Расколотое Древо. Скорбь и возмездие

– В таком случае… – задумчиво произнёс усатый, коснувшись своего подбородка. – Нам лучше заручиться помощью рыцарей ордена Благодетели, прежде чем пытаться остановить Скитальца. Мои доблестные воины и я сопроводим вас к ним в Нарбург.

Жестом он подал людям условный сигнал, согласно которому клинок позади послушницы вновь скользнул в ножны.

– Мы как раз направляемся в город, – продолжил главарь. – И мой долг как рыцаря –сопроводить беззащитную девушку и испуганных мальчишек в безопасное место.

Уязвлëнные сказанным слуги переглянулись и с укоризной посмотрели на обидчика, едва не убившего их вместе с Сафирой в угоду своим презренным желаниям.

– И раз дальше мы продолжим путь вместе, – развёл руки усач. – Нам следует получше узнать друг друга! Как вы на это смотрите?

Его предложение было встречено с опаской, поэтому говоривший поспешил начать знакомство первым:

– Моё имя – Николас Флат. – положил он руку на сердце. – Я уже два десятка лет верой и правдой служу своему господину барону Нарли. А все эти добрые мóлодцы, которых вы видите вокруг, члены баронской дружины!

– Я Сафира. – проговорила девушка. – Сафира Эмрих. Выпускница училища созидания и послушница костёла Исцеления.

– Быть не может! – воскликнул суровый мужчина с повязкой на глазу. – Так ты прямиком из Магелада?!

– Верно. – кивнула в подтверждение его догадки Эмрих и отклонила голову, явив всем шею с татуировкой, представляющей собой фолиант с буквой «И» внутри треугольника, чьи края опоясывали круги.

– Глазам не верю! – сморгнул бородатый лучник с одутловатым лицом. – И как тебя только занесло в такую даль?!

– Я получила назначение в орден Карающей длани, откуда меня направили сюда для поиска похитителя.

– Ого! – воскликнул от удивления Николас. – Очень рад знакомству со столь учёной леди! И каково было жить в городе созидателей?

– Я почти никогда не покидала костёл. – потупила взгляд девушка. – Предпочитала прогулкам молитвы и просвещения.

– Какая жалость, – покачал лысой головой воин с синяком под глазом. – Говорят, этот город неописуемых размеров! И что в нём находятся пять чудес света!

– Слыхал, там ночью даже огни сами собой в фонарях загораются. – дополнил слова товарища стрелок с ожогом на лице. – И что по городским каналам всегда струится чистая вода.

– Откровенно говоря, я предпочитала всем этим чудесам уют кельи.

– А разве костёл не является пятым чудом света? – осведомился Флат.

– И какой он? – спросил мохнатый всадник со шрамом на лбу. – Этот костёл?

– Он… Большой… – только и смогла выговорить целительница, поглощаемая воспоминаниями о беседах с демиургом в её кабинете, а также редких встречах с братом под сводом молельни.

– Уверен, – улыбнулся Николас. – Девы неотразимее тебя и во всём городе было не сыскать.

– Отнюдь, епископ с лёгкостью бы затмила своей красой и добродетелью.

– Хотелось бы мне взглянуть на неё, – мерзко усмехнулся одноглазый дружинник, мечтательно потеребив подбородок пальцами.

– Даже не верится, что кто-то способен превзойти тебя в очаровании. – подметил Флат, косо подглядывая на конкурентов в борьбе за расположение девицы. – Разве есть на свете создание милее и благочестивее тебя?

Повисло всеобщее молчание, из-за чего Николас поспешил сменить тему:

– Так значит, теперь ты представляешь орден Карающей длани?

– Скорее, являюсь его малой частью.

– Почётное назначение! – добавил верзила с оторванным ухом. – Насколько я знаю, твой орден является первым среди семи равных.

– Ты, наверняка, очень талантливая, раз тебя определили туда. – предположил лучник, поправляя колчан.

– Ордену всегда не хватает целителей. – развеяла их льстивые догадки послушница.

– Неудивительно. – заметил Николас. – Более воинственного ордена и представить нельзя. Давай я помогу тебе взобраться в седло, дорогуша.

Когда же он дерзнул приблизиться к ней, девушка тотчас указала рукой на мальчиков, представив их воинам:

– А это доблестные слуги нашего отряда – Рой и Менгель.

