Проводное радио

Глава первая. О природе разочарований

Есть в русской культуре особый тип героя – разочарованный романтик, прошедший путь от восторженной веры в идеал до горького прозрения. От Чацкого до Печорина, от Базарова до героев Чехова – всюду этот странный парадокс: чем выше взлёт, тем болезненнее падение. Видимо, что-то есть в русской душе такое, что делает нас особенно восприимчивыми к красивым химерам и особенно болезненными при расставании с ними.

И вот я, шестнадцатилетний юнец образца 1983 года, готовился пополнить эту славную когорту – правда, ещё не подозревая об этом. В те времена, когда Андропов уже умер, а Горбачёв ещё не появился, когда страна жила в странной исторической паузе между эпохами, меня охватило нечто вроде религиозного экстаза по поводу армейского братства.

Это было время, когда «В бой идут одни старики» казались документальным фильмом, а «А зори здесь тихие» – руководством к действию. Казарменная жизнь представлялась едва ли не высшим проявлением мужского призвания – этакий орден тамплиеров в камуфляже, где каждый день приносит подвиги, а товарищество закаляется в горниле испытаний. Какой же я был наивный дурак! Впрочем, кто в шестнадцать не поддаётся литературным миражам, особенно красиво упакованным в героическую обёртку?

Тут стоит сделать небольшое отступление о природе юношеского максимализма. Шестнадцать лет – это возраст, когда Жюль Верн кажется пророком, а приключенческие романы – руководством к действию. Это время, когда мир ещё не успел показать свои зубы, а идеалы не потускнели от соприкосновения с реальностью. Черчилль как-то заметил, что кто не был социалистом в двадцать лет, у того нет сердца, а кто остался им в сорок – у того нет ума. Но есть и третья стадия – когда понимаешь, что и социализм, и капитализм суть лишь разные способы упорядочить хаос, а истина, как обычно, лежит где-то в стороне от проторенных дорожек.

Армия мне виделась как последний оплот настоящего мужества в мире, где всё больше торжествовала мещанская проза. Этакий заповедник героизма, где можно, наконец, почувствовать себя частью чего-то великого и значимого. Офицерские мемуары, которые я тогда жадно поглощал, рисовали картины благородного служения Отечеству. Точь-в-точь как писали авторы, явно никогда не державшие настоящий автомат и не чистившие сортир зубной щёткой.

Глава вторая. Медицинский театр абсурда

И вот в 1983 году нас, парней, достигших шестнадцати, всем классом отправили проходить медицинскую комиссию для приписного свидетельства. Процедура эта в советской системе имела почти ритуальный характер – переход из отрочества в юность, первое соприкосновение с государственной машиной, которая отныне будет определять твою судьбу.

Тут, правда, была одна загвоздка. С рождения, после операционного вмешательства, у меня образовалась хроническая спаечная болезнь. Диагноз звучал почти мистически – как название какого-то средневекового недуга. Комиссия военкомата, выслушав мою медицинскую историю, отправила меня в больницу для подтверждения диагноза.

Подтверждение спаечной болезни – процедура, достойная пера Кафки. Представьте себе ситуацию, когда вам нужно доказать, что у вас есть то, чего не видно невооружённым глазом, и для этого вас подвергают пытке, которая по жестокости превосходит само заболевание. Это какая-то диалектика абсурда – лечить здорового, чтобы подтвердить его нездоровье. Гротеск, достойный Гоголя, если бы Гоголь писал не о мёртвых душах, а о живых телах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.