Дар и бремя. Посмертные повести

Люблю ночь, мало что видно. Но вот если натренироваться, то можно и ночью ориентироваться в направлении движения, а я умею тренироваться и люблю совершенствовать своё тело. Тренировка физического тела это не цель, хотя удовольствие доставляет, а вот тренировка астрального и витального тела- это поистине цель, наслаждение, такое как эфедрин, в прописанных дозах принимать.

Опять волк завыл, ну что ты брат так надрываешься, ну нельзя мне брат отклоняться от маршрута, через трое суток я должен быть в пункте назначения, но волк взвыл так, что я понял – он в беде и всё равно тороплюсь я или не тороплюсь, мне придется идти ему на помощь. Волк заскулил, ощущая смерть. Я бросился в направлении звука, когда оставалось метров пять до волка я почувствовал охотника, тот стоял спиной ко мне, в руках у него был нож, а вот на плече висел автомат А-91. Я прыгнул на охотника и скрутил голову, она хрустнула как спелый огурец, фонарик на груди сморгнул и погас. Волк смотрел на меня настороженными, но не злыми глазами. Мы встретились взглядом, странно, но волк не отвёл глаза в сторону, как это обычно делают его братья. Я мысленно сказал ему, я сейчас перережу петлю, ты мне не нужен, можешь идти в любую сторону. Мне показалось, волк кивнул головой, вот ведь наваждение. Я подполз к нему, резанул резко веревку, нож острый как бритва разрезал её легко. Волк отскочил от меня и стал зализывать лапы, заяц как приманка висел на кустах, я поднялся, срезал и там петлю, бросил зайца зверю, тот на лету поймал тушку и рванул в сторону.

Я перевернул охотника на спину, ну и рожа, губы открылись в оскале, черные гнилые зубы, носовые отверстия черные, лицо, не мытое давно уже, ну да ладно мне с ним уже чай не пить. На нём, к моему изумлению, был одет лифчик войск специального назначения. Две эфки, ряд гранат к гранатомёту, два спаренных магазина. На левой лямке ножны с ножом финкой, сзади разобранный арбалет с семью болтами, арбалет находился в рюкзаке, пришитом к лифчику. В рюкзаке была аптечка, галеты и два пакета с консервами. Автомат калибра 7,62, интегральный 40мм гранатомёт. Гранатомёт был готов к выстрелу, граната на месте. Вот балбесы, веткой зацепил за спусковой крючок и поминай как звали. Сейчас такого оружия нет в составе войск специального назначения, где же он его взял?

Узнавать некогда, время не даёт расслабляться, я, собрав трофеи, тронулся в путь, но далеко не успел уйти. Прямо по моему курсу, услышал два голоса. Шли два мужчины с фонарями и громко звали какого-то Коляна, постоянно ругаясь и грозя оторвать этому Коляну всё что у того между ног есть. Если они его найдут, а они его найдут несомненно, могут заподозрить убийство и поднять панику, неизвестно что за люди это, даже воспоминания о чьём-либо присутствии здесь не могло остаться у этих людей, хотя бы трое суток, а потом пусть вспоминают сколько угодно. Обоих усмирил тихо и без звука, не обшаривая их, спрятал в ложбине. Пришлось бежать бегом, наращивая отставание по времени, я бежал часа четыре, пока совсем не рассвело, отдохнуть пришлось, когда учуял запах костра. Залег на кедре, большая ветвь на высоте 4-5 метров от земли создала мне укрытие от земных наблюдателей.

Проснулся от того, что по мне пробежался соболь, сидевший на соседней ветке. Я принюхался, костром уже не пахло, быстренько слез, намочил в росе руки и протёр лицо влажными руками. Пихта, растущая рядом, дала обильную смолу на свежем изломе, смолой я помазал края куртки, воротник и лицо. Всё можно идти, веточку кедра в зубы и вперёд. Через пятнадцать минут движения увидел потухший костёр, котелок, висящий на кострище, никого не было возле костра шалаш разобран и порублен на дрова. Ни один охотник такого не сделает, самому же придется сюда возвращаться, судя по всему, эта троица проходимцев расположилась здесь, но вот где они автомат взяли.

