Мечта Клуб юных моряков

На пиратском корабле карьера могла быть стремительной и быстро вознести тебя наверх. Но могла и неожиданно оборваться. Повезло тебе после очередной баталии остаться живым и невредимым, а другому по должности выше – нет, ты занимаешь его место. Конечно, это не всякого касалось, отбор был жёсткий и бескомпромиссный.

Лаки, несмотря на свой сравнительно молодой возраст, уже опытный моряк и лихой вояка, начал свою «карьеру джентльмена удачи» на пиратском паруснике «Каракола», матросом в абордажной команде. Он был крепкий и сообразительный малый, мастерски владел любым оружием. Всегда одним из первых перескакивал на захватываемое судно и бесстрашно «рубился» с его защитниками. Из всех сражений выходил без единой царапины, за что и получил своё прозвище «Лаки», то есть Счастливчик. Но как только бой заканчивался, он под разными предлогами отказывался, если это намечалось, участвовать в казни сдавшегося остатка экипажа захваченного судна. «Не для того я сбежал от палачей, чтоб стать палачом здесь», – поговаривал он. О его прошлом никто ничего не знал, а Лаки на эту тему никогда не распространялся. Хотя, по правде сказать, редко кто интересовался прошлым другого. Не всегда даже настоящие имена знали тех, кто рядом с тобой спит в кубрике. Почти у всех были прозвища по заслугам, не всегда положительным.

Лаки быстро поднимался по служебной лестнице, если её можно так назвать, и вскоре уже был помощником капитана, мог самостоятельно нести вахту на мостике. Экипаж знал о странностях Лаки относительно пленных, знал об этом и капитан.

Не стоит думать, что на пиратском корабле все были добродетельными джентльменами. Судьба по-разному приводила их на корабли, и были такие отбросы общества, для которых человеческая жизнь не стоила и гроша. Одним из них был Трэмп, капитан «Караколы», жестокий и не терпящий возражений изувер. За любую оплошность он мог запросто ударом кулака сломать ребра провинившемуся или выбить зубы. Его боялись и старались без лишней необходимости не попадаться ему на глаза.

Лаки был у капитана на хорошем счету, нареканий к исполнению своих обязанностей не имел, да и храбрости у Лаки не отнять. Капитан, казалось, ему благоволил. Только вот червоточинкой точила его самолюбие странность Лаки.

После очередного захвата торгового судна капитан Трэмп был вне себя от злости. Мало того, что на нём не оказалось ничего ценного, так ещё и экипаж оказал такое отчаянное сопротивление, что к концу схватки в живых осталось только двое, и те изранены. Их перевезли на «Караколу», а судно пустили ко дну. От затопленного судна осталась только небольшая двухвёсельная шлюпка, закреплённая у левого борта «Караколы».

Абордажная команда капитана Трэмпа тоже понесла потери, и он вышагивал по квартердеку с борта на борт, все больше распаляясь от ярости. Там же, чуть в стороне от «маршрута» капитана, находился и Лаки, разгорячённый недавней схваткой, временами слегка подрагивая и постепенно успокаиваясь.

Не зная, на ком сорвать злость, капитан Трэмп подошёл к Лаки, сунул ему в руку пистолет и приказал пристрелить пленников. Лаки отказался стрелять в безоружных людей, вернул пистолет и посоветовал оставить пленников в живых и взять в экипаж взамен выбывших.

Невыполнение приказа капитана на пиратском судне, каким бы он ни был, перед всем экипажем – это преступление, требующее наказания. Будь Лаки простым матросом, он бы уже сидел связанный рядом с теми двумя бедолагами, и кто-то без признаков совести и сострадания в душе пристрелил бы его без всякого сожаления. Но Лаки был уже в ранге офицера, и наказание должно было соответствовать его положению. Хотя такие условности вряд ли выполнялись.

«Тогда я пристрелю тебя!» – угрожающе и злобно произнёс Трэмп и приставил пистолет к голове Лаки. Лаки побледнел, но стоял прямо, не шелохнувшись, и твёрдым взглядом смотрел в глаза капитану. Трэмп понял, что угроза не действует, сунул пистолет за пояс и одним ударом сбил Лаки с ног. При попытке подняться следовал следующий удар, и тот снова падал на палубу. Так раз за разом, пока Лаки не остался лежать неподвижно. Конечно, Трэмп мог избить Лаки до полусмерти или покалечить, но что-то его удерживало от этого, он и сам не мог понять – что.

