- -
- 100%
- +
– Мы были близки, – сказала Агнес. Вторая фраза незнакомца её порядком смутила, но она решила промолчать. – И она снимала у Йозефа квартиру.
– Да-да, близки, снимала квартиру… – как эхо повторил мужчина, оглядывая покойницу с головы до ног. – И ещё много-много всего интересного, – он брезгливо потрогал следы кошачьих зубов и когтей. – Ненавижу кошек. Ленивые и неблагодарные твари.
– Предпочитаете собак? – выпалила Агнес, чувствуя себя всё более неловко.
– Предпочитаю насекомых. Но да, даже собаки лучше кошек. Собака убьёт за своего хозяина.
Агнес хотела что-то спросить, но снова решила не продолжать тему. Тем временем мужчина поднялся на ноги и повернулся к Агнес:
– А чего такая темень? Свет включите.
– Да, секунду, сейчас, – она торопливо включила верхние лампы в дополнение к закреплённым на стенах бра, и комнату залил яркий свет.
Мужчина показал ей большой палец и снова стал рассматривать труп. Правда, перед этим его взгляд ненадолго задержался на груди Агнес.
– Вон там кровь тоже её? Которая на диване, – уточнил он, почёсывая подбородок.
– Да, она ужасно кашляла перед тем, как… это случилось. Там, у столика, её платок, видите? Весь красный. У неё был рак лёгких.
– Ага. А деньги откуда? – он указал на пару пропитавшихся кровью банкнот. Агнес вспомнила, как выбила конверт с деньгами из рук Ирены.
– Они были в конверте, который она принесла с собой. Понимаете, мы, мы поругались и… – Агнес вдруг пришла в голову страшная мысль: а ведь, если бы она повела себя с подругой иначе, если бы не стала кричать на неё, кто знает, вдруг Ирена бы выжила?
От этой мысли у неё внутри всё будто съёжилось. Незнакомец как раз замолчал, и Агнес решила, что он думает о том же. Не виновата ли она, Агнес, в смерти Ирены? И тогда, пытаясь оправдаться не столько перед ним, сколько перед самой собой, Агнес затараторила:
– Понимаете, она наговорила всяких гадостей про Йозефа, ужасных вещей, ну, я не выдержала, вспылила…
– Вещей? Каких вещей? – рассеянно спросил мужчина, заглядывая в сумочку Ирены.
– Я не думаю, что это имеет какое-то значение, – смущённо ответила Агнес. – Наверное, она уже бредила, не знаю, может, болезнь так действует на мозг. Она сказала, что Йозеф хочет меня убить. Что Йозеф – это не Йозеф, а настоящего Йозефа он убил, представляете? Что настоящий Йозеф был совсем другим. Что наш ребёнок… – её голос дрогнул, – что он не родится. Что у Йозефа не может быть детей, потому что… потому что…
Незнакомец перестал копаться в сумочке, поднял голову.
– И почему же? – с неожиданным нажимом спросил он.
– Потому что… она как-то странно сказала… Дайте вспомнить… Что-то вроде «Тихий Мир отнял этот дар». Какая-то бессмыслица, верно?
Мужчина отложил сумочку в сторону и теперь пристально смотрел на Агнес. Только сейчас девушка заметила, что его глаза не просто косят, они абсолютно ничего не выражают, в них лишь пустота. Его рот и мимические мышцы хотя бы позволяли догадываться о тех чувствах, что он испытывает, но глаза казались раз и навсегда вырезанными резцом скульптора.
– Совершенно верно, бессмыслица, – как будто сам себе сказал незнакомец. Потом его взгляд оторвался от лица Агнес и начал скользить по её телу: груди, животу, ногам. – Агнес, а кто у вас есть, кроме Йозефа? Кто о вас беспокоится? Родители, друзья?
– Родители рано умерли, братьев-сестёр нет, а близкие друзья… Вот Ирена была, ещё Нина. Но мы последнее время с Ниной так редко видимся, она целыми днями в театре… А почему вы спрашиваете?
– Это хорошо, это хорошо, – удовлетворённо сказал мужчина и вдруг ласково улыбнулся. – Я рад.
