Время-козел

- -
- 100%
- +
Если бы у тишины были разновидности, то та, что опустилась на двор «Разбитого Ведра», была бы не умиротворяющей, а выморочной. Это была не тишина отдыха, а тишина паралича. Даже вездесущие анк-морпоркские крысы, обычно деловито сновавшие между бочек с сидрами, чьи пробки порой выстреливали с весёлым хлопком, сейчас затаились, почуяв в воздухе нечто чужеродное – запах озонованного вакуума и тотального запрета на малейший чих.
В центре этого беззвучия, на земле, был мелом выведен не столько магический круг, сколько его бунтарская, не терпящая возражений карикатура. Линии его местами прерывались, где-то были толще, где-то тоньше, словно их рисовали в полусне или в состоянии лёгкого подпития. Но в своей общей концепции он излучал такую уверенную мощь, что сама реальность предпочитала не спорить и вела себя в его пределах прилично.
Матушка Ветровоск стояла в его эпицентре, неподвижная, как скала, о которую вот-вот разобьётся волна глупости. Её лицо, обычно выражавшее готовность к немедленному уничтожению любой ерунды, было обращено внутрь, в те тёмные подвалы восприятия, где копошатся истинные причины и следствия. Правой рукой она сжимала посох так, будто это был руль от вселенной, левой – маленький мешочек с пылью Ринсвинда, квинтэссенцией которой была не грязь, а концентрированная неудачливость.
– Ну, – произнесла она тихо, но так, что слово прозвучало громче лопнувшей бочки. – Начинаем. Гита, следи, чтобы никто не влез с советами. Маграт, подбадривай кристалл. И чтобы я не слышала ни одного постороннего звука.
Нянюшка Ягг, занявшая пост у ворот, от нечего делать принялась мысленно оценивать крепость местного сидра, сравнивая его с овцепикским. Услышав команду, она с сожалением отложила фляжку и обвела двор взглядом, полным мрачной решимости, словно ожидала нашествие не клерков, а полчищ трезвых моралистов.
Маграт, с дрожащими от волнения руками, подняла свой кристалл. Он был красивым, отполированным до ослепительного блеска и абсолютно бесполезным для настоящей работы, что Ветровоск терпела лишь потому, что он помогал девушке чувствовать себя причастной, как ребёнку с новой игрушкой. От кристалла исходил нервный, подпрыгивающий свет.
– Концентрируйся, девочка, – не открывая глаз, проворчала Ветровоск. – Не на то, как он сверкает, а на то, что за ним прячется. Представь самый отчаянный бардак, какой только можешь. Представь, что у тебя на кухне все горшки переженились друг на друге, а кот требует подать на ужин мэра.
Маграт попыталась. У неё перед глазами проплыл образ идеально прибранной кладовой с аккуратными баночками для трав. Она зажмурилась сильнее, пытаясь добавить в картину хоть немного хаоса, но получалось лишь подозрительно симметрично.
Воздух над кругом задрожал, как желе на проезжей части. Свечи, расставленные по краям, погасли, но от самого круга стало исходить низкое, багровое сияние, пахнущее старыми камнями и несделанными домашними делами. Пыль Ринсвинда на земле зашевелилась и начала складываться в узоры, столь же хаотичные, как и маршруты бегства самого волшебника. В их сердцевине начала проступать форма чего-то большого, холодного, геометрически правильного.
– Вижу… – сквозь зубы, с усилием проговорила Ветровоск. Её голос стал глухим, будто доносился из-под толщи веков. – Вижу башню… Высокую… Острую, как намёк на невыплаченный налог… И циферблат… Огромный, как общественная пошлина…
Маграт, заворожённая, ахнула. В пульсирующем мареве ей померещились очертания гигантских шестерён, медленно и неумолимо сцепляющихся друг с другом.
– Он там… – прошептала Ветровоск. – Тот, кто крадёт вкус… Он сидит в своей железной коробке и думает, что может всё расставить по полочкам…
В этот момент нянюшка Ягг напряглась. Её слух, отточенный на том, чтобы слышать, как в трёх домах отсюда открывают бутылку, уловил иной, нарастающий звук. Не скрип телеги, не пьяную песню, а ровный, механический скрежет, идущий откуда-то сверху, с колокольни Гильдии Хронометристов.
