Свитки ангела

Тишина окутала дом. Обычно она приносила Варлааму долгожданный покой. Но не в эту ночь. После того, как все разошлись спать, он всё ещё лежал, ворочаясь с боку на бок, пытаясь поймать хотя бы тень ускользавшего от него призрачного сна.… Спустя какое-то мгновение Варлаам вдруг ощутил себя в странной замкнутой комнате. Ему казалось, он был заперт, и тишина вокруг давила на него, подобно тяжёлому покрывалу. В центре комнаты стоял круглый стол среднего размера, покрытый чёрной скатертью. Он был освещён тусклым светом, который не давал Варлааму разглядеть детали комнаты. Вдруг с левой стороны от него, словно из мраморной глыбы, вырос человеческий скелет. Он был белым, как снег, и выглядел на удивление живым. В костлявых пальцах скелет держал сигарету, которая дымила, но без огонька. Перед ним лежали карты, но все они были без привычных рисунков, абсолютно чистые. Вместо глаз у скелета были только дыры, из которых постоянно текли слёзы. Они капали на стол, оставляя круглые пятна на чёрной скатерти. С левой стороны от скелета сидел чёрт. Он был чернее ночи, с двумя рогами, торчавшими у него из головы, наподобие острых шпаг. Взгляд его был холодным, как у удава, а глаза блестели, будто две чёрные жемчужины. Рот раскрылся в жутком оскале, который доходил до глаз и выглядел неестественно. Зубы были острыми и кривыми, какие бывают только у дикого зверя. Чёрт не отрывал от Варлаама своего взгляда. Он наблюдал за ним с нескрываемым интересом. Так изучают жертву перед тем, как напасть на неё. Варлаам чувствовал себя беспомощным перед этим существом, он, как заворожённый, не мог отвести от него глаз. В его сердце поселился неимоверный ужас, он дышал прерывисто, а его руки покрылись холодным потом. Напротив него сидел мужчина. На нём был чёрный сюртук, почти закрывавший его ноги. Сюртук был широкий и небрежно пошитый, но в нём было что-то знакомое и узнаваемое. В этом мужчине Варлаам увидел отражение самого себя, только изменённое, деформированное. Но было в нём то, что отличало его от всех остальных существ за этим столом. У него отсутствовала голова. На месте головы зияла пустота. Чёрный сюртук, сливаясь с полумраком комнаты, делал фигуру мужчины ещё более устрашающей. Он сидел неподвижно, похожий на восковую фигуру, и Варлаам не мог понять, живое ли это существо или нет. С левой стороны от безглавого тела сидела женщина. Она была одета в обычную уличную одежду: кейп, юбку, на голове у неё был чепчик. Её одежда выглядела простой и неприметной, и можно было подумать, что она только что зашла с улицы, случайно оказавшись за этим странным столом. Но что-то в ней было не так. На месте лица, так же, как и у мужчины, зияла пустота. Взгляд Варлаама был прикован к женщине. Она была похожа на чёрную дыру, поглощавшую свет. Он представил себе, как это существо смотрит на него своими пустыми глазницами, как её губы шепчут бессвязные слова, а её руки тянутся к нему. Он чувствовал, как по его спине пробегают мурашки, и в его душе зарождается тревога, постепенно перерастающая в ужас. С правой стороны от него сидел обычный с виду мужчина. Он был одет в простую одежду, в его внешности не было ничего странного. На миг Варлаам подумал, что, наконец-то, увидел нормального человека среди этих жутких существ. Ему показалось, что он может доверять этому мужчине, что тот поможет ему выбраться из этого кошмара. Но эта мысль была прервана ужасной картиной. Варлаам заметил, что за спиной этого мужчины, в сантиметре от него сидел точно такой же мужчина, точнее, его копия. А за спиной у него ещё один такой же, и ещё один, и ещё… Ему чудилось, что этой веренице клонов не будет конца. «Неужели это сон?» – подумал про себя Господин. Вдруг костлявое тело скелета промолвило: «Ибо встретишь ты меня, когда прозвучит последняя труба». Чёрт расхохотался. Его смех был подобен ужасной мелодии, сочетающей в себе грохот грома, скрежет металла и шелест ветра в мрачном лесу. Казалось, будто он хохочет над всем миром, над жизнью и смертью, над самим существованием. «Твоё решение станет и законом для всех, и проклятием для тебя», – проговорил чёрт, и его оскал сделался ещё более жутким, словно раскрытая пасть адского пса. Мужчина, сидевший справа от Варлаама, вдруг ожил. Он быстро поднял голову, как если бы его кто-то резко