Курортные романы в Крыму. Реальные истории «запретной любви»

Дизайнер обложки Марк Агатов

Фотограф Марк Агатов

Редактор М. Ильин

© Марк Агатов, 2019

© Марк Агатов, дизайн обложки, 2019

© Марк Агатов, фотографии, 2019

ISBN 978-5-4496-9632-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Марк Агатов

Курортные романы в Крыму

Запретная любовь. Классический треугольник

Кодирование

Гарик опоздал на работу минут на пятнадцать. У входа в диспансер его встретила медсестра из регистратуры Елена Ивановна Кравчук. Ей было за пятьдесят, невысокая, полная, с кривыми ногами и плоским лицом.

– Лариса тебя убьет. Она уже пять раз звонила. Машина полчаса стоит. Тебя ждут, ваше святейшество.

– А что за паника? Свет перевернулся? – парировал Гарик.

– Ты к Ларисе беги, она тебе сама все скажет, только халат надень и шапочку. Она уже на всех наорала за эти шапочки и косынки, – предупредила медсестра.

– Я что, в хирургии работаю, чтобы в шапочке ходить? Да и нет у меня ее. Дома забыл.

– Эта отмазка не пройдет. Халат и шапочку ты должен в раздевалке оставлять, а не таскать с собой. Она тут такой разгон устроила за халатов.

Гарик не спеша надел халат и пошел к выходу из диспансера.

– Гарик, стой! У тебя другой халат есть? – остановила его Кравчук

– Зачем мне два халата?

– Этот короткий. Халат должен прикрывать колени, а у тебя куртка, а не халат.

– Зато в нем бегать хорошо и летом не жарко, – недовольно бросил Гарик, направляясь в административный корпус.

Гарику было восемнадцать. Среднего роста, быстрый в движениях, типичный южанин с черными вьющимися волосами. Он нравился девчонкам, но серьезных отношений завести еще ни с кем не успел. Пробовали зацепить его внимание незамужние медсестры в больнице, но он никак не реагировал на эти предложения. Дамы в возрасте его не интересовали.

– Явился, не запылился, – увидев санитара, возмутилась Лариса Ивановна Иванова, главврач психбольницы.

Начальником она была строгим и жестким и больше всего боялась хаоса и разболтанности. На вид ей было около сорока. Длинные черные волосы, стройная фигура гимнастки, правильные черты лица и огромные глаза делали ее весьма привлекательной. В молодости она танцевала цыганские и испанские танцы. Но красоту Ларисы Ивановны не замечал восемнадцатилетний санитар, для которого она была всего лишь старухой-начальницей.

– Ты когда на работу должен приходить? – начала традиционную проработку подчиненного Лариса Ивановна.

– В три, – буркнул под нос Гарик.

– А сейчас три часа 27 минут. Это как понимать!? Машина полчаса стоит без дела, профессора ждет.

– Я зачет сдавал по хирургии.

– И что, сдал?

– Нет, – не поднимая глаз, тихо произнес Гарик.

– Теперь это что, твоя постоянная отмазка? Ты уже пятый раз опаздываешь на работу из-за зачета. А другого придумать ничего не мог?

– Я говорил хирургу, что мне на работу надо, а он меня на закуску оставил, последним.

– Хорошо, тут изверг хирург виноват, принимаю! А халат у тебя почему на десять сантиметров выше колен? Это тоже хирург, или у вас мода такая? Наклонился, и все, что скрыто, наружу вывалил.

– А что мне прятать, я в брюках хожу. Это медсестры колени должны прикрывать и все остальное, – возразил санитар.

– Завтра увижу в этом халате – уволю!

– Ну, я пошел?!

– Куда пошел?! Тебя машина уже полчаса ждет. К социально опасным поедешь, проверять.

– Пусть сестры ходят. Это их работа.

– С врачом поедешь. Побеседовать нужно с каждым больным. У нас помощник прокурора новый. Представление на горздрав написал, что мы не контролируем социально опасных больных, и один из них совершил убийство.

– Из-за Вареника шум подняли. Так я говорил участковому психиатру, что брать его надо. Я его в трамвае видел. Он в колготках женских ехал.

