- -
- 100%
- +
Полина, ни на кого не смотря, ответила сразу:
– Я думаю, мы не должны смотреть ни на партии, ни на то, какие у кого интересы. Я считаю, мы должны сделать что-то новое, и даже не юмористическое, юмор уже порядком поднадоел, смотреться не будет, а что-то, не знаю пока, как и выразиться…
Я смотрел сейчас на свою дочь Дашу, она вообще не обращала ни на кого внимания и играла с куклами. Тростевых – поигравшись, складывала на подоконник и полку, а перчаточных – возле себя. Я единственное что вспомнил, так это то, что есть еще и марионетки, и что у нас доселе их не было. «Может быть, марионетку?» – Подумал я. «Мороки много… Хотя…»
– А по поводу кукол, – продолжала Полина, – так я предлагаю марионетку, Петрушку. Нас еще в институте учили, что марионетка строится по образу человеческому, но сходство ее с человеком крайне условно, а пластическая выразительность совершенно самостоятельна… У марионетки свой язык жеста, на который она переводит человеческие эмоции. А творчество ее является художественным синтезом.
«Умничка», – подумал я, – «с языка сняла, прекрасно».
– Круто ты загнула, – вступил Толя, – чтоб ви знали64, плюнем так, аж артельщики все остальные удивятся. Так, Полина, чтоб я так жил.65
Полемика продолжалась, но меня «зацепило» предложение Полины, которая перешла сейчас совершенно к другой теме. Разговоры в кабинете то стихали, то возобновлялись с новой силой. Каждый высказывал свою точку зрения, но не настаивал на правильности предложенного. Я же не мог отделаться от мысли о марионетке. «Ну, допустим». – Думал я. «Если марионетка, то какая? Тогда… тогда кукла в рост человека. И что получится? Надо будет делать или копировать человека практически один к одному. Сложно, очень сложно, а управление? А что управление. Сейчас, в наше-то время, можно наворочать такого! Техника позволяет, да и я-то все таки инженер, знаю, невыполнимых задач нет. Да, и что тут сложного, куклу марионетку привести в движение. Сделаем так, что лучше человека двигаться будет, и даже автоматически, как говорится, на „автопилоте“. Дальше, что дальше? Наверное… Наверно, нужна вторая куклу. Ну, ладно. Предложение интересное, да и сценарий должен получиться не хуже. Прорвемся».
– Ну, что, будем заканчивать на сегодня? Думаю, нам необходимо остановиться на предложении Полины. До завтрашнего попрошу развить тему. Мое мнение: готовим марионетку в полный рост человека с «автопилотом», может, понадобится второй персонаж таких же параметров, из сценариев прорабатываем диалог персонажей. Пока что все.
В диалог вмешалась дочь Даша. Она ни с того ни с сего оживилась. Я даже и не заметил, когда.
– Куклу в полный рост? Папа, а как я с ним, с Петрушкой, играть-то буду?
Толя мгновенно парировал:
– Даша не переживай, это он будет с тобой играть.
В кабинете, еще какое-то время продолжался смех. Я знал, что дочка не любила, когда смеялись над ней, но сегодня бестрепетно перенесла это, и смеялась сама.
В театр я опоздал на несколько часов. Все, кроме Полины и Витали, занимались повседневными представлениями, они же дожидались меня в кабинете. Поприветствовав их, я уселся на диван и, естественно, закурил.
– Пап, если нужна моя помощь, то я готов поработать, сколько будет необходимо.
– Как у тебя дела с фэнтези «Рыцарь Трехмирья»?
– Пап, ты что? Я его уже давным-давно закончил, и, уже первый тираж распродали.
– Помощь-то мне нужна, но ты же ведь не специалист в политических ситуациях. А по роману «Рыцарь Трехмирья» я интересовался следующим двухтомником. Ты же сам говорил…
– Почему ты так считаешь? Я прекрасно ориентируюсь в партиях, в институте задолбили, агитаторы хреновы, и ту партию, от которой заказ, я тоже знаю. Но я знаю и другое, нам всем необходимо забыть, кто разместил заказ, и постараться создать сценарий, который будет интересен всем и каждому, раскрывать не политическую и идеологическую ситуацию в стране, а… ну вы понимаете.