– Да. – в лёгком замешательстве кивнул предводитель дружины, явно позабыв о существовании этих двоих, ибо источником неподдельного интереса являлась только Сафира.

Но, чтобы не показаться невеждой, Николас улыбнулся слугам, а затем вновь обратил свои очарованные очи к Эмрих со словами:

– Скажу честно, у меня сердце кровью обливается каждый раз, когда я смотрю на вас и ваши одежды.

По глазам целительницы Флат понял, что она не расположена к светской беседе, а потому добавил:

– Ох, прошу простить мне мою заносчивость. Я уже и так отнял слишком много вашего времени своими расспросами. Следовало бы спешить в Нарбург, а я всё никак не могу налюбоваться вами. Отправляемся же в путь немедля!

Он с заботой помог взобраться ей в седло, а затем прыгнул в своё, проигнорировав Роя с Менгелем, из-за чего им пришлось самостоятельно взбираться на лошадей, пока все остальные члены дружины с усмешкой покидали место недолгой стоянки.

– Всевышний наделил тебя неземным очарованием. – продолжал лебезить перед целительницей Николас, в то время как его воинство отрезало Сафире пути к отступлению.

– Я не вижу Роя и Менгеля. – перебила Флата Эмрих, высматривая удальцов позади.

– О них позаботятся, будь покойна, ведь я хозяин своему слову! Любой житель Нарбурга подтвердит это!

– Не сомневаюсь. – бросила девушка, продолжая искать взглядом мальчишек.

Видя её обеспокоенность, предводитель дружины втайне оскалился, после чего крикнул в конец колонны:

– Эй, Чак, видишь ли ты подле себя наших новых друзей?!

– Они здесь! – ответил ему кто-то, поднимая руку, благодаря чему Сафира смогла разглядеть два маленьких тельца посреди грузных туш.

– Вам приходилось бывать в Нарбурге? – спросил Флат, будучи не в силах отвести взгляда от её притягательных губ.

Они волновали его куда сильнее, чем то, каким испытаниям подверглась сама девушка несколько часов назад.

– Нет. – отрицательно покачала головой Эмрих, чей взгляд был обращён к появляющимся впереди очертаниям города.

– Вам там понравится, – продолжил вдохновлённо рыцарь. – В Нарбурге находится прекрасный сад из роз, какой, к слову, есть и на территории замка барона, куда я могу вас сопроводить. А ещё мы обязательно должны заглянуть в трактир «Сытый прохвост», где подают шелепское рагу – лучшее, что можно отведать в городе! Просто ложечку оближешь!

Послушница покивала в ответ.

– Потóм уже можно будет взглянуть на зáмок моего повелителя поближе, – не унимался говорящий. – Увиденное способно произвести неизгладимое впечатление, уверяю!

– Угу. – углублялась в свои мысли целительница, в силу чего голос главы дружины постепенно начинал угасать.

– Так как я возглавляю баронскую дружину, то обладаю полномочиями… устроить вам захваты… прогу… по здеш…

Затмить голос Николаса удалось Багровому Скитальцу, чьи слова с новой силой прозвучали у Сафиры в голове:

«Ты наивный глупец, который доверил свою судьбу лжецам! Как и все те, кто добровольно согласился стать жертвой чужого тщеславия и амбиций!».

«Почему эти слова кажутся мне такими знакомыми? – задалась вопросом Эмрих. – Могла ли я слышать их где-то раньше?».

Рыцарь продолжал бубнить что-то невнятное, когда на горизонте показались высокие стены, а среди крыш возвысилась колокольня и остроконечный шпиль храма.

– Смотрите! – лысый дружинник указал пальцем на город, над которым клубился чёрный дым. – Похоже, снова жгут мракобесов!

– Даа… – протянул предводитель. – Что-то они в последнее время зачастили с этим делом. Хотя это и не удивительно, ведь какому-то глупцу взбрело в голову приносить горожан в жертву. Одному только Всевышнему ведомо зачем.

– Так на него, наверное, как раз-таки и нашли управу! – повернулся к нему безухий. – У нас же с недавних пор орудует комиссар инквизиции. Вы не слышали?!

– В таком случае чему удивляться? – усмехнулся лучник. – Этот комиссар инквизитором стать хочет, не иначе!

– Любят же они выслуживаться. – заключил одноглазый.

– Следите за языками! – назидательно произнёс Николас. – Негоже в присутствии святой девы оскорблять слуг инквизиции, слепо исполняющих волю Его!

