Третий путь

© Александр Лошаков, 2025

ISBN 978-5-0068-2070-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Перед Вами текст повести, основанной на фактах биографии моего деда – Лошакова Виктора Степановича. Сюжет изложен в детективном стиле. На самом деле в работе моего дорогого дедушки подобной романтики было мало, и всё же я решил, что именно в таком приключенческом ключе стоит писать.

События относятся к периоду Великой Отечественной войны, ставшей грандиозной трагедией для нашего народа. Как жили наши родные и близкие в то время, мы знаем из их скупых рассказов, и если суммировать, то жили очень трудно.

Уверен, тот, кто прочтёт повесть целиком, об этом не пожалеет, хотя я не ориентировался на широкий круг читателей.

Главный вопрос, который возникнет у читателя, правда ли то, что описано? Ответ и прост, и сложен. Правды много, но художественного вымысла также достаточно.

В чём безусловная правда? В исторической подоснове, все «звёздочки» (*), выданные в тексте, это подлинные исторические события, подтвержденные документами. Я не даю ссылок на источники (не хотел превращать художественную работу в научную статью), но если вы откроете любую электронную энциклопедию, то найдёте как минимум несколько подтверждений любого факта, использованного мной.

В чём вымысел? В действиях главного героя (именно поэтому изменена его фамилия). Мой дедушка мог действовать так в предлагаемых обстоятельствах, но, скорее всего обстоятельства были иными. Не было никакого польского полковника, не дружил он с Балецким, Масловым и ещё многими персонажами, не ловил «молдаванина», «Онана» и не делал многое из того, что описано, но он точно был в Ковеле, Киеве, Казани. Да, там были другие люди с другими фамилиями, другие опасные задания, диверсанты. Подробностей о подлинных делах мы не узнаем, время сохранило их лишь фрагментами. Опираясь на известные детали, я шел по ткани времени, придумывая действия, диалоги, события. Да, их не было, но они могли быть, ведь подобное происходило, подвиги наших дедов не вымышлены, а победа над нацизмом реальна.

В завершение вступления подчеркну: работа художественная, и адресована священной памяти моего дедушки Виктора Степановича Лошакова, моей бабушки Александры Георгиевны Лошаковой (Барановой), посвящена моему любимому отцу Юрию Викторовичу Лошакову и другим членам нашей семьи. Живущим – жить долго и счастливо, ушедшим – вечная и славная память.

Глава первая

вечер 21.06.1941.

г. Ковель УССР

Западная граница СССР

Последние десять дней весь личный состав дорожно-транспортного отдела НКВД Ковельской железной дороги находился на казарменном положении. Работы было много. Виктор видел свою семью урывками, когда отпускали отоспаться и привести себя в порядок, остальное время приходилось проводить на службе.

Вот и сегодня, несмотря на субботу, домой он возвращался очень поздно. Причиной напряжённой работы стала активизация ОУНовцев1.

От своей агентуры старший оперуполномоченный НКВД получал постоянные сведения о листовках антисоветского содержания, в которых открыто писалось, что советской власти скоро придёт конец и приказы её надо саботировать. Многие, особенно поляки, были враждебно настроены к большевикам и сочувствующим им.

Случай «возможного саботажа» пришлось сегодня расследовать до позднего вечера Виктору и его помощнику Ивану Маслову.

Путевой обходчик, Анжи Шевчик, на участке железной дороги Ковель Брест на месте проведения ремонтных работ не выставил предупреждающие сигналы. В результате состав грузового поезда двигался с превышением скорости, если бы не машинист паровоза, вовремя притормозивший на спуске, катастрофа была бы неминуема.

Поляка задержали бойцы войск НКВД, осуществлявшие охрану участка.

На допросе он держался очень спокойно и уверенно. Вину свою отрицал, ссылаясь на то, что знак он выставил, но по какой-то причине этот знак был кем-то сбит. Все изменилось, когда при обыске в его сумке нашли антисоветскую листовку с призывом к саботажу.

Обходчик как-то внутренне подобрался, сгорбился и замолчал. Перестал отвечать на вопросы. Тогда Иван, особо не церемонясь и не выбирая выражения, сказал: «Мы расстреляем тебя за саботаж».

