Безумие стального легионера

Альрик молча кивнул. Он встал, взял свои только что заточенные топоры и направился к площадке.

Слух о предстоящем поединке разнесся по лагерю со скоростью лесного пожара. Когда они подошли, площадка была уже окружена тройным кольцом легионеров. Тут были и простые пехотинцы, и центурионы. Бранд, Ворхан, Лис, Эльвида и Гном стояли в первых рядах, их лица выражали жгучий интерес. Все хотели видеть, как непобедимый берсерк справится с силой, против которой бессильны любые клинки.

Они встали друг напротив друга. Элирия не приняла боевую стойку. Она просто стояла, расслабленно, скрестив руки на груди.

– Начинай, – сказала она.

Альрик рванулся с места. Его стартовая скорость была пугающей. Он не стал метать топоры, помня о «тренировочном» характере боя. Он просто попытался сократить дистанцию быстрее, чем она успеет среагировать.

Он не успел.

Элирия не шевельнулась, но воздух перед ней сгустился, превратившись в невидимую, упругую стену. Альрик врезался в нее на полном ходу, словно в каменную глыбу. Раздался глухой удар, и его отбросило на несколько шагов назад. В ушах зазвенело.

– Первый урок, – прозвучал ее спокойный голос. – Сила мага не в мышцах. Она в воле.

Альрик, не теряя времени, обошел ее с фланга, пытаясь найти брешь. Он занес топор для короткого, рубящего удара по плечу.

Элирия развела руки. Из земли перед ней с грохотом взметнулись три каменных шипа, преграждая ему путь. Он едва увернулся, ощущая, как острый камень пропорол его поношенную тунику.

– Второй урок, – продолжала она, и теперь в ее голосе послышались нотки преподавателя, ведущего лекцию. – Мы меняем поле боя. То, что было твоим союзником, становится врагом.

Он попытался бросить топор, чтобы отвлечь ее, но оружие, долетев до нее, просто отскочило от все того же невидимого барьера, как от брони.

– Третий урок. Прямая атака на мага без собственной магии или артефактов – самоубийство.

Внезапно Альрик почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Площадка под его ступнями превратилась в жидкую грязь, засасывающую его по щиколотку. Он попытался вырваться, но тщетно. Он был в ловушке.

Элирия медленно подошла к нему, остановившись в двух шагах. Ее красные глаза смотрели на него сверху вниз.

– Ты быстр. Силен. Опытен. Против людей – смертоносное оружие, – произнесла она так, что слышал только он. – Но против магии этого мало. Ты должен думать иначе. Искать другой путь. Не сила против силы, а ум против силы.

Она сделала легкое движение пальцем, и грязь вокруг его ног снова стала твердой, как камень, прочно зафиксировав его.

– Сдаешься? – спросила она громко, чтобы слышали все.

Альрик, все еще пытаясь освободиться, понимал, что это бесполезно. Он посмотрел на нее, и в его глазах не было ни злобы, ни унижения. Был холодный, ясный анализ. Он только что получил самый ценный урок за последние годы.

– Сдаюсь, – его голос прозвучал твердо и без тени обиды.

Элирия кивнула. Каменные шипы рассыпались в пыль, а земля вокруг его ног освободила их. Она повернулась и пошла прочь, оставив его стоять под восторженными и облегченными возгласами легионеров.

Альрик смотрел ей вслед. Он проиграл бой. Но он получил нечто гораздо более важное – понимание своих границ и природы нового врага. И в его голове уже началась работа над «другим путем».

Глава 6: Стрелы и Сороки

Эльвида подошла к его койке с той же грацией и самоуверенностью, с какой держала лук. Она без приглашения устроилась на краю, развалившись так, чтобы подчеркнуть каждую линию своего тела. Ее поза была вызовом, игрой, рассчитанной на реакцию. Она привыкла, что на нее смотрят, и привыкла получать от этого внимание.

Альрик медленно поднял взгляд от потертого наплечника, который он пытался стянуть толстой нитью. Его глаза, холодные и спокойные, встретились с ее дерзким взглядом. Он не опустил взгляд, не улыбнулся, не изменился в лице. Он просто смотрел, как смотрел бы на незнакомый тип лука или на погоду за окном. В его взгляде не было ни интереса, ни осуждения – лишь нейтральная констатация факта.

Эльвиду это не смутило. Напротив, в ее глазах вспыхнул азарт. Сложные цели всегда были самыми интересными.

