Разнопланетяне

Часть первая: Миссия Адмирала Нельсона

Глава 1

– Привет, Дрю! Не знаешь, зачем я понадобился Гвен?

– Ответ отрицательный. Чем могу ещё помочь?

Я остановился и облокотился о секретарскую стойку. Минуты шли, главный редактор ждала в кабинете, а я разглядывал девушку.

Как обычно, сталкиваясь с Дрю, я обнаружил себя в сцене из фантастического фильма. Несомненно, такие, как она, и будут обязательным атрибутом будущего – лишённые эмоций андроиды, готовые служить человеку в рамках своей программы. Ступая на твердь новой планеты, астронавт обязательно услышит: «Чем могу ещё помочь?» Вот бы дожить до такого будущего!

– Если ты закончил разглядывать меня, то напоминаю… – секретарша не выходила из образа бездушного робота ни при каких обстоятельствах.

– Понял, ухожу.

Перед тем как постучаться в дверь главреда, я взял со стеллажа сигнальный экземпляр нового номера журнала. За что бы там ни надумала меня ругать Гвен, лучше начать ругаться первым.

– Можно войти? Тут такое дело…

– Удивительно, что ты вообще вспомнил о делах. Заходи. У нас закончился интернет? Или сломалась кофемашина? Что ещё могло заставить тебя интересоваться работой?

– С моей статьёй что-то не так!

Я обошёл гостевой стул и положил на стол «Хроники Замочной Скважины», но Гвен даже не взглянула на него.

– Фу, Джон! Разве тебя не учили не читать свои тексты после типографии? Ну что там стряслось, запятую пропустили?

– Тебе не кажется нелепой эта плашка? Как мнения редакции и автора статьи могут не совпадать в рубрике «Мнение редакции»? Это просто смешно!

– Ах, вот ты о чём… Плашку поставил Сам. Уже после корректуры. Все претензии туда, – Гвен показала пальцем в потолок. – Но я не за тем тебя вызывала. Сегодня с пяти до восьми ты будешь журналистом королевского пула. Аккредитация уже получена.

– Я? Журналистом?

– Ой, вот только не начинай про экономического обозревателя и его должностные обязанности! Нет, Джон, никого другого у меня сейчас нет. Да, пойдёшь именно ты. Не раздражай тётю Гвен.

– Так что мне там делать? – обескураженно выдавил я. Достоинство шептало – спорь, но разум подсказывал: не стоит. – Есть какие-то обязательные темы? Что интересует читателей светской хроники?

– Ничего сверхъестественного. Принеси мне пару сотен слов, и получишь конфетку.

Вечером той же среды, второго мая 2012 года, я вылез из такси напротив ворот Букингемского дворца. Вместе с другими журналистами прошёл проверку документов, пересёк внутренний двор и вошёл во дворец. Здесь, у подножия Большой лестницы, случилась заминка: сотрудники дворца пропускали прессу только после подписания эмбарго на публикацию.

– Кто последний за консервами? – Я обернулся и увидел высокого господина, сдержанно улыбающегося в пространство. Он опустил взгляд и уточнил: – Вы?

– Простите, не понимаю, о чём речь…

– Ну как же, вы стоите вторым в очереди к столику, где подписывают эмбарго, за вами кто-нибудь занимал?

– Н-нет, но я не понимаю, при чём тут консервы?

– Недавно в королевском пуле?

– Первый раз. А что?

– Приглашение журналистов на встречу Её Величества с кем-то плюс запрет на публикацию означает что? Правильно, заготовку консервов. Редкое событие! Повезло вам потерять девственность именно в такой день!

– Я… я не понимаю…

– Добро пожаловать в клуб, дружок. Ваша очередь! – невоспитанный тип кивнул кому-то впереди меня. Я спохватился и представился девушке за столиком:

– Джон Кеннеди, «Хроники Замочной Скважины».