– Чего ж ты не взял его сам. Мог бы пригласить больного в диспансер к доктору на беседу.

– У меня цветы в руках были. На день рождение девчонкам в группу вез, а они денег стоят.

– Вот из-за твоей жадности человек погиб. Варенников соседку убил, Марию Павловну.

– Там соседка дура, она дразнила Вареника, психом обзывала. Я предупреждал, что Вареник ее убьет, а она не слушала умного человека. Вот и пострадала баба дурная.

– Так вот, из-за этой дурной бабы и твоей жадности пострадали мы все. Прокурор проверил амбулаторные карты социально опасных больных, а там ни одной врачебной записи за последние три месяца. Поедешь с врачом и за два дня осмотрите всех.

– 48 больных за два дня, на каждого по сорок минут. Это только на одном участке, а у меня зачет по хирургии, когда я готовиться буду. Пусть врачи сами едут. Зачем я им там?

– Ты хочешь, чтоб у меня еще и врача убили на вызове? – Лариса Ивановна подняла трубку и, набрав короткий номер, вызвала участкового врача.

Через несколько минут в кабинет балетной походкой вошла стройная красивая молодая женщина, натуральная блондинка в белоснежном нейлоновом халате. От нее пахло дорогими французскими духами.

«Белая и пушистая», – пронеслось в голове у Гарика. Он, не отрывая глаз, смотрел на ее высокую грудь и осиную талию.

– Алиса Викторовна, я вас одну к таким больным посылать не могу, но раз вы изъявили желание, возьмите с собой санитара и будьте с ним построже, а то совсем разболтался, на работу опаздывает, халат в куртку превратил. Нужно подробно описать состояние каждого больного, чтобы нас потом не склоняли на каждом углу.

– Хорошо. Сделаю, – голос у врача был мягкий, бархатный и обволакивающий.

– Алиса Викторовна, на секунду останьтесь.

– Меня в машине найдете, – поднялся со стула санитар.

Гарик вернулся в диспансер, в процедурном кабинете взял длинное вафельное полотенце и направился к машине. По дороге его перехватила Кравчук.

– Фифу видел?

– Кого?

– Врачиху новую. Второй день на работе – уже порядки свои наводит. Курить персоналу у входа в диспансер запретила. Дурной пример больным подаем. Теперь по телефону в рабочее время вести можно только служебные разговоры. А куда вы едете?

– Социально опасных проведать.

– Она сама напросилась. Сегодня на планерке Лариса предписание прокурора зачитала, и разгон участковым сестрам устроила за то, что врачи социально опасных больных месяцами не видят. А эта фифа сама и напросилась. Она познакомиться с больными возжелала.

– У меня зачет по хирургии, когда я готовиться буду. Там в списке только по первому участку 48 человек.

– А всего – двести. Из них 162, отсидевшие за убийство и изнасилования, – продолжила Кравчук. – До конца жизни будешь ездить.

– Ладно, я пошел, а то сейчас искать начнут.

Когда Гарик подошел к медицинскому РАФику, Анфиса Викторовна уже сидела рядом с водителем.

– И где вы прохлаждались? – недовольно спросила она.

– В диспансер ходил за инструментом.

– Зачем вам полотенце на поясе?

– Руки вытирать после рукопожатий с больными.

– Гарик, хочу вас предупредить, я противник любого насилия в отношении больных. Любого больного можно уговорить посетить диспансер. Подчеркиваю, любого.

– Вы где специализацию по психиатрии проходили после окончания мединститута? – перебил врача санитар.

– В Краснолиманске.

– Я понял, что не в Ялте. В каком отделении?

– В отделении неврозов. Еще вопросы есть?

– Есть. Вы замужем?

– Для Вас это имеет значение?

– Конечно, с незамужней женщиной можно поговорить о жизни и склонить к созданию образцовой советской семьи.

– Со мной вы будете говорить только о работе! – повысила голос Алиса. – Теперь, слушайте инструктаж. Сейчас мы едем к Луговому Петру Ефимовичу. Я войду к нему в квартиру первой, а вы постоите за дверью. Я буду говорить с ним одна.

Водитель завел мотор, и медицинский автомобиль стал набирать скорость.