Анжи побледнел и сквозь плотно сжатые губы прошипел:

– Не здужешь (польский – не успеешь)2.

– Успею, – спокойно ответил Виктор Ушаков, – Витя, не в службу, а в дружбу доставь этого фрукта в тюрьму, завтра я с ним ещё пообщаюсь.

Обратился он к своему тезке, командиру роты войск НКВД Виктору Балецкому.

Тот согласно кивнул головой.

Сейчас, когда старший оперуполномоченный ДТО3 Ковельской железной дороги Виктор Степанович Ушаков возвращался домой, эти слова поляка плотно засели у него в голове.

– Что он имел в виду, этот саботажник, чего мы «не успеем?» Расстрелять его? Нет, что-то тут не так, в его словах была какая-то угроза, он что-то знает, неужели он действительно ждет немцев? А вдруг и, правда, скоро война?

Вопросы о скорой войне с Германией мучили его давно. Ещё в апреле среди секретных руководящих документов и директив он своими глазами прочитал:

«немцы усиленно готовятся к войне с СССР, для чего концентрируют на нашей границе войска, строят дороги и укрепления, подвозят боеприпасы».4

Да и без этого вся агентура постоянно сообщала о том, что немцы скоро нападут, правда, не всегда это подтверждалось. Он хорошо помнил, как завербованный им «контрабандист», мелкий жулик из паровозной бригады, спекулировавший в Ковеле на рынке женским бельём, говорил, что немцы перейдут границу 20 мая, но не случилось же, может, и сейчас не случится.

– Эх, отправить бы семью в Казань, да начальство запрещает, мол «не надо поводов для паники создавать».

Нет, не будет никакой войны, – твердо ответил чекист самому себе в своих же мыслях.

Машина остановилась у небольшого аккуратного дома.

– Приехали, товарищ старший уполномоченный, – лихо отрапортовал водитель ЭМКи

При мыслях о семье у Виктора спало напряжение, появилась улыбка, он представил себе мальчишек: Озорного Юрку, которому шел третий год, он потешно картавил, выговаривая слова, грудничка Леву, которому недавно исполнилось два месяца. Ребят охранял лохматый сторож – немецкая овчарка, она всегда дежурила у кроваток мирно спящих малышей. Вспомнил и жену – красавицу Александру.

– Хорошо, завтра давай пораньше ко мне заезжай, Тимофей, часиков в шесть, – открывая дверь автомобиля, чтобы выйти, вместо прощания приказал чекист.

Аккуратно, стараясь не шуметь, Виктор стал снимать сапоги, они были новыми и натёрли правую ногу.

– Чёрт меня дёрнул одеть сегодня неразношенные сапоги, – подумал чекист. Сняв обувь, он на цыпочках прошёл в кухню.

Там было чисто, опрятно, на столе стоял накрытый льняной салфеткой ужин.

Привычным движением руки он расстегнул воротник френча, присел на стул. Неожиданно женская рука легла ему на плечо: рядом стояла жена, она была в ночной белой сорочке, на плечах накинут платок.

Глядя на мужа, улыбалась тихой светлой улыбкой, так как это может делать только любящая женщина.

– Устал? – спросила она

– Немного, – поцеловав её руку, ответил Виктор.

– Поешь, Дуся собрала тебе ужин, пока я малышей спать укладывала, – как бы оправдываясь, что не она проявила заботу о муже сказала супруга.

– Не очень я голодный, давай лучше чаю выпьем, – ответил он

– Хорошо, давай, – послушно согласилась она

Они пили чай, разговаривая о малышах, о своих заботах, о том, что надо обязательно попросить домработницу Дусю сходить на рынок и купить деткам ягод. Виктор трепал за ухом огромную немецкую овчарку, которую они взяли из питомника пограничников ещё в прошлом году.

Саша рассказывала что-то смешное про то, как дети играли с этим умнейшим лохматым другом. Шутили, улыбались, разговаривали о том, чего завтра уже не будет, говорили о мирной жизни, которая ускользала от них, как тень вместе с заходящим солнцем.