– Ну что, молчун, – начала она, игриво покачивая ногой. – Откуда ты такой взялся? Кто учил так драться?

Из угла палатки, где Элирия сидела, скрестив ноги, и якобы изучала свиток, на них был направлен незрительный, но ощутимый внимательный взгляд. Ее алое око видело не только их, но и остальных членов отряда. Бранд, делая вид, что точит секиру, Лис, чистящий ногти кинжалом, Ворхан, проверяющий снаряжение, и даже угрюмый Гном – все, так или иначе, прислушивались, наблюдая за новичком и его реакцией.

Альрик вернулся к своему наплечнику, делая очередной стежок.

– В наемниках. С семи лет, – его голос был ровным, без интонаций.

– С семи? – Эльвида приподняла бровь. – А родители?

– Нет.

– Кто же тебя тогда… обучил?

– Отряд. Подобрали в пепелище. Деревня сгорела. Обучили всему.

– И где твой первый отряд сейчас?

– Уничтожен. Я остался.

Эльвида на мгновение замолчала, изучая его профиль. Он говорил о гибели своих первых товарищей так же буднично, как о починке брони.

– И что же ты делал потом? – спросила она, приглушив немного свой игривый тон.

– Присоединился к другому отряду. Снова выжил.

– И этот тоже…

– Уничтожен. Да.

Он не сказал «как и все остальные», но эти слова повисли в воздухе. Цикл. Бесконечная петля из присоединения, боя, гибели всех и его выживания. В его коротких, обезличенных ответах не было ни жалобы, ни гордости. Был лишь голый факт его существования.

Ворхан хмыкнул в своем углу, кивая. Он понимал. Бранд перестал точить секиру, на его лице на мгновение мелькнуло что-то похожее на уважение. Лис перестал вертеть кинжал, задумавшись. Даже Гном бросил на Альрика долгий, оценивающий взгляд.

Элирия в углу не шелохнулась, но в ее красных глазах что-то промелькнуло. Не жалость. Скорее, понимание. Она видела не просто солдата. Она видела артефакт войны, единственный уцелевший из множества сломанных инструментов. И это делало его одновременно и ценным, и странно трагическим.

Эльвида больше не улыбалась. Она смотрела на него серьезно, по-новому.

– Значит, ты везучий, – заключила она.

Альрик закончил стежок, откусил нитку и отложил наплечник.

– Нет, – поправил он ее безразлично. – Я просто еще жив.

Он встал, чтобы повесить броню на колышек, давая понять, что разговор окончен. Эльвида не стала настаивать. Она молча наблюдала, как он движется по палатке, и в ее глазах уже не было прежнего легкомысленного вызова. Теперь там было осознание. Они все были бойцами. Но он был чем-то иным. Осколком, который пережил слишком много битв, чтобы остаться просто человеком.

Эльвида, нисколько не смущенная его предыдущими ответами, снова наклонилась вперед, и в ее глазах вспыхнул озорной огонек.

– Ладно, молчун, раз владеешь любым оружием… – она выдержала паузу для драматизма, – Насколько ты хорош с луком? Научить тебя надо?

Альрик закончил вешать наплечник и повернулся к ней.

– Владею. Но лук – не мое основное оружие. Стреляю точно. Но не так, как ты.

Ее губы растянулись в алчной, дерзкой улыбке. Она ждала этого.

– Отлично! Тогда предлагаю соревнование. Стрельба по мишеням. Три выстрела. Приз – желание. Проигравший выполняет одно разумное желание победителя. – Она обвела взглядом палатку, бросая вызов всем. – Ну что, страшно?

Альрик, как и в прошлый раз, медленно перевел взгляд на Элирию. Маг сидела неподвижно, но ее алые глаза встретились с его взглядом. Никакой мимики, лишь едва заметное движение века – разрешение. Она позволяла этой игре случиться, возможно, желая увидеть больше.

Увидев ее молчаливое согласие, Альрик кивнул Эльвиде.

– Хорошо. Но лука у меня с собой нет.

– Не проблема! – Эльвида весело вскочила. – Я принесу тебе один из запасных. Обычный, армейский, без всяких хитростей. Честность – прежде всего!

Она быстро выскользнула из палатки, а атмосфера внутри стала гуще. Бранд усмехнулся:

– Держу пари на свою долю вина, что Эльвида его сделает.