– Мы тебя понимаем, и вопросы морали занимают в нашем обществе не последнее место. Поэтому ты прав как никогда. Я даже и не подозревал, что у тебя такие мысли. Я такого не ожидал, и то, сын, что все-таки хоть один раз, но возникло желание поучаствовать в нашей работе.
– Почему? Ты просто меня не поймешь. Меня не интересуют мелочные, скажем, пьески. Я хочу выполнить хоть и трудную, но грандиозную вещицу.
– Похвально. А за помощь заранее спасибо.
– Александр Анатольевич, – продолжила Полина, – мы вместе с Виталей рискнем провести работу по написанию сценария.
– Почему рискнем, Полин, я почти на «все сто» полагаюсь именно на вас, я тоже попытаюсь что-то предпринять, но вы моложе меня, и, ваше мнение будет намного интересней, да и умней, нежели мое.
– Тогда мы рассчитываем на вашу помощь и поддержку.
– Вот это другой разговор. Я согласен быть вашим консультантом. Да и вообще, мое место, как и нашего зама Анатолия Александровича, в партере.
– Мы не согласны, – в один голос начали двое моих помощников, – вы еще не ведаете о своих возможностях, это мы уж знаем, и покажете еще такое…
– Ну, спасибо за доверие. Полина, я вижу, ты еще хочешь что-то рассказать?
– Вы знаете, я полностью с вами согласна относительно марионетки в рост человека, но вот «автопилот» нам дорого будет стоить.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю использовать в роли куклы нашего актера. Загримируем его, подготовим костюм со всеми механизмами движения, так сказать, подготовим муляж. А по поводу имени для марионетки, кроме Петрушки Старшего, пока не могу предложить ничего.
Я буквально на секунду затянул с ответом. «Какая у меня молодежь, ну у них мысли, как из „рога изобилия“. Они опережают меня во всех отношениях. Надо же додуматься до такого, это просто гениально, актер, и все. Проблема решается сама собой. Значит, мы идем по правильному пути, выбрав главным героем марионетку. Знаю по себе, что если в работе ладится и, получается все с первого раза, значит, все выбрано верно, и в этом направлении надо продолжать двигаться».
Я немного успокоился, потому что на работу приехал взъерошенным и возбужденным от нехватки прозрачности и ясности картины.
«Действовать, да, надо действовать, но от создания „деревяшки“ я не откажусь, ни за какие деньги».
– Гениально, Полина, молодчина! В отношении имени, подумаем. А вот по поводу актера… Предлагаю такой вариант: первое, мы готовим чертежи и изготавливаем куклу как и обычно, и второе, мы готовим актера и, все, что для этого нужно, это на всякий случай. Тогда мы, в таком варианте на «все сто» гарантированы на успех. Другое дело, пока не забыл, перед тем как нам всем приступить к работе над сценарием, необходимо определиться с количеством персонажей, это сейчас главное.
– Пап, стало быть, оставляем главным действующим куклу?
– Я думаю, надо сделать все возможное и невозможное, но показать на что мы способны. Да и сами видите, какие средства финансируются в эту программу. А уж на всякий случай актер. Еще раз повторюсь, с актером придумано просто, гениально. И мне пришла еще одна мысль. По поводу сценария, считаю – диалог, диалог между человеком и куклой, думаю, самое лучшее, что можно придумать.
В разговор тут же вмешалась Полина.
– Диалог с Петрушкой буду вести я.
Меня вдруг шарахнуло, словно током.
– Нет, я! Все, решено окончательно, диалог буду вести я. Так тому и бывать!
– С тобой пререкаться бесполезно. – Вступил в разговор сын. – Ну, а по сценарию, да, Поля, стало что-то проясняться. Нам теперь необходимо только время.
– Времени у вас, – я посмотрел на часы, – считаю, достаточно, но в обрез. Как вам такое?..
Они переглянулись. Полина с улыбкой и какой-то таинственностью во взгляде.
– Будем… На всех парусах…
– Пап, ну теперь мы попьем кофейку, тебе приготовить?
– Не против, давайте устроим кофепитие, но я еще, с вашего позволения, выпью немного водки, полагаю, предлогов предостаточно.
