Голкипер. Нас ведут
- -
- 100%
- +
В это время раздался шум. Из окна четвертого этажа одного из домов послышались ругань и плач ребенка. Михалыч вопросительно посмотрел на своего визави.
– Это у Ковалевых. Была семья как семья, квартиру вот получили – одними из последних. Успели еще по советской очереди. Двух дочек Бог дал. Старшей теперь годков двенадцать, а младшая лет пять назад родилась – Катей зовут.
Больная девочка, у нее что-то с позвоночником.
А мать два года назад взяла и укатила с проезжим гастролером. Мужу Кольке этот довесок оставила. Он-то работает, а за ребенком постоянного пригляда нет, когда старшенькая, когда соседка, а когда и одну запирают в квартирееЙ скучно одной, она все на окно забирается, – любит во двор смотреть. Вот и сейчас похоже соседка видимо, пришла покормить и с подоконника ее снимала. Жизнь у многих такая, что не позавидуешь.
– Да уж, за что боролись…
Кстати, Палыч, ты вроде проиграл, так что один – один.
Молодежь
На следующий день у Вовки был внеплановый выходной, должок сменщика, – не все же ему по две смены пахать. Он хорошо выспался, встал, умылся и пошел на кухню.
Выглянул в окно посмотреть на погодные условия, – погодка отличная.
В глубине двора на скамеечке за шахматной доской сидели Михалыч с Цезарем. – Прямо как в старинных фильмах из шестидесятых – застойные времена. А впрочем, чего им еще остается – доживают. Это у нас еще все впереди, а у них уже все давно сзади.
Допив чай, Вовка прошел в свою комнату. Он уже знал куда пойдет, хотя по-прежнему врал самому себе, что это ничего не значит, однако пересмотр имеющейся одежды говорил об обратном. Наконец, надел светлые брюки и белую тенниску.
Подойдя к зеркалу, он оглядел себя:
– Конечно не голливудский красавец, но ничего, в меру накачан, рост за 180, серо-голубые глаза, умный взгляд… – это я себе, пожалуй, польстил, – заканчивая осмотр, подумал Вовка.
– Надо бы что-то и потеплей, вдруг загуляемся до утра?
В его воображении рисовались картины одна другой лучше.
– Размечтался!.. – остановил он себя.
В скромном гардеробе нашлась только трикотажная куртка с капюшоном, да и та по шву разошлась. Иголками и нитками он запастись еще не успел, – придется попросить у Михалыча.
Он подошел к его комнате и постучал.
– Заходи – услышал он его голос из-за двери.
Михалыч сидел за письменным столом у окна, на котором лежали газеты, журналы и несколько книг. Он вопросительно взглянул на Володьку.
– Мне бы иголку с ниткой.
Михалыч достал из нижнего ящика стола шкатулку.
– Ну, кажись, у тебя личная жизнь налаживается?
– А почему вы так решили?
– Светишься изнутри.
– Так заметно?
– Да нет, если не приглядываться.
Вовка не утерпел и рассказал Михалычу о своей Светлане, в мыслях он ее уже называл своей.
– Ну-ну, – подбодрил Михалыч, – ты только не торопись, не поддавайся целиком чувствам, ведь нам еще и разум дан:
Пусть разум твой направляет дела.Он душу твою не допустит до зла.– Это вы сами придумали?
– Да где уж мне, был такой восточный поэт Фирдоуси.
Но он тоже понял, что бесполезно втолковывать – вам говори, не говори, у вас всегда по-своему.
Хотя по-своему вы правы – можно долго и упорно строить планы на будущее, а в это время жизнь будет проходить мимо.
– Да нет, почему же… – Вовка решил запомнить это выражение для будущего свидания. А пока окинул взглядом комнату.
Обстановка была такая же аскетическая, что и на кухне. Рядом с письменным столом книжный шкаф, в одном углу стоял диван, в другом тренажер. Из мебели было еще кресло и тумба с телевизором.
