Локк

Глава IV. Государственные дела – Отставка и учеба во Франции (1671-79 гг.).

Некоторые из тех «промежутков забвения», которые время от времени прерывали ход исследования о природе и пределах человеческого познания, коим тогда занимался Локк, пришлись на четыре года, последовавшие за памятной встречей «пяти или шести друзей в его комнате».

В начале 1672 года лорд Эшли, достигший высокого положения при дворе, после недолгого пребывания на посту канцлера казначейства был возведён в графское достоинство с титулом Шефтсбери, назначен председателем Совета по торговле, а в ноябре – лордом-канцлером Англии. Это накопление официальных обязанностей вовлекло Локка в ещё более тесное соприкосновение с государственными делами. Новый лорд-канцлер в том же году назначил его своим секретарём по церковным назначениям с ежегодным жалованьем в 300 фунтов; а в следующем году Локк получил должность секретаря Совета по торговле с доходом в 500 фунтов. Архивы Совета свидетельствуют о старательности Локка в деловых вопросах и его приверженности методичному ведению дел.

Эта официальная работа не обходилась без трудностей. Астма, от которой он так сильно страдал в зрелые и особенно в поздние годы, после предшествующих тревожных симптомов начала решительно проявляться примерно в это время; как следствие, рассматривался даже возможный отъезд на юг Европы, о чём задумывались ещё в 1671 году. В октябре того года он писал из Саттон-Корта в Сомерсете, выражая благодарность своему другу доктору Мейплтофту за «беспокойство о моём здоровье и доброту, с которой Вы настаиваете на моей поездке во Францию. Я спешу обратно в Лондон, – добавляет он, – чтобы поблагодарить Вас за это и за несколько других одолжений; и затем, предоставив Вам судить о состоянии моего здоровья, просить Вашего совета, что Вы считаете наилучшим предпринять; – поскольку ничто не заставит меня покинуть тех друзей, что у меня есть в Англии, кроме прямого указания некоторых из них на необходимость моего отъезда. Но как бы я ни распорядился собой, я буду наслаждаться воздухом – будь то на Хэмпстед-Хит или в Монпелье, – как тем, в коем Ваша забота и дружба меня поместили».

В 1671 году поездка за границу для улучшения здоровья не была обязательной. Локк несколько лет успешно работал секретарем с образцовой точностью. Но перелом в политической жизни освободил его, дав возможность уединиться в месте, где забота о здоровье сочеталась бы с отдыхом для учебы.

В марте 1675 года, после ссоры с двором и перехода на сторону «Страновой» партии в парламенте, Локк потерял должность канцлера. Однако его покровитель и друг не забыл о его услугах. Он назначил Локку пенсию в 100 фунтов в год пожизненно, считая это «облегчением для того, кто истощен делами» и страдает от хронического недуга. Теперь визит в Южную Европу стал возможным.

Повидавшись с друзьями в Сомерсете, Локк в ноябре 1675 года отправился во Францию. Следующие три года он провел в Монпелье и Париже, наслаждаясь созерцательным спокойствием, которого давно не знал.

Теперь мы впервые получаем возможность прослеживать его жизнь практически изо дня в день благодаря подробным записям в его Дневнике. Благодаря этому хронологическая последовательность его путешествий по Франции проступает чётко. Примерно через месяц после отъезда из Лондона он оказывается в Монпелье, где проводит Рождество 1675 года. Монпелье – курорт для чахоточных больных и местонахождение знаменитой медицинской школы – стал домом для Локка вплоть до апреля 1677 года, когда он вернулся в Париж и прожил там до июля 1678 года. Осенью того же года он вновь прибыл в Монпелье после неудачной попытки посетить Италию и Рим, путь в которые был преграждён снегами Мон-Сени, где, «старая зима держала караул» – с той же преградой столкнулся Беркли более тридцати лет спустя. Следующую зиму Локк провёл в Париже. В апреле 1679 года мы находим его в Лондоне, куда он был возвращён круговоротом государственных дел, вновь вознёсшим Шефтсбери к власти.

Ежедневные записи Локка во Франции, которые временами напоминают записную книжку, полны проницательных наблюдений о французах и их образе жизни, а также пристального и пытливого изучения природы. Медицинские эксперименты, сочетающиеся с разумным вниманием к собственному здоровью, часто напоминают о его профессиональных занятиях в Оксфорде. Однако главный интеллектуальный интерес Локка – это становление его исследования человеческого разума, где мы видим «Опыт» в процессе создания.