Перешагнув через ногу Ирены и аккуратно обойдя кровавую лужу, он приблизился к Агнес почти вплотную и тихо сказал:
– А ведь вы очень красивая, Агнес. Ваши черты лица, ваша фигура, они как у древнеримских богинь.
– Спасибо, мне приятно, но… – смущённо ответила девушка.
– Я ведь не знал, кто такая Агнес. Но предполагал, что у Йозефа хороший вкус. Что ж, не ошибся, – продолжал говорить мужчина, и его голос стал почти томным. – Я всякое думал, когда сюда ехал. Интересно, какая она, Агнес? Агнес, должно быть, хороша. Но Агнес беременна. Не испортила ли её беременность? Не испортила. Даже придаёт пикантности.
Он вдруг наклонился до уровня её груди, шумно втянул носом воздух, после чего бесцеремонно положил ладонь девушке на живот.
– Роберт. Вы спросили, как меня зовут.
– Слушайте, Роберт, мне это не очень нравится, такое поведение, – нервно ответила Агнес и тут же убрала его руку. – И Йозефу оно не понравится. Если я ещё чем-то могу вам помочь, скажите. Но я предпочла бы поскорее уйти из квартиры, мне нехорошо тут, возле Ирены, понимаете? А если кот появится, просто отгоните его от тела, ладно?
Вместо ответа Роберт посмотрел на неё как на сумасшедшую и вдруг рассмеялся.
– Агнес! Агнес! Конечно, вы должны помочь, вы просто обязаны помочь, – загадочно добавил он. – Подождите только пару минут. Спущусь к машине, возьму кое-что.
– Вы попросите консьержа, она откроет шлагбаум на внутреннюю парковку, – предложила Агнес. Она почувствовала облегчение от того, что этот странный человек сейчас уйдёт, пусть и ненадолго. Но гораздо лучше было бы уйти самой.
– Всё отлично, машина позади дома. А вошёл я сюда через задний вход – который для уборщиц и мусорщиков, там замок сломан, – Роберт облизал подсохшие губы. – Ждите меня.
Хлопнув себя по бёдрам, он быстрым шагом направился к входной двери. Агнес в смешанных чувствах пошла за ним, чтобы проводить его до лестницы – лишь бы не оставаться в гостиной наедине с трупом.
Уже выйдя на лестницу, Роберт обернулся, надул жвачку и громко лопнул её.
– Я был неправ. Ваш кот – прекрасное животное. Благодаря ему вы меня дождались.
Глава 12
Среди артистов Театра Откровения ходило множество самых диковинных версий о том, как может выглядеть загадочный кабинет Натаниэля Парсли. Многие в труппе уверяли, что посвящены в тайну и в красках описывали убранство кабинета, однако описания кардинально отличались, и отделить правду от лжи не было никакой возможности. На самом деле, как поняла Нина, мало кто когда-либо взаправду попадал в святая святых художественного руководителя театра, даже с Гретой и другими помощниками режиссёра Парсли предпочитал встречаться в репетиционных или комнате для совещаний.
Нина слышала уверения о том, что кабинет Парсли – это гигантское букинистическое хранилище, собранию древних томов в котором позавидует и столичная национальная библиотека. Кто-то рассказывал, что обнаружил там древнее языческое святилище с обтянутым звериными шкурами алтарём, где Парсли переодевается в тунику из костей и перьев и читает молитвы давно забытым богам. Кто-то даже вполголоса делился откровением о том, что это на самом деле тюрьма, где Парсли в свободное время жестоко терзает разгневавших его артистов, а когда они испускают дух, их трупы по специальному жёлобу спускают в подземный крематорий.
Что касается самой Нины, то она склонялась к тому, что кабинет Парсли вряд ли сильно отличается от кабинета её отца. Наверняка там тоже есть тяжёлый дубовый стол, массивное кресло, в котором тонешь, изысканного вида, но при этом неудобный для сидения диван, искусственные канделябры… Артисты любят рассказывать небылицы, а правда, как правило, весьма прозаична.
Она никогда ещё так не ошибалась.
Нина терялась в догадках, с какой целью постановщик зовёт её в свой кабинет. Однако Грета отказалась отвечать на вопросы, лишь велела Нине следовать за ней.
