Мечта Клуб юных моряков

– Вот! Сам видишь этот круговорот. Из него – никуда.

– Должен быть выход. Иначе прикончит в каком-нибудь бою шальная пуля, не успеешь и подумать – для чего ты жил.

– И здесь оставаться – не выход. Одичаешь до зверя.

– С этим я согласен. Была бы здесь дружная компания с семьями и детишками, тогда другое дело. Несколько лет, пожалуй, можно было пожить. А так…

С такими мыслями вернулся Лаки домой. Открыл вторую бутылку рома, немного отхлебнул, опять закупорил и убрал бутылку с глаз долой. Набил трубку табаком и долго сидел на своём камне, глядя на озеро и вспоминая себя пятнадцатилетнего. Как юнгой на каботажном судне ходил между портами Англии. Как однажды стал невольным свидетелем убийства в одном из портов и, будучи честным малым, дождался констебля, но вместо свидетеля превратился в убийцу. Настоящий убийца оказался «уважаемым» человеком с толстым кошельком, указал на него – мальчишку, на суде свидетельствовал без всякого угрызения совести, призывал без промедления казнить кровожадного зверя, невзирая на возраст. Утверждал, что из этого чудовища уже не вырастет добропорядочный гражданин. И ждала Лаки петля на шее, но воспользовавшись оплошностью охранника, он улизнул от него. Тайком пробрался на судно, идущее в Европу, и покинул навсегда свою не ласковую Родину. С тяжёлыми нерадостными воспоминаниями и чувством безысходности он уснул.

На рассвете Лаки проснулся от звуков канонады. Он не поверил вначале своим ушам, но звуки выстрелов корабельных пушек были отчётливо слышны где-то недалеко. Он в возбуждении вскочил. «Кто бы это мог быть? Что происходит?» – вертелось в голове. Эх, сейчас бы с вершины глянуть. Но дорогу туда он пока не нашёл. Решил попробовать через заросли «пробиться» к морю с южной стороны.

Лаки торопливо сунул в дорожную сумку, сшитую из заячьих шкурок, пару вяленых рыбёшек и бутылку с водой, схватил вёсла, ружьё и мачете и поспешил на берег озера. Отлив уже закончился, и шлюпку пришлось толкать к воде, довольно далеко. «Нужно небольшой канал прокопать», – подумал он, – иначе уйма времени уходит на перемещение шлюпки». Хоть и не первый месяц он здесь жил, но одной пары рук на всё не хватало. Зато он уже знал, когда приливы сизигийные по дням и часам, до какого максимального уровня поднимается и опускается вода, а когда наступает квадратура.15 Столкнув шлюпку на воду, он погреб к входному фарватеру, по которому приливное течение его сюда забросило, не опасаясь, что шлюпку вынесет в море.

Берег на другой стороне озера при отливе оголился небольшой полоской, стоя на ногах сподручнее было рубить заросли. Раздался взрыв, и стрельба внезапно прекратилась. И сколько Лаки не прислушивался, других звуков слышно не было. Он принялся ожесточённо рубить кустарники, боясь опоздать что-либо увидеть. Наверное, в сражениях он не махал так часто саблей, как сейчас, воюя с зарослями. Лаки не предполагал, что так трудно будет прорубать проход к морю. Он уже начал выбиваться из сил, а пройдено было не больше четверти пути, а может и того меньше. День перевалил за полдень, начался прилив. Он вернулся на берег к шлюпке, чтоб её перезакрепить, заодно и подкрепиться. Присел на банку шлюпки и принялся грызть рыбу, запивая водой. Не ахти какая вкуснятина, но у него с утра ничего не было во рту, поэтому он быстро разделался с рыбой и сидел, безучастно глядя на воду.