Устроившись в своем кресле, я принялся за кофе с конфетами. Полина и сын знали о моих слабостях, поэтому предо мною стояла целая ваза конфет. Я, не обращая внимания на молодежь, а они о чем-то активно переговаривались, обдумывал дальнейшие шаги. «Еще вчера проблемы такого плана не то, что не волновали меня, их просто не существовало. К чему бы это? Знаю, заказ выполним. Еще бы сориентироваться по сценарию, и я все равно не успокоюсь, пока… Подождем, надо немного подождать. Только время расставит все на свои места. Но… Но я не могу понять, такое предчувствие, что мы стоим на пороге каких-то серьезных перемен. Что за чертовщина. Хочу знать, что это за такие перемены. Но… Но я же не пророк, значит, примем все, что произойдет, лишь бы… вот именно, не какая-либо чушь».
Толя зашел вовремя. Я опять накрутил себя до такой степени, что, сам того не замечая, буквально носился по кабинету, выкурив почти пачку сигарет.
– А мне сказали, что ты в хорошем расположении духа, по сравнению с сегодняшним утром. Что стряслось? Кто у тебя был?
– Не было никого. А что?
– Вей з мир.66 Ты посмотри на себя. Шлимазл.67 Мотаешься по кабинету как угорелый, посмотри на себя в сторону, имеешь бледный вид.68
– Да? Так, ну ладно. О чем это я думал? «Не хорошо, провалы в памяти, с чего бы это. Кукла, ах да, чертежи, и как можно скорее изготавливать».
– Саш, ты это, присядь на диванчик, а конфеты я сейчас поднесу. Или, может быть, тортик? А может, что покрепче – шмурдяка? Лично я не отказался бы от коньячку.
– Наверное…
– Толя, – начал я резко, пока он разливал коньяк, – надо срочно чертежи, и…
– Так, товарищ директор, сейчас выпьем и надо ехать, тудой, пошамать.69 Обговорим все мелочи, ничего не упустим. Цимес70 получится репрессивный.71
– Согласен. Я только прихвачу свой ежедневник.
Только в ресторане я понял, что был зверски голоден. Ежедневник не понадобился. Никаких вопросов мы не обговаривали. Насладившись плотным обедом, мы тут же вернулись обратно, бодрые и полные сил. Но все-таки почему-то, хотелось сильно спать. Проницательность Анатолия была незаурядной.
– А теперь, я извиняюсь, вон диван, подремли немного, а я покараулю, чтобы никто не мешал.
Я проспал до самого вечера. Толя в приемной обсуждал, какие-то организационные вопросы, кроме того, много звонил, а рядом сидели наши актеры-кукольники.
– Та-ак, «товарищ соня», мы тут в поте лица…
Никто из присутствующих на слова никак не отреагировал. Актеры занимались чертежами. Было видно, что задача не из легких, к тому же, работу выполнить надо очень быстро. Заместитель был чем-то озабочен, хотя и старался казаться спокойным.
– Видите ли, дерево порезать в размер они не могут, артельщики хреновы. Хромает пока еще наша сфера услуг. Ты представляешь, обзвонил весь город – и ноль.
– Анатолий Александрович, предлагаю не ломать голову и пригласить нашего старого знакомого Юрия Викторовича, он спец в таких вопросах, думаю, поможет. – отряхнув остатки сна, предложил я.
– Точно! Как это я раньше не додумался, сижу, «долблю» телефон. Юра, он все знает.
Позвонили нашему знакомому, договорились о встрече. Решив пораньше попасть домой, проверили обстановку и уехали.
– Я знаю только одно, – говорил Юра, рассматривая чертежи, – никто вам в городе такой заказ не выполнит.
– И что же делать? – Возмущенно реагировал Толя.
– Что делать? Что делать? Сушить весла. Плести лапти.
У меня сразу же проскользнула мысль с актером. Анатолий пытался как-то повлиять на Юрия Викторовича, чтобы тот не был так категоричен. Но наш давнишний знакомый, ярый скептик, мы давно это знали, сопротивлялся долго и яростно. Потом это безнадежное дело решили обмыть. Анатолий продолжал, и не отставал практически ни на минуту.
– Юра, ну вот ты мне все же скажи, может быть, чертежи и расчеты не правильные?
– Дело не в чертежах и расчетах, дело в работе и в специалистах. Я знаю, что у нас таких нет.
– А где есть? – Не успокаивался Толя даже на секунду.
После того, как было выпито по полбутылки водки на брата, Юра после долгой паузы все же решился, и, забыв свои принципы, рассказал нам о существовании полувоенного института.
– Там у них хорошая материальная база, если не разграбили и не разобрали. Специалисты были тоже высочайшего класса, сейчас не знаю.
