Таяние снегов

Глава 1

…Они вышли на улицу, февраль ошеломил поистине мартовской погодой, солнце слепило глаза, звенела ранняя капель, суетились кошки (не иначе, тоже перепутали зиму с весной), громко чирикали воробьи… И Настя почувствовала, что тоже оживает, что она, черт возьми, хочет жить, и причиной этого в немалой степени был мужчина, находящийся сейчас с ней рядом, высокий русоволосый мужчина с немного усталым лицом, но иронией в серо-зеленых глазах, в которых периодически мелькали золотистые искорки.

Она спустила Лорда с поводка и тот побежал по бульвару, вынюхивая только ему понятные следы.

– Что дальше будем делать? – спросила она, все-таки еще немного неуверенная, слишком быстро стали развиваться события, и неожиданный приход Сергея именно в тот момент, когда он оказался нужен, когда он в буквальном смысле ее спас, казался каким-то чудом, незаслуженным чудом, а чудеса имеют свойство надолго не задерживаться.

Он бросил на нее короткий, какой-то изучающий (как ей показалось) взгляд. И коротко улыбнулся.

– Ты вернешься досыпать, я на пару часов съезжу в агентство, потом вернусь… если не возражаешь.

Настя ощутила жар в щеках. С языка чуть не сорвалось: “Как я могу тебе (именно тебе) возражать?”

– Нет, – сказала она вслух, – Совсем не возражаю.

– Ну и отлично.

– А потом?

– Потом что-нибудь придумаем, – неожиданно он тихонько приобнял ее за плечи, и Настя поймала себя на желании прижаться к нему теснее, так прижаться, чтоб уж не отпускал.

Все те зимние месяцы, холодные, пасмурные, серые, она, оказывается, только этого и ждала – чтобы он оказался рядом и вот так просто, непринужденно обнимал ее за плечи.

И совсем уж неожиданно она ощутила, что готова разреветься. Разреветься от облегчения…

Он пришел. А значит, все будет хорошо. Наконец-то все будет хорошо.

* * *

– Вот что, – Сергей взял ее лицо в ладони, взгляд его был внимателен и серьезен, – Ты мне не нравишься.

– Ну спасибо. Совсем-совсем? – Настя не могла отвести от него глаз, прервать зрительный контакт. Сколько времени они не виделись – полтора месяца, два? Скорее, два столетия…

…Слово он сдержал. Уехал на “Фольксвагене” в свое агентство (или куда там еще, словом, по делам), а она, вернувшись в квартиру вместе с Лордом, действительно прилегла на диван и незаметно для себя вздремнула на пару часов. Проснулась, взглянула на часы и уже взяла в руки смартфон, чтобы проверить входящие или отправить Волконскому смс-ку, как он сам позвонил в дверь.

– Предлагаю съездить пообедать за город, не против?

“Как это я могу быть против?” – подумала Настя. Но ответила другое.

– Непременно за город?

Он кивнул.

– Знаю одно неплохое заведение. Рядом сосновый бор. Можно будет после и прогуляться.

– Хорошо, как скажешь.

Он коротко чмокнул ее в лоб (“Как ребенка”, отметила она).

– Тогда собирайся.

Заведение оказалось очень приличным рестораном (в том же здании, на верхних этажах располагался мотель, но в настоящий момент необходимости в мотеле не было). После довольно сытного обеда направились прогуляться по бору, обозначенному как “парк”, там нашли скамейку (импровизированную, сработанную из стесанного поверху бревна), и там-то Волконский, взяв ее лицо в ладони, выдал свое “Ты мне не нравишься”.

– Ни капельки?

Он тихонько отвел от ее щеки выбившуюся из прически прядь волос.

– Я неправильно выразился. Мне не нравится, что с тобой происходит.

Она ощутила, что лицо начинает пылать. (Проклятый “испанский стыд”)

– Я была вчера не в себе…

– Не только вчера,– сказал он серьезно, – Во-первых, ты очень похудела… что при твой комплекции совершенно лишнее.

Настя страдальчески вздохнула.

– А во-вторых?

– Во-вторых, судя по всему, ты редко бываешь на свежем воздухе.

И с этим нельзя было поспорить.

– У меня было что-то вроде депрессии, – вяло сказала Настя, вскинула голову, посмотрела на своего спутника в упор, – Ты хочешь сказать, мне нужно… к психиатру?