Надо двигаться дальше. Осталось два с половиной дня. Остаток дня прошёл без эксцессов. Вечером залез на сосну, так метров на пять от земли, ветка уходила своей лапой в клён, странно в соседстве с сосной и вдруг клён. Отдохнул недолго, но плодотворно. С помощью клёна почистил тонкие тела, он милостиво предоставил мне свою энергетику, поблагодарил я его. Только собрался в путь, как услышал шум двигателя вертолёта. Спрыгнул на ствол клёна, у него листва гуще и через неё не видно ничего. Тепловизор покажет конечно наличие биомассы, но уже деваться не куда, бежать только себя выдавать, температура тела резко повышается, а так есть возможность отсидеться.

Вертолёт летел по заданному направлению, это ощущалось. Он не рыскал по квадрату, а летел точно к намеченной цели. Я спрыгнул на ветку ниже и увидел спасительную лужу прямо под деревом. Оружие сбросил в кусты и с разбегу плюхнулся в спасительную грязь. Вертолёт завис над деревом, где я спрятался. Тепловизор не покажет под грязью наличие тепла, а вот маяк даст команду. Где он этот маяк? В одежде? Нет, не может быть в одежде, просто всё, значит вшит, не проглотил же я его. Хотя отбрасывать такую возможность не надо. Значит проверяем тело. Нана технологии выросли конечно, но кому это надо простого выпускника пичкать дорогостоящими аппаратами слежения. Не складывается что – то, но проверять то надо. Руки – нет, посторонних предметов нет. Ноги – тоже. Старые раны, в икре шрам глубокий, пуля срикошетила от борта БТР и в ногу мне, ладно по касательной и ботинки помешали пробить насквозь икру.

Я нашёл что искал. Между лопатками прямо на позвоночнике висел жук. Температура была такая же что и у тела, а вот сигнал он выдавал постоянно, сейчас есть жуки, работающие на включение, когда находишься вблизи приёмника, он автоматически включается на связь. Значит мой крот засажен не на долго, но вот насколько, может на неделю, я так и буду светиться на экране приёмника. Так кому же это надо? Лёжа в луже, я точно не узнаю, надо в люди идти. Но, сначала достать жука надо.

Я вылез из грязи, разделся, стал протирать себя салфетками. Волк подошёл сзади, дружелюбный, я слышал его, слышал дыхание.

– Ну что, брат волк? Не усидел на месте. Посиди, посмотри, как я буду издеваться над собой, надо мне вытащить жука, а то они меня так и будут пасти. – Заговорил я – Кто они? И не спрашивай, сам не знаю. Что им надо? Представляешь, то же не знаю. А знать бы надо.

Волк поднялся на лапы, хотя так удобно устроился полежать, стоял и смотрел на меня внимательно, как будто старался понять, что я ему говорю. Я нашёл на дереве веточку на уровне груди, веточка была уже сухая, как раз подходила для моей экзекуции. Я заострил её кончик в виде скальпеля, салфетки из мешка я пристроил на самый кончик, оставив сантиметра полтора чистой заострённой палочки. Спиной примерился к самодельному скальпелю, ощутил место надреза, сверху вниз сделал надрез, лишь бы жук не сидел близко к нерву, тогда тяжело будет снять. Ноги подрагивали от напряжения, сокращением мышц я снимал напряжение вместе крепежа жука. Не потерять чувствительность, а то ведь можно и не почувствовать прикосновение острия к жуку. Ну вот вроде бы подобрался, почувствовал, как веточка уперлась в тело жука, рванул спиной вниз и вперёд, палочка выскочила из раны, я обернулся, фонариком посветил на стилизованный скальпель, на острие в капельке крови виднелась черная капелька жука.

– Волчик, помоги мне. Отнеси это подальше. – Я срезал осторожно палку, дал понюхать волку, он слизнул капельку вместе с жуком.