Она подвинула ко мне перьевую ручку и лист бумаги. Среди прочего там значилось: «Никакая часть материалов не может быть опубликована, передана в эфир или распространена в любом формате до истечения срока действия запрета на публикацию», и срок истечения указан не был. Судя по количеству журналистов за спиной девушки, никого эта странность не смущала. Я подписал документ и присоединился к ожидающим.

Служащие дворца провели нас в Белый зал и рассадили по местам. Затем они сопроводили через всё помещение трёх женщин, которых усадили возле королевского кресла. На чём активность и закончилась. Все ждали появление Её Величества.

Мне повезло оказаться в одном из первых рядов, и я стал разглядывать королевских гостей. Кто они? Главной из трёх наверняка являлась пожилая леди с лицом столь надменным, что задерживаться на нём не хотелось. Две другие были молоды и симпатичны. Я выбрал одну из них и позволил себе немного помечтать, пока ждал появления королевы. Голос лорда-камергера привёл меня в чувство:

– Господа и дамы, пожалуйста, встаньте. Её Величество Королева.

Елизавета II прошла к королевскому креслу.

– Добрый день. Спасибо, что присоединились к нам сегодня.

После того как все сели и каждый включил диктофон или фотокамеру, королева обратилась к гостям: «Прошу вас». Благодаря усиленной акустике было слышно каждое слово. Надменная леди громко произнесла:

– Я Амалия Диккенсон, министр культуры государства Земля, а это мои коллеги. Мы прибыли из будущего. Я уполномочена обратиться к вам с просьбой о военной помощи в борьбе с инопланетной агрессией. Доктор Сойер, ответственная за научную программу нашей миссии, готова ответить на все ваши вопросы.

Эта речь поставила журналистов на паузу. Они замерли буквально посреди моргания, но секундой позже зашумели с удвоенной силой. Как?! Что?! Почему?! Не может быть!

Не стал шуметь лишь я один. Гостьи из будущего? Инопланетяне? Осталось услышать про зомби-вирус и искусственный интеллект! Уж если абсурд, то высшей пробы. Не хочу кого-то обидеть, но наша аристократия нередко выживает из ума, читатели обожают такие истории. Доверившись диктофону, я предпочёл наслаждаться изгибом шеи над жемчужно-серым воротником доктора Сойер.

Домой я вернулся в мечтательном настроении. Закутался в плед и за пару часов расшифровал запись. Инопланетная агрессия, подумать только! Бабка, конечно, с богатой фантазией. Ну а кто ещё, кроме европейской принцессы, может так натурально считать себя министром культуры всего мира? Иначе зачем бы Её Величеству появляться с ней на публике?

Светлый образ доктора Сойер долго не выходил у меня из головы. Примерно до половины третьего ночи. Потом он потускнел и встал в один ряд с теми привлекательными женщинами, которых я видел за 24 года жизни. Единственными отличиями доктора Сойер от других были глупости, сказанные ею во дворце, да милый немецкий акцент.

На работу я приплёлся сонный, однако новость о послеобеденной вечеринке быстро прояснила мой взор.

Редакция собиралась отпраздновать годовой рекламный контракт с гонконгским банком. Подобные договоры заключались примерно раз в месяц и были результатом бизнес-стратегии «Хроник». Виновник торжества написал статью «Кого кормят „однорукие бандиты“», которая вышла в рубрике «Мнение редакции» прошлого номера журнала.

Всякий раз, имея на руках расследование вроде этих бандитов, главред отправляла компаниям, чьи преступления изобличались, пресс-запрос. В сообщении заявлялось наличие достоверной информации о проблемах с продуктом, и в качестве примера приводилась проблема средней тяжести. Дальше шли уверения в том, как мы будем рады вашим комментариям, надеемся на плодотворное сотрудничество и так далее.