Михалыч в это время смотрел на Вовку и думал:
– Парень как парень, но что-то в нем есть, он это сразу почувствовал – стержень какой-то. и…. он наконец нашел нужное слово – цепкость. Именно с такими в разведку ходят.
– Немного же вы нажили, – заключил осмотр Вовка, – а бабки вами интересуются, считают завидным женихом.
– Какой я жених, к другой жизни уже готовлюсь, а там все это барахло, не пригодится.
– Вы что в Бога верите?
– Верю. Правда, не в такого, в которого эти твои бабки верят. Я не в сказки верю, а больше на факты опираюсь, особенно те, которые современная наука не в силах объяснить.
Ты про академика Вавилова слышал?
Вовка невразумительно мотнул головой.
– Так вот, в начале 30-х годов прошлого века он исследовал дикие и культурные сорта пшеницы, и сделал вывод, что из дикой пшеницы, культурная получиться никак не могла. Для этого надо было хромосомный ряд переделать, что даже сегодняшней науке не под силу. Без вмешательства извне… – Михалыч поднял взгляд к потолку, после чего взглянул на Вовку, – тот его внимательно слушал.
И тогда он открыл статью в научно-популярном журнале с фото академика и продолжил:
Николай Вавилов в своем кабинете
– Мало того, что культурная пшеница появилась сразу же в нескольких местах на земле.
– А зачем это было Богу надо?
– Вот это вопрос по существу!
Михалыч сам не заметил, как распалился
– Все не так просто!
После возникшей паузы, Вовка спросил:
– А что стало с Вавиловым?
– Опубликовав свои исследования в 1934 году, он, сам того не подозревая, подписал себе смертный приговор. В период борьбы с религией, намек на высшие силы это было уж слишком. К тому же на место земного бога уже претендовал «отец народов» – товарищ Сталин. Надеюсь, о нем ты все же что-то слышал?
На этот раз Вовка кивнул твердо. Он подошел к книжному шкафу. Основная часть книг была крупногабаритной – справочная литература и словари. На одной из полок, он увидел хрустальную селедочницу на которой лежало перо необычной формы чистейше белого цвета. В середине его был виден небольшой надлом.
– А это у вас что?
– Сувенир из Африки.
– Отдыхать туда ездили?
– Да нет, воевать пришлось. Будет время, я тебе обязательно расскажу.
Вовка ушел, а Михалыч, вновь вернулся в свою молодость, туда, к событиям тридцатилетней давности, где он был просто Виктором. Да нет, пожалуй, уже под сорок лет прошло…
СЛУЖЕБНАЯ КОМАНДИРОВКА
«Встать грудью» обычно призывают
те, кто удобно сидит на заднице…
Ему двадцать семь, старший лейтенант, командир взвода наведения ракетных комплексов С-125.
О том, что ему предстоит выполнять интернациональный долг, Виктор узнал за несколько дней до отправки.
Сначала с ним, как, впрочем, и со всем младшим командным составом ракетного дивизиона, провели предварительную беседу. Замполит говорил о возможном привлечении к заданию особой важности, после чего он подписал уже заготовленную бумагу о неразглашении.
Два следующих дня ушло на заполнение специальной формы, в которой надо было указать всю родню вплоть до седьмого колена и постараться вспомнить, где они были и чем занимались в лихие годины Отечественной и Гражданской. На следующий день их собрали в штабе, и провели разъяснительную работу с участием человека в штатском – сотрудника ГБ.
Сначала выступил полковник, зам. командира дивизии по политчасти, рассказавший о сложившейся ситуации на египетско-израильском фронте, о поддержке израильской стороны Соединенными Штатами, о «Фантомах», «Миражах» и «Скайхоках», от налетов которых нам предстоит защищать простых феллахов, рабочих египетских заводов и фабрик, и остальное мирное население. Штатский, под пиджаком которого тоже проступали погоны не ниже майора, предупредил нас о строгой секретности предстоящей операции. Потом он заклеймил подлую сущность агрессора, приведя лозунг сионистских организаций: «Израильтянин, вот твоя родина – от Нила до Евфрата» и предупредил об изощренном коварстве врага.
