Глава первая. В которой доктор Дмитриев получает необычное предложение
Доктор Дмитриев, сомнолог с двадцатилетним стажем, считал себя человеком, которого трудно удивить. За годы практики он видел всё: пациентов, декламирующих во сне стихи на несуществующих языках, лунатиков, готовящих в три утра изысканные блюда, людей, ведущих философские споры с невидимыми собеседниками. Но предложение Азамата Амировича Рахимова поставило его в тупик.
– Доктор, зачем нам эта ваша… как ее… полисомнография? – Азамат Амирович махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. – У меня есть Ляйсан. Она считает лучше любой машины.
Ляйсан Мансуровна, сидевшая рядом с мужем в кресле для посетителей, кивнула с достоинством. Женщина лет пятидесяти, с умными глазами и удивительно прямой осанкой, излучала спокойствие человека, который точно знает свое место в этом мире.
– Понимаете, – продолжал Азамат Амирович, – она уже двадцать лет спит рядом со мной. Знает каждый мой храп, каждый вздох. Зачем тратить деньги на ваши датчики, когда есть Ляйсан?
Доктор Дмитриев медленно снял очки и протер их. В медицинском институте его учили многому, но не тому, как реагировать на предложения заменить высокотехнологичное оборудование… женой пациента. Впрочем, как он понял со временем, институт вообще готовил его совсем не к той медицине, с которой пришлось столкнуться в реальности.
– Азамат Амирович, – начал он осторожно, – диагностика апноэ сна – это серьезная процедура. Нам нужно зарегистрировать мозговые волны, дыхательный поток, уровень кислорода в крови…
– А Ляйсан что, не видит, как я дышу? – перебил его пациент. – Она же не слепая!
Ляйсан Мансуровна промолчала, но в ее глазах промелькнула та особая усталость, которая накапливается у женщин, многие годы объясняющих мужьям очевидные вещи.
– Расскажите мне подробнее, – попросил доктор Дмитриев, решив, что лучше выслушать до конца, чем прерывать на полуслове. За годы практики он понял: иногда в самых абсурдных предложениях пациентов скрываются зерна истины.
Глава вторая. О том, как Ляйсан стала экспертом по сну
История началась в тот самый день, когда двадцатилетняя Ляйсан впервые разделила супружеское ложе с Азаматом Амировичем. Молодая жена мечтала о романтических ночах и нежном дыхании любимого у самого уха. Реальность оказалась иной: она получила персональный концерт храпа и пугающие паузы в дыхании, которые заставляли ее сердце замирать от ужаса.
– Представляете, доктор, – рассказывала Ляйсан Мансуровна, – я лежу, слушаю: храп-храп-храп, а потом – тишина. Полная тишина! Я думала, он умер. Толкаю его, кричу: "Азамат, ты живой?" А он просыпается и говорит: "Что ты, женщина, спать мешаешь?"
Но Ляйсан была не из тех, кто сдается. Она начала наблюдать. Сначала просто из любопытства, потом – из научного интереса. Она заметила, что остановки дыхания у мужа случаются не хаотично, а по определенной схеме. После плотного ужина – чаще. После рабочего дня – реже. В полнолуние – почему-то дольше.
– Я завела журнал наблюдений, – с гордостью ученого призналась Ляйсан Мансуровна. – Фиксировала частоту, длительность, время суток. Постепенно начала замечать закономерности: связь с погодой, с едой, даже с политическими новостями. Когда показывали что-то особенно тревожное, Азамат во сне задыхался чаще.