– Эсси… – тревожно бросила она. – Кажется, часы собираются…
Но было уже поздно.
С колокольни пробило семь. Но это был не привычный, немного хриплый, проживший бурную жизнь бронзовый звон. Это был идеальный, абсолютно чистый, леденящий душу удар. Один. Два. Три…
Каждый удар был точной копией предыдущего. Не было ни эха, ни эмоции, ни намёка на то, что за этим звуком стоит хоть капля души. Это была просто констатация факта: семь. Ни больше, ни меньше.
Седьмой удар пришёлся прямо по магическому кругу, как гиря по хрустальной вазе.
Багровое свечение дрогнуло, затрещало и погасло, словно его перерезали ножницами. Пыль Ринсвинда бесславно осела обратно на землю. Свечи на мгновение вспыхнули и потухли. От круга потянуло запахом гари и… металлической пустоты.
Матушка Ветровоск вздрогнула, будто её окатили ледяной водой из ведра здравого смысла. Она открыла глаза, и в них бушевала буря из ярости и изумления.
– ЧТО ЭТО БЫЛО? – её голос грохнул, как обвал в горах, и где-то во дворе со звоном разбилось стекло, наконец-то нарушив мертвенную тишину.
– Часы, Эсси, – пояснила нянюшка Ягг, с сожалением глядя на свою фляжку, как будто та тоже пострадала от этого вопиющего акта вандализма. – Бьют, сволочи. Ровно. Как по нотам, которые пропел хор бухгалтеров.
– Это не часы! – зашипела Ветровоск, с такой силой вонзая посох в землю, что тот вошёл в неё по самую рукоять. – Это… это гвоздь в крышку гроба всего живого, вбитый отвёрткой! Кто-то тычет палкой в спицы вселенной! Так нельзя!
Маграт, побледневшая, опустила свой потухший кристалл.
– Но… но мы почти увидели его! Почти! Ещё чуть-чуть…
– Чуть-чуть, – передразнила её Ветровоск, – это как раз расстояние между супом и ожогом, девочка. А между успехом и провалом его и вовсе не бывает. Или есть, или нет. Здесь – нет.
Она обвела взглядом двор, залитый теперь неестественно ровным светом уличного фонаря нового образца.
– Этот гул… этот мертвый ритм… он глушит всё, как одеялом. Здесь ничего не выйдет. Нам нужно другое место. Тишее. Где не чувствуется эта… эта железная поступь.
– О! – воскликнула Маграт, которую внезапно осенило. – Я знаю! Библиотека! В Незримом Университете! Там тихо, и там сильный магический фон! Он должен перекрыть помехи!
Ветровоск задумалась на мгновение. Библиотека… Да, это могло сработать. Сила старой магии, накопленная в книгах, могла стать противовесом новомодному механическому порядку.
– Ладно, – согласилась она. – Только давайте быстро, пока…
Она не договорила. Её взгляд упал на нянюшку Ягг, которая, воспользовавшись паузой, уже допивала свою кружку и с сожалением заглядывала в ту, что была отставлена Ветровоск.
– …пока наша «ритуальная смелость» совсем не испарилась, – с мрачным сарказмом закончила матушка Ветровоск. – Иди впереди, Гита. Разведай дорогу. И постарайся не заводить знакомств с каждым фонарным столбом.
– Да я хоть с закрытыми глазами пройду! – обиделась нянюшка и, чтобы доказать это, уверенно рванула вперёд – прямо в сторону запертых ворот на соседнем участке.
Матушка Ветровоск просто зажмурилась. Путь в Библиотеку обещал быть долгим. Очень долгим.
А высоко над ними, в своей башне на улице Тик-Так, 1, Гексон Лобрец с удовлетворением отметил в журнале: «Временной резонанс: стабилен. Магические всплески: подавлены. Эффективность: 98,7%». Он и не подозревал, что только что его безупречный механизм едва не был расстроен тремя целеустремленными ведьмами и щепоткой пыли с плаща самого неудачливого волшебника на Диске.