– Как будто мы здесь евреев не видели, —
услышал я за спиной голос Вадима Градова, лейтенанта, инженера-техника РЛС.
Штатский, словно бы буравчиками просверлил Градова взглядом, выдержал паузу, и четко произнес:
– Не стоит недооценивать противника, а заодно и проводить ненужные параллели.
Когда они вышли из класса в полутемном коридоре они увидели устаревший запыленный плакат «Дружба навек» времен Хрущева.
Дружба навек!
– Вот видишь, – Вадим кивнул в его сторону, – они еще 15 лет назад скорешились…
Вадим нравился Виктору, он выделялся из всех какой-то уверенностью, независимостью взглядов и суждений. постоянно таскал с собой кучу книг, над которыми усердно корпел по вечерам.
Вообще инженеры это особый народ, привилегированный. Когда армейское начальство видело внутреннюю начинку новой техники, с кучами переплетенных проводков и сигнальных лампочек, в их мозгу никак не укладывалось, как во всем этом можно разобраться. Ну а сами инженеры, в присутствии армейских командиров так и сыпали терминами: диоды, триоды, тумблеры и более заковыристые в произношении детали. Конечно, армейские чувствовали себя при этом полнейшими нулями, и потому тихо ненавидели спецов.
А кому, скажите, может понравиться чувствовать себя дураком?
Потому армейское начальство воспринимало техников-инженеров, как неизбежное зло технического прогресса, обходило их стороной и во избежание казусов не загружало их ни строевой подготовкой, ни нарядами.
На чужом берегу
Погрузка на транспорт осуществлялась в строгой секретности в ночное время. Рядом с техникой и ракетами были оборудованы места для отдыха рядового состава.
Это потом уже их сменщиков везли на комфортабельных лайнерах по загранпаспортам, как технических специалистов, а им, первым досталось по полной.
Несколько суток в духоте и жаре, в условиях приближенным к тюремным. Только ночью людей выводили на палубу подышать свежим воздухом и освободить трюм от продуктов жизнедеятельности.
Вадим, я и замполит Непорчук стояли на палубе, опираясь на борт, и смотрели на переливающиеся в лунном свете волны.
– Нате, кушайте заразы! – услышали мы за спиной. Это с размаху выплеснул за борт ведро нечистот рядовой Рябов.
– Это ты кому? – строго спросил замполит.
– Акулам империалистическим, кому же еще, – ответил тот, – ведь мы же поди в Средиземном?
– Где мы, это не твое дело, а вот про акул империалистических ты правильно выразился. Вот как прибудем на место, мы им еще не так подговним, – и замполит хохотнул вслед своей, на его взгляд, удачной шутке.
– Сейчас компотик из сухофруктов организуем, – и Непорчук отправился в сторону камбуза.
– Этот подговнит, – Вадим проводил взглядом удаляющуюся фигуру, – он не только чужим, он и своим всегда готов это сделать. Ты с ним с этим сукофруктом поосторожней.
– Сам поосторожней, чего на инструктаже с евреями светился? Могли и не взять.
– А я сюда и не рвался. Отсеяли бы и ладно.
Вадим закурил.
– А ты знаешь, Виктор, я ведь и вправду с некоторыми евреями близко знаком, с теми, кто на землю обетованную отправились. Однокашник мой там. В десятом классе дружили, теперь по разные стороны будем… вот так…
В Александрии выгружались ночью. За день подготовились к маршу, за это время успели перекрасить технику в пыльно-желтый цвет и переодеться в форму египетской армии без каких-либо знаков отличия.
На ноги вместо сапог – высокие ботинки со шнуровкой, на голову – кепи. После наших пилоток и фуражек, легкие кепи с длинным козырьком делали лица ребят совершенно неузнаваемыми. Многие из призывников южных республик действительно почти не отличались от солдат египетской армии.