Большинство компаний понимало, чем это грозит, и соглашалось на переговоры. Редакция шла навстречу и демонстрировала готовность учесть их точку зрения. Более того, находилась даже возможность представить бренд в позитивном ключе через имиджевые материалы. Допустим, с годовым рекламным контрактом.

Разумеется, не каждый шантаж приводил к успеху, и некоторые материалы публиковались в первозданном виде. Такие статьи уничтожали репутацию одних компаний и заставляли других серьёзно к нам относиться.

В новом номере вышла моя статья в рубрике «Мнение редакции». Я смотрел на сегодняшнюю вечеринку как на репетицию собственного праздника. Тем более что у меня имелись личные причины желать успеха этого расследования. Ждать оставалось совсем чуть-чуть.

Весной 2012-го я ещё и курить бросал. Хотя я по-прежнему ходил в курилку с коллегами, но вместо смоления сигареты жевал «Джуси фрут». Помню, что в праздничный четверг герой редакции, автор «Одноруких бандитов», рассказывал скрытым в табачном дыму друзьям сюжет книги, прочитанной им накануне:

– …Но самое невероятное в романе – не загорелые вампиры и говорящие рыбы, нет! Канцлер Германии там – женщина, представляете?!

– Ну это совсем уже!

– Берега-то нужно знать!

– Уж писали бы сразу, что президент Америки – кениец! А чего не написать сразу, что ещё и женщин в парламент пустили?

«Надо будет глянуть, кто эту ахинею написал. Интересно, чего он там нафантазировал?» – подумал я вяло.

Редакция отнеслась к вечеринке без особого энтузиазма: обязательное мероприятие. Разговоры велись вполголоса в привычных группках, а в колонках звучал один и тот же плейлист по кругу, который никто не слушал. Ради галочки поздравили виновника, выпили налитое, съели заказанное. После чего начали незаметно расходиться. Я уже стоял у лифта, когда меня окликнула Дрю.

– Минуточку! Важное системное сообщение: Кеннеди, завершение сессии отложено. Выполните вход в кабинет главного редактора. – В переводе на простой английский это означало просьбу зайти к Гвен.

«Загляни ко мне после шести» – на такое предложение я всегда согласен. Но инструкция, переданная через секретаршу, – совсем другое дело. В чём я мог провиниться перед «Хрониками»? Допустим, я неверно истолковал биржевые маркеры, но ведь не соврал, а просто ошибся! И кто ж знал, что правительство всё-таки введёт налоговые послабления? Может быть, мадам редактор недовольна тем, что я назвал CEO «Аллерган» ловкачом? Хотя стоп, это же осталось в черновиках… А может быть, мадам редактор недовольна результатом моей вчерашней командировки? О, на это мне есть что возразить! Я толкнул дверь кабинета и выпалил:

– Гвен, это нечестно!

– Заходи, Джон. Нечестно что?

– Я просто не успел упаковать весь текст в две сотни слов! Это сложно! Они там столько чуши нагородили – каждое слово на вес золота!

Гвен сидела за столом. Её лицо освещал экран ноутбука, тогда как углы комнаты скрывались в полумраке.

– Ах, вот ты о чём… – Гвен рассматривала меня с каким-то болезненным интересом. – Я не за тем тебя вызвала. Хотя мог бы и постараться порадовать тётю Гвен, а не нарываться на наказание.

– А-а-а-а… так речь идёт о наказании?

– Нет. Стоп. Это мы не туда свернули, – она попыталась исправить ошибку, но опоздала. – Чёрт, Джон! Прекрати!

Помимо своей воли я переключился на новую роль. Ах, значит, я тут не из-за прокола по работе? Ну тогда всё ясно. Я с трудом удержался от улыбки, а Гвен нахмурилась и встала из-за стола.

Костюм её следовал дресс-коду лишь формально. Чёрная юбка прикрывала крепкие бёдра; белой блузке, державшей напор высокой груди, полагалась медаль за отвагу. И при этом сотрудникам «Хроник Замочной Скважины» настоятельно рекомендовалось видеть в Гвен исключительно начальника… Абсурд!