Глава 19
…в которой капитан Караул пытается обучить новый состав Стражи, или Почему «инициатива» и «регламент» – слова-антонимы
Если бы у глупости была своя академия наук, то её полевым учебным полигоном на следующее утро стал бы плац Ночной Стражи Анк-Морпорка. Песок на нём лежал не просто ровный; он был выметен с таким педантичным усердием, что, казалось, вот-вот сам сложится в идеальные геометрические фигуры и потребует за это премию за сверхурочную работу. Даже традиционная лужа в дальнем углу, десятилетиями копившая в себе подлинный дух городских улиц, была осушена, выскоблена и засыпана ароматизированным песком, от которого теперь тянуло лавандой и безоговорочным отчаянием. Здесь не готовились к хаосу городской жизни. Здесь его хоронили под трёхтомным гробом под названием «Кодекс Действий Стражи».
Над этим воплощением безупречности, достигнутой ценой полного отказа от смысла, возвышалась фигура капитана Моркоу Караула. Он не просто стоял – он был монументом. Солнце так яростно било в его начищенную кирасу, что новобранцы щурились; ослеплял их не только свет, но и исходившая от капитана непоколебимая вера в то, что Правила Существуют, Чтобы Их Выполнять, и точка.
– Команда, внимание! – прогремел его голос, имевший тот же тембр, что и удар печати о заявление установленной формы. – Отрабатываем модуль 4-Б «Задержание с оптимизацией временны́х затрат». Сержант Колон, вам слово!
Фред Колон, чья униформа находилась в состоянии перманентной войны с его телом, неуверенно выступил вперёд. В руках он сжимал свежеотпечатанный том Кодекса. Книга была настолько тяжёлой, что в разделе «Импровизированное оружие» на неё имелась отдельная ссылка.
– Так точно, капитан! – хрипло отозвался Колон, чувствуя, как под тяжестью фолианта у него затекает рука. – Э-э-э… Согласно протоколу, пункт первый… Установление визуального контакта с объектом. Но без прямого взгляда в глаза, дабы не спровоцировать эскалацию! Рекомендуется смотреть на переносицу или на… – он запустил палец в текст, – …на «левую бровь, демонстрируя thusly непредвзятый, но бдительный интерес».
– Таким образом, сержант, – поправил его Караул, для которого неправильное наречие было таким же преступлением, как и вооружённое ограбление.
– Таким образом! – повторил Колон с облегчением. – После контакта – чёткое вербальное оповещение! Формулировка утверждена. Цитирую: «Гражданин! На основании моих полномочий и видимых мне признаков потенциальной противоправности ваших намерений, я вынужден предложить вам проследовать со мной!»
Новобранец Диббс, парень с лицом, которое, казалось, вечно припоминало, что забыло дома какую-то очень важную мысль, поднял руку.
– А если он побежит?
– Отличный вопрос! – Лицо Караула озарилось, будто он увидел идеально заполненную форму. – Протокол 4-Б/1! «Преследование»! Дистанция! Дыхание! Всё расписано! Шагомер рекомендованный, пункт пять!
– А если он побежит не туда? – не унимался Диббс. – Например, в переулок, который не внесён в маршрутный лист утверждённым приказом номер 77/б?
Капитан Караул задумался. Его мозг, привыкший двигаться по пронумерованным коридорам, упёрся в глухую стену. Такой вариант в Кодексе предусмотрен не был.
– Тогда… – лицо капитана озарилось догадкой, стоившей ему немалых умственных усилий. – Активируется Форма 9-Д! «Уведомление о несанкционированном изменении траектории перемещения объекта задержания»! Заполняется в трёх экземплярах, один из которых прикладывается к делу!
– А теперь – практика! Сержант Колон, роль подозрительной личности исполняете вы.
Колон, сгорбившись и приняв вид человека, который явно что-то замышляет (а он и правда замышлял – как бы поскорее оказаться в каморке у котла с чаем и свиным пирогом), засеменил по двору. Он старался выглядеть подозрительно, но получалось скорее «остро нуждающимся в уборной».
– Действуй, новобранец! – скомандовал Караул.
Диббс, стиснув Кодекс как талисман, робко подошёл к Колону.
– Гражданин! – запищал он. – На основании… э-э-э… видимых мне… ну, в общем… я вынужден…
– УВЕРЕННОСТЬ! – взревел Караул, и Диббс подпрыгнул от страха выше, чем от команды.
– …ПРОСЛЕДОВАТЬ СО МНОЙ! – выкрикнул он и от собственного крика снова дёрнулся.