Ему было понятно, что дотемна он не успеет пробиться через заросли к морю, а ночевать здесь без еды и воды ему не хотелось. Нужно было возвращаться. Уровень воды поднимался, и шлюпка уже всплыла. Осталось воспользоваться приливным течением, чтоб хоть полпути с его помощью пройти. Русло входного канала было совсем рядом от него, и было видно, как течение заносит в озеро ветки, листья, водоросли и всякую всячину, то раздельно, то перемешанные в морской пене в один плавающий ком. Следом показалось небольшого диаметра бревно, а может ствол молодого дерева. Бревно, попав в озеро, не поплыло вслед за мусором по течению к его середине, а почти сразу остановилось и начало разворачиваться. Лаки рассеянно за этим наблюдал, не придавая этому значения. Как вдруг догадка заставила его в волнении вскочить на ноги, он чуть не перевернул шлюпку. Нет, это не просто бревно, это корабельная рея16, и её что-то держит. До неё было рукой подать, и через два-три гребка вёслами Лаки уже держался за рею. От неё, действительно, уходил канат в сторону входного канала и удерживал её, вероятно, за что-то зацепившись. Перебирая в возбуждении канат руками и борясь с течением, Лаки начал подтягиваться вместе со шлюпкой к выходу по руслу канала. На последнем повороте остаток чьей-то мачты из-за своей длины не успел вывернуться на повороте и упёрся концом в берег, расклинившись поперёк канала. Совсем небольшой выступ удерживал мачту в этом положении.

Лаки схватил мачете и принялся рубить оконечность мачты, упиравшуюся в берег. Перерубить он её не успел, от ударов она соскочила с уступа и, увлекая за собой шлюпку с Лаки, заплыла в озеро. Только тут Лаки заметил привязанного к мачте незнакомца. Он лежал на мачте лицом вниз с опущенными в воду руками и ногами. Это было место крепления стеньги17 к остатку основной мачты. Это обстоятельство не позволило вращаться стеньге вокруг своей оси и погрузить незнакомца под воду. Разбираться, жив или нет незнакомец, не было времени, да и вряд ли он мог чем-то помочь в этой ситуации. Лаки взял на буксир этот своеобразный караван и погреб к своему причалу. Высадившись на берег, он на скорую руку закрепил шлюпку и частично вытянутые на берег рею и стеньгу и занялся незнакомцем. Лаки вытянул его на берег и перевернул на спину. Пульс пробивался, но тот был без сознания. У него отсутствовала правая ступня, нога была перетянута ремнём, но кровь чуть-чуть сочилась, да и морская вода была не на пользу ране. Незнакомец был по пояс обнажённым, в правой руке сжимал кинжал, который Лаки с трудом отобрал у него. Взвалив на плечи, Лаки понёс его в гору к своему жилищу.

Там он уложил незнакомца на свою постель, отрезал от своей рубашки рукав и распустил его на полосы. Пресной водой обмыл рану, плотно перебинтовал и слегка ослабил ремень, перетягивающий ногу. Затем развёл огонь в печи, поставил на него котелок с водой и частью тушки кролика, чтоб сварить бульон незнакомцу. Хотя и сам голодный, можно сказать, с утра. Пока готовился бульон, Лаки спустился к озеру, понадёжнее закрепил шлюпку и остатки рангоута18 с чужого парусника, забрал вёсла и вернулся к дому. Он попытался напоить незнакомца из бутылки водой, слегка приподняв его за плечи, но ничего не получалось. Хлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство, голова от ударов моталась туда-сюда, ничего не помогало.

Постепенно смеркалось. У Лаки на этот случай были припасены порядка двух десятков факелов, изготовленных из определенного вида мха, обёрнутого листьями. Они хоть и давали мало света и нещадно коптили, но горели сравнительно долго, да и другого источника света у него не было. Пришло время их испытать в деле.

Бульон к тому времени был готов, и слегка остудив его, Лаки попытался с ложки напоить им незнакомца, стараясь другой рукой разжать челюсти. Промаявшись какое-то время, он устало пробурчал: «Ну, как хочешь, лежи голодный». Достал из котелка мясо кролика и принялся его уплетать, а котелок с бульоном отставил в сторону до утра, прикрыв листом. Покончив с кроликом, он присел у изголовья незнакомца и, обессиленный, задремал.

Ночью незнакомец разбудил Лаки. Он метался по постели, то выкрикивал какие-то команды, то что-то бурча, вскакивал, пытаясь куда-то бежать. Лаки с трудом укладывал его на место. Незнакомец тоже оказался не из слабого десятка, судя по застарелым шрамам на груди и спине от ножевых или сабельных ран – и не из робкого десятка. «Боец! – с уважением подумал Лаки. – Кто ж ты такой?»