– У меня нескромный вопрос созрел, Алиса Викторовна, а о чем вы будите говорить с Луговым? Дело в том, что Петя Петушок отсидел за убийство и изнасилование восьми женщин. Двадцать лет назад его «опустили» в Симферопольском СИЗО.

– Я знаю об этом. Его три месяца назад выписали из отделения для психохроников. А недавно соседи написали жалобу в горздрав.

– Получается, вы в курсе всего. А вы не боитесь пополнить список любимых женщин Лугового? Такая красивая, и туда же.

– Я доложу Ларисе Ивановне, что вы меня оскорбляли в присутствии водителя.

– Если вы это считаете оскорблением, тогда извините, погорячился, – улыбнулся Гарик. – У меня от одного вашего вида слова изо рта не те выскакивают. Такая красивая, и рядом со мной.

– Я старше тебя на шесть лет. Я врач, а ты всего лишь санитар, поэтому думай перед тем, как открыть рот в моем присутствии! – неожиданно взорвалась Алиса Викторовна. – Вот, когда ты окончишь институт, получишь диплом врача, пройдешь специализацию, вот тогда мы будем говорить с тобой на равных. А пока ты никто и зовут тебя никак! И на таких женщин, как я, можешь даже не смотреть.

– Не надо так нервничать, доктор, – пошел на попятную Гарик. – Я просто хотел предупредить вас, что Лугового очень сильно возбуждают женщины модельного типа. А на блондинку к ужину он может среагировать весьма неадекватно.

– Обойдусь без твоих предупреждений!

Водитель затормозил у старинного двухэтажного дома. Алиса Викторовна, схватив карточку больного и молоточек невропатолога, первой выскочила из машины.

– Зверь-баба! – покачал головой водитель. – Ты лучше не заводись с ней. Житья не даст, но красивая, спасу нет. Повезло кому-то, ее по шерсти надо гладить и никогда не спорить.

– Ладно, я пошел, знаток хренов, – открыл дверь автомашины Гарик. – Машину загони во двор. Клиента тащить далеко придется.

– Ты что, забирать его будешь?

– А что с ним делать. Он соседку преследует. Полюбить хочет, красивую.

Первой в квартиру к убийце вошла Алиса Викторовна. Большая светлая комната была завалена всяким хламом. Сам хозяин возлежал на кровати в атласном женском халате. Увидев врача, он спустил ноги вниз и неожиданно заговорил стихами.

– Женщина, ваше величество, о, неужели ко мне.

О, ваш приход, как пожарище, душно и трудно дышать.

Так проходите, пожалуйста, что на пороге стоять.

– Я ваш новый доктор. Пришла познакомиться, лекарство выписать, – тихо произнесла Алиса. – На что жалуетесь?

– Лекарство, это хорошо, а новый доктор лучше. Вы ближе подойдите, а то я слышу плохо, – прошептал Луговой.

Алиса остановилась в метре от больного. Она была уверена, что своим видом очаровала убийцу. В этот момент открылась дверь, и на пороге появился санитар. Реакция больного была моментальной. Он выхватил из груды тряпок топор и поднял его над головой. Еще секунда, и страшное оружие могло обрушиться на доктора. Времени на размышления у Гарика не было, путь к больному преграждала врач, и тогда санитар в два прыжка подскочил к доктору, схватил ее левой рукой за волосы и со всей силы швырнул женщину под стол. Алиса Викторовна ничего подобного не ожидала от санитара, и больно ударившись носом о ножку стола, заплакала.

Больной тут же попытался ударить топором санитара, но промахнулся. Гарик, не теряя времени даром, пальцами правой руки со всей силы ткнул Луговому в глаза, после чего, набросив ему на шею полотенце, стал душить больного. Двухметровый детина рухнул на пол вместе с санитаром. Луговой отбивался до тех пор, пока у него изо рта не пошла кровавая пена и начались судороги. Санитар на минуту ослабил удавку, Луговой с шумом всосал внутрь спертый воздух и широко открыл глаза. Прямо перед ним в двадцати сантиметрах в окровавленном нейлоновом халате лежала красавица врач, которую он хотел приласкать топором. Кровь вытекала из ее разбитого носа тонкой струей. Женщина плакала и с ужасом смотрела на перекошенное злобой лицо убийцы.