В течение первых шестнадцати месяцев в Монпелье Локк был занят пересмотром и расширением заметок для «Опыта», накопленных за три-четыре предыдущих года его официальной жизни в Англии. В Монпелье его соседом оказался Томас Герберт, впоследствии граф Пемброк, которому посвящен «Опыт». С ним Локк находился в тесной дружбе, которая продолжалась и после.

В посвящении Локк напомнил графу Пемброку, что книга, «выросшая перед глазами Вашей Светлости, вышла в мир по Вашему приказу и теперь, по естественному праву, возвращается к Вам за защитой, которую Вы ей обещали несколько лет назад». Затем, следуя моде посвящений, он говорит о результатах своих семнадцатилетних поисков, которые «некоторое малое соответствие с той более благородной и обширной системой наук, которую Ваша Светлость создали в столь новом, точном и поучительном проекте».

Философствующий лорд Пемброк, чью дружбу и поддержку Локк неоднократно признавал, впоследствии стал покровителем и другом Беркли. Под его защитой в мир вошли не только «Опыт о человеческом разумении», но и «Трактат о принципах человеческого знания».

Локк в эти годы во Франции посвятил себя работе над «Опытом» с исключительной преданностью. Его рукописи того периода свидетельствуют о том, как глубоко он был погружен в решение множества проблем, связанных с его собственным вопросом, предложенным на памятной встрече много лет назад. Он стремился более полно раскрыть моральную цель, которая неизменно вела его в этом поиске. Это откровение ценно и помогает лучше понять сам «Опыт» и философию Локка.

В одной из заметок, написанных в марте и завершенных в мае 1677 года, Локк описывает пустые слова и слепое подчинение авторитету как два главных препятствия на пути к истине. Он пишет:

«Нужно избегать лабиринта слов и фраз, созданных только для того, чтобы обучать и развлекать людей в искусстве спора. Зачастую они лишены смысла. Некоторые считают, что логика, физика, этика, метафизика и богословие перегружены такими пустыми рассуждениями. Когда мы игнорируем различия в вещах и создаём новые фразы или полагаем, что аргументы заменяют прогресс в реальном познании, мы лишь заполняем свои головы пустыми звуками. Слова ценны лишь как знаки вещей. Если они ничего не обозначают, то становятся бесполезными. Вместо того чтобы увеличивать ценность того, к чему они привязаны, они сводят её к нулю. Там, где слова лишены ясного смысла, они путают наше мышление. Слова – это главный способ передать мысли от одного человека к другому. Но когда человек размышляет сам, лучше отложить слова и напрямую обращаться к идеям вещей. Тот, кто хочет вспомнить друга, делает это лучше, возрождая в уме его образ и созерцая его. Просто помнить имя друга и думать о звуке, с которым его обычно называют, – слабый и несовершенный способ мыслить о нём».

Локк также критикует слепое подчинение чужим мнениям. Он утверждает, что истина не нуждается в подтверждении, а ошибки не исправляются чужими мыслями. Важно найти правильный путь самому. Это как для путешественника, который идёт из Оксфорда в Лондон: он не интересуется, кто из учёных шёл пешком, кто ехал в повозке, а кто сбился с дороги. Главное – достичь цели.

Большинство людей едва ли можно назвать мыслящими самостоятельно. Они повторяют фразы, не понимая их смысл. Из-за лени или страха критически осмыслить священные слова они предпочитают верить в устоявшиеся убеждения, даже если они ошибочны. Чтобы найти истину, нужно отказаться от предрассудков и открыть разум для нового.

Локк считал, что пустые слова и догматические допущения постоянно мешают человеческому пониманию. Он видел в этом упущение из виду пределов человеческого разума и несоответствие между вселенной и нашей способностью её интерпретировать. Люди пытаются преодолеть пропасть с помощью пустых слов и допущений, которые не имеют оснований в фактах.

В записи, датированной февралём 1677 года в Монпелье, Локк пишет:

«Наши умы ограничены и не могут охватить всю истину. Среди вещей, которые мы можем понять, есть множество непостижимых. Мы теряемся в безмерности пространства, удивляемся делимости материи и сталкиваемся с трудностями, когда пытаемся объяснить вечного всеведущего Духа или вечную материю. Если всё должно соответствовать нашему разумению, то мы оставим мало места для существования разума, души или тела. Лучше признать нашу слабость и сосредоточиться на том, что нам доступно. Мы должны искать естественное и нравственное знание, которое достижимо с помощью умеренного труда».