– Глупо спорить против очевидного, – хрипло проворчал Ворхан. – Она стреляет лучше любого в легионе.

Лис хихикнул:

– Интересно, какое желание она загадает? Может, заставит его улыбнуться?

Альрик не реагировал на их комментарии. Он стоял, глядя на вход в палатку, его лицо было невозмутимым. Казалось, его волновал не исход соревнования, а сама необходимость тратить силы на эту игру. Но правила отряда диктовали свои условия, и он принимал их.

Элирия наблюдала за ним из своего угла. Ее взгляд скользнул по его рукам, по тому, как он стоял – полная готовность, но без напряжения. "Он не будет стараться выиграть", – вдруг осенило ее. "Он будет стараться не проиграть слишком очевидно". В этом был весь Альрик.

Эльвида вернулась с двумя луками – своим изящным, полированным оружием мастера и простым армейским композитным луком. Она протянула последний Альрику с победоносной улыбкой.

– Чтобы было честно, – объявила она, – у тебя три выстрела. У меня – только два. Я ведь должна дать форму новичку, верно?

В ее глазах читалась не только щедрость, но и нарциссизм. Она уже предвкушала победу и размышляла, какое унизительное, но незлое желание загадать, чтобы поставить этого молчуна на место. Может, заставить его весь день ходить без рубахи? Или обслуживать ее у костра? Мысль заставляла ее улыбаться еще шире.

Соревнование началось. Мишени – стандартные соломенные щиты с нарисованными концентрическими кругами.

Альрик выстрелил первым. Его движения были выверенными, но без изящества. Тяни, целься, отпускай. Твердая восьмерка почти в центр.

Эльвида лишь снисходительно улыбнулась. Ее выстрел был быстрым, плавным, почти нецеленаправленным. Стрела вонзилась в самую сердцевину мишени. Десять очков.

– Видишь, как это делается? – бросила она ему через плечо.

Второй выстрел Альрика – снова методичный, сконцентрированный. Девять очков.

Эльвида, уже почти празднуя победу, сделала свой второй выстрел, даже не вглядываясь как следует. Ее стрела ударила чуть левее, но все равно в десятку.

– Кажется, у меня неотразимо, – пошутила она, оглядываясь на зрителей.

Итог перед последним выстрелом Альрика: у него 8+9=17. У нее 10+10=20. Победа Эльвиды казалась неизбежной. Она уже обдумывала, какое именно желание высказать, чтобы слегка его проучить.

Альрик не спеша подошел к черте. Он не выглядел ни напряженным, ни обеспокоенным. Он просто сделал то, что делал всегда – исключил все лишнее. Мир сузился до тетивы, наконечника и крошечной точки в центре мишени. Дыхание замерло. Палатка затихла.

Щелчок. Свист.

Стрела вонзилась ровно в середину десятки. Чистейшее попадание.

Наступила тишина, нарушаемая лишь треском факелов. Эльвида стояла с открытым ртом, не в силах поверить. Ее самоуверенность и попытка покрасоваться обернулись против нее.

– Один… два… – пересчитал Лис, его хитрая физиономия расплылась в ухмылке. – Итого… восемнадцать против двадцати? Нет, погоди… У Альрика 8, 9 и 10… это 27! А у Эльвиды 20! Он выиграл!

Эльвида, покраснев, опустила лук. Она проиграла. Из-за собственной глупой гордости.

Альрик молча положил армейский лук на ближайший сундук. Он подошел к Эльвиде, все еще не выражая на лице ни торжества, ни насмешки.

– Мое желание, – сказал он своим ровным, бесстрастным голосом. – Мне нужна кожа для доспеха. Качественная. И легкий одноручный меч, сбалансированный. Не мое основное оружие, а запасное. Найди. Я заплачу.

Эльвида смотрела на него в изумлении. Она ожидала чего угодно – насмешки, унижения, странной просьбы. Но не этого. Не холодного, практичного заказа. В его просьбе не было ни капли злорадства. Только суровая необходимость.

Она медленно кивнула, на ее лице играли смешанные чувства – досада, уважение и легкое разочарование.

– Хорошо, – выдохнула она. – Я найду. И… ты не должен платить. Проигрыш есть проигрыш.

Альрик кивнул, приняв условия, и повернулся к своей койке, как будто только что заключил очередной деловой контракт. Элирия в своем углу наблюдала за всей сценой, и на ее губах играла едва заметная улыбка. Этот наемник продолжал удивлять. Он был лишен всего тщеславия. В нем осталась только война. И, возможно, это делало его самым опасным из них всех.

