Нейроэфир. Ренни. Начало

– Но я Куница! – возразил Ренни.

– Ты чё не понимаешь, что ты тут долго ещё салагой будешь? Клеймо есть, но доверия не будет, пока слабак, – протянул Котяра, лениво перешагивая корень. Два меча, по соседству висящие на поясе, лязгнули друг о друга.

Ренни не успел ответить. Фрик продолжил:

– Не понимаешь. Мы тут как мох на камнях – мерзкий, цепкий, и к солнцу не тянется. А ты – вот этот вот, который сначала понюхает, а потом только кусать будет, ха-ха.

Фрик остановился и начал выдёргивать из земли сухой корень старого дуба, а Ренни задумался: “И вот за этим я теперь ношу на плече это клеймо. Замечательно. В приличное место не сунешься, вокруг одни живодёры, даже учить драться никто не будет. И что, теперь быть таким, как они?”

– Это плохо?

– Чё? – Фрик бросил попытку отламывать неотламываемый корень.

– Плохо, что я не как мох? Что сначала нюхаю, а потом кусаю.

– Для выживания – да. – Котяра потянулся как настоящий кот. – Тебе бы уже научиться нормально мечом махать, а то на посвящении чисто чудом того дятла пришил. Если хочешь, на вот, свистнул недавно из добычи, – Фрик снял с пояса один из двух клинков, тот, что был явно похуже, – для тебя специально. Да не дрейфь, бери железку, никто не узнает, у нас их не метят.

– Выходит, даже друг у друга крадёте?

– А как иначе! – захохотал Фрик. – Куница без чужого – это не куница, а белка. А ты, честно сказать, пока даже не белка. Так… облезлый суслик с ножичком. Ха-ха-ха-ха-ха! Фу-ух, ну просто, как представил эту картину. Короче, запомни – ты суслик, который больше не будет интересоваться, кто сидит на той поляне, понял?

Ренни ничего не ответил. Только зацепил ногу за корягу и чуть не полетел вперёд. Фрик хмыкнул, догнал и вложил ему в руки небольшой одноручный меч.

– На, механик. Научись защищаться или хотя бы махать. А то тебя с веткой убьют, а за тобой я присматривать обязан.

– Ладно, – недовольно бросил Ренни, но взял оружие.

– Во, другое дело, – кивнул Фрик. – Теперь хотя бы сгинешь с железом в руке, если чё, а не с веткой. Так, глядишь, и до статуса полукуницы дорастёшь. —

Он подмигнул, Ренни скривился, но всё равно сжал рукоять покрепче.

Собеседники вышли на поляну, где ещё виднелось почерневшее от костра пятно земли. Фрик достал измятый листок и углём быстро что-то нацарапал.

– Глянь, это ты, – ухмыльнулся вор. На рисунке был человечек с кривыми ногами и носом, длиннее самого лица, держащий меч вверх тормашками.

***

Прошло несколько месяцев, но к Ренни по-прежнему относились довольно холодно и на дела не звали. Теперь новичка это вполне устраивало, как парень уже для себя уяснил: если ты дальше от вылазок, меньше шанс сдохнуть раньше, чем сам научишься убивать. Пока никто не видит, можно было поупражняться с мечом, подаренным Фриком, хотя, когда его пару раз застукали, довольно сильно рассмеялись, и Ренни прекратил попытки осваивать владение мечом прилюдно. Также поугасло желание проникнуть на “закрытую” поляну с таинственной женщиной, особенно после пары смачных тумаков от сторожей, увидевших его крадущегося.

Иногда по ночам к нему приходила серая крыса с обрубленным хвостом. Грызла сапог, всегда один и тот же. Пару раз он хотел пришибить её, но не стал. “Тоже с отметиной”, – подумал, глядя, как она исчезает под настилом. После этого долго не мог уснуть, вспоминая, как клеймили его самого.