– Доктор, сеанс метания топоров закончен, вы можете встать и привести себя в порядок, – улыбаясь, проговорил санитар.

Женщина с большим трудом выбралась из-под стола. Ее белоснежный халат был залит кровью, по лицу текли слезы и кровь.

– Вы платочком зажмите свой прекрасный носик, а то мы тут утонем в вашей крови, – продолжал давать советы из-под стола Гарик.

С большим трудом санитару удалось вытащить на середину комнаты брыкающегося больного.

– Вам помочь? – тихо спросила Алиса. – Может, водителя позвать?

– У нас водитель из интеллигентов, белая кость. Его дело баранку крутить. Он сюда не пойдет.

– Почему?

– Потому что у каждого своя работа. Вы мужика возбудили, я – успокоил, а Костя сейчас во сне гуляет по Стамбулу. Идите в машину и не плачьте. А мы с вашим несостоявшимся любовником еще пообнимаемся в прихожей, – пробормотал санитар, в очередной раз, затягивая удавку.

До машины санитар тащил больного минут двадцать.

– Сто килограммов весит, не меньше, – сообщил он шоферу. – Другой бы уже успокоился, а этот гад так и норовит в морду заехать своей тупой башкой. Доктора изувечил.

В приемном покое больному сделали уколы, выкупали его и переодели в больничную пижаму, после чего отвели в изолятор.

Минут через сорок санитар спустился в диспансер, вошел в кабинет врача-психиатра. К тому времени Алиса Викторовна сменила халат, умылась, приняла валерьянку, подкрасила губки и успокоилась. Увидев Гарика, она стала благодарить его за то, что он спас ей жизнь. Санитар долго смотрел на шикарную блондинку, потом подошел к ней вплотную, обнял за плечи, и поцеловал так как это делают герои-любовники в американском кино. Первую минуту женщина пыталась вырваться из его цепких рук, а потом сама обняла его и прижалась к Гарику, ответив на поцелуй.

– Теперь ты поняла, кто в доме хозяин, – прошептал в самое ухо врачу санитар.

Гарик чувствовал себя победителем, но задерживаться в кабинете не стал. Он вышел, не попрощавшись, так же быстро, как и вошел в ее кабинет. Алиса ошеломленно смотрела ему вслед. Только сейчас она поняла, что произошло. Ее била дрожь. Она не могла успокоиться. Восемнадцатилетний мальчишка оказался не только сильнее ее. Своим поцелуем он неожиданно пробудил в ней уже давно забытые чувства, от которых кружилась голова в далекой юности. В школе был у нее мальчик, такой же, как Гарик, черный и кучерявый. Звали его Слава. Он сочинял стихи про Алису, играл в футбол и учился на тройки. Алиса его любила. Но их любовь была обречена. Родители Алисы, узнав, что ее ухажер провалил экзамены в институт, тут же поставили на нем крест.

– Неучам в нашей семье нет места, – говорил ей отец. – Зять мой должен, как минимум, защитить кандидатскую.

Отец у Алисы был заслуженный врач республики, поэтому она и поступила в медицинский институт. Как говорят, пошла по стопам.

Муж Алисы Владимир Ковалев, тридцатилетний инженер, появился у ворот больницы за полчаса до окончания рабочего дня. На нем был строгий черный костюм, галстук и югославские очки. Он ходил вокруг диспансера и нервно курил, но зайти внутрь так и не рискнул. А еще он внимательно присматривался к каждому выходящему из ворот мужчине.

Наконец, появилась Алиса, уставшая и нервная. Подойдя к мужу, она улыбнулась и взяла его за руку.

– Ты чего так рано? – спросила Алиса. – И что это за сигареты, мы же договаривались, что ты бросаешь курить.

– Я все знаю, мне позвонили, – быстро заговорил Ковалев. – Увольняйся немедленно. Эта работа не для тебя, я умоляю. Женщины не могут работать с сумасшедшими. Эта работа для мужиков.