Ну вот теперь можно одеваться и смело продолжать путь. Я надел штаны, сел на пенёк, стал надевать берцы, сзади подошёл волк и слизал со спины кровь, она по- моему, и так уже не текла, но звериная слюна в данном случае не помешает, дезинфекция и следы подтёр, спасибо Волчик. Оделся я быстро, уже собирался двинуться в путь, но…

2

Мы с волком почувствовали их одновременно, волк вскочил и принюхался, я не слышал их и не чувствовал запаха, я их чувствовал шестым или седьмым чувством. Шли они ровно, трое тренированных людей, след в след, нога в ногу, дыхание ровное, амуниция как пришитая, не шелохнётся. Мне, честно говоря, стало боязно, откуда они появились, вертолёт не останавливался в пределах моей слышимости, не снижал скорости, чтобы десантировать людей. Как они могли точно выйти на меня, неужели и у них есть приёмник сигнала от моего жука, серьёзно организовались ребята, кому это я так перешёл дорогу. Ведь моя задача просто пройти маршрут и выйти вовремя к точке встречи, или к месту назначения.

Бойцы продвигались очень быстро, то что они со мной просто познакомиться идут, я не верю, не задумываясь, как поступить в этом случае, я сменил маршрут. Если они четко шли по моим следам, то они знают мой маршрут и конечную цель моего путешествия. Я по луже ушёл в сторону от направления моего движения, волк побежал в другом направлении. Остановился я через час быстрого бега, «Что делать?», вечный вопрос. Растяжки ребят не остановят, кручёные ребята, они вычислят на раз. То, что они идут по ложному следу, они уже поняли наверняка, волк не шёл по прямой, он бежал только по ему известной тропе. Идти в прежнем направлении нельзя, там ловушки стоят – сто процентов гарантии, и ловушки не простые, а те, которые я не знаю, как они работают и как их снимать.

Время ограничено, можно было и по тайге помотаться, но у меня есть задача и я её должен выполнить, не выполню, мне одна дорога пулю в лоб и хорош отбегался. Это в кино хорошо показывают, провалившихся шпионов встречают и героями зовут, бойцы, не сдавшие экзамен, готовятся к очередной сдаче. У нас нет такого выбора, или ты справляешься или выходи в тираж, вот так, у нас жили и живут. У нас это у нас, хорошая школа жизни. Чего гадать, встречу их здесь, мне всё равно далеко не убежать, а там посмотрим.

Мне было шестнадцать лет, полный творческих надежд и с верой в людей, я вышел из детского дома в жизнь, и эта жизнь начала меня есть. Ни одно общежитие не давало мне комнату, находили тысячу причин, но не давали. Пошёл в горком, меня там выслушали, заставили написать заявление и пообещали разобраться в ближайшее время. Через неделю я пришёл, узнать, как продвигаются мои дела, меня послали далеко. Но я уже разозлился, на боковой стене здания окно было приоткрыто, меня, по- моему, в него водили, когда я писал заявление и показывал документы с детского дома. Я не долго, думая, по водосточной трубе проник через окно к тому товарищу, который взял у меня заявление, он сидел спиной к окну и разговаривал по телефону. Я так понял, что разговор шёл обо мне, он сказал, что гнать меня надо в три шеи, если я появлюсь ещё раз в коридоре горкома, что нет у них жилья и не фиг делать, всяких беспризорников жильём обеспечивать. Валька Ким, кореец в детдоме учил нас иглоукалыванию, сначала в шутку, а я вот почему-то увлёкся и научился, вполне сносно, находить точки воздействия. В этот жирный затылок я воткнул палец почти на всю глубину, человек даже не дёрнулся, так и остался с трубкой в руке.

Моё заявление я нашёл на столе, ни одной подписи я не увидел. Козёл. На столе лежала бумага с красивой печатью, большой герб СССР на весь текст, поверху надпись совершенно секретно. Прихвачу я эту бумагу с собой, пусть этого козла вздрючат как следует. Если бы я знал как моя жизнь повернётся из-за этой бумаги, я бы … , но что сделано, то сделано. Возвращаться той же дорогой на улицу я не стал, на улице уже стемнело, я по карнизу прошёл до трубы водосточной и спустился на дорогу. До старого брошенного дома я добрался быстро, затопил печь-буржуйку, старая, с прогоревшим боком, печка дымила и почти не давала тепла, но уют создавала. Бумагу я спрятал под майку, уснул быстро, даже и не помню, как уснул.