По его губам скользнула легкая (еле заметная, но она все же заметила) улыбка.

– Ну, не до такой степени. И подсаживаться на таблетки тебе, пожалуй, тоже ни к чему. Просто пора, видимо, менять режим.

Настя невольно фыркнула.

– У меня вообще нет никакого режима.

– Будет, – пообещал Волконский.

Она усмехнулась.

– Ты за этим проследишь?

– Именно. Прослежу, – опять приобнял ее за плечи, привлек к себе. Она совершенно этому не воспротивилась. Давно ее так не обнимали. Так… надежно, что ли. И в то же время – властно, но этой власти она не опасалась. Она совсем была не против такой власти над собой.

* * *

… Хрупкая, уязвимая, доверчивая, маленькая… Неожиданно он ощутил сильнейший прилив нежности к девочке, прижавшейся к нему, и именно у него, Волконского, ищущей защиты от враждебного мира, который ее едва не погубил. И следом за этим (а может, и одновременно с этим) он почувствовал дуновение леденящего (к счастью, недолгого) ужаса – что могло с ней, Настей, произойти, если б он не поддался голосу своей обостренной интуиции и не приехал (или приехал хотя бы часом позже)? Впрочем, всякие “если бы, да кабы” Сергей отметал сразу – жизнь сослагательных наклонений не приемлет. И значит, если он приехал вовремя, так тому и суждено было свершиться.

…Поднявшись с импровизированной “скамьи”, он подал Настеньке руку. Столкнулся с вопросительным взглядом ее синих (сейчас он отчетливо видел – именно синих, а не серо-синих) глаз.

– Поехали домой?

Она очаровательно (по своему обыкновению) чуть прикусила нижнюю губку.

– К тебе или ко мне?

– К нам, – сказал Волконский и улыбнулся.

* * *

…Это был хороший секс. Сладкий и тягучий. Совсем не такой, как недавно с Ликой (та отдавалась с каким-то даже остервенением, слишком пылко, что ли… будто в последний раз). С Настей все было по-другому, и Волконский был осторожен. Она казалась слишком хрупкой… да она и была хрупкой. Хрупкой и уязвимой. Ее хотелось защитить.

Заснули, но ненадолго. Он проснулся будто от толчка. Настя что-то пробормотала во сне, совершенно невнятное, потом коротко простонала. Сергей тихонько тронул ее за плечо, и та, вздрогнув, тут же проснулась.

Шторы они не стали задергивать, и он отчетливо видел ее лицо, ее широко распахнувшиеся темные глаза в свете уличного фонаря, проникающем в комнату.

– Что тебе приснилось?

– А? – она перевела на него недоумевающий взгляд.

– Ты стонала, – пояснил он, – Приснилось что-то плохое?

– Не… знаю,– медленно сказала Настенька, потом перехватила его руку, – Не принесешь мне попить?

Он встал с кровати, направился в сторону кухни. Достал из холодильника бутылку минеральной воды, нашел в навесном шкафчике стакан. Вернулся в гостиную.

– Так что тебе снилось?

– Я же сказала – не помню, – ответила она с легким раздражением, беря у него из руки стакан с минералкой. Сделала пару небольших глотков. Перевела дыхание. И ошарашила его следующей фразой:

– Если ты со мной только из жалости, то лучше не нужно.

Волконский слегка опешил.

– С чего ты решила?

Она поморщилась и отстранилась от него, когда он присел на край постели.

– Меня всю жизнь либо жалеют, либо ненавидят, – сказала Настя неприязненно, – В детстве, конечно, жалели – вот, мол, бедняжка, растет без матери, а отец уже старик… Я, кстати, никогда не считала папу старым, ясно?

– Ясно, – согласился Волконский, – Я такого и не говорил…

– Неважно, – отмахнулась она, – Жалость сама по себе отвратительна, особенно если жалеют тебя. Это унизительно.

– Да с чего ты решила, что я тебя жалею? – он даже усмехнулся, – Молодая, красивая, учишься в престижном вузе, даже отдельное жилье имеешь…

– Ты сказал, что я анорексичка и психопатка, – сказала Настя с вызовом.

“Господи, – мысленно простонал Волконский, – Неужто ей среди ночи приспичило устроить скандал?”

– Я сказал, что тебе не мешает поправиться, – терпеливо пояснил Сергей, – И справиться с депрессией.

