Книга третья: корона из пепла и тьмы

Глава 9. Преддверие Ада

Чем ближе они подходили к Храму Забытых Богов, тем сильнее мир вокруг них сходил с ума. Земля под ногами перестала быть твердой; она дышала, пульсировала, как кожа больного лихорадкой. Небо приобрело больной, желтовато-серый оттенок, и редкие лучи солнца, пробивавшиеся сквозь облака, казались ядовитыми. А шепот… шепот стал постоянным. Он больше не прятался на границе слуха. Он был везде – в шорохе ветра, в скрипе камней, в стуке их собственной крови в висках.

Они двигались медленно, каждый шаг был проверкой. Амариэль шла впереди, ее аура света была их единственным компасом в этой гниющей реальности. Она была похожа на хрупкую ледяную скульптуру посреди кипящей смолы, и напряжение последних дней оставило на ее совершенном лице след – тонкую, едва заметную морщинку между бровей.

– Она собирает силы, – сказала она на одном из коротких привалов, ее голос был тих, но в нем слышалась сталь. – Я чувствую это. Она больше не распыляется. Она стягивает все свои нити в одну точку. Сюда. К Храму. Она знает, что мы идем за ее сердцем.

– Значит, нас ждет теплый прием, – прорычала Лисса, проверяя остроту своих клинков. Она, в отличие от ангела, казалось, черпала силу в этой гниющей атмосфере. Ее кожа приобрела бледный, почти перламутровый оттенок, а в фиолетовых глазах плясали хищные, голодные огни. Хаос, разлитый в воздухе, был ей родным.

– Не теплый, – поправил ее Мальфас, который с отстраненным интересом изучал странный, пульсирующий гриб, выросший на камне. – Агонизирующий. Скверна в своей высшей форме – это не ярость. Это отчаяние. Она не будет пытаться нас убить. Она будет пытаться заставить нас захотеть умереть.

Они выглядели как воины, павшие в прошлых битвах. Каэль с ужасом увидел среди них лица орков из форпоста, варваров из отряда Ульфгара, даже дроу-убийц Мал'кора. Но их тела были… неправильными. Слегка прозрачными, мерцающими, словно плохой мираж. И они несли в руках не свое оружие, а его призрачные, светящиеся копии.Его слова оказались пророческими. Первый серьезный удар они приняли в Ущелье Скорби – узком, извилистом каньоне, стены которого, казалось, были сложены из спрессованных костей. Они не выскочили из-за скал. Они просто… возникли. Сотни Носителей. Но это были не просто захваченные тела. Скверна усовершенствовала свой метод. Она превратила их в Эхо.

Начался бой, похожий на кошмарный сон. Они сражались с призраками своих павших друзей и врагов. Эхо двигались с той же скоростью, использовали ту же тактику, что и при жизни. Варвары рубили с плеча, дроу наносили удары из тени.– Она использует их память! Их боевой опыт! – крикнул Каэль, когда первое Эхо, копия варвара, с ревом бросилось на него, и его призрачный топор прошел в сантиметре от его головы.

Но это было сложно. Сложнее, чем сражаться с любым монстром. Убивать тех, с кем ты вчера делил хлеб и эль, было пыткой.– Не поддавайтесь их облику! – ревел Таль, и его серебряный свет создавал вокруг них островок безопасности. – Это не они! Это лишь куклы, надетые на пальцы гнили!

Вокруг Каэля образовалась зона смерти, радиусом в десять метров. Он стоял в центре, и его лицо было непроницаемо, а черная плеть пела свою беззвучную песню конца. Одно за другим, Эхо, бросавшиеся на него, просто переставали существовать.Именно тогда Каэль показал, чему он научился. Он шагнул в самый центр вихря из призрачных клинков. Он не стал вызывать ярость Мор'Гарота или хаос Близнецов. Он воззвал к их сути. – Хватит прятаться, – прошептал он. И Призрачная Плеть в его руке изменилась. Она перестала быть хлыстом. Она вытянулась, стала длиннее, тоньше, превратившись в гибкую, многометровую ленту из чистой, угольно-черной Пустоты. И Каэль начал свой танец. Он не атаковал. Он вращался. Он кружился на месте, и черная лента, следуя за его движениями, превратилась в горизонтальный торнадо, в ревущий круг абсолютного небытия. Это была не просто физическая атака. Это была аннигиляция. Эхо, попадавшие в радиус действия этого смерча, не рассыпались. Они… стирались. Их призрачные тела, их оружие, сама их память – все исчезало, втягиваясь в черную ленту. Без крика, без крови. Просто исчезало.