Нашему Дивизиону были приданы зенитные самоходные установки «Шилка» и отделение стрелков-зенитчиков «Стрела-2», а также несколько тягачей.
За ночь был совершен марш-бросок (порядка 200 км.), на заранее подготовленные для нас позиции., причем последнюю треть пути двигались по пустыне, техника вязла в барханах, которые преодолевали под «Дубинушку» и известные подбадривающие выражения.
– Ночь работе не помеха.
– Чтобы силушки набраться, надо правильно питаться
Непорчук бегал от одной завязшей машины к другой, призывая всех еще чуть поднажать и как следует поднатужится.
– Товарищ капитан, – раздался из темноты чей-то веселый голос, – тут от нашей натуги уже весь воздух на несколько километров испорчен.
Раздался дружный смех.
С -125 на марше
– Товарищ капитан, – послышалось от другого борта, – а баня будет?
– Не обещаю. С водой здесь говорят туго, а вот одеколон постараемся выдать.
– Какие уж одеколоны, – когда идешь позади колонны! – вновь вмешался первый, в котором я узнал голос рядового Рябова.
К рассвету мы уже были на своей позиции. Укрытия для людей и техники были выполнены из железобетона, а места пусковых установок обвалованы мешками с песком.
Столовая располагалась отдельно. Вся позиция была огорожена колючей проволокой. Снаружи ее охраняли арабские солдаты, внутри были выставлены собственные посты.
Хотя командир дивизиона доложил командованию о готовности к боевому дежурству, дел еще было непочатый край. Однако все работы по полному развертыванию комплексов были перенесены на ночное время, как в целях сохранения секретности, так и из-за нещадно палящего солнца (это в середине-то марта). И тут поступила команда к приему пищи. Рябов тут же ее прокомментировал:
Чем больше морда и живот
Тем крепче Армия и Флот!
Уже час, как со стороны столовой утренний ветерок доносил приятные запахи, но стол превзошел все наши ожидания, и этот первый прием запомнился солдатам надолго.
Нам, привыкшим к перловке со шкварками, жидкому пюре с котлетой из хлеба, макаронам по-флотски сдобренных комбижиром, сегодня были предложены: салат из свежих овощей и мастерски пожаренная курятина. А вместо сизого киселя или компота из сухофруктов на столе стоял натуральный апельсиновый сок.
– Слушай, – обратился ко мне Вадим, наворачивая курицу, – кругом одни пески, откуда это все берется?
Мы еще не знали, что египетское командование предложило в рацион офицеров включить сухое вино, ведь англичане всегда его требовали. Но наши военкомы отказались, видимо боялись развратить нас или считали, что нам и спирта, выделяемого для технических нужд, вполне достаточно.
Первый день ушел на обустройство. Рядовой состав располагался в том же большом тоннеле, что и командный пункт. В его ответвлении были установлены деревянные нары в два яруса. Младших офицеров селили по двое-трое, в свежевырытых землянках перекрытых железобетоном. Стены были завешаны грубой тканью, а на деревянных настилах лежали тюфяки и войлочные валики.
Как-то само собой я оказался вместе с Вадимом. Когда распаковывали свои небольшие чемоданы, он вынул несколько книг, среди которых были словари французского и английского, Вольтер в подлиннике и… «Как закалялась сталь» Николая Островского.
– Это я для прикрытия, – увидев мой вопросительный взгляд, пояснил Вадим, – они же с подозрением отнеслись к этому набору, ну я им и заявил, что хочу коммунистические идеи из этого бессмертного произведения братьям арабам внушать.
В анкете-то я написал, что иностранными не владею, сказал, что пока лишь несколько слов знаю: Noy, Yes и Revolushion. А то ведь они шибко боятся, что кто-то вражьи голоса будет слушать.
– А ты слушаешь?
– А ты? – мгновенно отпарировал Вадим, и я понял неуместность своего вопроса.