Время шло. Большую часть суток Ренни проводил в одиночестве, конструируя разные механизмы из всякого хлама или чиня то, что украли, отвоевали Куницы. Иногда терял время у костра, иногда сидел рядом с Фриком, и тот болтал часами, даже если Ренни молчал, а иногда и вовсе уходил из лагеря. Торский лес представлял из себя бескрайние просторы, и, по сути, стал для него целым миром. Увидеть Королевский торговый тракт, где проходили главные набеги Куниц, ему не светило и близко, зато глубоко в лесу, подальше от лагеря, было проще. Свежий воздух, меньше запаха браги и тухлятины. Меньше людей. А значит, меньше напоминаний о том, что он теперь бандит. Иногда удавалось посидеть за одним костром с новыми товарищами, из которых давать что-то высказать ему, кажется, разрешал только Фрик. Как-то, в один из вечеров, кто-то завёл разговор, откуда пошли Куницы.

– Эй, Рысь, ты ж старый. Слыхал байку про Старейших? – хмыкнул Круглый, бросая в пламя кусок сала. – Типа они в десять раз сильнее остальных были.

– Слыхал, – равнодушно протянул тот. – И что? Ты в сказки поверил? Помню, когда-то, ещё до Гаргула, они тут были. Не, вроде, конечно, сильные, как звери, молчаливые, как камни. Но, чтобы прям в десять раз сильнее… это ты загнул!

– А мне кто-то из бывалых говорил, мол, силища были, чтоб на десятерых у каждого. И куница-то на плече краснючая такая была, не то шо у нас, тусклая, чёрная, прижжённая.

После слов Горшка многие посмотрели на свои татуировки и клейма, в поисках там красных оттенков. Немного помолчали.

– Ну и чё с ними стало-то? – Заворчал Круглый.

– Да сдохли вроде все, – пожал плечами Рысь. – Один хотел уйти, там, мол, про какого-то малыша спор был, остальные не пустили. Заварушка между Старейшними вышла, в общем. Шутили ещё, что сломался этот, шо с малышом был, а кликали его как раз Сломанный Пёс, шоли, ну ты прикинь! Сломался… и Сломанный Пёс. Умора.

– А ну, чего, повтори-ка, – неестественно крикнул Кривошапка.

– Ничего, глухая тетеря! – громко, чтобы тот точно расслышал, рявкнул Круглый. – Сиди себе молча!

– Ну и чего ещё помнишь, Рысь? – Полюбопытствовал Горшок.

– Да спор у них выдался, потом кровь пошла. Начали дохнуть один за другим. Через месяц – ни одного не осталось. Тогда и появился Гаргул, прям, считай, на пустом месте.

– Ну и чего же они такие сильные были? – подал голос Круглый, ковыряя палкой золу.

– Да кто ж знает? – Рысь фыркнул. – Только если слушать старух да пьяных пастухов, так в разных частях леса алхимических склянок – хоть жопой жуй. Приборы, кости… Женские, говорят. И много маленьких таких совсем. Кто-то шепчет, мол, опыты там были жестокие, етить его разбери теперь.

– Шо-шо там? – ещё громче, немного прищурившись, спросил Кривошапка. Круглый смачно зарядил ему леща и глуховатый бандит больше не интересовался жестокими опытами Старейших.

– Может, и мы – их дети, – с усмешкой бросил Фрик. – Или хотя бы племянники. Ха. Ну ладно… Ренни, чё об этом думаешь?

– Котяра, нафига нам слушать Желторотика?

– Горшок, а ну заткнись… пусть мелкий тоже чёт ляпнет. Чё скажешь, школьник?

Во время бесед бандитов, Ренни, как обычно, скучал, зачастую не понимая, о чём идёт речь. Сегодня уже дважды по ходу их разговора вспоминал обрывки недавнего сна. Первый раз это касалось образа Старейших, которые приснились ему умирающими от странных белых существ. Трудно объяснить, но Ренни был уверен, это именно они снились ему недавно. Но второе видение из сна волновало куда больше: “Почему Куницы топят костёр этими бумагами? Там столько всего интересного. Нет, мне точно снились эти символы. Что же там было? Так, я рисовал же, когда проснулся… какое-то озеро, облака, перерытая почва… какие-то люди с чёрными глазами. Вспоминай, Ренни. Как же это, эм-м-м. А? Это Фрик сказал про меня? Мне надо что-то сказать?”