– У меня нет депрессии.

Он вздохнул. Нет – так нет.

– Разве что… немного тоскливо было, – добавила она тихо, – Когда я ушла, а ты не стал меня удерживать.

– В тот момент это было невозможно, нет?

Она слегка прикусила нижнюю губку.

– Не знаю. Может, если бы ты постарался… но ты не стал стараться.

Сергей осторожно провел ладонью по ее “русалочьим” волосам.

– Наверное, я был неправ… но бывает, что излишняя настойчивость приводит к противоположному результату.

– Я боюсь, – прошептала Настя и неожиданно сама обняла его за торс, прижалась – тоненькая, гибкая, теплая… он невольно напрягся, ощутив некоторое возбуждение.

– Чего ты боишься? – спросил тоном, каким мог бы говорить с ребенком.

– Что ты просто меня жалеешь…

– Я же сказал – нет.

– Мало ли. Ты мог соврать. Ты врун.

Он вздохнул.

– Давай уж все перечисли. Кто я еще, по – твоему?

Она тихонько потерлась носом о его плечо.

– Ты тот, кого я люблю… в настоящий момент.

Он сам обнял ее за плечи.

– Что значит – в настоящий момент?

Она мотнула головой.

– В другой момент я могу тебя возненавидеть. Я же психопатка, эмоционально неустойчивая.

– Дурашка ты… – тихонько поцеловал ее в волосы, развернул лицом к себе, начал целовать ее лоб, глаза, щеки… наконец, губы, тут же раскрывшиеся в ответ. И перестал себя сдерживать…

......................

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

Излишнее доверие

– Так что тебе все-таки приснилось? – негромко спросил Сергей, когда Настя уютно устроилась у него под боком, прильнула, обняла за торс.

– Это так важно? Ты хочешь знать мои сны?

– Сны могут многое сказать о человеке.

Она легко, еле заметно вздохнула.

– Мне приснилось плохое. Будто я подхожу к зеркалу и вижу… старуху. А тебя рядом нет.

– Я рядом, – сказал Волконский негромко, – И до старухи тебе очень-очень далеко…

– Я хочу, чтобы ты был рядом всегда, – шепотом сказала Настя, – И не старел. Вообще.

Он невольно усмехнулся.

– Такое вряд ли возможно, малыш.

– Знаю, – в ее голосе ему послышались немного тоскливые нотки, – Но так бы хотелось…

– Одна девушка тоже хотела быть с мужчиной много старше себя и совсем не хотела, чтобы он старел…

Настенька приподняла голову и, слегка отодвинувшись от Волконского, посмотрела на него посерьезневшим взглядом.

– Ты говоришь о своей девушке? Своей бывшей девушке?

– Нет, конечно, – он тихонько приобнял ее за плечи, притянул к себе, поцеловал в волосы, – Это просто байка. Сказка, если хочешь. Но не из тех, которые заканчиваются… как сказки.

– Расскажи, – тут же отозвалась Настя, – Я люблю страшные сказки.

– Ну слушай…

И она, поудобнее устроившись на кровати и опять прильнув к возлюбленному, приготовилась слушать.

* * *

Сказка о девушке, которая полюбила… не того.

Девушка эта была студенткой, причем прибывшей из провинциального городка, жила она в небогатой семье и нуждалась в средствах. Поэтому, увидев объявление о том, что требуется сиделка для одинокого мужчины, бывшего университетского профессора, она решила, что это ее шанс поправить материальное положение (вдобавок, в объявлении было указано, что возможно и даже желательно проживание в профессорской квартире).

И девушка, позвонив по указанному в объявлении номеру и поговорив с мужчиной определенно пожилого возраста (голос мужчины был очень мягким, очень интеллигентным и очень надтреснутым), поехала по адресу потенциального работодателя.

Профессор проживал в старом красивом доме (“сталинский ампир”). Когда студентка позвонила в домофон, ей ответили не сразу – видимо, старику было трудно ходить. Наконец, перед ней распахнулась дверь квартиры с высокими потолками и паркетным полом, обставленной старинной мебелью (однако, мебель находилась в хорошем состоянии, ее подновляли, за ней ухаживали), с мягкими коврами на полу и картинами в золоченых рамах на стенах. Уютной выглядела квартира.