Ближе к утру незнакомец угомонился. Лаки тоже крепко заснул, всё так же сидя у его изголовья. Когда Лаки проснулся, солнце было уже высоко. На сегодня все дела были отменены. Нужно было пополнить запасы пресной воды, поменять повязку на ноге незнакомца, она всё же покраснела от крови. Пришлось отрезать второй рукав.

На непредвиденный случай у Лаки было припасено немного солонины из свинины. Этот случай настал, и он воспользовался своими запасами. Позавтракав или уже пообедав, Лаки опять принялся за незнакомца. Вода, бульон, похлопывание по щекам – все без толку. Солнце давно перевалило за полдень. Умаявшись от бессилия, он открыл начатую бутылку рома и отхлебнул глоток. Потом приподнял голову незнакомца и влил ему в рот немного рома. Тот ром сглотнул, закашлялся и то ли застонал, то ли зарычал, и открыл глаза. «Вот, оказывается какое тебе лекарство надо было», – Лаки усмехнулся.

Незнакомец водил глазами по потолку и стенам жилища, не понимая, где он. Попытался поднять голову, но она опять упала на подушку. Слишком был слаб.

– Я ещё живой? Где я? – спросил незнакомец на испанском.

– Теперь, похоже, да. И ты у меня в гостях, – ответил ему Лаки на английском.

– Никто, вроде, в гости меня не приглашал. Но раз я в гостях, дай ещё глоток, а то болит – сил нет. – попросил он у Лаки.

– Я тебя встретил в море верхом на мачте и пригласил погостить. – ответил ему Лаки, протягивая бутылку. Приподнял ему голову, подложив под неё и спину пук травы и мха.

Они разговаривали на разных языках, но прекрасно понимали друг друга. В этих краях многие могли объясниться на разных языках, это было иной раз жизненно необходимо.

Незнакомец сделал пару глотков, вопросительно глянул на Лаки и, получив положительный ответ в виде чуть заметного кивка, осушил бутылку до дна.

– Давай знакомиться, – проговорил Лаки, – меня до недавнего времени звали Лаки, но что-то подсказывает мне, не оправдал я своего имени. Сижу один на этом острове, не знаю, чего ждать. А с вами что случилось?

– Зови меня Фернандо, – ответил уже не незнакомец и продолжил, – вышли мы из Тринидада на Испанию с обычным в этих местах грузом. Отошли в сторону от проторённых путей с надеждой избежать встречи с пиратами. Ветер дул попутный, все было вначале неплохо. Вскоре нас начал нагонять чей-то, судя по прямым парусам, галеон19. Разве уйдёшь от него с косыми парусами при попутном ветре?

– Да, – согласился Лаки, – с косыми только против ветра можно от него улизнуть, против ветра он не ходок и не поворотлив.

– Мы особо не придали значения. Ну идёт себе, и идёт по своим делам. Тем более нам никаких сигналов не подавал, флага не было видно. Тут дирик-фал заело в блоке на фоке, я полез освобождать. А он поравнялся с нами, поднял британский флаг, открыл разом все крышки пушечных портов и из восьми стволов залпом влупил. Первым же выстрелом у меня под ногами перебило фок-мачту, а заодно и мою ногу отсекло не знаю, чем. Может, щепой, а может, ещё чем. Ну я в обнимку с мачтой полетел за борт. Успел только перетянуть ногу ремнём, пообрезать все снасти, связывающие меня с судном, да прихватить себя к мачте. На этом и отключился.

– Не попытались груз забрать? Странно. И под британским флагом, говоришь?

– Да, я отчётливо сверху видел. Никакой не весёлый роджер20, а британский. Сам не пойму, почему. Может, некуда было, прилично загружен и притоплен был, а может абордажная команда слабовата. Пусть бы только сунулись, мы бы им чертей показали. Хотя, может и сунулись, я ж уже не видел ничего.

– Ладно, потом договорим, времени будет достаточно. А пока тебе надо подкрепиться, вот бульон с ночи тебя ждёт, – он протянул Фернандо котелок.