– В этой больнице из ста сотрудников – один мужчина, – устало отмахнулась Алиса.

– И этот мужчина – санитар. Студент, пацан! – закричал Владимир.

– Ему восемнадцать лет, а что случилось?

– Ничего не случилось. Ты поехала с этим мальчиком осматривать убийцу, он на тебя напал, и этот мальчик тебе спас жизнь, – задыхаясь, продолжил инженер.

– Дальше, – помрачнев, приказала Алиса. Она хорошо знала мужа и чувствовала, что его взволновал не сам факт нападения на нее больного, а что-то другое.

– А дальше, дальше ты целовалась с ним. И это произошло на второй день твоей работы в больнице. Ты только второй день на работе и уже позволила себе целоваться с каким-то санитаром, – истерично закричал Владимир.

– Кто тебе об этом сказал? – пристально посмотрела на мужа Алиса.

– Женщина. Она позвонила мне на работу и рассказала, что на тебя с топором напал убийца-насильник, а потом ты целовалась с санитаром. Я убью его! – нервно закричал Владимир.

– Кого? Убийцу?

– Нет. Санитара!

– Не по Сеньке шапка. Он вооруженного топором двухметрового громилу скрутил голыми руками, а тут ты, интеллигент в пятом поколении, профессорский сынок, – осадила мужа Алиса. – Ты думай, о чем говоришь. Что меня может связывать с санитаром? Мой папа за тебя голосовал, потому что ты из хорошей интеллигентной семьи, сын профессора, кандидат наук. И ты думаешь, что я брошу тебя ради какого-то санитара, который по пять раз зачеты по хирургии пересдает. «Острый живот» в училище сдать не может.

– Ты тоже «острый живот» на шестой раз сдала, – напомнил Владимир.

– Я уже забыла, а ты помнишь. Да, я шесть раз пересдавала этот зачет, зато теперь симптомы «острого живота» от зубов отлетают. Ночью разбуди, перечислю все до единого.

– А последний раз тебя срезали за то, что ты хотела до осмотра хирурга наркотик вколоть больному, чтоб не мучился, – успокаиваясь, напомнил Владимир.

– Его тоже на обезболивающем подловили сегодня.

– Кого подловили?

– Гарика, – вдруг вспомнила Алиса.

– Ты опять думаешь о санитаре?

– А о ком думать, если этот Гарик мне сегодня жизнь спас, а ты все время о нем говоришь. Мы же с тобой договаривались, что ты меня не будешь больше ревновать. Или уже забыл, что у тебя красавица жена, мимо которой ни один мужик спокойно пройти не может. Если ты хотел спокойной жизни, то выбирать нужно было какую-нибудь заучку из политеха. А ты выбрал победительницу конкурса красоты мединститута, 90—60—90. А теперь, все. Шутки закончили. Еще раз заговоришь о своей ревности – выгоню на мороз. Если я захочу уйти от тебя, то об этом первым узнаешь ты.

Погром в хирургии

На часах было 14—30, когда Лариса Ивановна вызвала на беседу Алису.

– Я о вчерашнем ЧП хочу поговорить с вами. У вас желание не пропало по особо опасным больным ездить? У меня в три часа машина будет. Или мне другого доктора назначить?

– Зачем. Это больные с моего участка.

– Значит, поедете сегодня с Гариком по адресам.

– Мне уже пять раз из хирургии звонили. У них там алкогольный психоз, – сообщила Алиса Викторовна.

– У всех хирургов сразу? – рассмеялась Лариса Ивановна.

– Там больной палату разгромил полностью, стекла побил, капельницу.

– Алиса, у меня эти иждивенцы уже вот где сидят, – провела по горлу Лариса Ивановна. – Там шесть здоровых мужиков-хирургов. У них такие же дипломы, как у меня. И эти мужики больного не могут зафиксировать и доставить к нам по «скорой»? А у меня одни бабы. Кого я туда пошлю? Может быть, вас?

– Я поеду.