Но Каэль не слушал. Он смотрел на свои руки. Он чувствовал цену. Каждое стертое «эхо» отзывалось в его душе холодом, словно он стирал не только врагов, но и частицу своих собственных воспоминаний о тех, кем они когда-то были.– Боги… – прошептал Келенос, наблюдая за этим с воздуха. – Он не сражается. Он… чистит. Когда последнее Эхо было стерто, Каэль остановился. Лента Пустоты втянулась обратно в его руку. Он стоял, тяжело дыша, посреди идеально чистого круга в ущелье, заваленном призрачными останками. – Впечатляющая демонстрация… санитарных услуг, – прокомментировал Мальфас, и в его голосе впервые прозвучало нечто, похожее на уважение.

И небо, словно в предчувствии, окончательно затянулось серыми, плачущими тучами.Они двинулись дальше. И Скверна, поняв, что грубая сила и психологическое давление не работают, сменила тактику. Она прислала своего чемпиона. Он ждал их на выходе из ущелья, на широком, открытом плато перед самым Храмом. Он был огромен. Трехметровая фигура в тяжелых, искореженных доспехах, которые, казалось, срослись с его телом. Из-под шлема, похожего на череп неведомого зверя, вырывался серый дым, а в руке он сжимал гигантский двуручный меч, лезвие которого было живым, оно изгибалось и пульсировало. Это был Морбиус, Первый из Носителей. Когда-то он был величайшим паладином Ордена, который в одиночку отправился в мертвые земли, чтобы бросить вызов Спящему. И Скверна не просто поглотила его. Она… уважила. Она сделала его своим Альфой, своим генералом, сохранив его разум, его волю, но извратив их, наполнив своей гнилью. – Так-так-так, – его голос был глубоким, резонирующим, но в нем слышался скрип ржавого металла. – Какая компания. Бог-самозванец. Падший ангел. Демоны-интриганы. Дракончик. И ты… Аномалия. Он посмотрел на Каэля, и в его глазах под шлемом горел не огонь, а холодное, гнилостное свечение. – Он ждет тебя, Каэль. Он устал от игр. Он хочет поговорить. Но, чтобы получить аудиенцию у бога, нужно сначала… пройти его чемпиона. – Мы не будем с тобой сражаться, паладин, – шагнул вперед Таль. – Твоя душа еще не до конца поглощена. Мы можем тебя освободить. Морбиус расхохотался. Громким, раскатистым, мертвым смехом. – Освободить? Глупый божок. Я никогда не был так свободен! Я видел истину! Единство! Покой! А вы… вы цепляетесь за свою боль, за свое эго, за свою иллюзию выбора! Я избавлю вас от этого бремени! Он поднял свой живой меч. – Кто первый удостоится чести стать частью Великого Единства? – Я, – сказал Каэль, делая шаг вперед. Он посмотрел на своих спутников. – Это мой бой. Не вмешивайтесь. Он встал напротив павшего паладина. Темный Король против Темного Чемпиона. Раскол против извращенного Единства. Это была не просто битва за проход. Это была битва за саму душу этого мира.

Глава 10. Диалог на Лезвии Меча

Плато перед Храмом превратилось в арену для поединка титанов. Воздух звенел от напряжения, настолько плотного, что его, казалось, можно было резать ножом. Спутники Каэля отступили, образовав широкий круг, и молча наблюдали. Они понимали, что это не просто бой. Это был спор. Диалог, который велся не словами, а сталью, и где аргументами были воля и сама суть мировоззрения.

– Ты одинок, Король Пепла, – его голос, скрежещущий и мертвый, разносился по плато. – Посмотри на себя. Твои боги в голове рвут тебя на части. Твои союзники – клубок змей, готовых ужалить в спину. Твоя душа – выжженная пустыня. Зачем ты цепляешься за это страдание?Морбиус стоял неподвижно, как скала. От него исходила аура несокрушимой, фанатичной уверенности. Он был не просто воином. Он был адептом. Он нашел свою веру в самой сердцевине гнили, и эта вера делала его чудовищно сильным.

– Потому что оно – мое, – ответил Каэль, и его голос был спокоен. Он медленно высвободил свои Сумеречные клинки. – Мои шрамы, моя боль, мои ошибки. Они – это я. А ты… кто ты? Лишь эхо чужой воли. Пустая оболочка.

