Запомни меня

Потом, почти несмело, кто-то ударил ладонью о ладонь. За ним ещё, и ещё – и вдруг весь зал ожил аплодисментами. Она чуть улыбнулась, кивнула, будто не ей аплодировали, а самому тексту, и спокойно вернулась за свой стол.

Блокнот лег рядом с чашкой. Она снова стала такой, как была минуту назад: тихой, собранной, будто никакого микрофона и не было. Но Олегу казалось, что вместе с ней к столику вернулась не только она – а какая-то новая версия её. Та, которой он раньше не знал.

Он поймал её взгляд, и впервые за вечер между ними не было барной суеты, не было шума – только ощущение, что она сказала эти слова и для него тоже.

– Это… – он задумался, подбирая слова. – Знаешь, будто смотришь старое фото и понимаешь: всё не совсем так было. Но почему-то помнишь именно так.

Она чуть приподняла бровь, словно он сказал что-то неожиданное.

– Ты серьёзно так думаешь?

– Думаю, что ты это чувствуешь, – он ответил спокойно, и уголок её губ дрогнул.

– Ну, – протянула она, – может, ты и прав. А может, я просто люблю приукрашивать.

– Это называется врать самой себе, – с усмешкой заметил он.

– Это называется жить, – парировала она, и они оба улыбнулись.

Ещё немного посидев, болтая обо всём и ни о чём, Олег рассказал, как однажды опоздал на экзамен, потому что случайно помогал соседке по общаге отогнать кота с антресоли. Надя в ответ поделилась историей о том, как заблудилась в собственном районе после дождя, потому что «все дома вдруг стали одинаковые».

Поспорили о том, что лучше – утренний кофе или вечерний чай. Он стоял за чай, потому что «это как тихий друг, который не торопит». Она за кофе, потому что «жизнь слишком коротка, чтобы быть сонной».

Иногда в разговоре появлялись паузы, но они не были неловкими – просто кто-то из них отвлекался на музыку или на то, как за соседним столиком парень в кепке пытался уговорить девушку спеть с ним дуэтом.

Когда вечер стал клониться к концу, и ведущий объявил, что это был последний участник, Надя посмотрела на часы.

– Пойдём? – спросила она, убирая блокнот в сумку.

– Пойдём, – согласился он, но внутри уже чувствовал, что этот вечер будет ещё долго крутиться в голове.

Они вышли на улицу, и шум бара остался за спиной, сменившись прохладой ночного воздуха. Лампы над тротуаром разливались тёплым жёлтым светом, от которого асфальт казался почти медовым.

– Всё-таки я не согласен, – сказал Олег, засунув руки в карманы. – Вторая строфа у тебя выбивается. Там как будто совсем другой человек пишет.

– Может, так и есть, – пожала плечами Надя. – Ты же сам сказал: память врёт. Почему и стихи не могут?

– Потому что… – он запнулся, подбирая слова. – Потому что иначе читателю придётся самому додумывать, а не каждый захочет.

– Ну, – она хитро улыбнулась, – а может, это и есть фокус? Чтобы каждый увидел своё.

Они шли бок о бок, иногда задевая друг друга плечами. Мимо проходили редкие пешеходы, в окнах первых этажей теплились кухни, и откуда-то тянуло жареным луком.

– Кстати, – Надя повернула к нему голову, – а ты сам пробовал писать?

– Нет, – хмыкнул он. – У меня, если и получится, то что-то вроде «Пельмени остыли, а душа ещё нет».

Она рассмеялась – звонко, так, что обернулся какой-то мужчина с пакетом.