– Юра, мы можем съездить? – поинтересовался я.
– Поехали.
– Ты мне скажи, чтобы не впустую ездить. Сколько?
– Бери побольше.
Взяв все необходимое, мы уехали в командировку.
Представители института провели нас в цех после обсуждения всех нюансов. Он был громадных размеров по сравнению с институтом. Освещенность и чистота – идеальные, станки и оборудование размещались в полдюжины рядов. За всю свою жизнь я повидал много оборудования, но такого, которое было здесь, не видал никогда, да, наверное, и не увижу более. Заручившись обещаниями выполнить заказ как можно быстрее мы уехали обратно. Я был немного взволнован лишь слегка, хотя за руль автомобиля не сел.
***
Глава 3
Удачный ход консерваторов
Двое священнослужителей, отец Тихон и отец Илларион, покинули границы Ватикана, пройдя мимо последнего гвардейца.
– Что Вы скажете, отец Илларион, о понтифике? – тихо произнес отец Тихон.
– То же, что и кардиналам Джорджу Пеллу и Вальтеру Брандмюллеру, – ответил отец Илларион, – нужно время, глядишь, объявятся свидетели, или кто сболтнет какой-либо пустяк, вот тогда-то и можно будет делать какие какие-либо заключения.
– Я волнуюсь больше вот о чем, – продолжал отец Илларион, – так как мы с вами «большие друзья» кардиналов консерваторов, считаю, что другая их часть нас в покое не оставит.
– Вы правы. С чего бы это в Ватикане вдруг объявляются православные старообрядцы, встречаются с Папой и разговаривают с кардиналами по каким-то там вопросам.
– Ну, с Папой мы не встречались, – сказал отец Илларион. – Вы же знаете, что мы увидели его лишь со стороны, чтобы было возможно понять, что случилось с Франциском.
– Мораль-то их шибко пала, потому обязательно скажут: встречались, и переговоры сепаратные вели, прошу не забывать, это все ж таки Ватикан.
– Пусть хоть сам Пьетро Паролин или Аудрис Юозас Бачкис, – на мгновение отец Тихон остановился. «Почему Паролин и Бачкис, там хватает либералов и покруче их, – подумал он. – Не об этом сейчас думать надо, остерегаться нужно».
– Давайте сговоримся и будем придерживаться некоторых правил, отец Тихон, они наверняка постараются устроить за нами слежку. Потому предаемся молитве и песнопению, говорим на мирские темы, а что касательно папы Франциска, переходим на телепатию. Я слышал, Вы большой специалист в сфере телепатического разговора.
– Доколе они (разговаривают телепатически), эти либералы-отщепенцы не властны над нашими мыслями, мы всегда будем в выигрыше, – утвердительно проговорил отец Тихон, и далее в голос. – Господи Исусе Христе, сыне Божий, помилуй мя.
Отец Илларион тут же перекрестился, перебирая в руке лестовку.
– Сатанистам неподвластны наши головы, – проговорил он, – сохраним же ведомые нам тайны.
Отец Илларион являлся современным древлеправославянином из польского Сейна, отпрыском старообрядцев-федосеевцев. Отец же Тихон, такой же современный старообрядец, только из румынского – Ясси, но отпрыск казаков-некрасовцев.
Оба они попали в поле зрения ватиканских кардиналов только лишь благодаря своим способностям, которыми в наше время не обладает ни один из патриархов, тем более мирян. Кроме всего прочего, они и избу срубить могут, и баньку истопить, рыбы наловить, и из ружья стрелять. Редкий дар. Старообрядцы же говорят просто: «Без Божьего повеления ничего не делается».
– Давайте-ка устроимся поудобнее, – проговорил вдруг отец Тихон, – потому как, думаю, нам на этой улице Примирения доведется провести кое-какое время.
Некоторое время он собирался с мыслями, устремив в окно, где во всей красе распласталась та самая улица Примирения, свой пристальный взгляд.
– Никто среди известных, и тем более неизвестных нам кардиналов не поможет нам в поисках сущей истины, пока закрытой от нас завесой неестественного безмолвия, уважаемый отец Илларион. Тем более возлагать надежды на какие-либо домыслы, уповать и ждать неведомых нам свидетелей, еще хуже верить сплетням и слухам. Вы полагаете, кардинал Рэймонд Берк или Курт Кох, тем более Брандмюллер и Джордж Пелл не располагают информацией, к тому же, нам недоступной, закрытой? И теперь ответьте мне, с какой стати?