– Ладно, – более миролюбиво продолжил он, – притремся.
Через неделю мы уже совсем освоились с обстановкой. Основных трудностей было две – недостаток воды и переизбыток солнца. Воду нам давали две скважины, одна питьевую, другая техническую. Первая иссякала к обеду, вторая к ужину.
Солнце, особенно во второй половине дня палило нещадно, потому всю основную физическую работу делали после его захода. Хорошо еще нас завезли сюда в марте, и мы привыкали к жаре постепенно, ведь к июню температура в тени достигала уже 50 градусов, а на солнце все 80.
Смена климата, питания и особенно качества воды сразу же отразилось на организмах рядового и командного состава дивизиона. Овраг за площадкой на время стал самым посещаемым местом, это уже позже там были выстроены туалеты.
Обустройство санитарных условий
Арабы, из внешней охраны долго недоумевали по поводу необходимости этих построек. Смех смехом, а несколько человек в дивизионе заболели серьезно. Наш санинструктор – фельдшер по образованию – поместил их в отдельную землянку с подозрением на дизентерию.
Первые дни было очень много работы, к тому же наши дежурства с Вадимом не совпадали, потому нам было даже некогда поговорить. В конце первой недели в землянку, где я лежал на своем тюфяке, с угрюмым видом вошел Вадим.
– Ну вот, воевать не воевали, а уже первые потери…
– Чего там случилось?
– В соседнем дивизионе рядовой умер, вот так же с животом прихватило, кто ж определит какая там зараза, когда везде одни фельдшера.
– А ты откуда знаешь?
– Разговор по рации засек. Говорили хоть и не открыто, но я их кодовый язык знаю – груз 200. Только – он приподнял палец и испытующе взглянул на меня.
– Само собой.
Действительно, на следующий день к нам прислали какого-то уполномоченного майора, который провел инструктаж по санитарии. Он читал, видимо, с наспех отпечатанного руководства, при этом поминутно спотыкался на медицинских терминах. Про умершего солдата не было сказано ни слова.
Потом отдельно был собран офицерский состав, где нам строго секретно сообщили о воздушном инциденте в небе Египта. В первый день дежурства одним из наших дивизионов был сбит ИЛ-28 египетских ВВС, по поводу чего было тщательное разбирательство, сделаны соответствующие выводы и приняты меры.
Возможно, именно это повлияло на то, что на следующий день, при пролете над нашим дивизионом двух израильских «Фантомов» пуск ракет произвели с запозданием и цель не поражена. Однако выстроенная линия из 25 установок полностью перекрыла их наработанные маршруты на Каир, Александрию и другие города в долине Нила.
Лекция по истории
После первых двух недель адаптации все как-то успокоилось. Все чаще у нас выдавалось время пообщаться с Вадимом. Хотя он был на два года моложе, однако более продвинут и информирован и это позволяло ему быть в наших беседах на высоте.
– Ты хоть знаешь из-за чего весь этот сыр-бор? – как-то спросил он у меня.
– Ясно дело, египтяне хотят освободиться от империалистического гнета, построить свой социализм, вот мы им и помогаем.
– И все?
Все твои знания и убеждения?
И ты полностью доверяешь нашим политработникам? Хотя… откуда тебе что знать, – школа, военное училище, комсомол, рекомендуемая литература и уверенность в завтрашнем дне:
Идеи Ленина живут и побеждают!
– Так просвети меня, деревенского, – без особой обиды ответил я.
– Ты, правда, хочешь?
– Хочу.
Вадим достал из чемодана толстую тетрадь с вырезками и картами-схемами и я понял, что лекция будет основательной.
– Это моя первая работа по истории войн и завоеваний, так сказать проба пера.
Я успел прочесть ее название:
ИСТОРИЯ МУСУЛЬМАНСКИХ ЭКСПАНСИЙ
Вадим, сделав недолгую, но многозначительную паузу и начал.
– Маленькое введение в тему:
К VII веку существовали три значимых религии зороастризм, иудаизм и быстро завоевывающее мир христианство.
