В плену иллюзий

Даниэль повел Джека в другое крыло дома, на второй этаж. Отец никогда не стеснялся своих рабочих, поэтому Джек поимал, что такая дистанция с прислугой обусловлена другими факторами. В начале жизни Натингейлов здесь уединение требовалось болеющей Хелен. А после ее ухода Даниэль не мог смириться с произошедшим, поэтому предпочитал жить подальше от остальных глаз, чтобы была возможность по ночам тихо и незаметно переживать смерть любимой супруги. Они подошли к комнате, дверь которая была украшена еще свежими цветами, что росли на заднем дворе поместья. Даниэль постучал в дверь, но никто ему не открыл. Он несколько раз позвал Сесиль, но дверь все равно оставалась запертой. Зато из двери напротив аккуратно выглянула женщина в одежде кухарки.

– А, милорд, это Вы. Прошу прощения, – сказала кухарка и уже собиралась удалиться. Но тут ее окликнул Даниэль:

– Подожди, Маргарет. Ты не знаешь, где сейчас Сесиль?

– Как и всегда после занятий с маленькой леди, милорд. Она помогает отцу на конюшне.

– Благодарю, Маргарет.

Маргарет вернулась в свою комнату и закрыла за собой дверь. Даниэль же без единого слова быстро направился вниз по лестнице. Джек бросился за ним. С гордостью за отца Джек отметил про себя, что у Даниэля в его возрасте все еще есть силы на такую быструю ходьбу. Даниэль и Джек покинули поместье и пошли вдоль по территории дома к стеклянному зданию, где по мнению Джека должен быть сад. Чуть не доходя сада, они свернули направо. Всю эту часть земли Джеку загораживали виноградные лозы, когда он сидел у склепа матери. Лозы щупальцами мифического существа опутали все, до чего смогли дотянуться, и сковали это вместе в фантастический и внушающий мурашки клубок. Зайдя за лозы, Джек увидел конюшню с просторным загоном для выгула лошадей. А рядом с одним з скакуном он увидел ее.

Она была прекрасна. Мягкие каштановые волосы струились на ветру, но об острые как кинжалы черты лица разбивались всяческие попытки ветров сдуть еле заметную счастливую улыбку с маленьких алых губ. Ее зеленые глаза будто становились еще боле яркими, когда их касались редкие лучи солнца, безуспешно пытающиеся пробиться через стену виноградной лозы. Она была не самого высокого роста, но только ее позы и еле заметных движений тела было достаточно, чтобы понять: скакун, которого она держит за узду, полностью в ее власти. Джек вспомнил слова отца о невероятной образованности Сесиль. И то ощущение, что давно не посещало его, сейчас накрыло Джека настолько сильно, что он невольно остановился, не имея возможности пошевелиться от такой лавины чувств. Он очень давно не влюблялся, а тем более с первого взгляда. Последний раз это было еще в университете, и то была невероятной красоты индианка. Сесиль не была писаной красавицей, как это принято понимать в обществе. Ее красота была другой – уверенной, смелой, бросающей вызов этому миру. И идущее от нее ощущение уверенности в себе покорило Джека. И теперь он понял, что все это таки грозится стать проблемой. Он продолжал думать о необходимости помириться с Кейт через Сесиль, но, незаметно для него, на первый план стало медленно выходить непреодолимое желание стать тем самым единственным достойным мужчиной, которому повезет быть рядом с такой девушкой. Рядом с такими женщинами не имеет значение, кто она – дочь извозчика или баронесса. О завоевании сердца таких женщин пишут и слагают легенды. Такие женщины вдохновляют на подвиги. Такой была мама Джека. Такой, судя по всему, была и Сесиль.

Пока Джек стоял как вкопанный, Даниэль уже подошел и о чем-то говорил с Сесиль. Он обернулся на Джека и по его взгляду все понял, но решил этого не демонстрировать. Даниэль в глубине души понимал, что подобного интереса было попросту не миновать. Но Джек достаточно взрослый и умный, чтобы разобраться со всем сам. Поэтому Даниэль просто подозвал к себе сына.

– Знакомься, Сесиль, это Джек, мой сын, прибывший сегодня из Индийских колоний, – гордо произнес Даниэль. Сесиль будто бы высокомерно протянула ладонь для знакомства, и Джек, повинуясь то ли древним традициям, то ли желанию просто прикоснуться к девушке ладонь поцеловал. После поцелуя Сесиль быстро отняла ладонь и снова повернула взгляд к Даниэлю:

– Зачем Вы меня искали, милорд Даниэль?

– У Джека к тебе есть просьба. А я пойду, у меня дела, – сказав это, Даниэль откланялся и очень быстро ретировался за стену лоз. Сесиль без интереса в глазах повернулась к Джеку. В ее глазах был вопрос, что именно от нее хотел Джек, но, кажется, ее не так уж сильно волновал ответ.

– Сесиль, я хотел Вас кое о чем попросить… – стеснительно начал Джек.

– Слушаю Вас, милорд, – тем же безучастным тоном ответила Сесиль.

– У нас есть определенный конфликт с моей сестрой и Ваше ученицей, Кейт.

– Поверьте, я в курсе этого. Что Вы от меня хотите?

– Возможно ли, чтобы Вы поговорили с Кейт и как-то убедили ее поговорить со мной?

– Прошу прощения, это исключено, милорд.

– Могу я узнать, почему?

– Конечно, милорд. Я не имею морального права воздействовать на свою ученицу. Я не могу отобрать у нее возможность самой решать, как относиться к окружающим ее людям. Если только Вы не хотите, чтобы я ее заставила как-то по-особенному к Вам относиться. Но в этом случае я не понимаю, зачем Вам моя помощь. Вы отец можете ей приказать вести себя определенным образом. В конце концов, Вы ее старший брат.