Тот через край небольшими глотками выпил бульон и уже вскоре начал засыпать. А Лаки поспешил проверить силки, и в ближайшем обнаружил зайца. На ужин планировалось жаркое из зайчатины и наваристый бульон. Но ужинать ему пришлось одному. Фернандо крепко спал и проспал до следующего утра. На рассвете он проснулся, замычал и застонал негромко. Спросил у проснувшегося Лаки, нет ли чего в рот закинуть, а то, вроде как, проголодался.

– Хорошая новость та, что ты есть хочешь, – проговорил Лаки, протягивая ему котелок с бульоном и куски обжаренной на раскалённых камнях печи пластами нарезанной зайчатины. – А плохая в том, что я не знаю, чем и как лечить твою ногу.

– С этим я попробую тебе помочь, видел у индейцев. Принеси мне листья растения (он произнёс трудновыговариваемое название), я покажу, что с ними делать.

– Где и как я тебе их найду, если в глаза никогда не видел. А название я уже забыл. Вот табак помню, у меня небольшая плантация на полянке имеется. Хорошо, что он зайцам да кабанам не по вкусу, а то оставили бы меня без курева. Ты хоть опиши, как выглядит твоё растение.

– Проще некуда. Высотой до метра, редко, когда выше. Округлой формы, как шар. А листья вот такого размера (он показал пальцами окружность), мясистые. Принеси все, которые похожи, я укажу на нужные. И если не сложно, прихвати несколько листьев табака, я хоть сигарки себе поскручиваю, видел, как их делают.

Фернандо, пока разговаривали, покончил с едой и попытался руками переместить немного ногу в другое положение. Замычал, скрежеща зубами и вопросительно глянул на Лаки. Лаки взгляд уловил и ответил:

– Послушай, запасы рома не бесконечны. И это не лекарство. Дай мне слово, что хлебнёшь глоток или два, когда будет совсем невмоготу.

– Обещаю! – твёрдо сказал Фернандо, прямо глядя ему в глаза.

Лаки передал ему следующую бутылку рома. Фернандо, не открывая, поставил её у изголовья, терпеливо перенося ноющую и, временами, неожиданно стреляющую боль.

– Одеть бы тебя, – задумчиво сказал Лаки, – отдал бы куртку, да без рукавов по колючим кустам не слишком комфортно. Бери рубашку пока, потом придумаем.

Фернандо стал отказываться, что и так ему неплохо, но Лаки настоял. Снял и отдал ему свою рубашку, а парусиновую куртку одел на голое тело.

– Тебе помочь? Или сам справишься? – спросил он и, указывая на шрамы по телу добавил. – А это откуда?

– Обычная жизнь простого матроса, – отмахнулся Фернандо, – чуть отдохну, сам оденусь. Иди уже. Сапог только жалко.

– Какой ещё сапог?

– Тот, который я вместе с ногой потерял. Как я теперь в одном? – хмыкнул он.

– Нашёл, о чём жалеть, – буркнул Лаки и отправился на поиски лечебного чудо-кустарника.

Он лазил по кустам, выходил на небольшие полянки среди джунглей, ползал на четвереньках, распугивая и зайцев, и поросят. Все листья, которые хоть как-то походили под описание, срывал, иногда обнюхивал и складывал в свою сумку. Сумка постепенно наполнялась, оставалось ещё немного места, и можно было на первый раз поиски прекратить, и возвращаться домой. И тут Лаки услышал совсем рядом какой-то писк, переходящий в слабое обиженное несформировавшееся рычание. Он раздвинул кусты и увидел большую кошку, лежащую неподвижно. Рядом задушенные молодая свинка и кабанчик. А вокруг кошки ещё толком не ходил, но уже и не ползал котёнок, пытаясь разбудить мамку, обиженно подавал голос.

«Ягуар, что ли? – подумал Лаки. – Откуда ты здесь? А где папаня?» Он огляделся, чтобы из-за спины вдруг не напал самец, защищая свою семью. Но, судя по всему, его здесь не было, иначе проявился бы раньше. Видимо, самка напала на молодую свинку и задушила её, а кабанчик с этим не согласился и напал на неё сзади и сбоку, распорол ей клыками брюхо. В пылу борьбы кошка и кабанчика придушила, но рана оказалась несовместимой с жизнью, здесь её по следам и нашёл котёнок.