– Прошу простить. – буркнул циклоп с нескрываемой улыбкой. – Сегодня же отправлюсь к исповеднику за искуплением.

Довольный собой Флат вновь обратил свой взор к чаровнице, однако ей были безразличны его угодливые потуги, потому что девушка тонула в ворохе собственных мыслей, ни за одну из которых не могла зацепиться в свете пережитого потрясения. Сафиру то бросало в жар от горькой потери друзей, то в холод от беспокойства за участь брата и Роя с Менгелем.

«Прочь!». – прогремел ужасающий глас Скитальца в еë голове, отчего всё тело целительницы охватила дрожь, а возложенная на неё ответственность страшно надавила на плечи, ввергая разум в омут отчаяния, отчего порочный круг навязчивых мыслей начал свой неумолимый круговорот с самого начала.

Никакие попытки главы дружины обратить на себя её внимание не увенчались успехом, зато это оказалось под силу грому цепей и рухнувшего перед отрядом моста, ведущего в Нарбург.

– Я дома, бес меня подери! – возвестил один из дружинников.

– А ну захлопнись! – рявкнул на него Николас, вслед за чем взглянул на Эмрих, смягчив черты своего лица, чтобы пролепетать: – Вот мы и приехали, миледи. Добро пожаловать!

– А Рой и Менгель от нас не отстали? – вспомнила про товарищей девушка, оглянувшись.

– Нет. – обречëнно выдохнул Флат, явно начав терять надежду, а вместе с ней и терпение. – Им некуда деваться.

Процессия въехала в город, на чьих улицах сновали хмурые жители и бродячие псы, в то время как торговцы пытались продать свой товар любому прохожему, пока уличные мальчишки хватали на бегу всё, с чем можно было удрать. Мясники же бранились каждый раз, когда случайному бродяге удавалось умыкнуть с прилавка кусочек другой их драгоценного товара. Лишь немногие представители этой достойной профессии подкармливали исхудалых собачонок, обитающих поблизости. Случайно, на глаза Сафире попался вор-карманник, пихнувший упитанного человека в бархатном наряде только ради того, чтобы стянуть у него кошель, набитый золотом, и удариться в бега.

– Схватите его! – выкрикнул толстосум, указывая на грабителя. – Он грязный вор, вор!

Среди горожан это посеяло некоторую неразбериху, но ненадолго, ведь такие вещи давно стали привычным делом для Нарбурга. Да и простому люду не особо хотелось помогать тем, кто бесцеремонно, а порой даже с нескрываемым злорадством объедает их семьи. По этой причине карманнику с лёгкостью удалось раствориться в толпе.

Преодолев рыночную площадь, Эмрих очутилась на улице жилого квартала, где по обе стороны от неё расположились каменные дома, а на подоконниках каждого деревце в горшочке, что являлось обязательным атрибутом любого последователя церкви Древа, чей храм находился чуть поодаль. Солнечный свет отражался от витражных окон и островерхой крыши этого грандиозного сооружения, согревая алебастрового цвета стены ради проникновения в самые тёмные уголки арок и галерей. Вершину святой обители венчал колокол с узором в виде терний, а над папертью* (Па́перть, или внешний притвор – непокрытая кровлей площадка перед внутренним притвором храма) располагался смиренный лик Всевышнего с раскинувшимися в разные стороны волосами, бородой и усами. Перед ним как раз и остановилась дружина, благодаря чему Эмрих встретилась лицом к лицу с умиротворенным взглядом Создателя, из-под бороды которого к земле стремились стальные двери. В эти самые двери постучал Николас Флат, в то время как Сафира отыскала глазами порученных ей судьбою мальчишек, каких привели ко входу в церковь.

– Теперь вы и в безопасности. – обратился к ней с улыбкой предводитель дружины.

– Спасибо вам за помощь. – поблагодарила Эмрих.

Уязвлëнные халатным к себе отношением Рой и Менгель не удостоили обидчика тем же.

– Искренне надеюсь, – навис над ней Флат, преградив проход рукой. – Что Всевышний позволит нам с вами ещё раз встретиться, Сафира. Мне не терпится показать вам прелестный сад барона и мой собственный замок неподалёку.

Целительнице становилось откровенно не по себе от нескончаемых нападок предводителя дружины, в чьих глазах буквально читалось страстное желание овладеть ею.