Я прошёл на середину кабинета, сел на стул и положил ногу на ногу. Гвен задумчиво изучала меня. Немного погодя она захлопнула ноутбук, встала и произнесла:

– Джон, нам придётся расстаться. Ты уволен.

– Господи, Гвен! – Я откинулся на спинку стула. – Ну и вступление! Теперь мне полагается я вымаливать прощение? Или сразу перейдём к третьему акту, к наказанию?

– Джон, хватит. – Она сцепила пальцы, и я заметил, что её руки дрожат. – Это не игра. Твоя статья не просто не сработала. Она стала подарком для «Аллерган». За наш счёт они упрочат свою репутацию! Перед нами сейчас реальная угроза судебного иска!

Но её слова не имели значения, важна была лишь интонация. Всё это мы проходили не раз. Иногда директорат особенно сильно давил на главреда, и тогда Гвен отыгрывалась на мне. Вероятно, настал именно такой вечер.

– Прекрати, Джон! Я серьёзно! – Она вздохнула, отвела взгляд и сжала кулаки. – У тебя есть один день, чтобы собрать вещи и уйти достойно!

– Мне душно… – Я побледнел и стал медленно расстёгивать рубашку. Гвен досадливо бросила: «Дурак» – и нервно прошлась по кабинету.

– Послушай, Джон, это правда! – Она возвела очи к потолку. – Ну что мне сказать, чтобы ты поверил? У нас же есть стоп-слово, помнишь? Пудель, кажется… Пудель, Джон! Всё, кончай свой стриптиз! Проклятье, да застегнись ты! – Она наклонилась ко мне и выкрутила убедительность на максимум:

– Я серьёзно!

Но тщетно. Было видно, что Гвен приняла игру.

Я выпрямился и потянулся к ней губами. Двухдневная щетина задела нежную кожу. Гвен коротко всхлипнула, отпрянула. Поднявшись, я обнял её. Выключенная давным-давно камера бесстрастно следила за нами слепыми глазами.

Гвен наклонила голову, волна волос скрыла тонкое лицо. Она отступила ещё, и я прижал её бёдра к столу. Наши губы не размыкались. Застёжка под блузкой сдалась отточенному движению моих пальцев.

Я не глядя смахнул телефон со стола. Гвен обвила меня ногами, и мы растворились друг в друге.

В пятницу у меня не было никаких задач, и я весь день наслаждался непривычным бездельем. Уик-энд прошёл в томительном ожидании, и вот наконец наступил понедельник.

Сегодня утром в продажу поступил пятый номер «Хроник Замочной Скважины» за 2012 год! С моим расследованием! Уже неделю я считал часы, оставшиеся до этого дня. Я представлял себе тяжесть толстого журнала с глянцевой обложкой, а запах свежей типографской краски чудился мне по пять раз на дню в самых неподходящих местах. Каждую страницу моей статьи я будто бы ощущал кожей!

На выходе из «Грин-парка» я потратил полчаса на обход окрестных киосков Newsstands и магазинов Newsagents. Как расходится свежий журнал? Кто его покупает? Какую статью читает первой? Разумеется, неприлично приставать с вопросами к лондонцам, но, потолкавшись тут и там, я увидел главное. Новые «Хроники» на полках не залёживались. Моё настроение побило мировой рекорд по прыжкам в высоту.

С каждой новой точкой на карте Лондона, где «Хроники» должны были быть, но отсутствовали, я чувствовал, как моё слово обретает вес. Незнакомые люди читают меня, говорят обо мне. Возможно, прямо сейчас в кафе кто-то кивает, соглашаясь с моими выводами. Не исключено, что кто-то другой черкает на полях возражения. Возможно, я изменил чью-то точку зрения.