дёрнул за нитки, как куклу, и глаза его уставились на Варлаама. В них было что-то отталкивающее, нечеловеческое. Его пронизывающий холодный взгляд не выражал ни единого проблеска жизни. «Твоё желание будет отягощать тебя до того момента, пока смерть не разлучит вас», – произнёс он медленно и внятно, с заметно большим усилием выдавливая из себя каждый звук. Безликая женщина, как бы в подтверждение слов мужчины, промолвила: «Истина». Её голос, тихий и мягкий, был похож на звук шелеста сухих листьев под ногами. Но в этом голосе слышалась не утешительная мягкость, а беспощадная прямота. «Не предотвратив будущего, не сможешь сохранить настоящее», – загадочно произнесла она. Значение её слов было неясным, таинственным, в них ощущалась угроза. Возникшая затем тишина казалась давящей, невидимым, но ощутимым грузом навалившись на Варлаама. Он не мог отвести свой взгляд от этих ужасных существ, ощущая себя маленькой мухой, пойманной в паутину. Ему казалось, что он уже не в своей комнате, а в какой-то бездне, где нет ни времени, ни пространства. Неожиданно из глубины комнаты, из самого центра тьмы прозвучал голос. То был голос безглавого мужчины. Он был глухим и неприятным, будто исходил из могилы, и походил на шёпот. Голос, который не мог быть ни радостным, ни грустным, ни злым, ни добрым, – только бесстрастным и холодным. «За всю твою жизнь страх овладеет даже тобой», – произнёс голос медленно, но уверенно.

Варлаам проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось внутри, словно встревоженная птица в клетке. «Похоже больше на ужас, чем на сон», – пробормотал он себе под нос, медленно садясь на кровати. Обычно Варлаам не видел снов. В его жизни, наполненной рутиной и однообразием, не было места фантазиям и грёзам. Ему казалось, что это нечто недоступное, что-то, что существует только в чужих рассказах. И вот после долгих бессонных ночей ему приснился кошмар. И вместо облегчения, радости от открытия нового мира, его охватило чувство тревоги. Сон оказался слишком реалистичным, пугающим. «Не лучшее впечатление от первого сна», – прошептал он, с усилием прогоняя остатки кошмара из головы.

Куполов, щедрый и гостеприимный хозяин, не мог позволить гостям уехать на голодный желудок. За столом, уставленным яствами, он предложил им хотя бы позавтракать перед отъездом. «Путь предстоит долгий, а силы нужны», – настойчиво убеждал он гостей. Варлаам, всегда практичный и деловой, кивнул в знак согласия. «Мы, конечно, с радостью примем ваше предложение, – ответил он, – но задерживаться не можем, так как у нас ещё встреча с губернатором. Нужно успеть к назначенному времени». Гавриил, неохотно прощаясь, протянул Куполову письмо, которое просила его передать Софья. Рука его дрожала от волнующей неизвестности, от невозможности знать, что скрывается за тонким пергаментом, за скромным сургучным оттиском. Куполов взял письмо, его пальцы, обычно уверенные и спокойные, неловко обхватили хрупкий свиток. На миг он замер, в его глазах мелькнула тень нерешительности. Он ещё не успел разглядеть печать, не успел прочесть хотя бы строчку, но уже что-то в письме, в его весе или незнакомом аромате бумаги и чернил, заставило его сердце биться быстрее. Лицо молодого помещика, до этого момента спокойное и почти невозмутимое, вдруг изменилось вмиг. На нём отразилось волнение, длившееся всего пару секунд. В этот момент они уже отъезжали.

Дорога к губернаторскому дворцу петляла между полями и рощами, усыпанными золотистой листвой. Варлаам, сидя в карете, наблюдал за проплывавшим мимо пейзажем, но его мысли были заняты предстоящей встречей. Он повернулся к Гавриилу и сказал: «Запомни, у въезда в город нас будет ждать Евдоким. Он знает губернатора и направит нас к нему, да и сам будет присутствовать на встрече». Когда они уже приближались к городу, Варлаам бросил взгляд на Гавриила, желая убедиться, что тот тоже заметил присутствие ожидающего их Евдокима. «Видел? Вон стоит у самых ворот», – сообщил он. Гавриил кивнул в ответ. Евдоким, увидев их, поспешил к карете. Также Варлаам предупредил кучера: «Разговаривать буду только я. Тебе можно вмешиваться в случае необходимости. Понимаешь?» Он знал, что предстоящая беседа будет непростой, и понимал, что от его действий зависит многое. «Да, Господин, понял», – прошептал Гавриил.