Девушку встретил глубокий старик с тонким лицом, чем-то даже напоминающий какую-то голливудскую “звезду” (увы, она не могла четко вспомнить, кого именно), высокий (точнее, когда-то он был высок, пока его не согнула старость), худощавый, даже в чем-то хрупкий… Старик опирался на деревянную палку с набалдашником (палка определенно была сработана вручную мастером своего дела). Однако, его коричневые глаза были не тусклыми, а внимательными, умными и смотрели на девушку доброжелательно и с интересом.

Профессор оказался историком, причем, поведал, что в прошлом часто совершал археологические экспедиции. Старик являлся прекрасным рассказчиком, спустя недолгое время девушку стали буквально затягивать его истории, которые он обычно рассказывал за вечерним чаепитием (у них было заведено устраивать по вечерам чаепития с бутербродами или печеньем, не полноценно (и тем более плотно) ужинать, а просто располагаться в гостиной за сервированным для чаепития столиком и разговаривать обо всем на свете.)Старик со старомодной вежливостью пригласил девушку в гостиную, предложил располагаться и “чувствовать себя как дома”, принес из кухни уже сервированный поднос с кофейником и чашечками (а также вазочкой с печеньем) и стал приветливо расспрашивать свою гостью – сколько ей лет, на каком факультете учится, где проживают ее родители, другие родственники… Девушка расслабилась и определенно подпала под обаяние старика. Недавно она рассталась с молодым человеком, который ее сильно разочаровал тем, что оказался довольно груб, бестактен и вообще был совсем не тем “принцем”, какого она ждала и о ком втайне мечтала. Так что никакие отношения над ней не довлели, она могла спокойно заниматься домашним хозяйством в доме пожилого человека, сумма, которую озвучил старик, ее даже приятно удивила, словом, девушку все устроило и уже на следующий день она переехала к своему работодателю с вещами (которых было не так уж много).

Девушке стали нравиться такие чаепития и однажды она поймала себя на том, что и старик ей начинает нравиться, что не так уж он и стар и немощен, что ее притягивают его темно-коричневые, внимательные глаза, что в молодости он наверняка был красавцем, да он и сейчас был довольно недурен (для старика), у него были достаточно густые волосы (и никакого намека на лысину, раньше ей казалось, что у старика есть проплешина, но теперь она разглядела, что это не так) и в его аккуратной небольшой бородке темные волосы чередовались с седыми…

Девушка подумала, как наверное здорово иметь такого деда. Но о своих близких старик рассказывал крайне скупо. Сказал лишь, что является вдовцом “уже долгое время”, а дети его проживают “за лужей”. “Вероятно, в Штатах,” – мысленно перевела девушка жаргон пожилого человека.

У профессора имелась обширная библиотека, и отдельные фолианты являлись не просто старыми, а старинными. Как-то она без спроса взяла в руки толстый том в темной кожаной обложке, заголовок был написан латиницей, но девушку заинтересовало слово incubi (будто она уже что-то подобное где-то читала). Старик появился за ее спиной практически бесшумно (то, что он очень плохо ходит, ей казалось лишь поначалу. Определенно, старик не был настолько немощен, чтобы передвигаться, опираясь на палку), его сухая и теплая ладонь осторожно коснулась ее руки, и это прикосновение неожиданно вызвало у девушки странное покалывание -будто тело старика было заряжено электричеством.

– Осторожно, – сказал старик, его голос звучал чуть более резко, чем обычно, – Это очень ценный экземпляр. Да вы все равно не станете его читать, данный труд написан на латыни одним древним монахом.

– И на какую тему?– поинтересовалась девушка, рассчитывая, что словоохотливый старичок расскажет ей очередную интересную историю, но тот коротко ответил:

– На тему оккультизма, – после чего забрал книгу из ее рук и очень бережно поставил на полку.