Помощник режиссёра привела Нину к массивной стальной двери на втором этаже. В первый день Нины в Театре Откровения Йозеф обмолвился, что за этой дверью «живёт Серый Волк» и что «Красная Шапочка пока не готова к встрече с ним». Нина ожидала, что Грета потянет за изогнутую ручку двери и они пройдут внутрь, но вместо этого Грета остановилась и испытующе посмотрела на Нину.
– Что-то не так? – спросила девушка.
Грета и сейчас ничего не ответила, но на мгновение Нине показалось, что в глазах Греты, обращённых к ней, мелькнуло сочувствие.
Помощник режиссёра надавила на ручку, дверь открылась, и они вошли в пустую квадратную комнатку с грубыми бетонными стенами. И в этой комнатке перед Ниной предстали ещё три стальных двери, каждая в своей из трёх стен, точные копии той, что они только что прошли. Когда Грета закрыла дверь за ними, Нина вдруг поняла, что стоит ей покрутиться на месте с закрытыми глазами – и она уже не сможет точно сказать, какая из четырёх дверей ведёт обратно в коридор второго этажа.
– Что за этими дверьми? – с любопытством спросила Нина.
– Можешь проверить, – спокойно ответила Грета. Она чего-то ждала, сложив руки на груди, её лицо при этом оставалось строгим и невозмутимым.
«Ну вылитая Оливия, экономка отца», подумала Нина и едва сдержала неловкий смешок. Она потянула за ручку двери по левую руку от себя, дверь бесшумно отворилась, и перед Ниной предстало… её собственное изображение.
За дверью было зеркало.
Нина закрыла створку, потом протянула руку к двери справа и вопросительно посмотрела на Грету, та пожала плечами. Но и за этой дверью Нину ожидало её удивлённое лицо. Ещё одно зеркало. Оставшаяся, третья дверь не преподнесла никаких сюрпризов, результат был точно такой же.
Нина перестала понимать, что происходит. Зачем Грета её сюда привела? Это же тупик. Оставалась всего одна дверь, та, через которую Грета и Нина вошли. И она ведёт обратно в коридор второго этажа театра, где расположены репетиционные, а также мужская и женская гримёрки.
Грета как будто уловила её мысли. Она молча развернулась и потянула за ручку оставшейся, четвёртой двери.
Зеркало.
Что за ерунда? Как такое вообще возможно? Нина хотела ещё раз проверить остальные двери, но в этот момент комнату начал заполнять тяжёлый мерный гул. То усиливающийся, то ослабевающий, он доносился одновременно отовсюду и ниоткуда.
– Грета, что… – начала было Нина, но Грета лишь сердито приложила палец к губам.
– Молчи, – велела она. – И закрой глаза.
Нина повиновалась.
Она плохо понимала, сколько времени простояла с сомкнутыми веками. Возможно, несколько секунд, а может и десяток минут. Если забыть о странном гуле, а ещё шуме прибоя, бушующем внутри её черепа, до неё не доносилось никаких звуков, да и никакие запахи не тревожили её нос. Она могла отсчитывать время только по биению собственного сердца, но даже оно предательски ускорило ритм.
Грета ничем не выдавала своего присутствия, пока вдруг Нина не услышала её вкрадчивый шёпот возле плеча.
– А теперь представь, что всё это нереально. Ты спишь. Это сон. И что бы ни произошло, утром это не будет иметь никакого значения. Следов не останется даже в памяти. А значит – никаких последствий у твоих поступков, никакой ответственности за твои ошибки. Ты по-настоящему свободна – впервые в своей жизни. И ты можешь без страха открыть своё сердце.
Грета замолчала, мерный гул тоже постепенно стих, но тишина держалась недолго. Теперь откуда-то издалека до Нины доносились звуки, складывающиеся в заунывную песню. Песню, в которой причудливо перемешивались тягучий псалом, выводимый бархатным женским сопрано, и звон множества бубенцов.
– А теперь найди его, – тихо сказала Грета. – Найди источник музыки.
– Я могу открыть глаза? – прошептала Нина.
– Если ты откроешь глаза, ты его не найдёшь. Тебя должно вести твоё сердце. Успокой свой разум и доверься песне. Иди.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.