«Я тебя всё равно перевоспитаю!» – бормотал Трэмп. Он приказал погрузить в шлюпку малый бочонок пороха, ружьё и пистолет, нож и мачете, анкерок14 пресной воды и продуктов на неделю, котелок с ложкой и несколько бутылок рома.

Лаки уже пришёл в себя; голова гудела как судовой гонг, грудь и бока болели от ударов. Он с трудом встал на ноги и, пошатываясь, наблюдал за происходящим. Осознав, что ему приготовил Трэмп, теперь он начал распаляться яростью. Глаза налились кровью, голова, казалось, вот-вот лопнет от боли. Он уже жалел, что не дал отпор Трэмпу, всё равно перспектива плачевная, а так хоть душу бы отвёл. Но у него не поднималась рука на капитана, каким бы он ни был.

Недалеко виднелся небольшой остров, тот самый, из-за которого на рассвете, как из засады выскочила «Каракола», атакуя проходящее и впоследствии захваченное судно. Он был необитаем и, можно сказать, неприступен. С трёх сторон поднимались отвесные скалы, и только небольшая часть была у уровня воды, но так густо поросшая мангровыми зарослями, что пришлось бы целую экспедицию направлять – прорубать проход к центру. А зачем, если в нескольких милях за ним есть другой, гораздо больше этого и более гостеприимный остров с пресной водой и большим обилием разнообразных животных. А у этого даже на якорь встать невозможно, глубина у самого берега была такая, что ни один якорный канат до дна не доставал. На этот остров и задумал Трэмп высадить Лаки.

Лаки спустился с квартердека на главную палубу и, стараясь не шататься, прошёл к штормтрапу. Его уважали в экипаже и с сожалением провожали в путь. Конечно, были и другие в своём ядовитом меньшинстве. Один из них, пытаясь услужить капитану, склонившись через планширь над спускающимся по штормтрапу Лаки, ехидно заметил: «Ну что, Счастливчик, счастливого тебе…». Договорить он не успел, получив такую затрещину от Трэмпа, что отлетел к другому борту. Желание позубоскалить разом пропало у подленького меньшинства.

Лаки спустился в шлюпку, сел на вёсла и жестом показал, чтобы отдали конец, удерживающий шлюпку у борта «Караколы». Трэмп, перегнувшись через фальшборт, издевательски со злобой произнёс: «Поумнеешь, заберу тебя через полгода, а нет – быть тебе на этом острове королём до конца дней твоих. Хочешь, я тебе королеву из местных туземок привезу?»

Лаки говорить не мог. От ненависти, бессилия и ярости у него клокотало в груди. Он молча оттолкнулся веслом от борта «Караколы» и с такой силой налёг на вёсла, что казалось, вот-вот и вёсла сломаются от чрезмерного напряжения. «Каракола» тем временем подняла паруса и направилась в противоположную сторону в поисках следующей «добычи».

Лаки понятия не имел, как он высадится на берег, и что его там ждёт. Пока первейшей задачей было добраться до острова. Остальное – потом.

Приливы и отливы в открытом море не ощущаются и не представляют опасности, а вот в прибрежных водах, проливах и заливах могут сыграть злую шутку. Течение может быть такой силы, что выгрести против него на вёслах, практически невозможно. И унесёт в открытое море, и бросит там на милость Царя морского. Опасался этого и Лаки, приближаясь к острову. Он не знал, в какое время здесь прилив или отлив, какие течения преобладают при этих явлениях. Но выбора не было.

Приблизившись к берегу и следуя вдоль него, Лаки стал искать в мангровых зарослях хоть какой-никакой проход, чтобы попытаться высадиться на берег и шлюпку не потерять. Но тщетно. Эта живая стена не хотела пускать на остров чужака.