Ночь опустилась на лагерь, принеся с собой не только прохладу, но и густую, почти осязаемую тишину, прерываемую треском догорающих углей в кострах и дальними криками ночных стражей.

Из палатки «Прорыва», бесшумно, как тень, вышел Альрик. Он был в простой потертой рубахе из грубого полотна и широких штанах, заправленных в прочные сапоги. Его топоры, всегда начищенные до блеска, лежали рядом на свернутой плащ-палатке.

Он начал с разминки. Его движения были медленными, плавными, почти медитативными. Скрип сухожилий, глухое потрескивание суставов – единственные звуки, сопровождавшие этот ритуал. Он вращал плечами, тянул мышцы спины и ног, готовя тело к работе. В свете угасающего костра его фигура отбрасывала длинные, пляшущие тени.

Затем он взял в руки топоры. Вес знакомого оружия был успокаивающим. Но сегодня тренировка была иной. Он не просто отрабатывал удары. Он мысленно возвращался на ту площадку, где стоял против Элирии.

Его тело начало двигаться – не в бешеном темпе боя, а в замедленной, продуманной манере. Он делал выпад, имитируя свою первую атаку на мага, и в момент воображаемого столкновения с невидимым барьером его мышцы напрягались, поглощая отдачу, которую он помнил до сих пор. Он отскакивал, как тогда, и его взгляд, острый и сосредоточенный, был прикован к пустоте перед ним, будто он вновь видел ту самую стену.

«Как она это делала?» – стучала в его висках единственная мысль. «Глаза?» Он вспоминал ее алое, неподвижное око. Нет, она не смотрела в точку, где возникал щит. «Пальцы? Кивок? Дыхание?»

Он кружил вокруг невидимого противника, пробуя разные углы атаки. Внезапно он резко метнул один топор в воображаемую цель чуть левее, а сам рванулся вправо, пытаясь мысленно обойти барьер. Его движения были яростными, но не хаотичными. Каждый шаг, каждый взмах – часть сложного пазла, который он пытался сложить в своей голове. «Щит вокруг нее… он был везде? Или только спереди? Можно ли ударить сзади? Сверху?»

Он вспомнил, как земля превратилась в грязь. «Она смотрела под ноги? Нет. Она… предвидела. Чувствовала намерение?» Он резко менял направление, делая обманные движения, пытаясь найти шаблон, уязвимость.

Из темноты палатки за ним наблюдали пять пар глаз. Они притворялись спящими, но странная тишина и мерный звук его движений заставили их проснуться.

– Смотри, как кружит, – тихо прошептал Лис, прильнув к щели. – Словно волк вокруг невидимой ловушки.

– Он все тот бой вспоминает, – хрипло ответил Бранд, протирая сонные глаза. – Не может смириться, что проиграл.

– Нет, – раздался спокойный голос Элирии. Она сидела, завернувшись в плащ, и ее красные глаза, казалось, видели Альрика даже сквозь стену палатки. – Он не вспоминает. Он учится. Он прокручивает бой снова и снова, ищет слабость. Не мою… слабость магии как явления.

– Бесполезное это дело, – проворчал Ворхан, поворачиваясь на другой бок. – Против чар топор не поможет.

– Этот – возможно, поможет, – возразила Элирия. – Он ищет не как разрушить магию. Он ищет, как обойти мага. Разницу между заклинанием и тем, кто его произносит. Это… мудро.

Эльвида молчала, прижавшись лбом к прохладному полотну палатки. Она видела, с какой яростью он тренировался, и понимала, что его желание выиграть у нее в стрельбе было ничтожной игрой по сравнению с этим – абсолютной, поглощающей его концентрацией на цели.

Альрик, не подозревая о зрителях, на мгновение замер, опустив топоры. Его грудь тяжело вздымалась. Он смотрел на свои руки, затем снова в пустоту, представляя перед собой магический барьер.

– Не сила против силы, – тихо прошептал он, повторяя ее же слова. – Ум против силы.

Он снова поднял топоры. Теперь его движения стали другими – не такими прямолинейными. Он не атаковал лоб в лоб. Он имитировал отвлекающий маневр, быстрый бросок, попытку заставить противника ошибиться, среагировать не туда. Он искал тот самый «другой путь».