Локк часто повторял мысль о том, что истинная цель знания – мудрое действие и передача его другим. Если мы изучаем что-то только ради удовольствия, это скорее развлечение, чем серьёзное дело.

Мир полон познаний, но наша жизнь коротка. Мы не можем изучить всё, что нам нужно. Сущность вещей, их происхождение и тайны остаются за пределами наших возможностей. Мы не должны жалеть, что не знаем природу солнца или звёзд. Даже если бы мы это знали, это не сделало бы нашу жизнь счастливее. Наше дело – здесь и сейчас.

Человеческий разум и способности даны нам для счастья в этом мире. Если бы у людей не было других забот, кроме этого, им не нужно было бы усложнять жизнь размышлениями о происхождении вселенной. Однако Локк считал, что существует лучшее состояние, к которому люди могут стремиться.

«Вероятно, существует лучшее состояние, к которому люди могли бы стремиться. Когда человек имеет всё, что может дать этот мир, он всё равно не удовлетворён. Существует возможность иного состояния, где счастье и несчастье зависят от наших поступков в этом мире. Признание Бога приводит к этому заключению. Если существует другая жизнь, то счастье и несчастье в ней зависят от того, как мы поступаем в этом мире. Нам нужно знать, какие действия следует совершать, а каких избегать. Наш разум редко подводит нас в этом, если мы не желаем этого сами. Нам не нужно иное знание, кроме понимания природных явлений и нашего долга. Пока мы можем улучшать наше знание в экспериментальной натурфилософии и устанавливать моральные правила, у нас нет причин жаловаться на трудности в других вещах. Они не относятся к нашему счастью и не соответствуют нашему состоянию».

Зародыш теологического утилитаризма, к которому в конечном итоге пришла философия морали и политики Локка, можно увидеть в его размышлениях. Он утверждает, что мотивы правильного поведения зависят от связи Верховной Власти с удовольствиями и страданиями, вызванными человеческими действиями. Мы действуем, стремясь к удовольствию тела или ума, и оцениваем действия по долговечности приносимого ими удовольствия. Локк ссылается на опыт человечества и Писание, утверждая, что Бог обещает вечные радости, и осуждает людей не за стремление к удовольствию, а за предпочтение мгновенных наслаждений вечным.

В своих записях, сделанных во французском уединении во время работы над «Опытом», Локк подчеркивает, что наше состояние – это состояние интеллектуальной ограниченности и зависимости от вероятностей. Если бы мы всегда действовали только наилучшим образом, жизнь была бы наполнена размышлениями и колебаниями, и мы бы никогда не перешли к действию. Мы – конечные существа с ограниченными способностями, не соответствующие бесконечной сложности мира. Локк задается вопросом: почему мы должны стремиться к обману?

В марте 1677 года в Монпелье Локк пишет о важности понимания своих способностей, чтобы не пытаться постичь то, что нам не дано. Нужно осознавать, на что стоит обращать внимание, чтобы не заблудиться и не тратить время впустую. Это исследование, к которому он пришел, возможно, столь же сложно, как и любое другое в нашем познании. Оно подходит человеку, достигшему конца учения, а не начинающему. Это результат долгого изучения того, что действительно познаваемо и где должны остановиться знания, а не вопрос, который можно решить догадками.

Локк приостанавливает свои мысли, осознавая, что бесконечные вещи слишком сложны для нашего понимания. Сущности субстанциальных существ и способ, которым Природа производит феномены, вероятно, лежат за пределами нашего разума. То, что соответствует человеческим целям и находится в пределах понимания, – это усовершенствование натуральных экспериментов для удобств жизни и моральная философия, включающая религию и весь долг человека.

Локк размышлял о этих вещах во Франции, когда интеллектуальное возрождение, начатое Декартом, достигло своего пика. Это был золотой век французской метафизической философии, где господствовали духовные концепции, а не чувственные данные. Паскаль и Гейлинкс умерли в предыдущее десятилетие; Декарт – несколькими годами ранее. «Разыскание истины» Мальбранша появилось незадолго до того, как Локк отправился в Монпелье. Начинался знаменитый спор между Мальбраншем и Арно, а «Логика Пор-Рояля» пользовалась популярностью. Локк встречался с представителями естественных наук и медицины, а не метафизических философов. Среди его друзей были Бернье, ученик Гассенди, Генелон, Туанар, Жюстель, Рёмер и Тевено.