Карета выехала на главную улицу, и Варлаам, привыкший к тихим, спокойным улочкам у гостиницы, был поражён её величием. Улица была широкой, вымощенной брусчаткой, по которой неторопливо двигались повозки и пешеходы. По обеим сторонам располагались дома разных размеров и стилей, от скромных деревянных домов до величественных каменных особняков. Но один дом выделялся среди всех остальных своей необычайной величиной и роскошью. Он стоял на перекрёстке улиц и напоминал великана, охраняющего вход в город. Его фасад был украшен сложной лепниной, изысканными каменными деталями, а через высокие окна с резными наличниками, казалось, с высокомерным спокойствием взирали на мир обитатели этого дома. Перед домом раскинулся огромный сад, украшенный фонтанами, скульптурами и экзотическими растениями. На двор вели длинные каменные ступени, обрамлённые балюстрадой, а над входом сидели два мощных каменных льва, словно бы охраняя своим грозным видом покой своего владельца. Это был дом губернатора, символ власти и богатства, место, где решались судьбы города. У входа в дом их уже ждал слуга в ливрее, скромный и неприметный, но с острым, проницательным взглядом. Он поклонился Варлааму и Гавриилу, почтительно открывая им двери. «Господин губернатор ожидает вас», – тихо проговорил слуга и повёл их вглубь особняка. Варлаам чувствовал себя неловко среди такого великолепия. Стены главного зала были обшиты тёмным деревом, украшенным резными панелями и золочёными фигурками. Высокий куполообразный потолок был расписан фресками. В зале стояло много мебели: кресла с высокими спинками, столики из красного дерева, украшенные инкрустацией, и громадный каменный камин, в котором трещал огонь. В конце зала стоял длинный стол, за которым сидели два человека. Один из них, высокий и полный, в серой шинели, с серьёзным лицом и жёсткими чертами, был губернатором. Он держал в руках пергамент, по которому быстро водил пальцем. Рядом с ним сидел старичок в простой одежде, который смотрел на Варлаама с Гавриилом с большим интересом. Варлаам сразу узнал его: это был Варфоломей, тот самый старик, что принял их у себя в поместье. «Странно, что он тут забыл?» подумалось ему. «Добро пожаловать, господа, – приветствовал губернатор гостей, поднявшись с места и сделав несколько шагов навстречу Варлааму. – Мы ждём вас уже долго. Проходите, садитесь. Нам многое нужно обсудить». Варлаам, уверенно стоя перед губернатором, начал сразу с дела: «Думаю, вы знаете, почему я приехал к вам. Дело о сносе церкви». «Верно, – подтвердил губернатор, поглаживая свою аккуратную бородку. – По моим сведениям, церковь уже давно пустует, никто её не посещает. Вера, как говорится, угасла в людях». Он постучал по столу пергаментом и с твёрдой уверенностью в голосе сказал: «Лучшим решением будет её снести. Зачем она нужна, эта развалина? На её месте можно построить что-то полезное, например, казарму. Солдаты нам нужны, а церковь только место занимает». Варлааму, признаться, было до лампочки, снесут церковь или нет, но у него была личная причина, по которой этого нельзя было допустить. «Господин губернатор…», – начал было он, но его перебили. «Давайте без этого официоза, зовите меня Пётр Лавровский», – отрезал губернатор, скрестив руки на груди. Его глаза будто вспыхнули холодным огнём. Варлаам немного смутился, но быстро взял себя в руки. «Да, – продолжил он, глядя прямо на Лавровского. – Есть ли у меня какой-то шанс переубедить вас и народ, что снос церкви – не лучшее решение?» С едва заметной улыбкой Пётр ответил: «Знаете, казармы нужны для солдат. Они им во благо, если можно так выразиться. И потом, я собственными глазами вижу, какую они несут пользу. Но я не вижу проку от вашей церкви и вашего Господа». Губернатор, казалось, остался доволен своим остроумием. Он был полон решимости и, похоже, был твёрдо убеждён в своей правоте. Варлаам задумался. В чём-то Пётр был прав, и его слова звучали довольно убедительно. «Получается, чтобы вы могли мне поверить, вам надо увидеть пользу воочию?» – сказал он, вопросительно глядя в глаза Лавровскому. Губернатор немного нахмурился, но не стал возражать. «Хорошо, – сказал Варлаам, чувствуя, как в нём загорается надежда. – Через две недели, в полдень я приглашаю вас на центральную площадь». Губернатор был не против, но с условием, что, если у Варлаама ничего не получится, то в тот же час церковь будет снесена.