– Что это у вас за рисунки? – Ренни явно был задумчив и точно не так заинтересован историей Старейших, как другие. Смотрел, как компания топит костёр старым пергаментом.

– Да лажа какая-то… Прыснул Карась. Те чё надо?

– Профто… Вэлторотик юбит твофтество… Ха-ха-ха-ха.

– Ха-ха-ха-ха…

– Парни, а ну-ка… да не, Рысь, подожди, не жги… интересно.

– Чё те, Фрик? Бабу голую увидел на этих рисунках?

– Глянь-ка, братва. Чё-то тут мудрёное выцарапано. Когда малым был, к нам в село заявился один стрёмный тип, уселся у костра, начал втирать про какие-то четыре силы – мол, вода, воздух, земля и огонь. И чё ты думаешь? Говорит, дескать, кто огонь в себе тащит – тот либо клинком махать рождён, либо головы крошить. Мол, у кого внутри пекло горит – тому и этот огонь по нутру. Вот прям тут, походу, оно и выведено.

– И ета ты к чему? – Рысь почесал бороду.

– А то, шо я сразу подумал – скрести четыре стихии, и смерть будет! Такой знак хотел себе всегда! Чтоб знали – мои выстрелы и есть смерть!

– Дай сюда, Фрик! – выхватил Круглый, бросив пергамент в костёр. – Я к этому древнему хламу тебя не подпущу больше, если будешь нам бред всякий толкать. И письма странные дай выброшу, где они?

– А шо за письма? – Поинтересовался Горшок.

– Да какая-то романтика. Фрик нашёл их, читать нам пытался, да, нихрена не понятно. Хотя, кто-то в банде пооборзел явно. Где эти два письма, Фрик? Чё ты мне на палатку с овощами тычешь?

– Потерял в палатке, говорю. Помидор схавал письма, наверно, ха-ха.

– Помидор? – Удивился Горшок.

– Да чё ты веришь этому тупице? – Прыснул Круглый. – С овощами, говорю, палатка, это Шут у нас шутит так.

– Шут те в зеньки…

– …А ну заткнись уже, – перебил Круглый, с презрением сплюнув, – хрен с тобой, вшивый Кот. Потом сожгу эти письма. Горшок, что с телегой?

– Для мечей, шо ли, которая, начали набирать.

– Кака телега-та? – Снова громко спросил Кривошапка.

– Заткнись! – Одновременно крикнуло несколько человек.

– Чего за телега, парни? – вставил Фрик.

– Да Гаргул набег вроде какой-то планирует, но сказал, мол, когда наворуем полную телегу королевских мечей, тогда и пойдём…

– …А ну, Горшок, придержи коней. – Перебил Круглый. – Это не их ума дело. Всё, парни, расходимся. Завтра набег.

Поскольку на набеги Ренни брали очень редко, когда все разошлись он смог рассмотреть оставшиеся листы пергамента получше. Выбрал несколько и спрятал, так как расшифровать что-либо в этих иероглифах оказалось невозможно. Однако куда больше его заинтересовало нечто другое, не дающее покоя мыслям: “Романтичные письма? Кто может писать в лагере романтичные письма? И кому… Тут нет женщин, одни пленницы. Нет, может, кто-то и влюбился, но они же все берут и делают с ними что хотят”.

Оставшись в одиночестве, оглядываясь, Ренни дошёл до овощной палатки и в поисках загадочных писем, как следует порылся в овощах. Он так усердно перекладывал морковки и картошки, что даже задумался – а не пойти ли ему работать на кухню? Поиски были долгими, и каждый кочан капусты казался подозрительным: “Ну давай, родной, сознавайся, где спрятал письмо?” – шептал он, швыряя овощи в разные стороны. В какой-то момент ему показалось, что овощи специально издеваются: морковь будто подмигнула, а капуста, наоборот, подозрительно молчала. Но вот, заглянув в самую дальнюю секцию, в куче помидоров Ренни нашёл письмо – смятое, коряво написанное, но вполне читаемое:

“зраствуй

есле ты ещо тут ходишь… я так скучаю с тои наший встрече. мне нравится как ты не шумно гаварил мне. прям как лес когда боится разбудить каво. Скучаю я не спала вчера думала про то как ты смотриш будто видиш дальше, чем ребята. А мне тоже хочится туда, опять. но я не хожу. Но, душой я с табой Жалка, что ты скучаеш по мне тожэ и што тибя не пускают в лагирь. Я помню тваю боль. И пустату в глазах. толька если закрыть глаза тогда чуствую, как будто рядом. я забыла как пишеться твае имя но запомнила как ты делаеш тишину в сваём одиноком доме”.