– Боюсь, в ближайшее время мне вряд ли позволят покинуть стены храма, – ответила послушница. – И почти невозможно предсказать то, что ждёт меня в будущем.

– В любом случае… – начал уже было говорить Николас, как вдруг по ту сторону храма послышались шаги, из-за чего Флат замолк и убрал руку, тогда как дверь открылась, а на пороге показался сеновласый послушник с узким лицом, облачëнный в светлую робу.

Он с удивлением взглянул на гостей полными недоумения глазами навыкате.

– У этого небесного создания тревожные вести для епископа. – положил целительнице руку на плечо Николас, обращаясь к привратнику. – Её немедленно следует сопроводить к нему.

От неприятного прикосновения, Сафира почувствовала себя крайне неуютно, а по спине пробежали мурашки.

– А вы кто будете? – осведомился послушник, уставившись на предводителя дружины.

– Как это кто?! – встрепенулся от нанесённого оскорбления глава дружины, убрав руку с плеча целительницы. – Да я правая рука барона Финеаса Нарли! Весь город знает обо мне!

– Простите, я ещё ни разу не встречал вас в стенах храма.

– Разумеется, ведь я всё время нахожусь в походах! – чуть не плевался возмущённый Флат.

Привратник не придал значения его словам, предпочитая удовлетворить своё любопытство касательно окровавленных одежд целительницы.

– Она стала жертвой Багрового Скитальца. – ответил на зреющий в голове послушника вопрос предводитель дружины. – Поэтому немедля проводи её к епископу Клавдию.

– Ваша метка. – указал на шею девушки наблюдательный привратник. – Надо полагать, вы были послушницей костёла Исцеления.

– Всё так. – подтвердила Сафира.

– А эти мальчики ваши друзья? – жутко уставился на Роя и Менгеля привратник.

– Да. – с тёплой улыбкой взглянула на них Эмрих.

– Сейчас для посторонних вход закрыт, но, полагаю, присутствие трëх верных слуг Всевышнего никого не возмутит. – он отворил перед ними увесистую дверь и добавил: – Прошу, входите.

Без раздумий послушница со своими двумя маленькими спутниками вошла внутрь, после чего обернулась к проводнику и сказала:

– Еще раз спасибо вам.

– Поблагодарите меня вечером, когда я…

Тут дверь перед носом Николаса захлопнулась, а ликующий Рой с торжественный улыбкой взглянул на Сафиру, довольный своей шалостью.

– Давно бы так. – разделял радость друга Менгель.

– Следуйте за мной. – заявил послушник и направился вглубь нефа* (Неф – вытянутое помещение, ограниченное с одной или с обеих продольных сторон рядом колонн или столбов), тогда как гости храма устремились вслед за ним, осматривая стрельчатый свод и лампады вместе с расписанными фресками стенами, на которых отражались четверо из пяти сыновей Всевышнего, преклоняющих колени перед своей матерью, чей прелестный лик не мог оставить равнодушным никого из посетителей храма, потому как её мягкие черты лица с румянцем на щеках и белоснежные длинные волосы вселяли в лицезреющих благоговение, восторг и даже восхищение. При всём этом, сияющие белым светом одежды скрывали её живот с пятым сыном в утробе.

У четвёртого сына имелись крылья нетопыря и рога на голове, а тело было усеяно чешуёй и шерстью, в то время как второй сын скрывал тело под чёрным плащом и капюшоном. Третий ребёнок Создателя представлял собой гуманоида, ужасно напоминающего огромное насекомое со множеством прозрачных крыльев вытянутой формы на спине. Затмевал же своей красотой братьев первенец, чьи белые птичьи крылья простирались далеко за пределы фрески, покуда тело его являлось полной копией человеческого.

Когда Сафира с остальными прошла мимо одного изображения, то сразу же узрела другой эпизод из жизни Праведных, где Матерь в окровавленных одеждах, будучи разрешившись от бремени, раскинулась на цветочной поляне с застывшей на лице мертвенной маской чудовищной боли. Здесь же Всевышний, стоя на коленях, держал на багряных от крови руках пятого сына, сгубившего свою мать. От леденящего взгляда Прародительницы кровь целительницы стыла в жилах, но лишь до тех пор, пока она не увидела следующую фреску, на коей пятый сын Кхаллас убивает насекомоподобного брата Зижраза. Сей образ заставил Эмрих продрогнуть до самых костей и вспомнить убийцу её друзей. На другом изображении первенец Ифеарий ввергал в бездну Алластора за то, что он заступился за пятого сына перед остальными братьями.

