Разнопланетяне

– Kaffee für Frau Direktorin, – из ниоткуда выскочил молча, протянув заказанный кофе. Грудь его ходила ходуном, но стаканчик сохранил товарный вид. Мадам Брежье взяла кофе, и молча растворился среди себе подобных. Директриса переключила внимание обратно на павильон с электрогенераторами.

– Новейшая модель, – указала она стаканом в сторону велотренажёров, – итальянская, КПД 76%!

– Как вам пришла такая мысль? – восхитилась аль-Яфаи. – Это же новое слово в генерации энергии!

Марианна Брежье зарделась от гордости.

– Озарение плюс математика. Кроме всего прочего, ноу-хау заткнуло рот экстремисткам, утверждавшим, что популяция молча слишком разрослась. Глупо кормить стольких нахлебников, уверяли они. Но кто, если не молча? Механизмы? Так молча и есть механизмы! И не надо выдумывать никаких глупостей! Теперь посмотрите вокруг. Завод полностью автономен, энергонезависим, и никто не жалуется. Разве это не блестящее решение?

Мадам сфокусировала взгляд на мне:

– Видишь, как много я сделала для того, чтобы ты не попал в Красную книгу, любимчик Самой? – и тут же вновь обратилась к аль-Яфаи: – Довольно на сегодня разговоров. Обеденный стол накрыт в банкетном зале. Надеюсь, вы не разочаруетесь в нашей кухне. А я вынуждена вернуться к работе, прошу простить и понять. Всего хорошего, госпожа аль-Яфаи!

На стене, так удачно поддержавшей меня в трудную минуту, висел план эвакуации, и пока женщины выходили, я совершенно залип в этом рисунке.

Схема представляла собой комикс и была первым образцом изобразительного искусства потомков. Рисовка была нарочито примитивной, как наскальная роспись, и напоминала скорее пиктограммы, чем рисунок. Ни единой лишней линии, только голая суть. Банальный сюжет «Опасность? Беги сюда!» раскрывался через конфликт запаха гари и сигнала сирены. Причём вонь имела женское лицо, а вопль ревуна – мужское. Жертвами выступали силуэты рабочих, антуражем – интерьер силовой секции. Основная идея считывалась мгновенно: бежать в коридор, слушаться бригадиров и следить за сигналом.

– Джон Смит! – недовольно крикнула Фатима из сумрака тоннеля. – Ну ты заснул, что ли?

Я воровато обернулся к велогенераторам: ощущение, что за мной следят, усилилось. Выдернув бумажку из рамки, я поспешил на зов. Несколько шагов спустя свет в коридоре погас.

Включилось аварийное освещение. Вдалеке выругалась Марианна Брежье. Аль-Яфаи удивлённо позвала снова, и кеды зашлёпали в мою сторону.

Я же застыл, онемев от ужаса. На моих глазах метровая панель в стене коридора провалилась внутрь, оттуда вытянулись чёрные руки и, схватив меня за плечи, рванули к себе.

Перед тем как панель захлопнулась, я увидел… себя. Мой двойник стоял в коридоре и с притворным испугом оглядывался по сторонам.

Похититель перебросил меня через плечо и помчался, петляя в беспросветной темноте. Вместе с его горячим дыханием затхлый поток воздуха не оставлял сомнений: врата Ада разверзлись для меня. Я пытался кричать, прыгая на каменном плече, ежесекундно бившем под дых. Вскоре я растворился в беспамятстве.

Меня ударили по щеке, я дёрнулся и пришёл в себя. Стул подо мной скрипнул. «Настоящая мебель?» – мельком изумился я. Не о том мне стоило беспокоиться, ох, не о том!

– Эй! Ну-ка отошёл с пером! Рано ещё его кончать!

– Где я…

В глаза бил ослепительный свет, вокруг двигались невидимые нервные люди. Я хотел прикрыть рукой глаза, но обнаружил, что привязан к стулу.

– Тебе крышка, парень, ты покойник.

– Что…

– Слушай меня! Нам всё известно!

– Ja, Alter, wir wissen alles, verdammt noch mal!

– Отвали! Так, меня слушай! Ответишь на пару вопросов, и всё кончится быстро!