«Бедняга, иди ко мне!» – проговорил Лаки, протягивая руки к котёнку, пытаясь его взять. Но котёнок встал перед мамкой на её защиту, зашипел с признаками рычания в голосе и ударил Лаки лапой по руке, поцарапав её.

«Э-э-э, приятель! Так дело не пойдёт. Один ты здесь погибнешь», – разговаривал Лаки с котёнком. Он снял куртку, накинул её на котёнка, плотно обмотал и взял на руки. Тот какое-то время шебуршился, пищал и пытался рычать. Потом затих, и Лаки принёс его к своему жилищу.

– Смотри, кого я тебе принёс, – обратился Лаки к Фернандо, – котёнок Ягуара.

Он посадил котёнка на грудь лежащего Фернандо. Фернандо чуть приподнялся и передвинулся повыше на подушках. Котёнок дрожал всем телом, озирался и уже не пытался рычать, а жалобно пищал. Только раз у него вырвалось что-то похожее на: «Кларк». Фернандо положил на него руки успокаивая:

– Кларк, значит Кларк! Вот и познакомились, – сказал он.

– Почему Кларк? – спросил Лаки.

– Он сам сказал, – ответил Фернандо, – это не ягуар, это оцелот. Отрежь мне кусочек мяса.

Он взял кусочек мяса и поднёс его к морде Кларка, тот жадно схватил мясо и, пытаясь проглотить целиком, подавился. Он начал задыхаться, глаза закатились.

«Так нельзя, дружок, – продолжал с ним разговаривать Фернандо, – кто у тебя отнимает?» Он одной рукой разжал пасть котёнка, а другой достал из неё злополучный кусочек мяса. Не брезгуя, засунул его себе в рот, разжёвывал и откусывая маленькие кусочки, скармливал их котёнку. Тот жадно их глотал, видимо не умея жевать, дрожа, лез в рот Фернандо, царапая ему грудь. И если бы Фернандо не удерживал его руками, быть бы поцарапанным и его лицу. На десерт ему скормили пару сырых яиц, и Кларк, насытившись и пригревшись на груди Фернандо, уснул. Вскоре он сам научился жевать, но спал или на груди, или рядом с Фернандо, оставляя его, чтоб сбегать напиться. Рос он быстро, превращаясь в красавца оцелота. Инстинкт давал о себе знать, Кларк научился охотиться на мелких ящериц и грызунов, чуть погодя поглядывал и на молодых зайчат, но ещё опасался на них нападать.

Ну а пока, возвращаясь назад, нужно вылечить ногу Фернандо.

После того, как Кларк уснул, Лаки вывалил перед Фернандо все листья из сумки, которые ему удалось собрать. А тот принялся их перебирать и отбрасывать в сторону. Гербарий уже начал заканчиваться, пока Фернандо не обнаружил то, что ему надо. Он отложил их отдельно, один лист засунул в рот и, чуть поморщившись, принялся жевать.

«Нужно разжёванную кашицу приложить к ране, за неделю затянет, – сказал он Лаки, протягивая ему один листок, – не поверил бы, но лично сам видел». Лаки положил листок в рот и начал жевать. Он подскочил как ужаленный, ударившись головой о потолок жилища, отплёвываясь и схватив бутылку с водой, выскочил на площадку перед домом. Вкус горечи хины, алоэ или ещё чего покруче пытался вывернуть Лаки наизнанку, не помогала и вода. Он с трудом совладал с собой и с красными глазами, весь потный вернулся к Фернандо и уставился на него. Тот глянул на него, хмыкнул и продолжил невозмутимо разжёвывать листья, а кашицу укладывать на приготовленный бинт. Бинты из рукавов приходилось отмачивать и застирывать, но при отсутствии мыла и достаточного количества пресной воды – дело оказалось непростым. Однако, перевязки делали регулярно по мере необходимости.