Их клинки столкнулись, и раздался не звон стали, а вой. Вой двух противоположных энергий. Чистая, упорядоченная мощь паладина, извращенная Скверной, столкнулась с хаотичной, многослойной силой Каэля. Во все стороны полетели снопы черно-серых искр.– Я – покой! – взревел Морбиус. – Я – конец сомнений! Я – единство, которое ты так отчаянно ищешь, но боишься принять! Он бросился в атаку. Несмотря на его гигантский рост и тяжелые доспехи, он двигался с грацией и скоростью мастера-фехтовальщика. Его живой, пульсирующий меч, казалось, имел собственный разум, он изгибался в полете, меняя траекторию, пытаясь обойти защиту Каэля. Но Каэль был готов. Он не стал танцевать, как в ущелье. Он встретил удар. Жестко. Непробиваемо.

Каэль был скоростью и хитростью. Он не пытался блокировать удары в лоб. Он отводил их, уклонялся, заставляя инерцию гигантского меча работать против самого Морбиуса. Он был ветром, который огибает скалу, ища в ней малейшую трещинку.Это был поединок двух величайших воинов своего поколения. Морбиус был силой. Каждый его удар был подобен удару осадного молота, способного проломить стену. Его техника была безупречной, отточенной годами тренировок в Ордене. Он был несокрушимым бастионом.

– Я не защищаюсь. Я изучаю, – ответил Каэль, парируя очередной удар так, что лезвие меча Морбиуса с визгом проехало по его клинку, едва не коснувшись его лица. – Твоя техника безупречна. Но она… мертва. В ней нет ни капли импровизации. Ты – машина.– Ты защищаешься! – ревел Морбиус, обрушивая на него град ударов. – Ты боишься! Ты чувствуешь, что моя вера сильнее твоей пустоты!

– Я разговариваю с твоим клинком, – усмехнулся Каэль. – И он говорит мне, что ему не нравится его новый хозяин.Каэль начал переходить в контратаку. Но его удары были странными. Он не целился в уязвимые точки доспеха. Он бил по самому мечу. Его Сумеречные клинки, напитанные каплей ярости Мор'Гарота, оставляли на живом лезвии врага глубокие, дымящиеся царапины, из которых сочилась серая слизь. – Что ты делаешь?! – взревел Морбиус, чувствуя боль своего оружия, как свою собственную.

Это было все равно что заставить человека выпить ведро яда.И тогда он призвал ее. Призрачную Плеть. Она вырвалась из его руки, как черная змея, и обвилась не вокруг Морбиуса, а вокруг его меча. Павший паладин взвыл, когда Пустота Каэля вцепилась в живую сущность Скверны, заключенную в клинке. Он пытался вырвать оружие, но плеть держала мертвой хваткой. – Ты хочешь единства? – прорычал Каэль, и его глаза вспыхнули фиолетовым огнем. – Ты его получишь! Он рванул плеть на себя. Но он не просто вырвал меч. Он, используя знания из «Книги Расколотой Тени», сделал нечто иное. Он разорвал ментальную связь между Морбиусом и его оружием, и всю концентрированную гниль, всю волю Скверны, что была в клинке, он направил… обратно в самого паладина.

И они, молча, двинулись к зияющему входу в Храм Забытых Богов, в самое сердце тьмы.Морбиус закричал. Его тело затряслось. Его доспехи начали трескаться изнутри, и сквозь трещины хлынул поток серой, пульсирующей биомассы. Он терял форму. Скверна, лишенная сдерживающего фактора в виде оружия-концентратора, начала пожирать своего носителя изнутри, превращая его в бесформенного, кричащего монстра. – Видишь?! – кричал Каэль, отступая. – Вот оно, твое хваленое единство! Безличная, голодная гниль! Где теперь твой покой, паладин?! Где твоя свобода?! Монстр, в который превратился Морбиус, издал последний, полный агонии рев и бросился на Каэля. Но Каэль уже ждал. Он не стал использовать Пустоту. Он, отбросив один клинок, сосредоточил в своей свободной руке иную силу. Силу Амариэль. Силу света, который она влила в него, исцеляя его раны. Силу, которую он сохранил, как последний, драгоценный резерв. Его ладонь вспыхнула чистым, золотым светом. И он ударил. Не мечом. А ладонью. Прямо в центр пульсирующей массы. Это был не взрыв. Это было… очищение. Свет, столкнувшись с концентрированной Скверной, вызвал цепную реакцию. Монстр взвыл, и его тело начало распадаться, но не в серый пепел, а в миллиарды крошечных, светящихся спор, которые, поднимаясь в небо, гасли, как искры. Когда все закончилось, на земле, там, где только что бушевало чудовище, остался лежать лишь искореженный, пустой доспех. А рядом с ним – человек. Это был Морбиус. Таким, каким он был до своего падения. Без доспехов, в простой тунике. Его тело было покрыто шрамами, но оно было… чистым. Он лежал, глядя в серое небо, и тяжело дышал. Каэль подошел и встал над ним. – Ты… – прохрипел бывший паладин. – Ты… освободил меня… – Я вернул тебе право выбора, – ответил Каэль. – Зачем? – Потому что никто не должен решать за тебя, как тебе умирать. Морбиус слабо улыбнулся. – Спасибо… – прошептал он, и его глаза закрылись. Его душа, освобожденная от гнили, наконец-то обрела покой. Каэль стоял над телом своего поверженного врага, и в его душе не было ни триумфа, ни радости. Лишь бесконечная, тяжелая усталость. Он победил чемпиона. Он доказал, что его путь, путь свободы и боли, сильнее, чем путь покоя и рабства. Но он знал, что главный бой еще впереди. Он повернулся к своим спутникам. – Идем, – сказал он. – Бог ждет.