Выйдя из губернии, Варлаам ощутил на себе пробирающий холод ноябрьского ветра. Он с усталым вздохом погрузился в карету. «Ну, как? – спросил Гавриил, глядя на него. – Что теперь? Как ты собираешься решить эту проблему за две недели?» Господин посмотрел на него усталым взглядом. «Это не проблема», – сказал он уверенно. Только у входа в гостиницу Варлаам ощутил на себе всю тяжесть дня. Он тяжело вздохнул и посмотрел на Гавриила, который с тревогой шёл за ним. «Не волнуйся, – сказал он, поднимаясь по лестнице. – Проблема решаема. Я сомневаюсь, что они снесут церковь». Евдоким вздрогнул, как если бы ему в лицо внезапно брызнули холодной водой. Он всю дорогу из губернской волновался о судьбе церкви, и слова Варлаама зародили в нём надежду. Гавриил облегчённо вздохнул и поблагодарил Господина. А потом, пожелав ему спокойной ночи, поспешил домой. Варлаам уже собирался зайти в свой номер, как вдруг чей-то голос остановил его. «Господин, – обратился к нему слуга из гостиницы, передавая запечатанный конверт ему в руки. – Вам письмо от губернатора Бориса Никанорова». Варлаам, раскрыв конверт, с лёгким трепетом прочёл его содержание. Губернатор приглашал его на особый праздник, устраиваемый в честь его дочери. В первую минуту Варлаам уже готовил отказ. Праздники и светские события его не интересовали. Но в конце письма были слова, которые заставили его передумать: «С просьбой о приглашении обратился сам Юрий Куполов». Эта строчка молнией пронеслась в голове Варлаама. Он понял, что это не просто праздник, а запланированное событие с определённой целью. Если ещё раньше он представлял себе блестящий бал, нарядных дам и знатных господ, то теперь он видел собрание людей с определёнными задачами. Варлаам знал, что, если он поедет, то не просто так, в гости, а по делу. До его встречи с Петром было ещё две недели, и он мог отложить эту встречу на какое-то время. К утру Варлаам оповестил Гавриила о предстоящей поездке: «К обеду нам нужно будет выехать к губернатору Никанорову, так как у них намечается праздник. И нас пригласили туда, но, исключительно, по делу».

Глава 3.

Гавриил, заинтригованный ночной встречей Варлаама с Куполовым, решил узнать побольше. Однако, поездка к губернатору отняла много времени и сил, и, измученный дорогой, он рано лёг спать, упустив возможность расспросить Варлаама о той ночной беседе. Неужели они проделали такой долгий путь только лишь ради какого-то обычного разговора?

Вчерашняя встреча с губернатором не оставила времени на расспросы, и теперь, сидя рядом с Варлаамом в экипаже, кучер решился спросить: «Простите, господин, но я не могу удержаться от любопытства. Что же вы обсуждали с Куполовым той ночью? Путь был долгим, мы устали, и времени на вопросы этим утром не было. Должен был быть повод для такой поездки, не так ли?» Варлаам задумался, сдвинув брови вместе, пытаясь оживить в памяти слова той ночной беседы. «Это был сложный разговор, – начал он, старательно подбирая слова. – Мы обсуждали многое, но, в основном, разговор касался сноса церкви». В голосе его звучала неуверенность, будто он сомневался в правильности сказанных им слов. «Получается, что Куполов тоже знал об этой церкви?» – спросил он, буравя Господина взглядом. Варлаам ответил кивком, его лицо казалось непроницаемым, но в глазах промелькнуло что-то такое, что заставило Гавриила насторожиться. «Да, знал, – тихо проговорил Варлаам, а потом, словно обращаясь к себе, прошептал. – И даже больше».