– Возлагают на нас надежды?
– Какие? И почему мы с Вами в этом участвуем, а, отец Илларион? – проговорил преподобный. – И я вам отвечу – проникнуть в тайну верховного первосвященника Вселенской церкви. Вот эта тайна – последствия, как я думаю, глубочайшего духовного кризиса, с которым Франциск не совладал.
– Так я и знал, – после долгой паузы, слушая отца Тихона, вдруг заговорил отец Илларион, – лишь бы нам не заблуждаться и окончательно не потерять благости Господней.
– Вот именно, я Вас спрашиваю еще раз, – искренне, с неким отчаянием в голосе говорил отец Тихон, – мы с Вами можем приблизиться к истине? Можем. И это они знают, знают, что обладаем силой Духа, благодаря которой дети Божии могут принести плоды. Тот, кто привил нас к Лозе истинной, даст нам вынашивать плод духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание. Мы живем духом; и чем больше наше самоотвержение, тем более по духу и поступать должны. А они нет. Вы спросите, наверняка, почему? Да потому как отвергли они все, никогда не признавали и ничего не признают. Святости в них нет. – Крестясь, произнес. – Господи Исусе Христе, сын божий, помилуй мя.
– Дорогой мой, старый друг мой, все, все, что сказано Вами, верно, – тихим голосом произнес отец Илларион, – кстати, я еще раз хочу отметить, Вы, как всегда, верны себе. Но позвольте, чтобы между нами не было расхождения во мнениях, а задача пред нами необыкновенная, а именно «исключительная тайна», и что она в себе хранит, ни Вы, ни я объяснить пока не в силах, поэтому предлагаю начать все с самого начала. Что мы имеем на данный момент? И первое, что бросается в глаза, так это внешние факторы. И, кстати, Вы заметили, они довольно красноречивы, к тому же, как это все преподносится. А это, я Вам скажу, уже кто-то использует в своих целях. Но давайте их внутренние цели опустим, к тому же, они их захлестнут, затянут всех в такой водоворот событий, что выбраться оттуда они уж более никогда не смогут. Мы же давайте остановимся вот на чем. Что происходило перед тем, как мы увидели понтифика?
– Папа Франциск после воскресной мессы был обнаружен лежащим на полу без сознания, врач, осматривавший понтифика, не отметил никаких отклонений, он просто потерял сознание, – пояснил нам тогда кардинал Рэймонд Берк.
– А вот теперь самое главное, неужели с Папой сыграла злую шутку банальная усталость? – проговорил отец Тихон в некотором раздумии. – Но друг мой, – с какой-то ласковой вежливостью в голосе продолжал он, – все-таки давайте еще раз и с самого начала. Вы, уважаемый, предпочли середину действа, но я Вас спрашиваю, что же было немного ранее? Но то, что происходило до воскресной мессы нам неведомо, хотя и интересно, ведь наверняка были кое-какие посылы, а может быть, и не кое-какие, а неведомой силы, и нам их не предоставляется возможности понять. Ну да бог с ними. Начнем с речи. Как Вы считаете, что могло предопределить такую противоречивую нехарактерную речь, наверняка, на сегодня уже присущую Ватикану, но ни в коей мере, Господи избавь от лукавого, не свойственную нам вовеки?
– Именно, – невозмутимо подтвердил отец Илларион, – и что они, ватиканисты? И я отвечу, – творят больше зла, нежели добра.
Он продолжал далее.
– Говорят, мы живем в смутное время, зыбко все кругом, неустойчиво. И каждый ищет, на что опереться. У нас, православных, самой привычной опорой является семья, труд и вера. И, может, кто-то скажет, слишком просто? Может быть. Вообще истина так проста, что в нее не очень-то верят. Но разве от этого истина перестает быть истиной? Поэтому, я Вам скажу, он, папа Франциск, заложник того ватиканизма, который изначально существовал в контексте абсолютно иных истин. А это что значит?