Без пяти восемь передо мной открылись стеклянные двери особняка 17-бис на Беркли-стрит. За мной следовал стадион воображаемых фанатов. Весь Уэмбли скандировал: «Джей-Эф-Кей, Джей-Эф-Кей!» Фойе кишело незнакомыми людьми, но мне было не до них – я предвкушал свой триумф.

Выйдя из лифта, я прошёл мимо ресепшен и привычно обронил: «Привет, Дрю!»

Рядом с секретаршей сидел невзрачный субъект с цепкими глазами. «Сервис-инженер», – решил я походя. В ушах грохотало полифоническое «Джей-Эф-Кей, Джей-Эф-Кей!».

И вдруг Дрю сказала:

– Простите, вы по какому вопросу?

– Чего? – я застыл, сбитый с толку.

– У вас есть пропуск? – уточнил сервис-инженер. У него на шее висел гостевой бейджик с крупным логотипом «Аллерган».

– Я Джон Кеннеди, экономический обозреватель… Я тут работаю…

– Мистер Кеннеди? – услышал я из-за спины голос Гвен и оглянулся. – Пройдёмте.

Это меня доконало. Случилось что-то страшное, раз Гвен изменила привычный стиль общения со мной. «Может, умерла королева?» – подумал я невпопад. Изображение размылось по краям. «Только бы не заплакать…»

– Никуда я не пойду, пока мне не объяснят, какого чёрта… – голос сорвался, и это привело меня в чувство. – Извините, мне нехорошо. Куда идти?

Достав пластинку жвачки, я не сразу сумел развернуть её. Воображаемые друзья исчезли, оставив после себя битое стекло и обжигающий пепел. Гвен чеканила шаг через редакцию, я семенил сзади. Коллеги старательно занимались своими делами. На моём столе было пусто, не хватало лишь таблички «Стерильно». Едва за нами закрылась дверь кабинета, я воскликнул:

– Куда делись мои вещи?

– А кроме этого вас ничего не беспокоит? – Гвен собралась с мыслями и перешла к делу. – Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, мистер Кеннеди. Журналу вы не нужны.

– Что-о-о-о?! В каком смысле не нужен?!

– Во всех смыслах. Вы уже месяц не работаете в «Хрониках Замочной Скважины». И думайте, что говорите, мистер Кеннеди. В офисе присутствуют сотрудники «Аллерган», а наш разговор записывается видеокамерой.

Камера в её кабинете ведёт запись?! И как давно это происходит? Я прищурился, разглядывая крошечный глазок в углу. У меня задрожали колени. Да ещё и «Аллерган» теперь у нас в редакции, а я не работаю уже месяц!

– Что происходит, Гвен?!

– Впредь будьте любезны обращаться ко мне «миссис Сникетт». «Аллерган» собирается через суд доказать, что ваша статья – клеветническая и порочит компанию. Вот что происходит, мистер Кеннеди.

– Но… Но подожди, Гвен… Миссис Сникетт, почему во всём виноват я один? А главный редактор? Ты допустила «Жертв красоты» к публикации, разве нет? Статья находилась в плане апрельского номера ещё с ноября!

– Вы меня сильно подвели, господин внештатник! И дело не только во мне – вы поставили под угрозу престиж «Хроник Замочной Скважины»! Совет акционеров требует вашей крови!

– Гвен…

– Миссис Сникетт! И это после всего, что мы для вас сделали?! Уж лучше молчите! Запрет на профессию – самое малое, что вам грозит! Избежать бы тюремного срока – вот о чём вы должны волноваться вместо перекладывания ответственности!

Её слова вибрировали в наступившей тишине. Я был раздавлен. Смотрел на женщину перед собой и не узнавал её. Как такое могло случиться со мной?!

– Мне правда жаль, Джон, – тихо сказала она. – Но решение окончательное.