И для него, человека, чьей единственной магией была война, этот поиск был самой важной битвой в его жизни. Битвой за то, чтобы выжить в мире, где появилось нечто, против чего его топоры были бессильны. Пока что.

Альрик остановился, тяжело дыша. Топоры в его руках вдруг показались ему неповоротливыми, приземленными. Каждый обманный маневр, который он пытался выстроить, упирался в одно и то же: дистанция. Чтобы ударить, нужно подойти близко. А близко – значит, в зоне действия любого ее щита или другого заклинания. Метать топор? Элирия уже показала, что ее барьер легко отразит бросок.

Мысль работала с холодной, почти машинальной яростью. Нужно иначе. Непредсказуемо. Его взгляд упал на сверток с запасными ремнями и тонкой, но прочной верёвкой – стропой, которую он использовал для крепления снаряжения.

Он присел на корточки, и через несколько минут один из топоров был оснащен импровизированной системой: стропа, длиной около трех метров, одним концом была привязана к топорищу особым скользящим узлом, а другим – плотно обмотана вокруг его запястья.

Он снова встал в стойку. Медленно, чтобы прочувствовать новый вес, он раскрутил топор над головой и метнул его в воображаемого противника. Топор полетел по прямой, но в последний момент, прежде чем он воткнулся бы в барьер, Альрик резко дернул за стропу.

Эффект превзошел ожидания. Топор, словно живой, изменил траекторию, сделав резкую дугу в воздухе и уйдя в сторону. Он не долетел до цели, но это было и не нужно. Главное – принцип работал. Оружие теперь могло обманывать, могло атаковать с неожиданного угла, могло, теоретически, обойти магический щит.

Он повторил бросок снова и снова, оттачивая движение запястья, силу и момент рывка. Топор то пикировал вниз, то резко уходил вверх, описывая непредсказуемые петли. В свете костра вращающийся топор и его тень создавали причудливый, почти демонический танец.

Глава 7: Карта Шрамов

Альрик, удовлетворившись отработанным приемом, наконец, остановился. Он был весь в поту. Он отвязал стропу, бережно положил топоры и, схватив с земли свою рубашку, снял ее одним движением, чтобы обтереть лицо и грудь.

И в этот момент, в тусклом свете углей, отряд увидел то, что скрывала одежда.

Его торс был похож на карту забытых войн. Сеть белых и розовых шрамов – следы от стрел, мечей, когтей. Глубокий рубец на боку, явно от копья. Ожоги, царапины. Но самое впечатляющее было на его спине, которую он на мгновение повернул к палатке, направляясь к бочке с водой.

Через всю спину, от левого плеча до правого бедра, тянулся один огромный, уродливый шрам. Он был широким и неровным, словно плохо сросшимся. След от удара, который должен был раскроить его пополам. Удара, который он пережил.

В палатке на секунду воцарилась абсолютная тишина.

– Твою мать… – выдохнул Бранд, и в его голосе не было ничего, кроме леденящего душу уважения. Даже он, видевший многое, не мог представить, как можно выжить после такого.

Ворхан свистнул.

– Вот это… заклепка. Интересно, что его так иссекло?

– Не «что», – тихо проговорила Элирия, ее красные глаза, казалось, видели сквозь ткань палатки и впитывали каждый шрам. – А «кто». Или «что-то». Этот шрам… он старый. Ему было не больше пятнадцати, когда он его получил.

Альрик, ничего не подозревая, зачерпнул воду из бочки и с наслаждением вылил ее на голову и плечи. Вода стекала по его спине, подчеркивая рельеф мышц и ужасающую линию старой раны. Он вытерся рубашкой, снова ее надел и, взяв топоры, направился обратно в палатку.

Утро застало лагерь в привычной суете. Альрик проснулся с первыми лучами солнца, его пробуждение было мгновенным и безмолвным, как у дикого зверя. Он сидел на краю койки, собираясь встать, когда его взгляд упал на аккуратно сложенную стопку у его ног. Сверху лежал легкий, но прочный одноручный меч в простых, но качественных ножнах. Рядом – рулон плотной, отлично выделанной кожи, достаточной для починки его доспеха.

В этот момент из-за полога палатки появилась Эльвида. На ее лице не было и тени вчерашней дерзкой улыбки. Вместо этого – спокойное, деловое выражение.

– Меч сбалансирован, как ты просил. Кожа – лучшая, что была у интенданта, – сказала она просто.