Экипаж медленно катился по извилистой дорожке, проложенной сквозь гущу лесного парка. Листья на деревьях переливались всеми оттенками золота: жёлтого, красного, багряного… Казалось, природа пытается запечатлеть увядающую красоту уходящего лета, попутно оставляя на земле то здесь, то там светлые пятна. В воздухе вперемешку ощущался аромат сосновой коры и влажной земли. Тишину нарушали лишь шум колёс, постукивавших по усыпанной листвой дорожке, да щебет птиц, которые уже собирались в стаи, чтобы лететь в тёплые края. Экипаж медленно поднимался в холм, и с каждым пройденным метром взорам путешественников открывался всё более величественный вид. И вот, наконец, перед ними появился не просто особняк, а развернулся целый мир, созданный совместно человеческими руками и природой. На вершине холма, посреди огромного ухоженного парка, стоял чуть ли не замок. Его фасад был выполнен в стиле классической архитектуры, с высокими колоннами, декорированными резьбой в виде листьев аканта. Колонны поддерживали массивный портик с треугольным фронтоном, украшенным барельефом с изображением богини Афины. Массивные двери с декоративными фронтонами и коваными ручками приводили в восторг своим великолепием и, казалось, приглашали узнать тайну, скрытую за ними. Двери были украшены резьбой в виде цветов и листьев, а над ними висел герб семьи губернатора, сделанный из золота и серебра. Окна, а точнее, множество окон разных размеров и форм, располагались в несколько ярусов, и внешне напоминали глаза. Они видели и хранили много историй, радостных и печальных событий, происходивших с жильцами этого замка. Стёкла окон были вставлены в изысканные рамки с резьбой и позолотой. Бледно-жёлтый цвет стен, отражаясь на солнце, делал их ещё ярче и теплее. И этот же цвет, повторяясь в золоте опавшей листвы, создавал атмосферу умиротворения и внутреннего покоя. Крыша, покрытая тёмно-красной черепицей, образуя гармоничный контраст с жёлтыми стенами, оживляла общий вид дома. Парк, окружавший особняк, был настоящим шедевром садово-паркового искусства, созданным человеческим гением с минимальным участием природы. Расстилаясь огромным зелёным ковром кругом особняка, он терялся среди бесчисленно петляющих тропинок, цветочных клумб и уютных беседок. Газоны были идеально подстрижены и напоминали бархатный ковёр, а клумбы с цветами выложены были в виде сложных узоров. В них цвели хризантемы, астры, георгины, представляя собой ярко-пёстрый триколор. В воздухе ощущался сладкий аромат цветов, смешанный с запахом влажной земли и увядающей лиственницы. В дальних уголках парка располагались фонтаны, скульптуры и беседки. Фонтаны были украшены статуями мифических существ и фигурами людей, а скульптуры изображали богов, героев и других мифологических персонажей. Беседки, выполненные из дерева и каменных блоков с изысканной резьбой и витражами, будто приглашали отдохнуть в тишине и погрузиться в раздумья.

Двери особняка распахнулись, и гости словно очутились в сказке. Внутренний декор особняка поражал своей роскошью и великолепием. Высокие потолки, украшенные лепниной в виде цветов и гирлянд, создавали ощущение простора и торжественности. Стены были обиты тканью цвета слоновой кости с нанесёнными на неё золотыми узорами и обвешаны картинами в пышных золотых рамах. Картины изображали портреты предков, пейзажи и сцены из мифологии, сочетая в себе отсылку к истории и ощущение благородства. Пол, выложенный изысканными плитами из мрамора и дерева, был покрыт коврами с яркими узорами и длинным ворсом. В нишах стен стояли массивные вазы с цветами, а на столиках красовались изящные статуэтки и серебряные подсвечники. В центре огромного холла висела гигантская люстра, вся из золота и кристаллов. Сотни свечей в ней горели мягким, тёплым светом, отбрасывая на стены и потолок замысловатые узоры. Люстра была настолько большая, что, казалось, она занимала собой всё пространство холла и освещала своим сиянием каждого, кто входил в этот дом.