Тут Лаки ощутил, что какое-то слабое течение подхватило шлюпку и потянуло её вдоль берега. Оказалось, что начался прилив, и течение, все более ускоряясь, увлекало за собой шлюпку. Лаки пытался остановить шлюпку, хватался за ветки зарослей, но в руках оставались сломанные ветки, а шлюпка уже почти мчалась вдоль берега. «Ну, все! – подумал Лаки. – Сейчас оторвёт от берега и вынесет в открытое море, а там ночь. Греби, куда хочешь. Утром, может, острова не будет и видно вовсе». Вдруг шлюпка притормозила, развернулась носом к берегу и устремилась в заросли прибрежных кустов. Ветки хлестали Лаки по лицу, царапая и лицо, и руки, прикрывающие голову. Он упал на дно шлюпки, насколько было возможно, прижался к днищу. «Какой ещё сюрприз приготовил этот проклятый остров?» – мелькнуло в голове. Лаки отдался на волю течения. Он ещё не успел осмыслить происходящее, а шлюпка уткнулась во что-то носом, развернулась направо, но кормой вперёд помчалась влево. Не прошло, пожалуй, и минуты, как шлюпка теперь уже кормой упёрлась в берег, развернулась влево и пошла носом вперёд. Заросли расступились, и уже через пару минут течение «выплюнуло» шлюпку во внутреннее озеро острова. Шлюпка по инерции ещё двигалась какое-то время, в конце концов встала почти посреди озера.

Лаки приподнял голову, огляделся и сел. Взору его открылся необычайной красоты мир. «Уж не в раю ли я? За какие такие заслуги?» – вслух подумал он. Ответить было некому, он был здесь один. Лаки сидел ошеломлённый и осматривал окружающие его виды. Озеро со всех сторон было окружено непроходимыми джунглями и прибрежными зарослями, подходившими к самой воде, только в северной части озера виднелся небольшой песчаный пляж. За деревьями с трёх сторон виднелись высокие скалистые горы или возвышенности, и только небольшой участок с южной стороны был этого лишён. Зато, обильно поросший деревьями и кустарниками, не давал возможности увидеть с моря, что находится внутри острова, и есть ли вообще доступ к нему. Это было похоже на жерло гигантского древнего вулкана, который в результате катастрофы то ли ушёл под воду, оставив на поверхности небольшой участок суши, то ли, наоборот, поднялся из глубины. При этом небольшая южная часть его жерла разрушилась до уровня моря, вероятно, в результате извержения. В вулканическом происхождении острова позднее, расчищая вход с моря от зарослей, Лаки убедился, встречая небольшие участки берега с застывшей лавой. За тысячелетия остров обзавёлся собственным плодородным слоем почвы и живностью и стоял так много сотен лет, не тронутый человеческой цивилизацией.

Лаки спохватился: нужно, пока прилив, шлюпку как можно выше затянуть на берег. А то, того и гляди, как затянуло сюда, так отсюда отливом и вытянет. Он сел на вёсла и погреб на противоположный берег.

Уткнувшись носом шлюпки в песчаный берег, Лаки принялся её разгружать, чтобы облегчить её и перенести припасы подальше от берега. День клонился к вечеру, и нужно было поторапливаться. Под бочонком с порохом Лаки обнаружил топор, лопату без черенка, пилу и небольшой кусок парусины. А в носовой части шлюпки были тщательно упакованы в водонепроницаемый пакет спички и рыболовные снасти. Возможно, всё это осталось от прежних владельцев шлюпки. А возможно, кто-то из членов экипажа «Караколы» тайком принёс и припрятал такие необходимые в этой ситуации для Лаки инструменты, что, скорее всего, было ближе к истине. Кто бы это мог быть – он не знал, но от чьей-то заботы немножко потеплело на душе. Он ухмыльнулся: «Утром боцман проснётся, кинется, а инструмента нет. Влетит кому-то! Хотя, такой инструмент не каждый день нужен. Пронесёт, пожалуй, гнев его мимо».

Разгрузив шлюпку, Лаки, работая вёслами как рычагами, перетянул шлюпку почти до самой кромки леса, перевернул её вверх днищем, подложив под один край бочонок. Так получилось первое временное жилище Лаки.

Он тут же, неподалёку, насобирал сухой травы и мха, уложил её под шлюпку и накрыл куском парусины – приготовил вполне приличное лежбище. Спрятал под шлюпку припасы и снабжение и стал готовить хворост и дрова для костра.

Солнце клонилось к закату, хотя его отсюда и не было видно, но тени, отбрасываемые скалами, подсказывали, что вот-вот и стемнеет. Лаки разжёг костёр, сел напротив него, облокотившись спиной о шлюпку, и смотрел на огонь, казалось, ни о чём не думая. Он так устал за этот день и физически, и морально, что ему не хотелось ни есть, ни пить. Он открыл бутылку рома и, понемногу отхлёбывая из неё, «проворачивал» в голове все события сегодняшнего дня, иногда сжимая кулаки и скрежеща зубами. Вскоре усталость, переизбыток впечатлений и ром сделали своё дело, Лаки залез под шлюпку на свою постель и крепко уснул».