По военным проводам всего в двух кварталах от них уже неслись шифрограммы командиру 15 стрелкового корпуса Федюнинскому Ивану Ивановичу5 о поднятии его дивизий и полков по тревоге. Уже грузился в машины и грузовики штаб 5-ой армии во главе с командармом, генералом танковых войск Потаповым, для выдвижения на КП в районе Ковеля.

А там, за Западным Буком, на польских аэродромах, заводили моторы фашистские пилоты. Немецкий техник по вооружению крепил в бомболюке «юнкерса» ту самую бомбу, которая скоро упадёт во дворе небольшого домика, где мирно спят Юра и Лева. Всё это будет, но есть ещё несколько часов мирного разговора двух горячо любящих друг друга людей. Есть!

Едва занимался рассвет. Струился туман в низинах. Небо летнего утра было серым. В воздухе сначала слабо, а потом всё сильнее раздались звуки авиационных моторов.

Первые бомбы на Ковель упали в районе казарм 53-его стрелкового полка6. Потом сильный взрыв потряс город и всё, что в нём находилось, – это взлетели на воздух артиллерийские склады. Через несколько секунд зарево полыхнуло на окраине, черный дым повалил от складов ГСМ.

Виктор уже был на ногах, застёгивал ремень с тяжёлым ТТ (пистолет) в кобуре, когда ослепительная вспышка затмила всё вокруг, страшный грохот оглушил. Стекла выбитых окон посыпались со всех сторон. Комья черной земли ворвались в разбитые окна.

Не помня себя, он кинулся в спальню, где были жена и дети. Там царила картина полного хаоса, всё кругом было засыпано мелкими стеклами вперемешку с грязью, на окне беспомощно болталась скрученная в жгут штора, одёжный шкаф из плотного желтого дерева лежал поперёк комнаты.

Посреди этого разрушения металась огромная лохматая собака, дополняя картину диким лаем. В углу стояла бледная Александра, держа в руках маленького Леву, на кроватке, завернувшись в испачканное землёй одеяло, сидел Юра.

Увидев отца, ребенок заплакал, слёзы градом брызнули у него из глаз и потекли, оставляя змейки мокрых следов на пыльном лице.

Отец подхватил сына на руки, пытаясь понять, что с ним, но всё вроде обошлось, ребенок просто был напуган, тогда повернулся к жене, державшей на руках грудничка.

– Целы? – не слыша себя прокричал он.

Женщина как-то отрешённо пожала плечами. В одно мгновение Виктор оказался рядом с супругой, Лёва, насколько можно было судить, то-же не пострадал.

Тогда, обхватив свободной рукой Александру за плечо, он стал выводит всех из разбитой комнаты. Овчарка успокоилась и деловито бежала впереди, как бы указывая безопасный путь

Уже на улице, когда они спустились в небольшой окопчик у проходной жилой зоны городка Чекистов, он увидел на спине жены кровь.

– У тебя кровь, – только и смог сказать он.

Она не очень ловко повернулась и, передав в крепкие мужские руки ребенка, осела на дно окопа.

Все дальнейшее проходило в каком-то странном ритме. Появился боец, нескладно влез в окоп, винтовка со штыком явно мешала ему, но он, не снимая её с плеча, принялся бинтовать Александру. Забинтовал, усадил её в угол, и как ни в чём не бывало доложил:

– Товарищ старший оперуполномоченный, Ваша жена легко раненная в спину, стеклом её посекло. Посидит маненько, ей полегче будет.

Во время доклада винтовка с длинным штыком всё норовила слететь у него с плеча, и он, как-то странно дёргаясь возвращал её на место.

Слова этого бойца вернули Виктора Степановича в реальность. Он вдруг услышал, что на окраине бьют наши зенитки, что вражеские самолёты уже улетают, что всё случившееся – не какой-то сон или провал в памяти, они пережили сейчас самую настоящую бомбёжку.

В голове проносились мысли, обгоняя друг друга:

– Значит, война, всё-таки война? Да как они посмели бомбить детей? Сволочи. Надо срочно в отдел, узнать обстановку, принимать меры. А семья? Что делать с малышами, с женой, их куда?