Я лежал на кровати, панцирная скрипучая сетка, светло серое постельное бельё и добрые глаза большой тетки в белом халате и с маской на лице.

– Что очухался, сынок? – спросила она. – Скорая помощь тебя привезла, пожар случился, совсем ты плохой был, думали и не выживешь, а ты вот видишь, мало того, что выжил, так ещё и понимаешь, что я говорю. Ты же понимаешь?

Я не ответил, осмотрелся и закрыл глаза, голова не болела, но какая, то не моя вроде бы была. Поспать долго не дали, пришли два мужика, один в белом халате, одетом на нижнее бельё, сразу видно врач, второй в накинутом на плечи белом халате, но в светло сером костюме и взгляд у него был как рентген, такое ощущение, что он видит меня на сквозь. Врач взял за запястье мою руку, достал из кармана большие часы, открыл крышку, и я услышал музыку, такую веселую и приятную. Я улыбнулся. Врач быстро обернулся к своему спутнику и молча, кивнул головой. Они развернулись и вышли из палаты, я полежал ещё с полчаса в одиночестве. Немного погодя, вошла тётка с добрым лицом, попросила у меня прощения и сделала мне внутривенную инъекцию. Я с открытыми глазами остался, лежать как мешок на каталке, меня накрыли с головой простынёй и повезли по коридору. Скоро освещение кончилось, каталка повернула в темный коридор и остановилась.

Меня подняли вместе с простынёю, вынесли на улицу, сразу стало легче дышать, усадили меня на холодное сиденье, и машина тронулась, двигатель тяжело гудел, коробка передач при переключении скрипела, древнее авто. Ехали долго, я замёрз и уже начали зубы стучать друг о друга. Меня накрыли чем- то теплым и стало легче. Приехали мы как- то неожиданно, не притормаживая и не сбрасывая скорость, сразу остановились. Меня вынесли из машины и занесли в теплое помещение, стало светло и тихо. Сняли с меня простынь, очкастый врач усадил меня на кресло, пристегнул ремнями руки к подлокотникам и ноги к ножкам. Он сделал укол в вену и внимательно смотрел мне в глаза. Зашёл какой-то человек в темно – синем костюме, врач сказал ему, что со мной можно работать и ушёл.

Я пришёл в себя в том же кресле, меня знобило, голова болела, пить хотелось. Передо мной стояли три человека, врач, тёмно- синий костюм и светло-серый костюм.

– Он врать не может? – спросил светло- серый костюм.

– Нет не может, сильный человек конечно, но против наших препаратов он бессилен – сказал врач.

– Ладно, если выживет, отдадим его Никонычу, пусть посмотрит, может что-то и получится – сказал тёмно- синий.

– Не кормить до завтра и не поить, в би-бокс его, пусть погреется – кому- то за моей спиной сказал врач.

В би-боксе было тепло, меня уложили в очень шикарную кровать, мягкую и с ласковым белым бельём. Я обрадовался такой перемене, и блаженно закрыл глаза.

– Смотрите на него, он ещё и улыбается- сказал человек огромных размеров, нос сломанный и свёрнут вправо – дай ему попить, справится. Мне же давал и ничего.

Я отрицательно покачал головой. В комнате было три человека, врач в белом во всем, человек со сломанным носом и высокий узкоглазый человек, на корейца похож. Врач достал таблетки из кармана и дал мне.

– Положи под язык и долго рассасывай, это гомеопатическое средство, оно снимет последствия препарата, и лучше не пей, хуже будет – сказал мне врач.

Они ушли, и я уснул тут же, так крепко и спокойно.

Вдали послышался вой. Я почувствовал, как три бойца разделившись, шли цепочкой к луже, откуда они ушли на поиск сбежавшего жука с волком.