– Пожалуй, на сегодня хватит, – услышали ребята отрезвляющий голос Фёдора Ивановича, который вернул их в действительность.

– Ну ещё чуть-чуть, – раздались голоса, – а что дальше было? Как мы узнаем?

– В следующую субботу поработаем немного и продолжим, – твёрдо сказал Фёдор Иванович, – нужно немного поспать, нам ещё домой возвращаться. Уже светает, а вам, тем более, давно спать пора.

Все поднялись на судно, где ложиться спать, ребята знали. В кубрике на откидных койках спали Григорий и Иван Петрович, а мальчишки вповалку завалились на маты. Хотел Фёдор Иванович разбудить Ивана Петровича на подмену, но Александр Иванович отговорил:

– Ты иди отдыхай, а я за вахтенного побуду, на обратном пути отосплюсь.

– Хорошо, только разбуди не позднее восьми часов, – согласился тот.

В девятом часу «Водолаз 3» отошёл от романтического и гостеприимного берега и после обеда встал к своему причалу. Автобус уже ждал, а пацаны ещё спали. Пришлось расталкивать и грозить, что Фернандо идёт. Только тогда все повскакивали быстро и крутили спросонья головами, не понимая, что происходит. Всучили им по бутерброду и кружке горячего чая на дорожку. Как прощались, как благодарили экипаж судна, как добрались до дома – опускаем.

Следующая неделя тянулась ужасно долго. К субботе подтянулся ещё один мальчишка, ровесник Кирилла и Борьки по имени Артём. Команда клуба юных моряков понемногу пополнялась. Как и в прошлый раз, запаслись картошкой, овощами и прочим. Борька выпросил дома ведро, пришлось рассказать, как он испортил имущество на судне. Автобус отвёз их к причалу, где стоял «Водолаз 3».

Узнав, что сегодня никуда не поедут, у ребят начали вытягиваться лица:

– А как же костёр? А главное – как с продолжением истории про Лаки?

– Мы же собирались поработать? Костёр разведём здесь, и место есть. Сторож наш иногда разводит его, разведём и мы и сторожа пригласим в слушатели. Дело сделаем и «отправимся» к пиратам. Краску и продукты на вас мы получили, Григорий обещал полноценный обед сегодня, а для костра где-то добыл два мешка дров, не признается, где.

– Тогда давайте быстрее начинать, – заторопились ребята.

– Сейчас Петрович определит каждому свой участок работы, раздаст инструменты и проведёт инструктаж, – и уже к Петровичу. – Петрович, как будем нарезать участки?

– Я сам буду определять каждому объём работы как надо, – Петрович, хитро прищурившись, глянул в глаза капитану. – Кто раньше закончит, тех отпущу, а Вы с ними начнёте, кто попозже – подойдут попозже, подключатся по ходу пьесы, ну а кто ещё позже – к середине истории, я думаю, поспеют.

Ну кому ж хотелось пропустить начало? Никогда пацаны ещё так не работали! Обед и тот быстро-быстро поглотали и опять за работу. Петрович ходил по палубе, контролировал, кое-кому подсказывал и показывал, как надо и удовлетворённо хмыкал, пряча улыбку. Примерно после четырнадцати часов начал постепенно отпускать ребят по очереди, «принимая» выполненное задание. Запустили насос, приготовили шланг, раздали мыло и всех по очереди искупали на кормовой палубе.

Экипаж, получив краску, не дожидаясь субботы и ребят, уже успел обработать и покрасить мачту и верхний мостик. Оставалось подкрасить мелкие детали, проверить пропуски, если были, и труднодоступные места в конструкции. Поэтому, Фёдор Иванович и Александр Иванович с небольшими кисточками и баночками с краской, не остались в стороне от работ, «доводили до ума» верхний мостик, беседуя.

– Ну, Фёдор, ты гений! – сказал Александр Иванович. – Мне б и в голову никогда не пришло такой стимул к работе придумать. И языком, оказывается, мастак работать. Даже я себя у пиратов ощутил.

