Достоевский. Дело о пропавшем наследнике

Родион и Сонечка соскочили с площадки.

Дом Радио возвышался перед ними, как рыцарский замок: черный гранит, позолота, стеклянные двери с бронзовыми ручками. Если задрать голову, можно было полюбоваться хрустальным шаром на вершине угловой башни. Говорили, что внутри этого шара устроена смотровая площадка. И что диджей Достоевский, он же – владелец одноименной радиостанции, порой поднимается туда полюбоваться видами Петербурга. Стоя там, он может слышать мысли прохожих, а может, и вообще всех горожан. В это время его нейроимплант работает в режиме «омнилинк», а это страшно дорого и доступно не каждому. Но ведь всем известно: граф Федор Достоевский – необыкновенный человек.

Сонечка верила в эту легенду. Больше всего на свете она хотела бы когда-нибудь оказаться в хрустальном шаре. Они стояли бы с графом рядом. Возможно, он держал бы ее за руку. И уж точно – говорил бы с ней, даже все равно о чем. Голос у него такой приятный, бархатный, проникновенный. И еще… он взрослый и ужасно умный.

Сонечкины мечты оборвал глупыш Родион:

– Чего-то мне стремно как-то. А ты не боишься?

Пусть Соня и ненавидела вранье, но предпочла немножко соврать:

– Ничего подобного. Не боюсь. Ты сюда для чего пришел? Показать им всем, что ты из себя представляешь. Вот и покажи…

– Пропуск покажите, молодые люди, – прервал ее охранник за стойкой, в обширном холле с зеркалами.

Родик замешкался. Зачем-то полез в карман брюк, как школьник, которого завуч застукал с вейпом. Зато Сонечка царственным жестом извлекла письмо из серого конверта и развернула перед носом охранника. Тут и Родион сообразил, что от него требуется. Запустил руку в папку, вытащил конверт, а папку – уронил. Она шлепнулась на пол, как коровья лепешка.

Охранник ухмыльнулся:

– Добро пожаловать в шоу-бизнес. Лифт вон там. Седьмой этаж.

За дверью на седьмом этаже не нашлось никакого шоу-бизнеса. Нашелся коридор с одинаковыми дверьми, уходящий по дуге в обе стороны. Было похоже, будто этот коридор где-то далеко замыкается в кольцо. Табличек на дверях не было – только номера. Лишних людей здесь не ждали.

Соня с Родиком уже чувствовали себя вот такими лишними. Но тут одна из дверей распахнулась, и на пороге появился Федор Достоевский собственной персоной.

У Родиона душа ушла в пятки. Сонечка от волнения заморгала часто-часто.

– Ого-го! Кого я вижу! – воскликнул диджей Федор. – Кстати, кого я вижу?

Соня и Родик вразнобой представились.

– Вы-то мне и нужны, – объявил Достоевский. – Вы уже познакомились? Превосходно. Я помню ваши анкеты. Прочел с интересом. Девочка хочет стать детективом! Мальчик пишет стихи! Кто-то спросит, что между ними общего? Ничего? Мы вам докажем, что это не так!

Похоже, он уже репетировал свою программу. Сонечка не знала, что об этом думать. Просто слушала голос.

– Посудите сами, – продолжал Достоевский. – Ваши письма лежат рядом у меня на столе. Я назначаю вам встречу на один час. Вы садитесь в один трамвай и стоите теперь передо мной, как примерные детишки. Ха-ха! Разве это не символично?

– Это случайно, – сказал Родион.

– Ничего подобного! Все совпадения не случайны. Особенно если их правильно срежиссировать.

Сказав так, Достоевский поманил их за собой. Пройдя через несколько дверей, они вошли в небольшой зал с десятком складных стульев и крохотной сценой. Прямо на сцене громоздились черные металлические штативы с квадратными лампами. Здесь же стояли три одинаковых бархатных кресла, смутно знакомых Сонечке по вечерним эфирам, а также низенький журнальный столик. Стены были выкрашены в зеленый цвет.

– Узнаете? – спросил Достоевский. – Хотя узнать непросто. Здесь у нас рабочая студия «Петербургских тайн». Обычно мы здесь работаем… в узком кругу. Только участники шоу, режиссер и команда. Зрителей подмешиваем после. Их изображение возникает на хромакее. Мы можем управлять их реакциями, их восторгами, их аплодисментами… если честно, все эти люди сгенерированы нейросетью. Зачем нам лишние проблемы? Все их вопросы, даже самые каверзные, мы можем сочинить сами.

– Значит, все ваши расследования – это обман? – спросила Соня упавшим голосом.