– М-да, даже в тринадцать я писал лучше, – пробубнил Ренни. – Хотя, чему я удивляюсь-то? Ладно, речь вроде шла не об одном письме. Кто это и кому она пишет?

В поисках “продолжения” он перерыл весь погреб и, кажется, поднял и положил на место каждую картошку, морковку и свёклу. Дважды прятался, когда в палатку кто-то вбегал, брал пару кочанов капусты и убегал. Спустя пару десятков минут, Ренни нашёл второе письмо.

“Здравствуй, дорогая В.

Ты нашла письмо – значит, всё сработало. Мне пришлось немного соврать кое-кому, чтобы его передали. Но знаешь – ни о чём не жалею.

Я помню тот день. Ты улыбалась, как будто знала что-то большее, чем я. Не могу забыть твоё лицо. Иногда кажется, что все мы просто бегаем, забывая, ради чего. А ты – как корешок старой книги. Хрупкий, но в тебе весь смысл. И знаешь, иногда, на холме, где-то вдалеке мне видна берёза, у которой ты проводишь всё своё время. В эти моменты думаю о тебе ещё больше.

Ты не можешь прийти ко мне, но когда сердце твоё может быть рядом – разве это не самое главное? Я не часто пишу. Не умею красиво. Но если бы кто-то спросил, с кем мне хотелось бы сидеть, когда идёт дождь – я бы выбрал тебя. Вот уже целый год, как я ищу средства, чтобы найти для тебя лекарства, и вскоре у меня должно получится. Может быть, мы встретимся вновь.

Если захочешь – напиши ещё.

Я буду ждать”.

– Берёза, значит? – Ренни размышлял вслух, пряча в карман оба письма. – Так кого вы там стережёте, у этой берёзы?

Выйдя из овощной палатки, Ренни растворился в лагерной жизни, присоединившись к сбору хвороста какой-то группы Куниц. Весь вечер он провёл в размышлениях – кто и кому писал эти письма? И почему Круглый хотел их уничтожить?

Глава 4

━━━━━ ✦ ━━━━━

МОНОРАЛ

Вдохновлённый тайной найденного письма, Ренни не мог найти покоя. За прошедшую неделю он сделал несколько вылазок, чтобы узнать, кто прячется на странной полянке, но все эти попытки были безуспешны. Парень прятался за корнями, терпел укусы комаров, как-то раз даже неподвижно ночью сидел несколько часов в ожидании, когда охрана заснёт. Но всё было без толку. Через какое-то время он переключился на другие проблемы, смирившись, что ответ не получить.

Только месяц спустя, окончательно ушли навязчивые мысли про письма и загадочную особу. В лагере что-то менялось, Ренни стал замечать, что банда готовила новый набег. Всё чаще и чаще на новичка-куницу наваливалась работа механиком по обслуживанию новых орудий, которую он, к слову, выполнял до обеда, освобождая для себя личное время. Несомненно радовало безразличие банды к Ренни, им было всё равно, где он шатается. Если все задачи выполнены, а новых пока нет, паренек мог долго бродить по лесу, вспоминая детские годы, когда они с лучшим другом Лукисом прогуливали уроки в непроходимых чащах вокруг Те-Мека. Опыт продвижения по дикому и лесу и густой чаще помогал и теперь. В одну из вылазок “подальше от лагеря” Ренни зашёл слишком далеко, даже побоялся, что не вспомнит дорогу назад, поэтому собирался возвращаться, когда наткнулся на избушку, почти развалившуюся, с навесом из коры и странным деревянным кольцом на двери. Подойти рискнул скорее из любопытства, чем из здравого смысла. Обошёл домик, заглянув в крупную щель у окна, почувствовал как изнутри пахло хвоей и металлом. Побродив по округе, не стал лезть внутрь, просто ушёл, но запомнил необычное место. Через пару недель, когда Ренни решил повторить вылазку, рядом с избушкой увидел высокого человека, всего в чёрном, его волосы, кажется, тоже были чёрными, собранными в узел. Ренни отметил для себя, что это была элегантная прическа мечника. Оружие в руках человек держал не так, как Куницы, не играюче, а по-настоящему. Человек двигался молча, чётко, как будто резал воздух и танцевал. Ренни не решался подходить, однако заметил, что в неизвестном мечнике было что-то совсем не от мира, в который начинающий бандит провалился.