Глава 11. Сердце Тишины

Храм Забытых Богов не был храмом. Это был шрам. Гигантская, незаживающая рана на теле мира, из которой сочилась сама агония. Вход, похожий на разинутую пасть доисторического левиафана, вел не в залы, а в органические, пульсирующие туннели. Стены были живыми, они состояли из серой, подрагивающей биомассы, по которой, как вены, текли потоки темной энергии. Воздух был тяжелым, спертым, он пах гниющей плотью, озоном и чем-то еще – отчаянием.

– Он здесь, – прошептала Амариэль, и ее голос был напряжен. Ее свет, обычно ровный и сияющий, здесь, в сердце тьмы, стал тусклым, мерцающим, как пламя свечи на ветру. – Я чувствую его. Не одного. Их много.Их маленький отряд вошел в это чрево монстра. Тишина здесь была иной, чем в горах. Она была… липкой. Казалось, она приглушает не только звуки, но и мысли.

Они появились в первом же большом зале – гигантской пещере, похожей на внутренности какого-то чудовища. Их было пятеро. Каждый из них был уникален и отвратителен.Она была права. Это место не было пустым. Оно было ульем. Но не для безмозглых дронов. А для «Альф». Высших порождений Скверны, ее генералов, ее мыслящих центров. Они не стали нападать. Они ждали.

Они были кошмарами, обретшими плоть. И они просто стояли и смотрели.Один был похож на гигантского паука, но его тело состояло из сотен сросшихся, кричащих человеческих торсов. Это был Ткач Боли, тот, кто плел ментальные сети отчаяния. Другой – бесформенная, амебоподобная масса, которая постоянно меняла свой облик, превращаясь то в давно умерших друзей, то в самые потаенные страхи. Лик Страха. Третий – закованный в ржавые доспехи гигант, из-под шлема которого вырывались роящиеся насекомые. Лорд Роя.

– Ты прошел долгий путь, Носитель Раскола. Убил моего чемпиона. Вторгся в мой дом. Ты пришел, чтобы закончить начатое? Уничтожить нас?– Они не собираются драться, – сказал Мальфас, и на его лице впервые появилось нечто, похожее на любопытство. – Они… оценивают. – Они ждут приказа, – понял Каэль. Из центра зала, из самой глубокой тени, выступила последняя фигура. Она не была чудовищной. Она была… знакомой. Это была женщина-дроу. Высокая, аристократичная, с волосами цвета пепла и глазами, в которых горел холодный, фиолетовый огонь. Она была одета в изящный доспех из черного хитина, который, казалось, был выращен прямо на ее теле. – Матрона… – выдохнула Лисса. Но это была не иссохшая, сломленная старуха, которую Каэль вынес из Улья. Это была она. В расцвете сил. Такой, какой она была, возможно, тысячи лет назад. – Не совсем, – голос, прозвучавший в их головах, был молодым, сильным, но в нем слышались отголоски тысяч других голосов. – Я – ее Эхо. Ее Воля. То, что осталось от ее разума, когда он слился со Скверной. Она назвала бы себя… Королевой Гнили. Она оглядела их отряд, и ее взгляд задержался на Каэле.