– Zwei Fragen, Digga!

– На меня смотри!

– Кто вы…

Я шевелился вяло, мозг не включался. Глаза слезились от нестерпимой яркости фонаря.

– Эй! Меня слушай! Как ты её зовёшь?

– Кого?..

– Хозяйку, придурок! – меня снова ударили по щеке, я дёрнулся, стул протестующе затрещал, а под ногами зашуршал полиэтилен. – Как вы называете друг друга?

– Кто?..

– Boah, der Typ ist ja komplett im Arsch!

– Отвали, сказал! На меня смотри, парень! Как. Ты. Зовёшь. Хозяйку.

– Какую?.. Нет, стойте…

– Ну!

Меня похитили, принимают за кого-то другого! Думай!

– Котик…

– Котик?

– Да…

– Хорошо! Как она тебя зовёт?

Я в руках молча! Они заменили меня кем-то из своих!

– Развяжите… Мне больно…

– Tut ihm weh, der kleinen Heulsuse!

– Ey, was für ein Spasti, Alter!

– Эй! А ну заткнулись! Слушай сюда!

– Я ничего не знаю! Вы ошиблись!

Меня снова ударили, стул подо мной хрустнул.

– Как она тебя зовёт?

– Зайка!

– Издеваешься? Что за херня!

– Нет, правда!

– Ладно, чёрт с тобой. Зайка так зайка! Как нужно держаться при хозяйке?

– Я устал! Мне больно!

– Отвечай! Что её раздражает? Колокольчик на шее всегда нужно носить?

– Мы тупим! Ещё немного, и они свалят!

– Как понять, что она хочет секса?

– Чего?!

– Они доели! Шевелись!

– Всё, кончайте его…

– Стойте! Я вспомнил!

– …и передайте: она котик, он зайка. Пусть носит колокольчик, больше слушает и меньше говорит.

Свет фонаря продолжал слепить, и я, поняв, к чему идёт дело, завертелся на стуле как на сковородке. Блеснуло лезвие. Я закричал и в ужасе оттолкнулся от пола. Взлетевшие ноги задели что-то твёрдое, зазвенел упавший нож.

С грохотом я рухнул на пол, и онемевшие руки взорвались болью, но в адреналиновом угаре я не обратил на это внимания. Ножки стула вместе с сиденьем отлетели в сторону, оставив одну лишь спинку привязанной ко мне.

– Где он?! – луч фонарика заметался по стенам. Я перекатился в сторону, шурша полиэтиленом, задёргался в попытках подняться на ноги. Спинка стула, зажатая между спиной и руками, сковывала движения. Пятно света нашло меня, кто-то попытался схватить, но я вырвался и опрокинул невидимый стол.

Вновь упав, я скрючился среди рассыпанной металлической мелочи. Машинально сжав в кулаках две горсти острых деталек – хоть какое-то оружие! – я кособоко вскочил и побежал прочь от луча света.

В комнате стоял невообразимый гвалт. Сколько здесь людей, я не понимал. Толкал, задевал спинкой стула и даже боднул кого-то головой в живот, бегая во тьме по скользкому полиэтилену.

– Всем стоять! – заорал один из похитителей. Все остановились, тяжело дыша. Я замер и огляделся. Луч фонарика шарил по стенам, мазнув на миг по двери.

– Наложник! Тебе некуда бежать!

Я рванул к выходу, поскользнулся на полиэтилене и влетел в закрытые створки всем телом.

Свобода!

Я ударился о стену напротив двери, перекатился через плечо, поднялся со стоном и побежал по кривому коридору.

– Packt ihn!

– Der Wichser haut ab!

– Нет, стойте! Везде камеры! Назад!

Я уже добежал до поворота, когда услышал последний окрик:

– Ну и проваливай ко всем чертям, дурак! Всё равно тебя загонят в цех! Ты же теперь один из нас!

Понятия не имею, врали они или нет, но если Фатима уже уехала, мне конец. Соображай быстрее! Где она? Территория завода огромна. В какой стороне КПП?