– Ой, Александр, не вводи меня в заблуждение. Наслышан я о твоих теоретических занятиях, которые ты по своей инициативе проводишь. Вот и взял с тебя пример. А как повысить производительность труда, это затея Петровича. Я об этом и не подозревал. Нужно ему сказать, чтоб не позагонял пацанов, да не отбил бы охоту к труду, аккуратнее с ними нужно быть.

– Здесь я, пожалуй, с тобой соглашусь. Привить охоту к труду сложно, а отбить – запросто. Попробуй потом начать сызнова, может и не получиться.

После ужина все собрались на берегу, развели костёр, расселись вокруг и ждали Фёдора Ивановича с Александром Ивановичем. Сашке, проспавшему первый сеанс, и Артёму коротко рассказали предыдущие события, и что делать к следующим.

Стоит заметить, что и в этот раз, и в последующий Фёдор Иванович прерывал свой рассказ на самом интересном месте, откладывая продолжение на следующую встречу. Ну а мы возьмём это просто на заметку и рассказ прерывать не будем.

– На чём мы остановились? – спросил Фёдор Иванович, усаживаясь у костра.

– Лаки уснул под шлюпкой на берегу, – загалдели мальчишки.

– Ага, вспомнил. Если готовы, то начнём.

Ребята с закрытыми глазами торопливо закивали головами, мол – ну быстрей. Фёдор Иванович оглядел их, улыбнулся и продолжил свою историю про пиратов:

«Едва-едва стало светать, Лаки проснулся. Первое, что он увидел, открыв глаза: две забавные мордашки зайцев на расстоянии вытянутой руки, разглядывающие незнакомца и не понимающие, что это за зверь, и что можно от него ждать. Лаки протянул руку, пытаясь погладить ближайшего зайца, но нет – это было чересчур страшно, зайцы быстро ускакали в кусты. Зато сами собой отпали опасения и сомнения: живность не даст помереть с голоду, а раз есть живность – есть и пресная вода, осталось её найти. Добрые вести с раннего утра подстегнули его, придали сил и надежду на благополучный исход в очередном жизненном испытании. Главное – не падать духом!

Первым делом нужно было найти удобное и безопасное место под строительство какого-никакого жилья. Под шлюпкой полгода – перспектива не радостная. Наскоро позавтракав «на сухую» и запив водой, Лаки взял ружьё, мачете и направился к ближайшей стене скалы. Ни дорог, ни тропинок здесь не было, каждый шаг давался с трудом, мачете «работало» без остановки. Только далеко после полудня удалось добраться до скалы, но обследовать её уже не было времени. Помимо жилища теперь необходимо было заботиться и о пропитании, привезённые запасы закончатся быстро, и оглянуться не успеешь.

В конце концов Лаки подобрал удобное место для жилья. В этом месте скала нависала над небольшой площадкой в виде козырька шириной метра три, на высоте чуть меньше двух метров. Для Лаки с его ростом было маловато, но не плясать же ему там, а переночевать – вполне приемлемо. Зато в скале имелось небольшое углубление, куда можно спрятать припасы и имущество. Крыша есть, природа об этом позаботилась, осталось поставить стены. Да и фраза «небольшой площадкой» не отражает размеры – небольшой относительно чего? В длину козырёк был метров десять, а то и больше. Для жилища Лаки столько не надо было, трети или четвертинки хватало вполне, разве он мог предполагать, что жильцов будет гораздо больше. Оставалось место и для костра, а впоследствии для сложенной из камней на его месте печи. Козырёк рассеивал дым от костра, и его не было видно даже с небольшого расстояния.

Лаки расчистил площадку и часть прилегающего леса от кустов и деревьев, подходящие стволы деревьев пустил на возведение стен. Перенёс всё своё имущество, а шлюпку затащил глубже в кусты, привязав к ближайшему дереву – на всякий случай. Теперь он мог ночевать пока просто под скалой на толстой многослойной циновке, сплетённой из листьев и веток местных растений. Строительство приходилось чередовать с охотой и рыбной ловлей, но в зверей он не стрелял, берёг заряды, обходился различными силками и самодельными капканами. В изобилии водились зайцы, другие мелкие грызуны, неизвестная порода небольших свиней, встречались и козы. Скалы облюбовали птицы, которые «снабжали» Лаки яйцами, иногда и сами становились обедом или ужином. Обильная растительность на десерт предлагала различные сладкие плоды. Даже табак рос. Казалось бы, чего ещё от жизни желать.