Выглянув из окопа, он вдруг увидел недалеко от себя бегущего по дороге товарища, следователя первого отдела ДТО Вальченко.

– Дима, давай сюда! – закричал Виктор.

Тот, услышав, повернул к окопу, через мгновение уже спрыгивал в него.

– Что тут у вас? – озабочено спросил он, кивая в сторону Александры.

– Сильно её?

– Вроде нет. Сознание потеряла. Подержи детей, я ей сейчас постараюсь помочь.

Как только дети почувствовали, что их будет держать какой-то чужой дядя, они завопили в два горла и их мама тут же очнулась без посторонней помощи.

– Саша, – склонившись к жене позвал Виктор. – Как ты? Тебе лучше?

Женщина посмотрела на мужа и неокрепшим голосом ответила:

– Да, Витя, всё нормально, немного кружится голова, но мне лучше. Где ребята?

Увидев, что детей держит на руках посторонний мужчина и что они этим явно не довольны, она обрела новые силы. Быстро поднялась, взяла малышей из рук Дмитрия и стала их успокаивать.

– Боец, быстро сюда, – скомандовал Виктор Степанович солдату с винтовкой, который уже вылез из окопа и занял своё место на посту.

– Отведёшь Александру Георгиевну с детьми к дому, – приказал он постовому и тут же обратился к супруге, – Сашенька, мне надо идти, дождитесь меня дома, если снова начнут бомбить, бегите сюда, в окоп.

После этих слов чекисты выбрались на дорожку и бегом бросились в сторону железнодорожного вокзала, в помещениях которого находился их дорожно-транспортный отдел. Оглянувшись, Виктор увидел как лохматая псина у окопа помогала Юрке, который вцепился в её шерсть, идти за мамой.

Глава вторая

22 июня 1941 года.

г. Ковель

Вокзал от бомбёжки не пострадал, а вот на железнодорожных путях полыхало несколько пассажирских вагонов поезда Киев-Брест. Вокруг пожара суетилось много людей: кто-то, пытался тушить, кто-то тащил своё барахло. Со звоном колокола появились пожарные.

На перроне Виктор заметил несколько неподвижных тел, одно из них особенно бросалось в глаза. Это была молодая девушка в пёстром летнем платье, она лежала, нелепо раскинув руки и подвернув ноги. Темные длинные волосы, разбросанные по асфальту, подчеркивали бледность её лица. Открытие глаза застывшим стеклом смотрели в небо, откуда пришла смерть.

Старший оперуполномоченный и раньше видел тела погибших. Убитых он увидит ещё много за годы этой страшной войны, но почему-то именно эта девушка врезалась в память, она станет ужасным воспоминанием первых дней.

Едва оторвав взгляд от страшной картины, они с Дмитрием вошли в здание вокзала и поднялись по лестнице в свой отдел.

Двери в кабинеты были распахнуты. Во всех помещениях люди. Виктор Степанович едва узнавал своих сослуживцев: серые лица, напряжённые взгляды, многие были без головных уборов, на ком-то была порванная грязная форма.

Обмен вопросами прояснить ситуацию не позволял, никто толком ничего не знал.

Часы показывали половину шестого утра, когда в коридоре отдела появился начальник ДТО НКВД Ковельской железной дороги Егор Петрович Смолин.

Он был едва ли не самым молодым из всех сотрудников отдела, обладал бесспорными качествами лидера, был решителен, смел, но в то же время излишне горяч.

На ходу он распорядился:

– Всем собраться в помещении инструктажа.

Через несколько минут небольшое помещение было полностью заполнено людьми. Егор снял фуражку, смахнул пот со лба, начал экстренное совещание:

– Сегодня ночью я был приглашён в Штаб 15 корпуса на совещание к генералу Федюнинскому. Получена шифрограмма из штаба округа о приведении войск и гарнизонов в полную боевую готовность. Однако исполнить её в полной мере не удалось.

Со многими штабами связь отсутствовала. В четыре утра, по городу Ковель и военным объектам, расположенным в Ковеле, произведена бомбардировка германскими военными самолётами. Среди мирного населения и военных есть потери, которые сейчас уточняются. Бомбили и железнодорожную станцию. По состоянию на шесть утра известно, что идут бои на границе. Это пока всё, что мне известно.

