовать вашу силу архимага, чтобы спровоцировать Прорыв. И живущий в вашем мозгу ментальный паразит должен был стать точкой фокуса и впоследствии – хранителем Аномалии.
– Ага-а-а-а!!! – вскочил со своего места Вишневецкий. – А я знал, знал!!! Презлым воздал за предобрейшее! Змей, чистый змей! А он думал, что контролирует Кшиша, а Кшиш подточил его волю за несколько недель! Да и было бы, что там подтачивать! Тут их стремления точно совпали! Радзивилл – он и после смерти Радзивилл, что ему клятвы и узы дружбы, когда можно целый уезд своим родичам в лапы передать! У-у-у-у, подлюка! Я ведь от души, мы ведь… Эх… А навешал-то мне лапши, а? Мол, родственничков проведать едет, мосты навести… Навел, скотина! Черта с два его теперь из Несвижа выколупаешь!