…Шли дни. Зиму сменила весна, и девушка почувствовала, что у нее начинается что-то вроде авитаминоза – на нее накатывали странные приступы слабости, по утрам ей было все труднее просыпаться и совсем не хотелось ехать на занятия в университет, на лекциях ее клонило в сон. Однажды приятельница бестактно поинтересовалась у девушки, уж не беременна ли та, случаем? Девушка смутилась. Она попросту НЕ МОГЛА быть беременна, у нее не было мужчины, она не вела половой жизни уже несколько месяцев, после того как рассталась с грубияном-бойфрендом, но почему-то в этот момент подумала о живых коричневых глазах старика, в чьей квартире проживала на правах домработницы (хотя в последнее время она уже выполняла свои обязанности не настолько добросовестно, как поначалу, слишком быстро выдыхалась), теплых глазах, таких доброжелательных, и его касаниях, словно бы случайных, неловких, но несомненно волнующих…

“Ему же не меньше семидесяти”, -смятенно подумала девушка, и поняла вдруг, что на деле старик выглядит моложе, не на семьдесят, а от силы на шестьдесят, также она попыталась вспомнить, когда он посылал ее в аптеку за каплями и таблетками, и поняла, что этого не происходило как минимум на протяжении месяца, а то и больше, а ведь раньше она бегала в аптеку регулярно…

“Ему стало лучше, так и что?” – подумала девушка. Ему лучше, а ей почему-то хуже, слабость, мигрени, еще и перебои в менструальном цикле…

“Нужно обследоваться, “ – решила девушка и записалась к врачу.

Врач обследовал ее очень внимательно, нахмурился, изучая ее анализ крови, прописал цикл витаминных уколов, настойчиво рекомендовал ей больше бывать на свежем воздухе и правильно питаться (ни в коем случае не сидеть ни на веганской диете, ни на какой другой) и даже поехать к морю в оздоровительных целях.

Но никакого серьезного заболевания он у девушки не нашел (не считая анемии в начальной стадии), и девушка успокоилась. Придя домой (она как-то незаметно стала называть квартиру профессора своим домом), она со смехом рассказала своему хозяину-работодателю, как испугалась, что у нее начальная стадия рака, а на деле это недомогание лишь из-за неправильного питания и несоблюдения режима. Мужчина (девушка неожиданно поймала себя на том, что совсем не хочет называть его стариком даже мысленно, не старик, а всего лишь пожилой человек) выглядел обеспокоенным, сказал, что в ближайший выходной поедет на рынок, чтобы закупить лучшие продукты (мясо, овощи, фрукты). “Можно купить в фермерском магазине”, – сказала девушка и поймала какое-то странное выражение, скользнувшее по лицу мужчины, который больше не выглядел не только глубоким стариком, но и стариком вообще – тот словно бы испытал замешательство, будто словосочетание “фермерский магазин” ему было незнакомо. Потом он улыбнулся, и девушка опять же не могла не отметить, что и зубы у него побелели, или она раньше просто этого не замечала?

Вообще старик, конечно, в некоторых вещах здорово отстал от жизни, компьютер хоть и стоял в его кабинете, но был явно устаревшей марки, а на ноутбук девушки, который та принесла с собой, посматривал с опаской. Некоторые вещи ему приходилось объяснять (у него, как выяснилось, даже не было электронной почты и соцсети являлись для него диковиной), но девушка делала это охотно, она начинала привязываться к старику. А на деле и не такому уж старику…

Он сдержал слово, съездив на рынок, привез большую сумку с продуктами. “Как он ее дотащил на четвертый этаж?” -вяло подумала девушка, опять испытывая недомогание, которое, похоже, стало для нее привычным, но не стала слишком задаваться этим вопросом. Может, старику выписали наконец по-настоящему хорошее импортное лекарство, а может это лекарство ему прислали дети (хотя девушка не замечала, чтобы старик с ними общался, наверняка он просто не хотел ее смущать и разговаривал с ними по телефону в ее отсутствие. Или они писали ему письма?)

…Той же ночью она проснулась словно от толчка, в комнате, которую ей старик выделил для проживания, кто-то находился, в свете уличных фонарей, приникающем сквозь неплотно задернутые шторы, она различила темную фигуру стройного широкоплечего мужчины, на котором, похоже, не было одежды, помимо светлых плавок. Сердце у нее совершило бешеный кульбит и заколотилось так, словно решило выпрыгнуть наружу. Она уже приоткрыла рот, чтобы закричать, но знакомая сухая и теплая ладонь легла на ее лицо, зажала губы.

– Тихо, – прошептал мужчина, чей бархатный баритон больше не был ни надтреснутым, ни хрипловатым. – Время пришло…

И оказавшись в постели девушки, обнял ее властно и уверенно.