– Ладно, Гвен… Я понял… моя вина… – Тряслись руки, дрожали губы. Ситуация не укладывалась в голове. – Я исправлюсь… Миссис Сникетт! Любой имеет право на ошибку! Прости меня в последний раз! Обещаю исполнять все твои требования, стать самым покладистым человеком на свете! Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать!

– Мистер Кеннеди, «Хроники Замочной Скважины» с уважением относятся к вашему вкладу в общее дело. Ваших заслуг никто не отрицает. Но теперь пришла пора расстаться. От имени совета акционеров и коллектива редакции позвольте пожелать вам всего наилучшего.

– Всего наилучшего?! Без работы и под судом?! Да ты… – В глазах потемнело, уши заложило. Сердце билось неровно, глотка горела огнём. В кармане неожиданно зазвонил сотовый, я выхватил его как пистолет. Гвен предостерегающе вскинула руку:

– Мистер Кеннеди, я вас больше не задерживаю! – Телефон звенел, я моргал, стараясь не заплакать, рука миссис Сникетт застыла в запрещающем жесте. Дурацкий звонок затягивал сцену. Мелодия наконец оборвалась. Я разрыдался и выскочил из кабинета. Всё кончено!

В двадцать четыре года первое увольнение равносильно рухнувшей карьере, а фраза «ничего личного, просто бизнес» эквивалентна вызову дьявола. Телефон звонил ещё дважды, но я не мог отвлечься от своего горя.

Все пропущенные звонки были от мамы. Может, она почувствовала неладное и хотела утешить сына? Я утёрся рукавом, выплюнул жвачку и перезвонил. Простудой объяснил сопливое хрюканье и романтикой – печаль в голосе. Мама отнеслась с безразличием к оправданиям и быстро перевела разговор на главную тему.

Некий дядюшка Оуэн звал меня на ланч. Наших родственников я знал наперечёт, и никого Оуэна Шрайвера среди них не наблюдалось.

– Ты придёшь? Малыш, ты должен прийти, ты неприменено должен прийти! Ты даже не представляешь, как обязательно ты должен прийти! Этот человек ужасно много сделал для тебя, ты и вообразить не можешь, как много! Сынок, прийти надо гарантированно, безусловно прийти. Это совсем рядом с тобой, в Лондоне. Ты же в Лондоне? Ну вот видишь! Что тебе стоит заглянуть по соседству? Там отличная кухня, готовят, наверное, вкусно. Столичная еда, шикарный ресторан, дядя тебя угостит… Ты придёшь? Я так и передам Оуэну, да?

– Хорошо, мама. С радостью познакомлюсь с этим дядей. – Мама назвала бар, в котором Оуэн ждал меня, и мы простились. Я уже собрался пожалеть себя с новой силой, но решил притормозить. Собственное сочувствие не годилось для исцеления. Может, дядино окажется полезнее? Заведение, слава богу, здесь же, в Сохо, всего минут семь ходу.

«Антидот» не работал. Об этом сообщала табличка «Частное мероприятие – доступ посторонним запрещён».

Какой чудесный день! Я посмотрел вверх и высказал мысль, объясняющую сегодняшние странности. Я – Избранный, а всё вокруг – заговор против меня. Вполне рабочая гипотеза.

Неожиданно из угловой двери ресторана выглянула девушка:

– Простите, вы по какому вопросу?

– Чего? – удивился я.

– Как вас представить?

– Кеннеди. Джон Кеннеди.

– Прибыл господин Кеннеди! – крикнула она кому-то в внутри заведения. – Пройдёмте. Кофе?

Несмотря на то что респектабельный Сохо полон питейными домами, я никогда не стремился посетить их все. О винном баре «Антидот» известно много хорошего, но проверить лично эти слухи мне раньше не довелось.

Первый этаж пустовал. Что здесь делала официантка и кто разрешил ей впустить меня, оставалось загадкой. Мы поднялись по лестнице, и стало ясно: гости всё же есть. Один из столиков в глубине верхнего этажа занимали три медведя.