Колон, следуя сценарию, должен был сникнуть и покорно последовать за стражником. Но годы службы взяли своё. Услышав громкую, хоть и писклявую команду, его организм на автопилоте перешёл в режим «Узнаю коллегу, можно расслабиться». Он обернулся, лениво козырнул и буркнул:
– А, это ты, Диббс. Чё там, опять учения?
Диббс растерялся. В Кодексе реакция «чё там» прописана не была. Он лихорадочно залистал страницы, ища раздел «Несанкционированное установление неформального вербального контакта».
– Э-э-э… Капитан? А если он не сопротивляется, но и не следует, нарушая предписание? Это саботаж или несознательность?
Пока Караул, бормоча что-то о необходимости дополнения к Приложению 7, пытался найти ответ в своём экземпляре, Колон, почуяв свободу, решил, что упражнение окончено, и направился к воротам – к чаю, к пирогу, к настоящей жизни. Диббс, видя уходящего «преступника», запаниковал. Протокол предписывал в случае бегства – преследовать. Он ринулся вдогонку.
– Стой! Несанкционированное движение! – кричал он, пытаясь на бегу найти нужную страницу. – Я обязан применить санкционированное воздействие! В виде… в виде… – он споткнулся о идеально ровную линию разметки, нарисованную мелом по приказу самого Караула, и рухнул на песок, выронив Кодекс с глухим стуком.
В этот момент из-за угла появился капрал Ноббс. Увидев лежащего стражника и тяжёлый том, он, руководствуясь инстинктом, выработанным за долгие годы выживания на улицах, немедленно заключил: «Улика! Или что-то ценное. Или и то, и другое». Он поднял Кодекс (оценив его вес и потенциальную стоимость как марочного пресса) и, тыча в него пальцем, заорал:
– Ага! Попался! Хранение опасного предмета без соответствующей лицензии! Нарушение параграфа… э-э-э… какого-то там! Прошу проследовать для составления протокола!
Он схватил за рукав ошеломлённого Диббса. Тот, видя, что его задерживает свой же капрал, окончательно запутался. Его мозг, и так перегруженный протоколами, издал тихий щелчок и перешёл в режим ожидания.
– Но я… я же стражник! Я по протоколу!
– А я по понятиям! – парировал Ноббс, чья логика всегда была кривой, как улица Шмяка, но неумолимой, как налоговый инспектор. – Иди, иди, не упрямься. Отсидишь пару часов – и домой. Чего разнюнился?
Караул наблюдал за этой картиной, и его лицо, обычно выражавшее лишь уверенность или ожидание уверенности, впервые за день омрачилось. Не гневом, а глубоким, когнитивным диссонансом. Система давала сбой. Она была идеальной, логичной и безупречной на бумаге. Но она не учитывала главного фактора – людей. Особенно таких людей, как Фред Колон и Нобс Ноббс, которые были не багами в системе, а её… альтернативными функциями.
– Стоп! – скомандовал он, и его голос вновь приобрёл стальную твердь, хотя в ней теперь чувствовалась трещинка. – Учения прекращаются! Всех – в канцелярию! Будем разбирать ошибки и заполнять отчётные формы о несанкционированном прекращении учений!
Стражники, включая освобождённого Диббса, с облегчением, граничащим с блаженством, потопали внутрь казармы. Теперь они были на знакомой территории – территории бесконечных бумаг, где главным преступлением была опечатка в графе «дата», а главным оружием – острый, должным образом заточенный согласно регламенту, карандаш.
Караул остался один на идеальном плацу. Он поднял уроненный Кодекс, смахнул с него песок с почти отеческой нежностью и вздохнул. Где-то в глубине его прямолинейной души шевельнулось сомнение. Очень маленькое. Размером с буковку в сноске. Оно спрашивало: «А что бы сделал в такой ситуации командор Ваймс?»
И он с ужасом, от которого похолодели даже его начищенные заклёпки, понял, что ответ был бы простым, грубым и абсолютно не укладывающимся ни в один протокол. Командор Ваймс просто надавал бы всем по шее, назвав их идиотами, и разобрался бы по-быстрому, по-простому, по-копски. И всё бы сработало.
А потом он заполнил бы отчёт. Одной фразой. Например: «Ситуация разрешена». И этой фразы, подкреплённой авторитетом и парой крепких сапог, хватило бы, чтобы объяснить всё. Без форм, без приложений, одним свинцовым сапогом хаоса, наступающим на горло песне идеального порядка.