Альрик взял меч, взвесил его в руке, сделал несколько пробных движений в воздухе. Клинок лег в руку идеально. Он кивнул, удовлетворенно.

– Спасибо. Сколько я должен?

Эльвида покачала головой, ее взгляд был твердым.

– Я уже сказала. Это был проигрыш. Долгов нет.

Он посмотрел на нее, и в его глазах мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее понимание. Он не стал настаивать, просто еще раз коротко кивнул, откладывая подарки в сторону.

– Пойдешь на завтрак? – спросила она, и в ее голосе не было ни кокетства, ни вызова. Было просто предложение.

Альрик встал.

– Пойду.

Он последовал за ней к походной кухне, и по пути он не мог не заметить, как изменилось пространство вокруг него. Взгляды, которые ловили его, были уже другими. Раньше в них было любопытство, настороженность, оценка. Теперь в них было молчаливое признание.

Бранд, проходя мимо с котелком каши, кивнул ему так же коротко, как и он сам обычно кивал другим. Ворхан, сидевший на бревне и чинивший свой молот, бросил на него взгляд и мотнул головой – жест, который у него означал высшую степень одобрения. Лис криво ухмыльнулся, но в его ухмылке не было насмешки, а скорее товарищеское приветствие. Даже Гном, наливая себе эль, бросил на Альрика короткий, но внимательный взгляд и едва заметно крякнул.

Элирия, стоявшая поодаль с чашкой дымящегося травяного отвара, встретила его взгляд. И в ее алых глазах он не увидел ни испытания, ни анализа. Лишь тихое, уверенное принятие. Он прошел проверку. Не только как боец, но и как человек.

В очереди за похлебкой никто не пытался его потеснить. Напротив, перед ним слегка расступались. Он был своим.

Взяв свою порцию, Альрик прислонился к колесу повозки рядом с Эльвидой. Он ел молча, как всегда, но теперь это молчание было не отчужденным, а общим. Он был частью этого механизма. Частью этого отряда.

Гном, проходя мимо с глиняной кружкой пенистого эля, бухнул ее на лавку рядом с Альриком.

– Держи, новичок. Тебе не помешает пропустить стаканчик, – он хрипло рассмеялся своему же грубоватому юмору.

Альрик покачал головой, отодвигая кружку.

– Не пью. Спасибо.

Он продолжил методично есть свою похлебку, не обращая внимания на недоуменный взгляд Гнома. Тот лишь пожал плечами, забрал кружку и удалился, бормоча что-то о «странных привычках молчунов».

Вскоре его покой снова нарушила Эльвида. Она подсела к нему так близко, что их плечи почти соприкоснулись, и уставилась на него с нескрываемым любопытством. Ее взгляд был настойчивым, изучающим. Она явно что-то вынашивала.

– Ладно, не выдержу, – наконец выпалила она, отбросив всякие церемонии. – Все лучники спят чутко, понимаешь ли? И… я кое-что видела. Твою спину. – Она сделала паузу, глядя на его реакцию. – Так откуда эти… картинки? И особенно тот, что через всю спину? Это должно было тебя убить.

Альрик на секунду замер. Его взгляд стал жестче. Он был абсолютно уверен, что в палатке все спали. Значит, они притворялись. Значит, это принятие, которое он почувствовал утром, было основано не только на его навыках, но и на этом шокирующем зрелище. Мысль о том, что за ним наблюдали в такой личный момент, вызвала у него легкое раздражение. Его брови на мгновение сдвинулись.

Но почти сразу же его лицо вновь стало маской спокойствия. Что сделано, то сделано. Скрывать уже нечего. И, возможно, в этом был свой смысл. Пусть знают, с кем имеют дело.

Он отложил миску и медленно повернулся к ней, его серые глаза были холодны, но не враждебны.

– Шрамы – это уроки, – произнес он ровно. – Каждый – за невнимательность. За медлительность. За ошибку.

Он указал на глубокий рубец на боку.

– Гоблин-вожак. Проколол копьем, когда я уворачивался от другого. Не рассчитал дистанцию.

Провел пальцем по белой линии на предплечье.

– Клинок гвардейца. Я думал, он ранен и неопасен. Ошибся.

Он перечислил еще несколько, описывая каждый инцидент с пугающей, обезличенной точностью: «удар аспида», «засада в ущелье», «промах при блоке». Каждая история была короткой, лишенной эмоций констатацией факта, словно он читал строчки из дневника своих неудач.