Начальник ДТО замолчал. В помещении повисла неприятная тишина, её нарушил чей-то голос:

– Товарищ Смолин, это война?

Услышав вопрос, Егор Петрович как-то не естественно повел плечами и, опустив голову, тихо ответил:

– Пока неясно до конца, может, масштабная провокация. В любом случае наши войска принимают меры к пресечению действий противника и выдворению его с территории СССР.

– Нам-то, что сейчас делать? – продолжил задавать вопросы тот же голос.

– Как это что? – оживился начальник. – У нас есть план на случай полной боевой готовности, его надо выполнять. Главное, восстановить связь.

Первый отдел, распределитесь по штабам и управлениям в Ковеле, чтобы везде у нас были свои представители и особенно в территориальном управлении НКВД. Как кто-то восстановит связь, немедленно запросить Киев о наших действиях.

Второй отдел, займитесь железной дорогой, под контроль – узлы связи.

Третий отдел, собирайте разведданные через агентуру, что говорят, кто где голову поднял, всех к ногтю!

Да, вот ещё что важно! В Штабе корпуса сказали, что есть информация о диверсантах противника. Любыми способами надо предупредить об усилении охраны войска НКВД. Ушаков, лично этим займитесь, не допустить диверсий на железной дороге!

– Есть, – ответил Виктор Степанович, и, не теряя ни секунды, направился в управление 64 полка войск НКВД по охране Ковельской железной дороги, которое находилось на улице Энгельса, 1.*

Он хорошо знал весь начальственный состав этого полка, так как им приходилось вместе участвовать в операциях против ОУНовцев и выполнять много другой работы, связанной с оперативной деятельностью ДТО. Основным подразделением при управлении был взвод связи и 4-я рота.

Командир роты был тезкой Виктора Степановича. Виктор Балецкий, отличный мужик, прекрасный командир, это его вчера Виктор просил об услуге доставить арестованного в тюрьму. С бойцами этой роты чаще всего приходилось осуществлять оперативные мероприятия.

Поэтому прежде, чем пойти к высокому начальству, чекист решил найти именно его для прояснения обстановки.

На улице Энгельса располагалось и территориальное управление НКВД, с которым у начальника ДТО Смолина отношения выстраивались сложно, но сейчас было не до отношений. Повернув на нужную улицу, старший оперуполномоченный сразу же попал водоворот событий. Перед управлением стояли две полуторки, в которые срочно грузились бойцы 4-ой роты. Балецкий поторапливал их.

– Живее, ребята, по машинам, – твердым голосом командовал он.

– Куда ты, Витя? – спросил Ушаков

– На усиление мостов, приказано усилить охрану, говорят, диверсанты высадились. Хотя, если мосты захвачены, нам там делать нечего, армию надо посылать, а не войска НКВД.

В этот момент мимо них промчался всадник, лошадь неслась галопом, никто толком ничего не понял. Поравнявшись с головной машиной, всадник, привстав в стременах, что-то бросил в гущу бойцов. Раздался резкий хлопок серый дым застелил кузов, послышались крики и стоны.

– Граната, черт, – командир роты схватился за кобуру пытаясь достать пистолет, но, когда ТТ оказался у него в руках, всадник уже скрылся за поворотом.

Крики и стоны усиливались, началась паника, раздались одиночные выстрелы, вдруг ударила автоматная очередь, посыпались стекла. Кто-то истошно заорал.

– Немцы!!!!!

Фигура в темной одежде метнулась в городской парк напротив управления НКВД.

Балецкий, взмахнув рукой с пистолетом, скомандовал:

– Павлов, Гришин, за мной! Володарский принимай командование, помоги раненым, наведи порядок, мы сейчас вернёмся. Бойцы за мной! – с этими словами командир роты с двумя солдатами бросился преследовать убегающего в парк.

Виктор Степанович, повинуясь какому-то внутреннему чувству бросился за группой преследования.

Несмотря на ранее утро, было очень светло. Солнце освещало зелёную листву деревьев, и парк казался залитым радостным светом.