Через пару дней таинственный мастер, к которому Ренни не рискнул подойти, ему приснился. Теперь новичок-бандит записал сон, в котором неизвестный плыл вместе с ним по реке, но неожиданно исчез. С берега на него смотрел странный человек, кажется, он плакал, затем резко посмотрел на Ренни, и тот проснулся с бешеным ритмом биения сердца. В то же утро Ренни вернулся к избе, чтобы тайно понаблюдать за мечником, увидеть его снова. Всё тот же чёрный наряд, всё те же отточенные магические движения. В голове безостановочно шумели фантазии: “Хочу так же! Чёрт, как он это делает… Это же… магия какая-то. Да, вот так! Этот разворот! Блин, не видно! Перелезть, надо перелезть это дурацкое бревно”.

Ренни перелез бревно и продолжил наблюдать, но теперь был слишком близко, чтобы остаться незамеченным.

– Хочешь подойти – подходи. – Незнакомец не обернулся.

Голос показался высоким, но приятным и бархатным, как будто он больше привык говорить с собой, чем с кем-то ещё. Ренни испугался, однако сделал пару шагов.

– Я тебя видел.

– Я тут есть. – Мечник коротко кивнул и продолжил упражняться, смотрел не на Ренни, а на траекторию своего клинка.

– Ты учишься?

Никакого ответа не последовало, только взмахи, повороты, вдох-выдох. Потом – короткая пауза, и меч опустился.

– Что ты хочешь, парень? – Остановился мечник и прервал поток мыслей Ренни.

– Просто увидел, стало интересно.

– Зачем?

Ренни замялся. Ответ "не знаю" прозвучал бы глупо. Но это было почти правдой.

– Тоже хочу так. С мечом научиться. Чтобы больше не бояться. – Он выдохнул.

– Зачем? – Переспросил мечник.

– Чтобы отомстить. – Не сразу ответил Ренни.

Человек в чёрных одеждах сделал несколько шагов в сторону гостя и впервые посмотрел на собеседника внимательно.

– Кому, за что?

Вопрос воспринимался Ренни так, словно это был экзамен и спрашивал самый строгий учитель. Тишина, повисшая на секунду, немного сбила парня с толку, даже лес замер, чтобы послушать ответ.

– За Те-Мек, который разрушили. За Мелиссу, Лукиса. За себя, наверное.

Незнакомец едва заметно улыбнулся и долго молчал, продолжая смотреть, будто через Ренни, но потом заговорил:

– Месть плохой учитель. Она учит быстро, но ломает ученика.

– Всё равно лучше, чем убирать навоз за лошадьми и вспоминать, что я ничего не умею. – Бывший школьник сжал кулак, отвернулся.

– Но мстить Сукрам… тут?

– Да знаю я… – Голос Ренни на секунду перешёл в фальцет, он начал ходить по кругу. – Знаю, что с Синими Собаками только Яшу могут бороться! И что такому, как я, не стать великим воином! И что? Сидеть и ничего не делать? Надо же с чего-то начинать?!

Парень кивнул. Не согласился. Просто принял.

– Убить Сукра может только воин Яшу, – продолжал Ренни. – Яшу, они большие, мощные, свирепые. Я их видел. Тоже хочу стать таким. Трёхметровым монстром с клыками и когтями. Я видел, как Яшу разрывают Сукров, они как озверевшие ящерицы, только с огромным человеческим телом в зелёной броне.