– Спасибо, волчик. – пробормотал я.

Арбалет положил на ветку и стал ждать подхода охотников за мной. Автомат я привязал к кусту, выровнял прицел относительно тропы, по которой я сюда пришёл. Мимо они никак не могут пройти, я оттянул ветку, подвёл к спусковому крючку, закрепил её другой веткой. Если попасть болтом в эту другую ветку, то она освобождает ветку на спусковом крючке и произведен будет выстрел, а может даже и очередь получится, пока нажим ветки на спусковой крючок не ослабится. Я попаду, не сомневаюсь даже, столько время я проводил в тире, на открытом стрельбище, и не только по мишеням.

Чего это они разделились и пошли в ряд как при прочесывании, уж не думают ли они, что волк меня съел, и жучок попал к нему в пасть. Ну да ладно минут десять у меня есть, как раз хватит приготовиться к встрече.

Проспал я долго, по своим внутренним часам так часов шесть, наверное. Только открыл глаза, как тут же появился товарищ в светло-сером костюме. Он присел на край кровати.

– Рассказывай – спросил он.

– А зачем он меня обманул, я ведь просто хотел комнату в общежитии, мне от него ничего не надо больше. А бумагу я взял, чтобы его вздрючили немного. – Сказал я, чего уж скрывать.

– Так ведь некого дрючить, убил ты его. Удар, конечно, был не смертельный, но у него всегда было повышено внутричерепное давление, кровоизлияние в мозг и готов, а вот эта бумага у него никак не должна была находится. Он не имел право допуска к таким документам, будем разбираться, как она попала на стол. – сказал товарищ в светло сером костюме.

– Меня значит к Никоновичу, или в расход? – Спросил я.

– Никоныч посмотрит конечно на тебя, но не очень рассчитывай, у нас много материала. А ты уже мёртвый, ни одного документа нет и по данным из больницы ты умер, не приходя в сознание. – сказал он – смирись, такая судьба твоя.

3

Они появились не сразу вместе, в этом и была их ошибка. Первый вышел на тропу, когда начало светать. Я выстрелил в ветку, ветка сработала, как и было задумано, даже трудно было предполагать, что так точно сработает моя ловушка. Солдат упал как срубленный, второй выскочил, справа от кустов как раз мне под руку, болт вошёл в очки, ровно посередине. А вот третий был самый грамотный, он не торопился, уже издали открыл огонь из винтореза. Пули захлопали как раз на том месте, где я сидел, как же он вычислил меня? Он меня не срезал только потому, что я оступился, когда поворачивался в его сторону, веточка меня не выдержала, и я свалился на нижнюю ветку, конечно, виноват я, поздно учуял его. Как в замедленной съёмке, я доставал из крепления болт и на лету пытался натянуть тетиву, хотя понимал, что не успеваю, зарядить арбалет, доли секунды.

Мой брат Волчик спас меня, мы так увлеклись стрельбой, что не обратили внимания на его демарш в тыл стрелка, он загавкал как собака. Стрелок повернулся на звук на секунду, а мне хватило время, уцепившись за ветку, сменить траекторию падения, я упал за ствол дерева. Натянул тетиву и вложил болт. Выстрелили мы одновременно, кто – то ударил меня по голове, так что я отлетел от дерева.

Кто – то шершавой тряпкой протирал мне голову, и тихо поскуливал. Я открыл глаза и увидел волка, вылизывающего мне голову. Странно, но голова не болела, и не кружилась. Как это так, а кто же меня по голове врезал. Если бы один из бойцов остался жив и нашёл силы подняться и ударить меня по голове, то он добил бы меня. Я встал, поблагодарил волка, он присел рядом на траве и судорожно сглатывал слюну. Прости брат, виноват я перед тобой. Вспомнил о третьем стрелке, оглянулся, он лежал на боку и пытался левой рукой достать нож на правом боку, нож был прижат телом, болт попал в правую сторону груди, и мешал ему шевелится. Я подошёл к нему и присел, очки стянул на сферу- каску, лицо знакомое, а вот где видел, не помню. Ну ладно, он дышал тяжело, в уголке губ появились капельки крови, легкие пробиты, скоро наполнятся кровью и всё.