– Ну, уж Вы махнули, батюшка, ну да ладно, – иронично проговорил отец Тихон. – Давайте оставим эти наши изыскания и обратимся именно к душевным и духовным чувствам оного. Отмечу, у нас было очень мало времени, но я вот какие выводы сделал: так как Франциск уже давно потерял надежду преуспеть на духовном поприще, к тому же, являясь одержимым безмерной властью, попросту погряз в суетных заботах. Отсюда мы можем наблюдать чрезмерную душевную тупую боль, которая исходит не из святости, а из праздности, и эта боль прямое проявление его духовности. Тогда понятно противоречивое его поведение. А если это не так? А если есть что-то, к чему мы с Вами еще и не думали подходить?
– Знаете, я сегодня несравненно рад, дорогой мой отец Тихон, что у меня есть такой собеседник, как Вы. То, что сейчас было сказано, натолкнуло меня на следующую мысль: произошло нечто, чего епископ Рима даже и не мог предположить, и что радикально расходилось с его мировоззрением. Но что?
– Давайте уже займемся расшифровкой того внутреннего состояния, которое овладело папой Франциском, потому как только так мы приблизимся к истине, к тому же, я знаю, глубокоуважаемый отец Илларион, что Ваше мастерство, да и мои кое-какие старания принесут нам все же тот вожделенный продукт, которого мы добиваемся.
– Именно так, вернемся к мыслям нашего понтифика. Я поражаюсь, отец Тихон, Вашему ясному и прозорливому уму и, думаю, Вы не будете возражать против того, что у нашего «товарища», – и он сделал язвительный акцент на последнее слово, показав тем свое отношение к Папе, – в тот момент было очень много довольно противоречивых мыслей, которые нагромоздились в его башке, перепутались, как будто сплелись в никчемный кокон и запутали его окончательно. Да и нам от этого его положения несладко придется. Но сейчас давайте разберем Ваше упоминание о его одержимости, думаю, здесь тоже есть рациональное зерно. Раз одержим властью, значит, одержим бесом. А он испытал противоестественное его состоянию воздействие. Спрашивается, какое? И чье?
– А что если пофантазировать и представить на миг Архангела Гавриила. Как вам такое сумасшедшее продолжение? Скажете, рехнулся?
– Стоп!
Предположение отца Тихона, как ушат холодной воды, подействовало на отца Иллариона, он продолжал.
– Я заметил мысль его, он не раз к ней возвращается: «Вот, я делаю новое». А не наблюдаем ли мы с Вами сегодня богоявление? Вот от этой мысли мне становится не по себе. Нельзя, разумеется, положить предел рассуждениям и предположениям, но лишь бы нам не ошибиться.
Эти двое любопытных малых, я имею в виду двух старообрядцев, напомнили мне русских естествоиспытателей, изобретателей-рационализаторов. Ведь почему славяне самые умные на Земле? А они могут все. Зачастую, в кризисных ситуациях действуют методом «тыка».72 Вот этот метод «тыка» не подвластен, кроме русских, никому на свете. К тому же, большинство истинно русских – опираясь на свой единый и могучий язык, а именно: сказки, пословицы, поговорки, афоризмы, шутки, притчи, тосты, могут выдавать такие шедевры мысли, делать такие глобальные умозаключения, что – куда там всем остальным. И, я думаю, пора это наконец-то признать.
Но давайте вернемся к «нашим», отцу Тихону и отцу Иллариону, и самому главному персонажу – Папе.
Папе Римскому Франциску, действительно, явился Архангел Гавриил и, предупредил его о пришествии Сына Святого а, тот духовный кризис и душевная боль были следствием того видения, той яви, которую испытал понтифик.
Отец Тихон и отец Илларион какое-то время находились в некотором замешательстве, молча, что один, что другой обдумывали последствия того, что они сейчас открыли. Время шло, сколько, никто не считал. Молчание длилось, казалось, неимоверно долго.
Тайна одержимости Папы пала невероятно легко.
– Ну, где нам «Его» искать? – вдруг проронил отец Тихон.
– А Вы знаете, дорогой мой друг, ведь это же не так-то и сложно. Как всегда, люди не сразу замечали своего «Учителя», мессию, и это не странно. Откуда людям знать, что среди них посланец, Сын Святой.
– Верно, верно. И еще. Там, где он является, начинают происходить с людьми необычные деяния. А раз так, то это все выйдет наружу. Другое дело, что эту информацию надо будет выудить первыми, и…
– Нам надо уже сейчас отслеживать средства массовой информации, и по возможности не показывать виду, чтобы нас не засекли. Вы видели, что мы уже «под колпаком»?