…Это напоминало “медовый месяц” (только без свадьбы, да и жених по возрасту годился невесте в дедушки). Однако, он больше не был стариком, этот сильный мужчина с темными густыми волосами, четко обрисованными скулами, тонким носом и тонкими губами, а также красивым волевым подбородком. Бороду он сбрил и стал выглядеть максимум на сорок пять лет. Яркие карие глаза были по-прежнему теплыми, и как девушке казалось, любящими. Они практически не вылезали из постели, продукты им доставляли на дом, они пили сладкие красные вина и кислые зеленые, и даже густые черные… и лакомились такими яствами, о которых раньше девушка и не слышала. Он периодически приносил ей цветы – любые цветы, только не розы, говорил, что на “колючки” у него аллергия, как и на “душный” запах роз. “А на чеснок у тебя аллергии нет?” – как-то в шутку поинтересовалась девушка, на что ее партнер лишь пожал плечами -”не проверял, но чеснок я действительно не люблю”.

…В один из дней, после очередной ночи любви (эти ночи были упоительны, раньше не было у нее таких ночей, хотя в прошлом девушка встречалась с парочкой бойфрендов, с одним даже вроде было все серьезно – хотя сейчас вспоминать о таком ей было просто смешно), девушка неожиданно ощутила сильную дурноту, попыталась встать с кровати и потеряла сознание.

Мужчина услышал стук упавшего тела, вбежал в комнату, подхватил девушку на руки, перенес на кровать. Бережно поправил одеяло и целомудренно поцеловал свою партнершу в лоб.

........................

В апреле в Город приехали родственники девушки – мать и сестра-десятиклассница, поскольку девушка не давала о себе знать уже больше двух недель, не выходила в сеть, не отвечала на звонки, словом, женщины встревожились, направились сначала в университет, где она училась, но там ответили, что готовят девушку на отчисление, та не появляется на занятиях уже больше месяца, и тогда несчастные женщины поехали по тому адресу, который им девушка указала (дескать, по тому адресу она снимает квартиру, почему-то девушке казалось позорным рассказывать родне, что она устроилась в сиделки, девушка намекала на то, что у нее появился добрый и щедрый “друг” и когда-нибудь она познакомит с ним и маму, и сестру).

Подъехав к внушительному жилому дому в стиле “сталинский ампир”, они беспрепятственно вошли в подъезд (дверь им даже придержал выходящий из дома курьер) и позвонили в дверь квартиры на четвертом этаже. За дверью послышались уверенные мужские шаги и на пороге женщины увидели высокого брюнета, чем-то неуловимо смахивающего на Шона Коннери (в его знаменитой “бондиаде”), элегантного, в модном пуловере и джинсах, с открытой улыбкой и внимательными коричневыми глазами. Женщины смущенно рассказали, что разыскивают свою родственницу, студентку, которая снимала здесь комнату.

Мужчина удивленно поднял брови.

– Вас определенно ввели в заблуждение. Я живу вдвоем со своей пожилой родственницей, двоюродной бабушкой, и комнат никому не сдаю.

Затем посторонился, изящно повел рукой, приглашая незваных гостей в квартиру. Женщины робко вошли. Квартира выглядела очень современной и светлой и сверкала чистотой.

– Идемте за мной, – мужчина, похожий на Джеймса Бонда, немного понизил голос, – Бабушка только что уснула, надеюсь, мы ее не побеспокоим…

Женщины проследовали за хозяином в комнату, обставленную старинной, но добротной мебелью. На кровати лежала маленькая, иссохшая старушка, редкие седые волосы разметались по наволочке, руки, больше напоминающие тонкие ветки мертвого дерева, сморщенные, с выпуклыми черно-синими венами и скрюченными артритом пальцами, лежали поверх одеяла. Старуха дышала еле-еле, но неожиданно ее коричневые веки дрогнули, открылись глаза – мутно-голубые, пораженные катарактой. Бледные губы приоткрылись, старушка силилась что-то сказать, но ничего не выходило, кроме сипения. Мужчина с ласковой улыбкой склонился над несчастной.

– Сейчас-сейчас, поменяем белье… – и бросил на растерянных визитерок не слишком приветливый взгляд. – Извините, но мне придется заняться туалетом…

– Конечно-конечно, – ответили женщины и спешно покинули квартиру, с намерением отправиться в отделение полиции – писать заявление о без вести пропавшей дочери и сестре. Впрочем, надежды на то, что полиция здесь чем-то сумеет помочь, родственники девушки почти не питали…