У меня возникло ощущение, будто я попал в историю Златовласки, однако медведи на этот раз не столь приветливы. Возможно, в их взглядах и читалось дружелюбие, но в полутьме выражение хищных морд разобрать было сложно. Один из них вдруг воскликнул:

– Джонни! Вот, значит, ты какой! Да будет свет!

Зажглись лампы, и образ сказочных зверей развеялся.

– Смотрите, парни! – навалившись на стол, провозгласил гангстерского вида огромный мужик. – Смотрите на братка Джона Кеннеди – пока он не масть, но скоро будет!

Почтенное общество пребывало в лёгком подпитии, литровые кружки полнились бурой жидкостью, а картонные подставки размокли от эля.

– Раскроем, говорю, объятия Джону Кеннеди, эсквайру, ныне безработному! Раздели с нами трапезу, сынок, ибо не зря говорится: «Аппетит приходит в беде».

Я подсел к столу, официантка побежала на кухню, и дядя представил себя и своих компаньонов. Сам он защищал интересы семьи Кеннеди в Европе, а Винсент и Винсент были его телохранителями. Пожимая лапу Оуэну, я снова пожалел себя: шутка про безработного эсквайра как раз добралась до сознания. Я всплакнул и заныл о наболевшем:

– Эти сволочи меня предали! Едва запахло опасностью, бросили меня, как щенка, и сбежали со всех ног! А я-то чем виноват?! Я же солдат, выполнял приказы! Да приложи они хоть каплю усилий – разнесли бы этих подонков в пух и прах! Четвёртая власть называется! Испугались, трусы! Продажные шкуры!

– Стоп, – велел дядя и обратился к телохранителям. – Ребятишки, пойдите на воздух, я вас потом позову. Джонни, уймись, – продолжил он, когда лишние уши затопали ножищами вниз. – Сразу скажу: ты идиот, а редакторша твоя дура. И встряли в неприятности вы совершенно закономерно. Эй, ты куда направился?! Вернись немедленно, я ещё не закончил! Пора оплачивать долги, Джонни!

– О чём речь? Да я вас вообще не знаю!

– Зато я тебя знаю. Этого, поверь, более чем достаточно, – и дядя Оуэн рассказал, почему и сколько я должен родственникам. Его история настолько проняла меня, что выбегание прочь потеряло смысл. Принесли заказанные блюда, но дядя сделал нетерпеливый жест, и девушка покорно ретировалась вместе с подносом.

– Ибо сказано: «Сколь верёвочке ни виться, а долг платежом красен». – Дядя осклабился, сверкнув золотым зубом. – Вот верёвочка и доизвилась до конца. Ты рад, Джонни?

– Н-не совсем… Пришлите счёт и всё такое… – Но дядя перебил меня:

– А я рад. Ой как не просто отыскать среди британских Кеннеди такую бестолочь, которой не жаль пожертвовать! С ног сбился! Не поверишь, всю неделю сплю по три часа! И тут – такой подарок: малыш Джонни набедокурил! Да не по маленькой, а крупно, по закону! Звоню шефу в прошлый четверг: есть, говорю, один неудачник, на всё согласный. Как по заказу: одинокий, всеми предан, не фанат Fox News. Везение, а?

– Что?.. Где?.. Когда?.. – Голова шла кругом. Я отпихнул руку, норовившую приобнять меня за плечи.

– Джонни, ты нужен семье Кеннеди. Пойми, дурик, я добра тебе желаю! Сейчас нужно исчезнуть, скрыться, чтобы закон не нашёл твоих следов! А я как раз собираю тебя в путешествие…

– Какое ещё путешествие? Да меня из страны могут не выпустить…

– Ну, могут не могут – мы не знаем, а вот то, что путешествию твои контры с таблеточниками не помешают, это я тебе гарантирую. Ведь путешествовать ты будешь в компании королевских особ, вот в чём цимес!