Я припустил изо всех сил, задел стену плечом и взвизгнул от боли. Загремела по полу выскользнувшая спинка стула, верёвка ослабла. Я запрыгал на одной ноге, выпутываясь и освобождая руки, и лишь тогда заметил, что всё ещё сжимаю металлическую мелочь. Сунул её в карман, потом разберусь, если доживу. И побежал искать госпожу координатора.

Толкнув очередную дверь, я вывалился на улицу. Передо мной был всё тот же завод ЕВА, только ракурс непривычный: пустырь, сетка забора и две собаки у помойной ямы. Быстрым шагом обойдя неказистое здание, я вернулся наконец к цивилизации.

У подъезда соседнего здания стояли электрокары. Их стерегли только мухи да, может быть, камеры наблюдения. Плевать! Я уселся на место водителя, покопался в управлении и отправился искать родной «гелендеваген».

– Ты не поверишь, – шептал я воображаемой собеседнице. – Похищение! Допрос! Схватка с убийцами! Да хрен знает что такое здесь творится! Развели, понимаешь, рабское подполье у себя под носом!

Дорожная разметка, указатели, пусть и немецкие, помогали ориентироваться в лабиринте между ангарами. Редкие прохожие не интересовались водителем-молча. И вот на горизонте мелькнул предел моих мечтаний – знакомый КПП! Только никакого «гелендевагена» там не стояло. Кроме охраны внутри смотровой будки вокруг не было ни души, ни транспорта.

У меня опустились руки. Я остановился далеко от ворот, вышел из электромобиля и лёг на землю. Предзакатное небо могло бы сказать: «Оставайтесь на линии, ваш звонок очень важен для нас». В ушах заиграл «Полёт кондора». Я сомкнул веки.

Сколько минут понадобится, чтобы привлечь охрану? Страшные бабы поднимут и отнесут меня в барак. Там меня встретит короткое лезвие, которое раскроет весь мой внутренний мир. Крик несчастного не услышит ни Фатима аль-Яфаи, ни Милена Сойер, ни даже Марианна Брежье.

Или вот, например, пойду по шоссе в сторону Бремена… Сотня миль без еды и питья… На это мне потребуется…

Минуточку!

Марианна Брежье! Единым махом я влетел в электромобиль.

Поиск административного корпуса доставил немало хлопот, но я отлично справился. У секретарской стойки я выговорил услышанное пару часов назад:

– Kaffee für Frau Direktorin.

– Gehen Sie geradeaus und dann links abbiegen, – не глядя ответила девушка. –  Ihre Majestät trinkt am liebsten Americano.

Я продолжал стоять, пытаясь найти знакомые слова в немецкой фразе. Девушка удивлённо посмотрела на меня.

– Bist du am Kaugummi kleben geblieben? – Я не издал ни звука. Секретарша раздражённо выпалила: – Also, Freundchen, dreh dich um, geh dahin, schenk dir deinen Kaffee aus dem Automaten ein, geh ins Erste Obergeschoss und betrete das Zimmer der Direktorin. Was ist hier so schwer zu verstehen?

Ага, значит, кофейный автомат и второй этаж. Я коротко кивнул и поспешил выполнять инструкции.

Офис Марианны Брежье занимал правое крыло здания. Доступ в кабинет открывался через комнату охраны, где крупные неприветливые женщины изучали видеопотоки с камер наблюдения. Ехавший в руках молча бумажный стаканчик не вызвал у них вопросов.

– Kaffee für Frau Direktorin, – доложил я, поставил стакан перед директрисой и присел на краешек стула.

Она и бровью не повела в мою сторону, печатая на виртуальной клавиатуре. Я с трудом сдерживал нетерпение. За секунду до того, как я начал оправдываться, мадам Брежье коснулась наручных часов и приложила пальцы к уху.

– Hallo, warten Sie eine Minute, – произнесла она в ладонь, затем посмотрела на меня: – Wie heißt dein Brigadier?

– Не понимаю по-немецки… – растерялся я, – простите…

Марианна резко опустила руку на стол и прищурилась. В холодном сиянии чёрных глаз я чувствовал себя деревенским дурачком перед вампиром-аристократом.

– И кто ты такой?