– Но ты… ты другой. Ты интересен. Ты носишь в себе Раскол. Ты носишь в себе Хаос. Ты почти как мы. Присоединяйся. Ты не будешь просто частью. Ты будешь править вместе со мной. Мы станем Королем и Королевой новой эры. Мы очистим этот мир от боли, от сомнений. Мы превратим его в идеальный, гармоничный организм.– Я пришел поговорить, – ответил Каэль, делая шаг вперед. – Говорить? – Королева Гнили рассмеялась. Тихим, шелестящим смехом. – С нами не говорят. Нас либо принимают, либо умирают. Морбиус был прав. Единство – это покой. – Единство, построенное на рабстве и поглощении, – это не покой. Это – смерть, – вмешался Таль. – Смерть – это лишь переход, божок, – Королева повернула к нему голову. – А ваша драгоценная «свобода воли» – это лишь агония выбора. Мы предлагаем избавление. Она снова посмотрела на Каэля.

И мир для Каэля исчез.– Я уже слышал это предложение, – ответил Каэль. – От того, кто был до тебя. Я отказал. – Потому что он был слаб! Он был сломлен! Он тосковал! – в голосе Королевы зазвенела сталь. – А я – нет. Я – это его сила, очищенная от его слабости. Я – это его мечта, воплощенная без сантиментов. – Ты – это его рак, – отрезал Каэль. Королева перестала улыбаться. – Жаль. Значит, ты выбрал смерть. Она подняла руку. – Но я не буду тебя убивать. Это было бы слишком просто. И слишком скучно. Я дам тебе то, чего ты так боишься. Она щелкнула пальцами.

– Даже если и так, – она подошла и коснулась его щеки. Ее рука была теплой. Настоящей. – Разве сладкая ложь не лучше горькой правды? Разве вечность со мной не лучше, чем еще один день в том кровавом, бессмысленном аду? Останься, Каэль. Пожалуйста.Он не упал. Он не почувствовал боли. Он просто… оказался в другом месте. В белой, бесконечной пустоте. И он был не один. Перед ним стояла она. Лия. Она была точно такой, какой он ее помнил. В своем простом белом платье, с золотыми волосами, и в ее небесно-голубых глазах была вся любовь и нежность мира. – Пепел… – прошептала она. – Нет… – выдохнул он. – Ты – не настоящая. Это иллюзия. – А что есть настоящее, милый? – она улыбнулась своей теплой, исцеляющей улыбкой. – Я – здесь. Я – с тобой. Разве не этого ты хотел? Она протянула к нему руки. – Это не иллюзия, Каэль. Это… дар. Королева может не только поглощать. Она может и воссоздавать. Она воссоздала меня. Из твоих воспоминаний. Из твоей боли. Из твоей любви. Я – реальна. Почти. Он смотрел на нее, и его воля, закаленная в битвах с богами, дрогнула. Он так хотел поверить. – Она предлагает тебе выбор, – продолжала Лия. – Ты можешь сражаться. И умереть. И потерять меня снова. Навсегда. Или… ты можешь остаться. Здесь. Со мной. В этом мире, который она создаст для нас. Мире без боли, без войны. Где будем только ты и я. Это было самое жестокое, самое совершенное искушение. Не власть. Не сила. А то, по чему его душа тосковала больше всего. – Это… ложь… – прошептал он, но его голос был слаб.

И только он сам мог решить, остаться ли ему в своем прекрасном, лживом раю, или найти в себе силы, чтобы снова вернуться в ад. Ради тех, кто все еще сражался за него.В реальном мире, в зале Храма, тело Каэля стояло неподвижно, его глаза были закрыты. – Что она с ним сделала?! – крикнул Келенос. – Она заперла его, – ответила Королева Гнили с триумфальной улыбкой. – В его собственном раю. В идеальной клетке, из которой он никогда не захочет выбраться. Его воля сломлена. Он наш. Ее Альфы, монстры-генералы, двинулись на оставшихся спутников Каэля. – А теперь… ваша очередь, – прошипела Королева. Битва в сердце тьмы началась. Но их главный воин, их главная надежда, был уже побежден. Не сталью. А шепотом любви.

Глава 12. Пробуждение от Рая

Время в белой пустоте остановилось. Для Каэля прошли не секунды, а вечность. Он был с ней. С Лией. Он говорил с ней, он держал ее за руку, он видел ее улыбку. Боль, которая была его вечной спутницей, ушла. На ее месте был покой. Сладкий, убаюкивающий, смертельный.

Но Королева Гнили, в своем высокомерии, допустила одну ошибку. Она воссоздала Лию идеальной. Слишком идеальной. В ее глазах не было и тени той печали, которая всегда жила в настоящей Лии. В ее улыбке не было той легкой горечи, которая делала ее настоящей. Это была не Лия. Это была кукла, красивая, совершенная, но пустая.Он почти сдался. Почти поверил.