Достоевский кинул на нее веселый взгляд:

– Вы огорчены? Расстроены? Вы побледнели от негодования? Мне это нравится. Но не спешите с выводами. Зрители у нас виртуальные, а вот тайны – настоящие.

– Правда?

– Чистая правда. И сегодняшняя тайна будет даже потаинственнее других. Это я вам обещаю, София Марр… или лучше назвать вашу фамилию полностью?

– Н-не надо… а откуда…

– Подумаешь, секрет, – рассмеялся Достоевский. – У меня есть знакомые при дворе. И даже в Департаменте полиции. Я ведь в некотором роде тоже сыщик… я люблю всякие загадки. А еще обожаю выводить лгунов на чистую воду. В точности, как и ты, Сонечка.

Вот так, мимоходом, он перешел на «ты». В другую минуту Соня даже порадовалась бы этому обстоятельству. Но сейчас ей стало тревожно.

– А об этом вы откуда знаете? – спросила она. – Я такого в анкете не писала.

– Я многое о тебе знаю, София. Знаю даже то, о чем ты сама не догадываешься. И это одна из причин, почему ты сегодня здесь. Точнее даже, главная причина.

– Н-не понимаю.

– Если повезет, поймешь. Все тайное становится явным. Особенно если за дело берется такой продвинутый детектив, как граф Достоевский!

– Продвинутый? – переспросила Соня.

– Ах, прости. Анахронизм. Точнее, иномиризм. В параллельных вселенных бытуют странные выражения. Впрочем, нам хватит работы и в этом беспокойном мире…

Пусть Соня и трепетала, как выпускница перед балом, но она не пропустила это слово: «нам». Ей стало радостно. Однако она сдержалась и заметила как можно скромнее:

– Даже не знаю, Федор Михайлович, чем я могу быть вам полезной.

Он усмехнулся, и Соня поняла, почему:

– Ты напрасно прибедняешься. Ты – умница, София Марр. К тому же ты очень телегенична… еще одно слово из иного мира, забудь. Мне нравится и твое возмущение, и твой страх, и твое легкое притворство, вот как сейчас. А еще больше мне нравится, что ты мне веришь. Но учти: я не позволю себе ничего лишнего… даже если ты будешь немножко разочарована. Вот как сейчас.

Он будто читал ее мысли!

– Что же касается твоего вопроса: ты и сама еще не представляешь, какая тайна скрыта в тебе самой. И я тоже. Не исключено, что нас самих это удивит. А уж зрители будут в восторге. Я уже вижу рекордные рейтинги нашей программы. Конкуренты из «Биржевки» лопнут от злости…

Родик слушал все это и бессмысленно хлопал ресницами.

– А я-то вам зачем? – выдавил он из себя.

Достоевский потрепал его по плечу:

– Да не жмись ты так, Родион. Твоя фамилия мне тоже знакома. Не припомню, откуда… но это даже и не важно. Я доверяю своей интуиции. Ты нам тоже пригодишься. Иначе бы тебя здесь не было.

Родион высвободился из-под его руки. Почему-то посмотрел на Сонечку, будто ждал поддержки.

– Не бойся, – посоветовала она. – Я же не боюсь.

– Вот еще – бояться, – начал было Родик, но Достоевский погрозил ему пальцем:

– Но-но! Не говори, когда не знаешь! Нас ждет немало пугающих событий. По сравнению с ними какая-нибудь старушка с топором – просто детская страшилка! Помните, у нас в программе была такая история? Поэма в стиле «хоррор»? Я оценил талант автора… пусть ты, Родион, и прислал ее мне анонимно. Точнее, под псевдонимом «Бедный студент». Помню, помню. «Бабка мчит во весь опор, а в руке у ней – топор!» Грубовато, зато живенько. Почитаешь нам вслух?

Родик вытаращил глаза, но диджей Федор натянул козырек фуражки ему на нос:

– Эх, эх, славные вы мои детишки! Можно, я буду иногда называть вас так? Но – к делу, к делу. Прямой эфир через час. Нам нужно подготовиться. И разноцветные носки кое-кому поменять не мешало бы. В кадр влезут. Могу одолжить свои, только они у меня красные.

Час спустя фуражку все равно пришлось снять. Яркие лампы слепили глаза. Родику хотелось зажмуриться, но он терпел.

Сидя в бархатном кресле, он косился на красные огонечки камер. Круглые глазищи объективов нацелились из разных углов на них троих – на него, Родиона, на Сонечку и на ведущего программы.

Зал был почти пуст. Разве что несколько техников присматривали за аппаратурой, да режиссер видеотрансляции внимательно вглядывался в свой 3D-монитор. И еще у дальней стенки на складном стульчике восседал тучный господин лет пятидесяти, в старомодной визитке и галстуке-бабочке, с несколько оплывшим лицом и с пушистыми бакенами. Он помахал пухлой ладошкой Достоевскому, и тот широко улыбнулся в ответ.