Капитан Караул потряс головой, отгоняя эту крамольную, почти еретическую мысль. Нет. Это путь хаоса. Порядок – это сила. Система – это надёжно. Надо просто составить новые, более подробные правила, которые учтут подобные инциденты. Он уже мысленно начал набрасывать план нового Приложения.
Он твёрдой походкой направился в канцелярию, чтобы лично проконтролировать заполнение формы 12-Ж «Акт о несоответствии практических действий теоретическим предписаниям».
А высоко в своей башне Гексон Лобрец с удовлетворением вносил в журнал новую запись: «Сектор 5. Пратоохранительная деятельность: стандартизирована. Эффективность: +10% к заполняемости форм. Инциденты: под контролем».
Он не знал, что в это самое время капрал Ноббс, водрузив на голову каску, уже торжественно вручал сержанту Колону тот самый Кодекс, завёрнутый в тряпку.
– Держи, Фред. Специально для тебя. Бесценный фолиант. Всего за полшиллинга, – таинственно прошептал Ноббс. – А за шесть пенсов я тебе расскажу, на какой странице что искать. Экономия времени – страшная сила. И законная, я проверил.
И это работало. Работало куда как лучше, быстрее и человечнее любых протоколов. В этом и заключался главный секрет выживания Анк-Морпорка. Не в том, чтобы следовать правилам, а в том, чтобы знать, когда и как их можно аккуратно обойти.
Глава 20
… в которой два корабля встречаются в одной точке пространства-времени с математической точностью идиотизма, командор Ваймс открывает для себя понятие «навигационная синхронность», а сержант Колон заключает сделку с осьминогом.
Если бы Хаос решил открыть курорт, он выбрал бы старый порт Анк-Морпорка. Здесь царил его любимый вид беспорядка – продуктивный. Запах солёных брызг, вчерашней рыбы и свежесломанных обещаний витал над водой, густой, как бульон из морских гадов. Телеги скрипели, матросы пели непристойные песни, грузчики философствовали о бренности бытия, роняя бочки с ромом. Это был сложный, но отлаженный механизм, где шестерёнками служили кривые зубы, подшипниками – смазанные ромом суставы, а топливом – надежда на то, что в этот раз повезёт.
Теперь этот механизм пытались заменить швейцарскими часами. И, как это часто бывает при непрофессиональном ремонте, главные детали – две многотонные деревянные посудины под названиями «Морская Клятва» и «Точный Выстрел» – сошлись в объятиях, более тесных, чем те, на которые согласился бы даже очень либерально настроенный осьминог.
Командор Сэмюэль Ваймс стоял на пирсе №3 и смотрел на результат этой неестественной близости. Пахло уже не ромом и надеждой, а свежеспиленным деревом, морской водой и глубочайшей, всепоглощающей человеческой тупостью, которая, как известно, в больших концентрациях начинает пахнуть селёдкой.
Он подошёл ближе. Капитан «Точного Выстрела», мужчина, чья борода выглядела как гнездо, в котором погибла не одна птица, тыкал пальцем в грудь капитана «Морской Клятвы», смахивавшего с лица несуществующие слёзы и брызги слюны.
– Он виноват! – рычал первый, и от его дыхания у Ваймса слезились глаза. – У меня расписание! Прибыть к пирсу №3 ровно в 8:00! Я прибыл! Смотри на часы! Солнце ещё икало от вчерашнего, а я уже швартовался!
– Враньё! – парировал второй, пошатываясь так, будто палуба под ним всё ещё качалась. – Это я прибыл в 8:00! У меня форма 7-Г «Уведомление о намерении пришвартоваться»! Заверена в трёх инстанциях! Ты занял моё законное место в пространстве-времени!
Ваймс посмотрел на небо, как бы ища там ответа, но увидел лишь чайку, которая с издевательским криком пролетела мимо, явно сверяясь с какими-то своими, птичьими часами.
– И никто из вас, – произнёс Ваймс с убийственной вежливостью, от которой оба капитана попятились, – не подумал, что два корабля не могут занимать одну и ту же акваторию? Что, возможно, стоит уступить? Проявить, я не знаю, морскую солидарность?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.