– Ну как же, разве вы не помните? «Любимчик Самой». Буквально пару часов назад вы показывали мне и госпоже аль-Яфаи силовую секцию.

– Нет. Девчонка с наложником уехали в полтретьего. Кто ты такой?

– Говорю же: я тот самый наложник…

– ААРДВАРК! – перебила меня мадам. Я вздрогнул и оглянулся. Затем до меня дошло.

– О нет, на меня это не действует, извините…

Марианна Брежье откинулась в кресле.

– Так-так… Ну надо же, у меня в кабинете сидит наложник Самой…

– Я бы предпочёл термин «любимчик».

– Наложник Самой. А напомни-ка мне, мальчик, Самой – это кого конкретно?

– Давайте не будем вдаваться в подробности, мне нужна помощь…

– Хорошо, давай не будем. Так Самой – это какой?

– Я бы попросил…

Марианна послушно кивнула, снова коснулась часов и приложила ладонь к уху:

– Кто твой бригадир?

– Нет, постойте! Маргарет Уолкер!

– Маргарет Уолкер, – с удовольствием повторила фрау директриса. – Подумать только, у меня в руках живое доказательство нарушения закона Матерью Общества…

– Госпожа Брежье, не могли бы вы…

– А мы с тобой подружимся, мальчик, я в этом уверена. В моих силах обеспечить тебе достойные условия. Педали крутить? Нет! Выучишься на бригадира, я умею ценить доверие и откровенность.

– Приятно было пообщаться и всё такое… – Я неуверенно поднялся. Стокилометровый марш приобрёл неотразимую прелесть ввиду новых обстоятельств. – Я пойду, пожалуй. Можно?

– Конечно, можно! – энергично согласилась она, – Ванесса и Ванесса тебя с удовольствием проводят.

– Ой, нет. Э-э-э… Знаете, помочь мне в ваших же интересах. Я должен вернуться в Бремен…

И коротко рассказал о похищении.

Молча организовались в банду!

Подрывают власть фрау директрисы!

Единственная ниточка тянется в Бремен, куда уехал мой двойник!

Выбить из мерзавца пароли и явки – быстрый способ переловить нарушителей!

Мадам потребовала доказательств. Я мог бы ответить, что наш разговор и есть доказательство, но вместо этого выложил на стол содержимое карманов. Та мелочь, что путалась под ногами в ходе сражения, оказалась украшениями. Похитители были ювелирами!

– Так вот откуда серьги у моих индусов… – задумчиво протянула мадам. – Ещё есть? Точно? А если найду?

Я знал, что отдал не всю добычу, но решительно кивнул: обыскивайте! Впрочем, направление мыслей госпожи Брежье приняло иной оборот.

– Правильно ли я понимаю, – проговорила она, не обращаясь ко мне, – тебя привезла Фатима аль-Яфаи, обменяла на кого-то другого и увезла его с собой, бросив тебя на верную смерть. И при этом ты принадлежишь Матери… Значит, Маргарет Уолкер понадобился молча с гамбургского завода ЕВА, которого она выменяла на своего наложника… И вот какое совпадение: не далее как вчера я слышала о запуске процесса восстановления компании «Боинг»… Ну что ж, это свежая струя в промышленном шпионаже.

– Постойте! – Голова у меня шла кругом. – Вы совершенно превратно меня поняли!

– Мальчик, а ведь ты что-то слышал. Какие-то обрывки разговоров, намёки, распоряжения, да? Тебя нужно только заставить вспомнить… А кто у меня такой умелец?

Я вскочил: воображение нарисовало устрашающие картины допроса с пристрастием.

– Не надо меня заставлять! Я скажу вам, кто всё знает! Аль-Яфаи! Покажу, где она сейчас! Только отвезите меня в бременскую ратушу. Они оба там, я уверен! Я уверен!

Вот так, в сопровождении Ванессы, Ванессы и Марианны Брежье, я вернулся в Бремен.

Следуя лучшим традициям классического кинематографа, телохранительницы в чёрных брючных костюмах выволокли меня из багажника, а затем помогли ступить на брусчатку рыночной площади хозяйке. Фрау директриса процедила сквозь зубы:

– Чёртов городишко. Давайте по-быстрому закончим это дело!