Уселся в среднее кресло. Щелкнул пальцами, и произошло чудо: в головах Сонечки и Родика будто кто-то включил дополнительные лампы. Они синхронно зажмурились, а когда открыли глаза, все вокруг выглядело иначе. Вместо скромной студии с зелеными стенами они оказались посреди огромного зала, под завязку заполненного зрителями. Они могли видеть, как люди на первых рядах машут руками и радостно хлопают в ладоши. Неужели им?

«Но это же боты, – думал Родик. – Их не существует».

«Зато мы существуем», – думала Сонечка.

«Вам-то какая разница, – так же мысленно сказал им Достоевский. – Я специально включил для вас 3D-достройку, для большего вовлечения. Теперь вы видите ту же картинку, что и все наши зрители. А их – миллионы. Поэтому лишнего в эфире не болтаем, глаза не закатываем, в обморок не падаем. На ботов даже не смотрим, смотрим на ведущего. То есть на меня».

Он поправил галстук, приосанился и превратился в модного диджея Федора… ах, нет: конечно, не в диджея, а в детектива Достоевского, ведущего самой загадочной программы на петербургском нейровидении.

– Итак, мы снова в эфире, дорогие зрители, – заговорил он своим неподражаемым голосом. – Сегодня у нас в студии замечательные гости. Они еще очень молоды, но им в жизни уже несказанно повезло. В чем именно? А именно в том, что они выиграли заключительный этап конкурса юных талантов на радиостанции «Достоевский ФМ». И вот они здесь, на моей программе. Меня, как вы помните, зовут Федор Достоевский, а это – София Марр и Родион Раскольников. Давайте еще раз поприветствуем наших героев!

Зал послушно зааплодировал, кто-то даже свистнул.

– Наша первая участница с детства любит детективы. В детстве перечитала всего Ната Пинкертона, старушку Кристи и Марка Гэтисса. Обожает все загадочное. Щелкает сложные задачки, как орешки… но и это еще не все. Сонечка написала в своей анкете, что видит людей насквозь. Практически читает мысли. А главное, ненавидит, когда врут! Вот сейчас мы это и проверим. Что бы такое соврать?

Первые ряды заулыбались – как показалось Сонечке, не без ехидства.

Федор поднялся со своего кресла и прошелся по сцене. В руках он держал модный планшет в золотой рамке. Он глянул на экранчик и продолжал:

– Конечно, вы скажете: в наше время читать мысли – дело нехитрое, нейролинк в помощь… но попробуйте-ка влезть в голову постороннему человеку, если он сам этого не хочет! Даже у меня такое не получается. И вот прямо сейчас мы посмотрим, что умеет наша София.

Сонечка вспыхнула. Она не ожидала, что ее кумир вот так сразу выставит ее на посмешище.

«Что вы делаете, – подумала она в нейролинк. – Я же это просто так написала, что вижу людей насквозь. Потому что надоели уже эти дурищи из института. У них все их мысли гадкие на лбу написаны. На самом деле я ничего такого не умею».

«Умеешь, – ответил Достоевский беззвучно. – Сама же говоришь: мысли на лбу написаны. Просто не каждый может такое читать».

«Я сейчас встану и уйду».

«И не узнаешь главного в своей жизни».

«Это еще что такое?»

«А вот».

Он прищурился и ткнул пальцем в какую-то иконку на своем планшете – Сонечка не успела заметить, в какую. Перед ее глазами будто бы распахнулась невидимая дверь, и ее втащило туда. За дверью открылось темное пространство, заполненное светящимися объектами, похожими на елочные шарики – золотистые, серебряные и бронзовые. Они висели в воздухе или не спеша летали по своим делам, сближаясь и удаляясь, но ни разу не соприкасались и не сталкивались друг с другом. Соня поневоле засмотрелась на их кружение. Казалось, она может дотянуться до каждого шарика, потрогать, рассмотреть поближе или даже разбить. Некоторая проблема состояла в том, что у нее не было рук.

(Конечно, это была иллюзия. Для всех остальных зрителей Сонечка продолжала сидеть, вжавшись в кресло, а публика продолжала аплодировать).

«Что это вообще такое?» – спросила она мысленно.

«Еще не догадалась? Нейросфера, режим „омнилинк“. Я попробовал тебя подключить к своему аккаунту. И у меня получилось».

«И что я могу тут делать?»