И только когда Эмрих оказалась перед алтарём, то увидела последнее изображение противостояния сыновей Всевышнего, где перед телом раненого второго сына бьются на смерть первенец и пятый сын, что заканчивается смертью обоих. Перед этим изображением послушник повернул в боковой коридор, где от пола, выложенного мозаичной плиткой, эхом отражались шаги всех идущих.

На встречу Сафире и остальным вышли двое священников в белых сутанах с позолоченными воротниками.

– Матерь милосердная! Что с вами приключилось?! – воскликнул один из них и остановился, явив молодое лицо с оспинами, а также низко посаженные на нëм глаза, над которыми полукругом свисали густые брови, дополняемые черными короткими волосами на голове.

– Преподобные, – поклонился им послушник и указал на гостью. – У верной слуги Его имеются ужасные вести для епископа.

– Что за вести несёшь ты нам, дитя? – задрав седую голову, воззрился на девушку пожилой священник, чьи веки не поднимались до конца, отчего казались неимоверно тяжëлыми, как и весь его опухший лик с толстыми губами, соседствующими с массивной родинкой.

– Я обязана передать епископу послание рыцаря ордена Карающей длани Марка Оруэла, павшего в битве с одним из самых кровожадных врагов королевства.

Священники беспокойно переглянулись, после чего молодой священнослужитель спросил:

– Кто же, сохрани нас Всевышний, смог одолеть этого святого воителя?

– Тот, о ком говорит вся округа. – ответила Сафира. – Багровый Скиталец.

– Чудо, что вам удалось выжить! – вскрикнул пожилой.

– Наверное, само Провидение вмешалось в мою судьбу. – пролепетала послушница.

– Не иначе. – ответил кивком седой и нахмурился, выражая всем своим видом беспокойство.

– Всевышний хранит нас. – воздел руки молодой священник. – И нам надлежит быть благодарными Его милости.

– Позволено ли мне посетить Его Превосходительство Клавдия сейчас? – осведомилась девушка.

– В таком виде?! – вскричал хмурый слуга Всевышнего. – Да разве можно дозволить подобное?!

– Отче Люк. – обратился к старшему молодой. – Смею заметить, что нам следует быть милосердными по отношению к этой целомудренной деве, ибо не ведаем мы, через что ей пришлось пройти, чтобы посетить нас.

– Я всё понимаю, но да простит меня Матерь, разве угодно допускать к епископу гостей в столь неприглядном виде?! Что скажет Его Превосходительство, когда узрит этот кошмар?! – указал на мантию целительницы Люк. – Стыд и позор на наши головы, если мы позволим слуге Его пребывать здесь в таком облачении!

– Пожалуй, вы правы. – согласился молодой священнослужитель и обратился к Сафире: – Вынужден просить вас пройти к сëстрам, дабы они омыли ваше тело и предоставили чистое одеяние, более достойное очей епископа.

– Но, – возразила этому решению Эмрих, желая поскорее исполнить свой долг, однако пожилой священник поднял руку, чем пресëк её намерение добиться желаемого.

– А ты, Ян, – обратился седой к пучеглазому. – Проводи этих двух малышей в исповедальню, где я выслушаю их историю.

– Хорошо. – кивнул одобрительно Ян и вылупился на Роя с Менгелем, которые полными грусти глазами посмотрели на Сафиру, не желая с ней расставаться.

– Не бойтесь, мальчики, – улыбнулась им Эмрих. – Мы скоро снова увидимся.

– Здесь нечего бояться, уверяю. – заметил отче Люк, но эти слова лишь ещё сильнее насторожили маленьких слуг.

– Я уведомлю епископа о наших гостях, отче. – сообщил молодой священник.

– Будь так добр. – ответил ему исповедник.

После этих слов Сафиру разлучили с вверенными ей роком мальчишками и отвели к купелям, где передали в руки ошарашенных сестëр, принявшихся донимать целительницу вопросами, пока она не упомянула друзей и совершëнную над ними казнь, что заставило любопытствующих замолчать. Это позволило целительнице вновь погрузиться в мрачные мысли, пока омовение не было завершено.