– Гризли. Вспомни меня. Я Казан, мы с тобой в детском доме были. – Тяжело дыша, сказал боец.

– Ну конечно я тебя вспомнил, мы же как братья с тобой были, бегали к Нелли за молоком. – Развеселился я.

– Да, я помню, конечно, Нелю. И молоко помню, из крынки. – засмеялся он, рванул из плечевой кобуры пистолет, но я ждал этого, перехватил руку. Примерился к пистолету, бери и применяй, профи. Берета моя любимая марка, 9 мм пистолет 15 зарядный.

Воткнул в лоб ему пистолет, взвёл курок.

– Нелли была в детдоме уборщица и пьяница, она не то что молоко, даже чай и то не давала нам, а Казан умер в больнице от воспаления лёгких, ты не Казан брат – я нажал на спусковой крючок.

Стащил трупы в канаву, закидал ветками. У того, кто вышел первым, в кармане была карта местности и я определился по месту своего нахождения. До места назначения оставалось два часа быстрой ходьбы, это как это так, три дня и три ночи мне давали на путь, я прошёл два дня и две ночи, и вдруг остаётся всего лишь два часа. Интересно, очень интересно. В яме, куда я стаскал трупы, запищал зуммер вызова рации, не ну совсем припухли гады, идти в рейд и взять с собой рацию, как на охоту собрались. Я залез под ветки и достал рацию, маленький японец, такими уже много лет не пользуются. Я нажал на прием.

– Контрольное время на исходе, жук потух, выходите в квадрат 35А, вас примут. – Услышал я в рации хриплый голос – связь уничтожьте, сигнал направление высылаю.

На дисплее появилась стрела, кто мной руководил, я не знаю, но я быстро положил рацию на карту, верх рации направил на север, стрела на дисплее показала направление моего движения. Час я бежал с приличной скоростью, редко я так бегал, не куда было спешить, а сейчас меня гнал страх и любопытство, сейчас я имел твёрдую цель, узнать, кто так меня подставил. Покойником я стал 8 лет назад, когда с пожара меня привезли в больницу. Шеф как всегда в светло- сером костюме сам сказал мне об этом, перед тем как отправить меня к Никонычу. Ничего хорошего у Никоныча меня не ждало. Он сидел в старом, драном кресле, долго смотрел на меня, молча смотрел.

– Тебя на смерть прислали. Ты это понял? – Спросил старик. Я кивнул. – Ну вот и хорошо. Ты готов?

Я пожал плечами. Старик достал несессер, открыл его и вытащил шприц с розовой жидкостью, подошёл ко мне и сделал внутривенную инъекцию, внимательно глядя в глаза. Я почти сразу потерял сознание.

Запах табака я учуял за минут двадцать до подхода к транспорту, ожидавшему моих охотников. Они сидели на бампере уазика, один большой и в защитной одежде, второй в гражданском костюме и среднего размера, но он почему- то вызывал опасение. Какая – то внутренняя сила чувствовалась в нём, скрытая физическая подготовленность, хотя Гераклом его назвать трудно, но в рукопашную я с ним не пошёл бы. Я прицелился из прихваченного винтореза в голову гражданского, успокоился и между вдохами, и между ударами сердца в полной тишине нажал на спуск. Мягко шлепнуло выстрелом, но случилось не вероятное, этот гражданский дернул на себя большого и тот попал на линию огня. Голова его как орех лопнула, брызги крови и содержимого головы разлетелись по капоту машины. Я отбросил уже ненужную винтовку, присел и кувырком ушел в сторону от дерева, на которое опирал винтовку перед выстрелом. Захлопали выстрелы Стечкина с глушителем, там, где я был взвились фонтанчиком земля и прошлогодняя листва. Шесть выстрелов ещё 14, хотя профессионал один патрон всё время оставляет, так на всякий случай.