Забинтовали ногу с кашицей чудо-растения. Фернандо был прав, вскоре рана стала затягиваться. Кларк каким-то чутьём знал о больном месте Фернандо и, в попытке помочь своему покровителю, при перевязках зализывал своим детским, но уже шершавым языком рану. Фернандо морщился от боли, улыбался и поглаживал питомца, не запрещая ему «лечить» себя. К концу второй недели он уже пытался вставать. Выпросил у Лаки костыль из крепкой палки и вовсю тренировался у дома. Немного погодя уже спускался к озеру. А однажды, вернувшись после ежедневных дел и обходов, Лаки застал его за изготовлением какой-то вещицы из куска древесины от выловленной мачты. Корабельная древесина была плотная, поддавалась с трудом, но Фернандо настойчиво её кромсал своим ножом. На вопрос, что он делает? Ответил, что неприлично перед людьми ходить босиком, поэтому он делает себе обувь. И действительно, дня через три изделие уже отдалённо напоминало ботинок. А ещё примерно через неделю работа была закончена. Ботинок выглядел как настоящий, щеголеватый, окрашенный соком какого-то растения в коричневый цвет. В нём было выдолблено «гнездо» под культю с мягкой подушечкой из заячьих шкурок. Из них же были изготовлены ремни, прикреплённые к ботинку, другие концы которых особым образом фиксировались на ноге, плотно удерживая ботинок в нужном положении. Но рана ещё не зажила окончательно, и ботинок, подвешенный на стене жилища, ждал своего часа.

Между тем, повседневной работе, казалось, не будет ни конца, ни края. Голова кругом идёт, не знаешь, которую из них описывать в первую очередь. А каково Лаки? Ему эту работу нужно было выполнять. Фернандо взял на себя обязанности повара, пока выздоравливал, прилично разгрузив Лаки и освободив его для других работ. Был выкопан небольшой канал, позволяющий даже при малой воде легко прятать шлюпку в кустах и крепить к дереву. Пришлось расширять площадь жилища для двоих, рубить и ставить больше стоек в стены. Рею и стеньгу Лаки перетянул ближе к дому. С реи срезали остатки паруса и все обрывки различных концов. Фернандо извлекал из них различные металлические изделия: хомуты, рымы и скобы, нагель21 подвернулся и прочее. Долго мучились с колодцем у дома, долбили его в скальном грунте нагелем и топором, используя его в качестве молота. В конце концов выдолбили глубиной метра на полтора и размерами примерно метр на метр. Глиной позамазывали трещины в стенах и дне, и перенаправили струйки воды, бегущие по расщелинам скалы, в свой колодец. Не быстро, но он наполнился. Даже зверье стало приходить как на водопой. Правда, позже, когда подрос, Кларк не очень-то позволял им пользоваться колодцем. Но вода потом переливалась через край колодца, промыла себе небольшое русло и стекала ниже в заросли, образовав там небольшое озерко.

По вечерам после ужина Фернандо заваривал душистый успокаивающий чай, в отличие от утреннего – тонизирующего. Откуда он так хорошо знал местную флору и фауну? Хоть и был временами через край словоохотлив, про это умалчивал. Иногда Лаки в шутку называл его индейским колдуном, а тот в ответ чуть грустно улыбался. Много позже Лаки узнал, что Фернандо прибыл в Америку на испанском торговом судне, сбежал с него и примкнул к остаткам какого-то индейского племени, ведущего борьбу с колонизаторами, точнее, грабителями. Силы были неравные, в конце концов, воины племени потерпели поражение. Фернандо чудом остался жив, он весь израненный лежал без сознания, и солдаты посчитали его убитым, не тронули, оставив валяться в джунглях, даже не думая предать тело земле. Его подобрали индейцы и перенесли в труднодоступные горные поселения. Там его долго выхаживал индейский жрец, а может лекарь, отпаивая отварами и настойками различных трав, смазывал раны по мере заживления разными мазями. Фернандо почти год прожил в племени. Встав на ноги, помогал жрецу в его врачевании других раненых воинов и больных, запоминал травы, как готовить настойки и методы лечения некоторых болезней, пока и сам не восстановился полностью.

Примечания