У входа в особняк их встретил лакей, одетый в ливрею из тёмно-синего сукна с белоснежными воротничком и манжетами. Он вежливо поклонился и повёл Гавриила с Варлаамом по широкому коридору, украшенному картинами и вазами с цветами. Они прошли несколько залов и оказались в огромном холле, битком набитом людьми. Все эти люди громко говорили и смеялись, звучала живая музыка, и в воздухе витал аромат изысканного вина и дорогих духов. Гавриил чувствовал себя неловко и стеснённо, он никогда не видел такого большого собрания людей. Варлаам же казался спокойным и уверенным в себе. Лакей, проводив их сквозь толпу, привёл их на верхний ярус зала, где было тихо и не так многолюдно. Здесь располагались небольшие диваны и кресла, на столиках в вазах были разложены бутерброды и фрукты. «Прошу прощения за шум, господа, – сказал лакей, склонив голову. – У нас сегодня особый праздник. Губернатор Никаноров подойдёт к вам через несколько минут». Гавриил, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, пытался разгадать причину их неожиданного визита к губернатору. «Господин, можете объяснить, ради чего мы сюда приехали?» – прошептал он едва слышно, чтобы не нарушить царящую вокруг оживлённую болтовню. Варлаам, погружённый в своим мысли, лишь кивнул в ответ. «Да, Гавриил, странное дело, – ответил он немного погодя очнувшись от размышлений. – Мне передали письмо, в котором содержалось приглашение, а отправителем значился никто иной, как сам Куполов!» В это время к ним подошёл губернатор: «Прошу меня простить за то, что вам пришлось ждать, господин Варлаам». Голос его звучал бодро, с лёгкой хрипотцой, словно был закалён ветром. «Думаю, лучше вам сразу рассказать, зачем я вас всех здесь собрал», – приступил он. Несмотря на свой солидный возраст, губернатор был поразительно подтянут. Стройный, с упругим, чуть сутуловатым торсом, он выглядел скорее как опытный путешественник, чем как губернатор. Лицо его, загорелое и покрытое сетью мелких морщинок, украшали пышные, аккуратно подстриженные усы, которые придавали всему его облику некую стать и мужественность. Одет он был в элегантный красно-бархатный сюртук, который, казалось бы, сиял на свету, и высокие сафьяновые сапоги, делавшие его фигуру ещё более внушительной. «Дело в том, – продолжал он, – что мне уже не по силам нести бремя губернаторства. Сыновей у меня нет, и, чтобы сохранить порядок и стабильность в нашем крае, я передаю ответственность за эту должность, а также большую часть своего наследства моей дочери». Варлаам, почувствовав неловкость, повисшую в воздухе и не желая понапрасну терять время, первым нарушил создавшуюся тишину: «Прошу прощения, господин губернатор, но, возможно, вы могли бы подойти к делу более конкретно и обстоятельно?» Никаноров с лёгким вздохом кивнул в знак согласия и сказал: «Конечно, Варлаам, моя дочь ещё молода и морально не готова к возложенным на неё обязанностям. Я и не настаивал. Но она уже дала согласие. Однако, из-за внезапно охватившей её тревоги, она какое-то время не могла собраться с духом. К ней приходил врач, разговаривал с ней, подбадривал её, но вот сегодня прийти не смог. И я не знал, как ей помочь… А недавно мне пришло письмо от знакомого помещика, в котором говорилось об одном священнослужителе в церкви в городе Прало. Ходили слухи, что за один день он помог одному помещику пережить расставание с девушкой». Варлаам удивился тому, что о нём уже пошли слухи. «Получается, моя задача сводится к тому, чтобы подбодрить, и всё?» – спросил он. Губернатор, недолго думая, ответил уверенно: «Варлаам, сделай всё возможное. Мы все надеемся на тебя». Глубоко вздохнув, словно смирившись с неизбежным, Варлаам попросил отвести его к дочери губернатора. Он понимал, что у него нет выбора: губернатор, как корабль без рулевого, барахтался в бушующих волнах собственных тревог, а дочь, его наследница, утопала в надуманных ею же страхах. Когда Варлаам шёл к дому губернатора, в его голове нарастали тревожные мысли. Он всегда считал, что семейные проблемы должны решаться в кругу родных. Ведь что мог знать о самых потаённых уголках чужой души посторонний человек, будь он даже священником? Лакей, проводив Варлаама к нужной двери, поспешил удалиться, будто не желая задерживаться. Варлаам же, оставшись один, замер у порога двери, осмысливая происходящее, и, наконец, решился войти. Невероятно роскошная обстановка в