– Я бы не хотел заставлять ее что-то делать. И уж тем более относиться ко мне как-то так, как она не хочет.

– Тогда в чем же Ваша просьба?

– Может, Вы сможете ей объяснить, что я люблю ее и желаю ей лишь добра. И что я искренне жалею и прошу у нее прощения, что меня не было рядом все эти годы.

– Хм…а Вы уверены, что Ваши сожаления искренни? Или Вы просто не хотите, чтобы кто-то в этом доме смел относиться к Вам отрицательно?

«Смел относиться отрицательно». Сесиль будто бы видела Джека насквозь. Он на секунду осознал все высокомерие его желания попросить Сесиль стать дипломатом в их перемирии с Кейт. Он ведь на самом деле просто боится этого осуждения. Он сам себя всегда винил в отъезде где-то глубоко в душе. Поэтому всегда бежал от этого ощущения. Поэтому же он так боялся заводить семью. Он понимал, что Всевышний пошлет на Джека наказание за его бегство. Но отвечать за его поступок может не только он сам, но и его дети. Все кристаллизовалось в его сознании мыслью, которую он осознал только сейчас. И, кажется, эту мысль понимала и Сесиль.

– В каком-то смысле, Вы правы, но я искренне хочу с ней помириться, – выдавливая из себя слова, разочарованно ответил Джек.

– Что ж, я подумаю, как можно помочь Вам и Кейт. А сейчас позволите мне дальше заниматься работой? Или у Вас есть еще какое-то ко мне дело?

– Нет. Доброго дня!

Джек, опустив голову, пошел обратно в поместье. Отца он уже не искал и пошел к себе в комнату. Раскладывая вещи, он снова вспоминал то, что он ощутил, когда получил письмо от отца несколько месяцев назад. Комната Джека находилась всего в нескольких шагах от комнаты Кейт, поэтому Джек напряженно слушал, придет ли Сесиль к Кейт. И, если придет, о чем они будут говорить. Но так и не пришла. В тот день Джек так и не спустился на ужин, и Маргарет принесла ему еду в комнату. Совсем под ночь к нему стучался Даниэль, но Джек притворился спящим и не стал открывать отцу дверь. Джек с тоской и сомнениями размышлял о том, что же будет дальше.

И так потянулись дни. Каждый день Джек пытался поймать где-то разговор Сесиль и Кейт, но все общение девушек проходило за закрытыми дверями. Джек несколько дней подряд искал в себе силы снова заговорить и с той, и с другой. Но каждый раз, увидев одну из девушек, остужал свой пыл и сворачивал в другую от них сторону так, чтобы его не заметили. Чтобы не сойти с ума, Джек напросился к отцу помощником. Он помогал Даниэлю разбирать сложные дела, а вечерами в уединении читал книги. Но их набор уже определялся не какой-то модой или желаниями самого Джека, а домашней библиотекой или чем-то, купленным у торговцев в соседних городах.

Ситуация с Кейт не отпускала Джека. И не только из-за сестры, но и из-за Сесиль. Джек с каждым днем все сильнее чувствовал, что он готов положить весь мир к ногам девушки, но даже их первое знакомство уже прошло под знаком обиды Кейт на Джека. И из-за этого Сесиль воспринимала Джека даже не нейтрально, а совершенно враждебно. И Джек пока не понимал, что в нем победить – чувство вины по отношению к семье или чувство вины.

Но ближе к концу апреля ситуация начала сдвигаться с мертвой точки. На одном из обедов Кейт спустилась из комнаты и присоединилась к Джеку и Даниэлю. За столом тогда повисла мертвая тишина, но подвешенный язык Даниэля помог начать хоть какую-то беседу. Еще через несколько дней Кейт начала все трапезы проводить с семьей. Она все еще не разговаривала с Джеком, но это уже выглядело для юноши как большой шаг к примирению. А 23 апреля, ровно за неделю до Дня Рождения Даниэля, Кейт сама нашла Джека, когда тот сидел в библиотеке и читал.

– Чем занимаешься? – все тем же, что и последние недели, тоном спросила Кейт.

– Читаю. Байрон, – особо не отвлекаясь от книги, ответил Джек.

– Можно я тоже тут почитаю?

– Ты же предпочитаешь читать в своей комнате? Вдруг я буду тебя отвлекать, рассуждая вслух над прочитанным?

– Ты и в детстве читал тихо. А сейчас ничего не изменилось.

– А ты следила за мной?

– Нет, мне Мохиндер рассказал.

– Ну, дело твое. Не буду мешать.

Джек вернулся в книгу, а Кейт, взяв какой-то фолиант с полки, расположилась на кресле на другом конце библиотеки. Джек сидел спиной к Кейт и не мог видеть, что она делает. Возможно, таков и был замысел Кейт, потому что Джек всем телом чувствовал холодный, но внимательно сверлящий его взгляд. Но Джек делал вид, что ничего не замечает, и продолжал читать. Однако это не могло продолжаться вечно. В какой-то момент Джек закрыл книгу, поставил ее на место и вместе с креслом подошел к Кейт. Джек поставил свое кресло напротив сестры и сел на него.

– Ты что-то хотел? – оставаясь взглядом в книге, спросила Кейт.

– Что происходит, Кейт? – ответил ей вопросом Джек, внимательно смотря на сестру.

– Ничего. Я просто читаю.

– Ты с момента моего приезда читаешь только в своей комнате.

– И что? Вот сейчас захотелось почитать в библиотеке. Тут чувствуется особая атмосфера, располагающая к знаниям.