«Этого я не знаю, – сказал Достоевский. – Мои возможности весьма ограничены. Твои могут оказаться куда более впечатляющими… если, конечно, верна одна моя догадка. Вот сейчас мы ее и проверим. Видишь профайл нашего мальчика? Вон тот, светленький шарик сбоку? Для начала займись им».

Сонечка остановила свой взгляд на объекте, про который говорили, и тот как будто разросся на ее глазах, раздулся, как воздушный шар – и лопнул!

В этот миг Соня как будто опомнилась. И поняла, что сидит в кресле прямо напротив Родиона Раскольникова и внимательно смотрит в самую середку его лба – туда, где индийские женщины ставят красную точку.

Родик тоже сидел, как завороженный. Даже не моргал. А возможно, и не дышал. Зато публика, сгенерированная нейросетью, волновалась и ждала чего-то.

«Ну что же ты? – подумал для Сонечки Достоевский. – Не стесняйся! Если честно, я этого мальчишку специально для того сюда и позвал. На нем ты попрактикуешься».

«А это не опасно?»

Федор не ответил. Только усмехнулся.

– Сейчас мы проведем уникальный эксперимент, – объявил он зрителям. – Наша талантливая девочка-экстрасенс София Марр расскажет, о чем в данную минуту думает вот этот юноша, Родион Раскольников. Вы спросите, как мы сможем это проверить? Никак. Но это вряд ли потребуется. Вы все увидите сами! Сонечка, приступайте. Шоу начинается!

Соня хотела возразить, но уже в следующую секунду забыла об этом.

Она отвлеклась на Родика. Она действительно читала его мысли. Ни один сеанс связи через нейролинк не давал такого погружения! Это было непривычно и удивительно. И очень, очень нескромно. Было очень некрасиво влезть с ногами в чужую жизнь. Да еще и разболтать всем вокруг чужие секреты.

«Не тяни время, – велел ей Достоевский. – Не молчи. Такие правила у нашей программы. Ну и потом… ты же хочешь узнать, что он о тебе думает?»

«Д-да», – призналась Соня.

Прикрыла глаза руками – от софитов. И заговорила негромко, слегка охрипшим подростковым голосом – совсем как у Родиона:

– Вот я дурак… ну почему я такой дурак? Сейчас она меня тут размотает, а я так и буду сидеть, глазами хлопать… Почему я сразу не сбежал? И зачем я вообще вызвался участвовать? Идиот… ну что сказать – идиот… новая программа диджея Достоевского…

Диджей Федор широко улыбнулся на публику и развел руками. Сам же Родик не говорил ни слова, только дрожал. Похоже, он не вполне осознавал, что происходит. Его мысли утекали из головы, и целые фразы тоже, и он уже не успевал их выговорить, потому что их произнес кто-то другой.

– Вечно вот я такой, нерешительный, – Соня читала его мысли вслух. – И с девчонками у меня ничего не получается… как встречу кого-нибудь, каждый раз просто ноги подгибаются… и из рук все валится. Просто наказание какое-то. Интересно, она меня тоже за идиота держит? Она же меня насквозь видит…

Тут Сонечка нахмурилась: сказанное явно относилось к ней. Вот сейчас он назовет ее как-нибудь… примерно так, как называли все однокурсницы…

Злобной фурией. Колдуньей. Чертовой ведьмой.

Но вместо этого с ее губ слетели совсем другие слова:

– Со-неч-ка… красивое имя. И сама она такая красивая. Еще и умная. Сразу мне понравилась… вот прямо с первого взгляда, в трамвае… нет, не так. Это она на меня первая посмотрела. На мои носки. Один серый, другой белый. Утром перепутал, пока одевался. Я же говорю, рассеянный… А потом уже я сам на нее посмотрел. И меня как будто кипятком ошпарило. Я двух слов связать не мог. Смешно, ага. Хорошо бы… она надо мной не смеялась. Она думает, я размазня и трус. А я ведь не такой. Я на самом деле не боюсь ничего. Ни людей, ни призраков. Ни живых, ни мертвых. И потом… если бы с ней что-то случилось… ну там, напал бы кто-нибудь в подворотне… я бы тогда всех порвал за нее. Неужели она не понимает? Неужели она так и не узнает никогда?

Соня остановилась.

– Отключите это, – сказала она Достоевскому. – Я не могу больше.

На ее глазах выступили слезы.

– Ого! – воскликнул диджей Федор. – Ты уже сыта по горло этими детскими откровениями? А мы бы, кажется, еще послушали! Ну-ка, что скажет почтеннейшая публика?

Боты как по команде принялись скандировать:

– Е-ще! Е-ще!

– Нет уж, – твердо сказала Соня. – Хватит.

Вот странно: зрители мгновенно поменяли мнение.

– Хва-тит! Хва-тит! – кричали они теперь.