комнате заставила его сердце биться чуть быстрее. Он неуверенно сделал шаг вперёд, заворожённым взглядом осматривая комнату. Немыслимое множество подарков – изящные фарфоровые статуэтки, искрящиеся бриллиантами браслеты, шёлковые ленты и роскошные шкатулки – заполняло всё пространство комнаты, создавая у него ощущение, что он находится в какой-то сказочной сокровищнице. В центре комнаты, будто королевский трон, возвышалась огромная кровать, укрытая шёлковым покрывалом, переливавшимся всеми цветами радуги. Казалось, оно было специально сделано для того, чтобы погрузить человека в сон, полный сладких грёз и волшебных видений. Окна, высотой почти во всю длину стен, были похожи на гигантские порталы и пропускали в комнату потоки солнечного света, заливая её золотистым сиянием. Огромные вазы с пышными букетами цветов украшали подоконники, наполняя комнату своим ароматом и свежестью. У окна сидела молодая девушка, вместо нарядного платья, которое обычно надевают на праздники, на ней была простая пижама, подчёркивающая её изящную хрупкую фигуру. Варлаам представился ей священнослужителем, прибывшим сюда из соседнего города, чтобы заменить её лечащего врача. «Екатерина», – назвала своё имя девушка и добавила, что она отказывается продолжать лечение и не собирается идти на праздник, равно как и принимать наследство от своего отца. «Знаешь, я считаю, что свои душевные проблемы люди должны решать сами, – начал Варлаам, тщательно подбирая слова. – Человек может вылечить руку или ногу, обратившись за помощью к врачу. Или починить сломанную вещь, обратившись к мастеру. Но вот душа – это более сложная штука. Человеку можно внушить, что он сильный, способный и всякое такое, но это всё равно, что внушать сломанной конечности, что она не сломана. Я понимаю, это звучит странно и даже немного забавно. Меня пригласили к тебе, чтобы помочь. Так, что же тебя гложет?» Девушка, откинувшись на спинку кресла, ответила резким, почти не сдерживающим раздражения голосом: «Ты несёшь какой-то бред». Её взгляд выражал недоумение и недоверие, казалось, она не могла понять, как Варлаам мог говорить такие вещи. Её гордость была задета, и она не хотела слушать его дальше. Священник же с невозмутимым лицом, не теряя самообладания, лишь с глухим смехом ответил: «Я думал, что меня пригласили сюда из-за серьёзной проблемы. Глубоко же я ошибался. Тебя волнует не сам праздник, а ответственность, возлагаемая на тебя. Такое обычно не говорят дочери губернатора, но я скажу, есть инстинкт самосохранения и есть страх. В первом случае ты защищаешься подсознательно, во втором же страх сковывает не только тело, но и поселяется в душе. Но в твоём сердце нет места страху, лишь сомнения. И если ты хочешь развеять их, то поговори со своим отцом, попробуй довериться ему. Думаю, первое время он тебе будет помогать. Ну, я так думаю…» Варлаам, отворив дверь и собираясь уйти, добавил спокойным, почти равнодушным голосом: «Меня не волнуют твои проблемы. Ведь их даже проблемами не назовёшь». Он понимал, что надуманные девушкой проблемы – это просто капризы богатой наследницы, не желающей принимать свою судьбу. Варлаам ушёл, оставив девушку наедине со своими мыслями. Он считал бессмысленным дальше продолжать этот разговор и желал лишь поскорей уйти. Вернувшись к Гавриилу, Варлаам уведомил его: «Я закончил. Мы можем возвращаться». Он сказал это так спокойно, будто сходил в магазин за хлебом. Для священника же эта поездка была ещё одной рутинной работой. Они уже были у порога, когда их остановил губернатор. «Как всё прошло?» – спросил он, глядя с тревогой в глазах. Ему очень хотелось узнать, удалось ли Варлааму помочь его дочери. Священник же ответил спокойно: «Я сделал всё, что было в моих силах». Он не хотел вдаваться в подробности и рассказывать отцу девушки о его неудачном разговоре с ней. Губернатор, решив, что всё прошло плохо, поник головой. Но в этот момент он увидел на верхнем ярусе зала девушку, стоящую в прекрасном одеянии. «Дочь?» – произнёс он удивлённо, и его глаза заблестели от счастья. Варлаам понял, что у него всё получилось. Девушка осознала свою ошибку и решила прийти на праздник и принять наследство от отца. Губернатор поблагодарил священника за помощь и попросил его остаться подольше. Но Варлаам ответил, что у них дела, и им нужно возвращаться. Он не хотел задерживаться в этом городе больше, чем это необходимо.