Иудеи значительно уступали и зороастрийцам в Азии и христианам в Европе.
Есть конспирологическая версия, что иудеи решили помочь родиться еще одной силе из арабов-кочевников. и направить их на своих соперников.
Но я считаю это маловероятным, хотя Коран со слов Мухаммеда действительно записывали евреи-фарисеи.
Все развивалось диалектически – люди искали справедливость и, не веря земным царям, шли на поклон к царю небесному.
Новое религиозное течение началось в пустынных малопригодных для жизни окраинах античного мира, где появился божий посланник пророк Мухаммед. Он-то и решил объединить самых бедных арабов под знаменем Аллаха и путем завоеваний заполучить улучшить благосостояние бедуинов.
Фарисеи это просвещенные иудеи, знавшие счет и парочку языков, в том числе фарси, за что и получили свое прозвище.
А у нас на третьей пусковой тоже есть два просвещенных украинца, они так гордятся этим и себя свидомыми называют, значит это их последователи.
Вадим с одобрением посмотрел на меня:
– Для начала неплохо… аналогия в целом правильная. При Наполеоне у нас дворяне щеголяли знанием французского языка, а сейчас в СССР щеголяют знанием марксизма-ленинизма в высказываниях его классиков:
«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» —
К. Маркс«Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!» – Вл. ЛенинКак точно про призрак-то сказано! Так пять десятилетий и проболтались с этим призраком как г… в проруби…
– Зато Европу спасли…
Повисла пауза. Вадим понял, что я не так прост как он считал поначалу. Он решил вернуться к началу.
– Кстати, и Коран, конечно не манифест коммунистической партии, но тоже был написан талантливо, иначе бы не нашел такое количество сторонников.
Вот что написал после его прочтения Александр Сергеевич Пушкин:
Но дважды ангел вострубит;На землю гром небесный грянет:И брат от брата побежит,И сын от матери отпрянет.И все пред Бога притекут,Обезображенные страхом;И нечестивые падут,Покрыты пламенем и прахом.Чувствуешь, какой напряг?
Пушкин его определил сразу:
И нечестивые падут, покрыты пламенем и прахомТогда и начался священный джихад – вооруженная борьба за распространение ислама. Вера в то, что гибель в «священной войне» открывает дорогу в рай, делала воинов неустрашимыми.
К тому же от тибетских лам они переняли приемы самовнушения до уровня фанатизма.
По сути, это была первая религиозная война. Потом пошло поехало. Итак:
Первая попытка
После смерти Мухаммеда в 632 году за 30 лет границы его нового государства значительно расширились, и был образован Арабский халифат, который несколько веков терроризировал Европу.
Не пробившись через Византию, арабы прошли по северу Африки, и заняли Испанию.
Там их смог остановить только Карл Великий.
Арабы покорили народы Северного Кавказа и Средней Азии. Они доходили до Булгара на Волге и принесли туда ислам.
Кстати, на стороне Византии и Карла в войне принимали участие и русы и древние славяне.
Арабский халифат
Вторая попытка
Очередная попытка создания «Всемирного халифата» была предпринята турками сельджуками.
В 1352 году была завоевана Византия.
Константинополь еще сотню лет продержался и, передав главные реликвии Москве, тоже пал.
Тогда и была создана Османская империя, с которой уже напрямую пришлось воевать нашим предкам. Сначала это было Крымское ханство, а затем и сами турки.
Ну, об этом из учебников истории ты все-таки кое-что знаешь. А я вот строчку из старинной песни помню:
Сабля без обмана режет басурмана!
– так пели наши казачки, но полегло их тогда порядочно. За 350 лет только официальных войн было 12
Третья попытка
И вот теперь начало третьей попытки, в которой мы опять участвуем. Но самое интересное, что теперь мы на стороне мусульман, о которых наши предки тупили оружие:
Сабля без обмана режет басурмана.
– Ну, это ты перегибаешь!