Неудобные вопросы

Неудобный вопрос прозвучал в самый неподходящий момент – между вторым и третьим тостом, когда все уже расслабились, но ещё не опьянели настолько, чтобы забыть о приличиях. Юбилей Марии Петровны, заведующей нашей поликлиникой, собрал весь врачебный коллектив в небольшом зале ресторана «Волна» – название осталось с советских времён, хотя волны тут давно сменились тихой заводью корпоративов и свадеб среднего достатка. За окном моросил октябрьский дождь, тот самый, что превращает город в серую акварель и заставляет людей ходить сгорбившись, будто извиняясь за своё существование.

– Скажите, Андрей Львович, – начала Ксения, новенькая терапевт, девушка лет двадцати восьми, с идеальными зубами и той особой уверенностью, которую даёт не опыт, а молодость, – а правда, что вы отказались принять того пациента в прошлом месяце? Ну, того, что потом написал жалобу в департамент?

Стол притих. Мария Петровна, державшая бокал на подлёте ко рту, замерла в нелепой позе манекена. Савельев, хирург, демонстративно уставился в свою тарелку с оливье – он всегда так делал, когда чувствовал запах скандала: прятал мясистые руки с короткими пальцами под стол и изучал еду с видом человека, впервые в жизни увидевшего салат. Даже официантка, проходившая мимо с подносом, словно почувствовала сгущение атмосферы и ускорила шаг – рюмки звякнули тревожно.

Я улыбнулся. Не натянуто, не зло – просто улыбнулся, как улыбаются люди, которых уже ничем не удивишь. За тридцать лет медицинской практики насмотришься всякого. И подумал: вот она, та самая развилка, о которой писали умные люди в умных книгах. Можно отрезать: «Это не ваше дело». Можно бросить: «Я не обязан это комментировать». И тогда вечер испорчен, репутация подмочена, а Ксения до конца своей работы в поликлинике будет рассказывать коллегам, как я «сорвался на юбилее».

– Хороший вопрос, – сказал я, отхлебнув тёплого шампанского. – А могу я узнать, почему он интересен именно сейчас? За столом, на юбилее? Или вас беспокоит сам факт, что врач может отказать пациенту?

Ксения слегка растерялась – видимо, ожидала иной реакции. Покраснела. Поправила прядь волос за ухом.

– Ну… просто интересно. Мне говорили, что вы… что вы всегда такой принципиальный.

– Принципиальность – штука опасная, – заметил я, чувствуя, как все за столом выдохнули, поняв, что скандала не будет. – Особенно в медицине. Принципы хороши в теории, но в практике они имеют свойство ломать кости – обычно твои собственные. Знаете, у Чехова есть рассказ «Враги». Помните? Врач теряет сына, и в тот же вечер к нему приезжает помещик, требуя немедленно ехать к его больной жене. Врач едет, а оказывается – никакой больной нет. Жена сбежала с любовником, а муж просто хотел, чтобы кто-то разделил его горе. И врач возненавидел этого помещика. Навсегда. Чехов пишет, что они стали врагами. Вот так – из-за одного неудачного вечера.

Я сделал паузу. Мария Петровна кивнула – она любила, когда я вспоминал классику, это придавало нашим медицинским будням некий культурный лоск. Савельев поднял глаза от тарелки – видимо, решил, что опасность миновала. Он достал из кармана пиджака мятный леденец, развернул его с громким шорохом и отправил в рот – старая хирургическая привычка: руки должны быть заняты.

– Тот пациент, о котором вы спрашиваете, пришёл ко мне в конце приёма. Я работал с восьми утра. Дежурство. Он ворвался в кабинет, не постучавшись, с требованием немедленно выписать ему больничный, потому что завтра у него командировка, а он «не в настроении туда ехать». Не болен – не в настроении. И когда я вежливо объяснил, что больничный выдаётся по медицинским показаниям, он начал крыть меня трёхэтажным матом. Потом пообещал «разобраться». Потом написал жалобу, в которой указал, что я отказался его лечить, хотя он «был при смерти».

– И что департамент? – спросила Ксения тише.

– А департамент провёл проверку. Изучил записи в журнале. Опросил свидетелей. И закрыл жалобу за отсутствием состава. Но осадок остался. Знаете, что самое обидное? Не сама жалоба. А то, что в нашей поликлинике кто-то всё-таки рассказал вам эту историю. И рассказал так, что вы засомневались – а может, правда виноват врач?

Ксения опустила глаза. Я не хотел её унижать – просто хотел, чтобы она поняла.

– Извините, – сказала она глухо. – Я не подумала.

– Ничего страшного, – ответил я. – Это хороший урок. И для вас, и для меня. Вам – что не всякий вопрос стоит задавать публично. А мне – что я ещё не разучился держать удар. Потому что в нашей профессии умение принимать удары – навык не менее важный, чем умение ставить диагнозы.

Мария Петровна подняла бокал, спасая ситуацию:

– За выдержку! За умение не терять лицо в любой ситуации!

Все дружно выпили. Разговор потёк дальше – к безопасным темам: отпуска, новое оборудование, очередная реформа здравоохранения. Савельев, воодушевлённый, начал рассказывать про операцию на желчном, широко жестикулируя короткими пальцами, будто резал прямо в воздухе.

Но я уже не слушал.

Умение отвечать на неудобные вопросы – не врождённое качество. Этому учатся. Долго и болезненно. И обычно не по учебникам.

Я вспомнил, как в начале девяностых, едва начав работать, был вызван к главврачу. Тогдашний главврач, Пётр Семёнович, принадлежал к породе людей старой закалки – из тех, кто партбилет сменил на крестик, но методы работы оставил прежние.

– Товарищ Берман, – начал он, хотя «товарищи» уже давно вышли из употребления, – вам не кажется, что ваша фамилия может смущать пациентов?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.