Беглец, преследованием которого занималась группа, очевидно, неплохо ориентировался на местности. Ловко перемахнув через высокую каменную ограду, он выскочил на параллельную улицу. Чекисты тоже оказались не промах.

Быстро сообразив, куда бежит диверсант, они, не сговариваясь, решили перехватить его. Ушаков оторвался от группы и кинулся наперерез беглецу, а бойцы вместе с командиром погнали его на засаду. Раздалось несколько выстрелов. Преследуемый неловко оступился и упал прямо на клумбу, разбитую вдоль небольшой усадьбы.

Ещё одно мгновение, и преследователи настигли бы его, но он опередил их: одиночный выстрел в подбородок оборвал жизнь. Успел застрелиться.

Разгорячённые погоней чекисты окружили тело.

– Не успели! – отчаянно подвел итог Балецкий.

– Я по ногам стрелял, нелепо оправдывался Виктор, хотя понятно, его никто ни в чём не винил.

– Гришин, обыщи его, – приказал командир, отбрасывая от трупа ногой немецкий автомат.

Диверсант был одет в тёмно-серую стеганую телогрейку, военные брюки – бриджи, явно польского покроя, на ногах юфтевые сапоги, из-под телогрейки выглядывал френч. Рядом с телом валялась обычная гражданская кепка. Лицо было сильно обезображено выстрелом, но всё же старший оперуполномоченный узнал его.

– Подожди, тезка, так ведь я же знаю его, – начал он – это Станислав Клепа, ОУНовец, он у нас в розыске с апреля. На нелегальное положение перешёл, по лесам бегал, семью его мы выслали мае. Застрелился, значит. Испугался к нам попасть живым. Знал, гад, что пирожками с повидлом угощать не будем.

Между тем Гришин извлек из кармана телогрейки убитого сложенный вчетверо листок. Развернув его, протянул командиру.

– Во в кармане було, больше ничего не бачив – сказал он.

Листок оказался пропагандистской листовкой ОУН-УПА7 (экстремисты, террористы).

– Ладно, возвращаться надо, тут всё понятно, – сказал Балецкий и, обращаясь к бойцам, добавил – несите его морг, при тюрьме НКВД, знаете где? Справитесь?

Бойцы закивали головами и деловито стали примеряться, как тащить тело.

Чекисты вернулись к территориальному управлению НКВД, там паника прекратилась. С грузовика снимали тела погибших, раненых перевязывали, уводили в помещения.

Комвзвода Володарский подошёл с докладом, но Балецкий только отмахнулся.

– Давай, Серёга, в машину и на усиление мостов, но учти, враг мог их уже захватить, будь осторожен, – коротко приказал комроты.

– Витя, в штабе корпуса обеспокоены диверсантами, я в общем с этим и пришел к тебе. Наше начальство призывает к бдительности, – начал своё объяснение неожиданного появления Ушаков.

Командир подразделения войск НКВД закурил и мрачно заметил:

– Диверсанты уже стреляют по окнам нашей конторы, убивают наших бойцов, тут не про усиление бдительности надо говорить, а про оборону.

– Согласен, а ты как сам оцениваешь обстановку? Думаешь, война или провокация?

– Война, тезка, однозначно война, – но тут же, испугавшись своей уверенности в ответе, начал горячо оправдываться, – видел, как нас бомбили? То-то, а ОУНовцы как обнаглели!

– У вас связь с Киевом есть? С объектами? Надо всех предупредить о диверсантах, – не унимался оперуполномоченный.

– Да вроде связисты наши после бомбежки сказали, что проводной и телеграфный каналы накрылись, а радиосвязь наладили. Ты зайди на узел связи, там уточни, а мне, извини, приказ выполнять надо.

– Ладно, понял, бывай, – простился с товарищем Виктор Степанович и быстро пошёл в сторону узла связи.

Как ни странно, узел связи работал очень слаженно. Все занимались своим делом. На часах было около восьми утра, когда удалось связаться с первым из двадцати восьми охраняемых на железной дороге объектов. Это был пост на участке перегона Черкассы Волынские.

Старший оперуполномоченный НКВД представился и приказал доложить обстановку.