– И что вы будете с ним делать? Стекла выбьете из рук, свяжете его? Это работа для санитара. Врачам там делать нечего. Но санитар у нас работает на полставки и на работу приходит после занятий в училище не раньше трех. Вот в этом-то и главная проблема. А теперь, о вчерашнем ЧП. Если я сказала построже быть с санитаром, это не значит, что вы должны лезть к больному сломя голову. А если б Гарик не успел, замешкался, испугался…. У больного в руках топор был, а не детская игрушка.

– Я хотела показать ему, кто тут врач и кто санитар.

– И что, установили дистанцию?

– Нет.

– Ну, тогда скажите мне, Алиса, хоть как он целуется? Вам понравилось?

– Я не буду обсуждать с вами эту тему.

– Обсуждать мы эту тему с вами не будем, но я вас должна предупредить, свои личные проблемы решайте за пределами больницы. Мне еще скандалов с вашим мужем тут не хватало. Мне доложили, что он грозил побить санитара, – повысила голос главврач.

– У меня муж ревнивый, не обращайте внимания.

– При ревнивом муже нельзя целоваться с кем попало.

– Я не целовалась. Он сам. Он мне этим поцелуем хотел показать, кто в доме хозяин.

– И что, показал?

– Нет. Я его поставлю на место. Вот увидите.

– Только мужа не втягивайте в эти разборки. Гарик сильнее его. Он настоящий мужик, хоть и молодой, а муж ваш типичный ботаник, – усмехнулась главврач. – И еще один совет, на настоящих мужчин, способных на все, женщины начинают засматриваться в сорок лет. Вам – двадцать четыре. В вашем случае роль мамочки при инфантильном муже-ботанике более привлекательна, чем роль ненасытной дамы, умирающей от страсти в руках испанского мачо.

– Ваш Гарик меня еще не знает. Я заставлю его подчиняться, – повысила голос Алиса.

– Похвально стремление, только палку не перегните во время общения с кучерявым. Он всегда добивается поставленной цели.

– У меня есть еще один вопрос, – решила сменить тему разговора Алиса. – Вы разрешаете использовать при задержании больных полотенце и удушающие захваты. Профессора на кафедре говорили, что это запрещенные приемы.

– Никто ничего не разрешает, но в уголовном кодексе есть статья о крайней необходимости. Если больной представляет реальную опасность для окружающих, то против него могут применять различные приемы рукопашного боя, в том числе и удушающие захваты. Если б Гарик не придушил Петю Петушка, то мы бы сегодня собирали деньги на ваши похороны. В той ситуации он мог и убить больного, и его б оправдали. Вооруженное нападение на врача. После такого больные долго не живут.

– Вы хотите сказать, что Лугового могут убить в больнице?

– Я сказала то, что хотела сказать! – повысила голос главврач.

В этот момент бесшумно открылась дверь, и на пороге появился Гарик.

– А тебя стучать не учили, герой-любовник? – недовольно спросила Лариса Ивановна.

– В регистратуре сказали, что у вас совещание без меня не могут начать. Вот я и без стука, как опоздавший, – расплылся в улыбке санитар. – Но если я не вовремя, могу и уйти. Я не гордый.

– Садись, рыцарь без страха и упрека. Поговорить хотим с тобой. Ты зачем на доктора напал в кабинете. Она замужняя женщина, врач, а ты к ней с поцелуями.

– Лариса Ивановна, клевета, не было такого, чтобы я по своей воле прикоснулся своими руками к Алисе Викторовне. Да она и не в моем вкусе. Мне нравятся толстые, маленькие и с кривыми ногами, пятидесятилетние бабки, такие, как наш регистратор.

– Цирк уехал, клоун остался. Я с тобой о серьезных вещах говорю. В Америке тебя бы в тюрьму уже посадили за физическое оскорбление женщины.

– Так мы ж не в Америке, – расплылся в улыбке Гарик. – А женщины любят сильных и наглых.

– Кто тебе такую чушь сказал. Женщины умных любят, опрятных и красивых. Ты почему халат не сменил? Ходишь, как подстреленный воробей. Халат должен прикрывать колени.

– Нет у меня другого. Что вы с этим халатом пристаете? Они мне врачебные с пуговицами дают. Я однажды надел такой. И что, на первом же вызове четыре пуговицы с мясом. А пуговицы эти большой дефицит.

В этот момент зазвонил телефон.