Трудно сказать, какой прогресс был достигнут в работе над «Опытом о человеческом разумении», когда Локк вернулся в Англию в апреле 1679 года. Хотя он написал Туанару, что книга завершена, он решил не выпускать ее сразу, чтобы уделить больше времени размышлениям. Последующие изменения и дополнения стали поводом для переписки с друзьями. Выдержки из его рукописей во Франции выражают общее направление и цель работы. В этих откровениях мы видим скорее привычки ученого-медика, чем спекулятивного философа.

Локк считает, что человеческий ум подвержен болезням, из-за которых люди принимают пустые звуки за идеи, предполагают наличие идей, когда их нет, или принимают на веру сказанное без самостоятельного исследования. Ум омрачен предпосылками, которые затмевают свет фактов. Люди избегают внимания и независимого суждения, а размышления сбивают их с пути. Пустые абстракции и догматические допущения терзают разумение. Локк считает, что это происходит из-за упущения того, что мы находимся в состоянии посредственности и наше разумение несоразмерно бесконечной протяженности вещей. Люди пытаются уменьшить эту несоразмерность, поддерживая слова и предпосылки, не имеющие warrant в опыте.

Первый шаг к знанию – это снабжение ума идеями, для которых он действительно имеет способность. Какого рода эти идеи? Как они достигаются? В какой степени идеи совершенны, и когда они должны оставаться смутными? Исцелить болезни человеческого разумения, особенно две вышеупомянутые, – такова была цель Локка, когда его «Опыт» формировался во Франции.

Глава V. Английская политика и политическая ссылка в Голландии. (1679-89 гг.).

Когда Локк вернулся в Лондон весной 1679 года, лорд Шефтсбери переехал из Экстер-хауса на Стрэнде в Тэнет-хаус в Олдерсгейте. Аристократия постепенно перебиралась на запад города, но некоторые знатные люди, по словам лорда Макоули, продолжали жить в окрестностях Биржи и Гилдхолла. Вражда с правительством сделала интриги в Лондоне небезопасными, и Шефтсбери решил поселиться в Тэнет-хаусе, известном своими пилястрами и гирляндами работы Иниго Джонса.

Локк, напротив, променял спокойную жизнь во Франции на напряжённую политическую атмосферу Лондона. Его жизнь теперь была тесно связана с историей Англии, которая стремительно приближалась к революции. Эта перспектива не радовала его. «От Парижа до этого места я был столь же несчастен, как только возможно, из-за утраты, которую испытал, покидая Вас», – писал он своему другу Туанару из Кале по пути в Лондон. Локк был недоволен своим путешествием, Кале и собой, не находя радости в возвращении на родину.

Он покинул Англию в разгар работы над «пенсионным парламентом», избранным в 1661 году. В его отсутствие Шефтсбери заключили в Тауэр. Весной 1675 года лорд Дэнби стал доминировать в политике. За этим последовал короткий кризис, предвещая революцию, которая произойдет десять лет спустя. Новый парламент, собравшийся в марте 1679 года, выразил недоверие к королю. Англия начала осознавать угрозу со стороны Франции и Рима. Король обратился к народной партии, и Шефтсбери, как ее лидер, стал президентом Тайного совета за несколько дней до возвращения Локка на родину. Он занимал этот пост до октября следующего года. Вопрос о престолонаследии стал ключевым. Палата общин постановила, что «католицизм герцога Йоркского и надежды на его восхождение на трон усиливают заговоры католиков против протестантской религии». Законопроект об исключении герцога Йоркского был прочитан во второй раз при поддержке Шефтсбери. Он выступал за притязания Монмута, а не принца Оранского, которого уже поддерживали ведущие политики. Королевская поддержка народных лидеров была отозвана, и они получили должности, но не истинное расположение двора, на несколько месяцев в 1679 году. В течение этого кризиса Локк находился при Шефтсбери. Работа в Тэнет-хаусе была overwhelming, но он находил время для общения со старыми друзьями и визита в Эссекс.