Сафира пришла в себя только тогда, когда ей помогли облачиться в белую робу и проводить в свободную келью, где оставили дожидаться аудиенции с епископом, благодаря чему глазам Эмрих предстала скупо обставленная мебелью комнатушка с белëнным потолком и стенами, в одной из которых находилось единственное оконце, позволяющее свету проникать внутрь и высвечивать мельчайшие частички пыли, наполняющие пространство. Здесь присутствовала жёсткая кровать и стол с лежащим на нём Апокрифом, чью обложку украшало дерево с белой корой. Напротив стола находился невысокий табурет на трёх ножках и небольшой алтарь для молитв, представляющий собой деревообразный постамент с вырезанными в нём птичками.

«Я будто и не покидала кельи монастыря». – подумала послушница, ощутив лёгкое тепло и прилив радости, какое испытывают после долгожданного возвращения домой, где за нерушимыми стенами ожидают получить долгожданный уют и тёплую постель.

Эти благостные чувства – заслуга демиурга исцеления, ведь именно она старалась создать для Сафиры новый дом в стенах костёла, потому как родного Эмрих лишилась в детстве. Лишь жизнь в училище помогла девушке ненадолго забыть болезненные воспоминания прошлого.

Послушница решила помолиться, раз выдалась такая возможность, поэтому села на колени перед алтарём и, глядя на его вершину, которую венчал вырезанный из дерева щегол, начала читать:

– Милосердный и всепрощающий Всевышний, – медленно поднимала руки Эмрих. – Я благодарна тебе и сёстрам костёла за заботу и беспокойство обо мне. А также за то, что в Магеладе меня с любовь встретила и разместила демиург. Я поистине была счастлива получить дарования Твои и обратить их в помощь нуждающимся. Молю лишь о здравии и благополучии тех, кто всё это время поддерживал меня поступком и словом. Прошу сохранить от посягательств Властителя душу брата, где бы она сейчас не пребывала и заблудшие души тех несчастных, кого постигла та же участь. Обещаю терпеть все тяготы и лишения, что выпадут на мою долю, однако боюсь, что моих сил может оказаться недостаточно. Одари же меня волей Своею, чтобы смогла я предостеречь слуг раболепных об опасности надвигающейся угрозы. Я искренне желаю спасти их жизни от гибели неминуемой, которую несёт за собой вестник кровавый. Надели моих слушателей терпением, дабы уверовали они в мой рассказ ужасный и сделали всё для достижения победы над врагом человеческим.

В этот миг кто-то постучался в дверь и вошёл.

– Его Превосходительство ожидает вас на террасе храма, сестра. – тонким, едва слышимым голосом произнесла юная девушка с тёмными волосами и грустным лицом.

– Иду. – поднялась с колен целительница и отправилась вслед за молчаливой посланницей, пока не очутилась в залах вытянутого нефа, где взад и вперёд слонялись диаконы в чёрных рясах. Здесь Сафира остановила взгляд на одном из витражных окон с изображением первого короля Авгейта – Теодориха Бернадетта в золочëнных доспехах с окружающими его апостолами, чьи сверкающие доспехи наделяли владельцев святостью самого Прародителя. Именно через их образы солнечный свет направлял лучи к амвону* (Амво́н – сооружение в храме, предназначенное для чтения текстов, пения и произнесения проповедей), расположенному прямо перед вырезанным в белом камне образом Древа, чьи корни уходили в пол, а ветви раскинулись по стенам, в то время как верхушка касалась потолка. Заворожëнная сим зрелищем Эмрих невольно остановилась, чтобы лучше разглядеть различного вида птиц в ветвях, одной из которых был пересмешник, а другой колибри, но остальных ей не позволила рассмотреть проводница, потому что одëрнула за рукав и поманила за собой, заявив, что Его Превосходительство не любит ждать. Целительнице ничего другого не оставалось, как подчиниться, хотя любознательность овладела ей в той мере, чтобы пробудить желание воспротивиться воле послушницы. Однако, долг перед Марком Оруэлом и павшими от рук убийцы товарищами в миг искоренил все притязания на протест.

Таким образом они достигли перил с мраморной лестницей, ведущей на верхние этажи, куда в очень скором времени попала Сафира, узрев небольшую залу с несколькими рядами лавок перед кафедрой* (почётное кресло в храме, предназначенное для епископа), пройдя которую, девушки оказались на красной от солнца террасе с распахнутыми впереди дверьми. Отсюда открывался удивительный вид на город с переливающимся на свету ковром из черепичных крыш.