Но это не прельщало Лаки, больше всего его влекла северная вершина скалы, откуда можно было увидеть ближайший остров и оценить возможность – как на него попасть. На тот остров довольно часто заходили различные суда, и была надежда попасть на одно из них либо в качестве пассажира, либо как члена экипажа. Он, в поисках пути на вершину скалы, пробирался вдоль её основания, иногда протискиваясь между кустами, но чаще, приходилось применять мачете.

Источник пресной воды он нашёл быстро, она сочилась по расщелинам скалы совсем рядом от его жилища, а куда стекала, в какой водоём, Лаки не обнаружил. Нужно было поразмыслить, как все эти тонюсенькие струйки собрать воедино и направить в небольшой будущий колодец. Другая проблема была в том, что ему её некуда было собирать: из пустой посуды – только бутылка из-под выпитого рома, да котелок. Конечно, он поддерживал анкерок с пресной водой полным, а это примерно пятнадцать литров, но уж очень много времени уходило на сбор воды.

Поиски давали свои плоды, но не те, на которые рассчитывал Лаки. Он обнаружил три пещеры у самого основания скалы. Две из них были неглубокие и вполне пригодные для обустройства жилья, третья – гораздо больше с боковыми ответвлениями и большими залами. Но ему нравилось первоначально выбранное место. Оттуда, если немного отойти от жилища и примоститься на определенный камень, в просвет между вершинами деревьев целиком просматривалось озеро. По вечерам он частенько просиживал дотемна на этом камне, покуривая трубку, которая, к счастью, осталась в кармане штанов при изгнании его с «Караколы». Жилье, возводимое собственными руками, он не хотел бросать. В конце концов, зачем опять превращаться в пещерного человека? Крупных хищников он здесь не встречал. Что могло ему здесь угрожать в его жилище. Да и ружьё, на худой конец, имеется.

А вот вход в четвертую пещеру он обнаружил случайно, при этом чуть не погиб сам. По одной из расщелин в скале, слегка расширяющейся к вершине и с чернеющим под ногами проёмом в преисподнюю, он попытался, опираясь на обе её стороны одновременно, подняться к вершине. Не успел он высоко подняться, как соскользнула нога. И лететь бы ему в эту щель под землю, неизвестно, до какой глубины, но ремень ружья зацепился за небольшой уступ и на мгновение остановил его падение. Этого мгновения Лаки хватило, чтобы вновь найти точки опоры на сторонах расщелины и прекратить свой полет. Он отдышался и огляделся, и только тут заметил небольшой лаз, вероятно вход в пещеру, на одной из стен расщелины, на который до этого не обратил внимания. Да, это была пещера, как позже Лаки выяснил, обследуя её. Не очень глубокая, имеющая несколько небольших залов, но главное – искусно замаскированная природой на высоте примерно трёх метров.

Первая мысль, которая мелькнула в голове у него, когда он обнаружил лаз: «Идеальное место для хранения добычи». От этой мысли у него испортилось настроение. Он аккуратно спустился, пометил это место, нацарапав на стене скалы знак, понятный одному ему, и решил закончить «на сегодня» поиски. Настроение у Лаки испортилось не оттого, что он чуть не погиб. Он видел достаточно смертей вокруг себя, да и свою жизнь не очень высоко ценил, не прятался за спинами товарищей в сражениях. Настроение испортилось оттого, что первая мысль была о добыче, и пират, «засевший» в нём, не хочет с ним прощаться.

Он пробирался к своему жилищу и по пути ругался сам с собой. Один Лаки твердил:

– А что ты ещё умеешь? С детства на флоте. Только морское и военное дело и знаешь.

– Объясни мне, ради чего рискуем жизнью? Будто она не одна, – возражал ему другой, – в любой момент можешь стать нищим, доля моя осталась на «Караколе».

– Ничего, ты ещё молодой, наверстаешь! И без риска не обойдёшься.

– Я бы предпочёл зарабатывать, а не грабить.

– Ты уже пробовал, теперь скрываешься от властей. Виселица ещё ждёт тебя.

– Да, уж. Куда ни кинь – везде несправедливость, разбой и бойня. Попадёшь на испанский корабль – будешь биться с пиратами, а то и с военным кораблём, защищая чужое золото, награбленное у индейцев. Попадёшь на другую сторону – будешь грабить купцов, отбирая золото, награбленное у индейцев.