- -
- 100%
- +
Мне хотелось рассказать всё – про кухню, про мужчину, про ребёнка, про другие сцены. Но я понимал: слишком много деталей сделает мой рассказ похожим на исповедь, после которой обычно вызывают врача, а не обнимают.
Я выбрал середину.
– Ты веришь, что такое может быть? – спросил я. – Что… не всё в голове – бред?
Она отвела взгляд. Посмотрела в сторону окна, где отражался её силуэт и чуть помятое лицо.
– Когда я была моложе, – тихо сказала она, – я тоже иногда… чувствовала. Будто… – она мотнула головой, подбирая слова, – будто кто-то на меня смотрит изнутри. Не враг. Не чудовище. Скорее… как будто ты не один. Ты сам, и ещё кто-то. Который уже прожил всё это и знает, чем закончится, если ты сейчас промолчишь или промолчишь в другой раз.
Я затаил дыхание.
– И что ты делала? – спросил я.
Она усмехнулась коротко, почти безрадостно.
– Как все, наверное. Делала вид, что это просто нервы. Тогда было не до этого. Работать надо было, тебя растить, жить. В больницу я не пошла только потому, что… – она на секунду замолчала, – потому что очень боялась, что меня там убедят, будто я больная. А я не хотела быть больной. Проще сделать вид, что этого нет.
«Вот твой круг», – тихо сказал голос. – «Тот самый, который ты всё время принимаешь за норму».
Мама вздохнула.
– Потом всё стало реже, – продолжила она. – Или я перестала замечать. Не знаю. Один раз… – она запнулась, – один раз не послушала. А потом всю жизнь думала: если бы тогда… – она оборвала фразу и махнула рукой. – Ладно, неважно. Сынок, если что-то тебя беспокоит так, что ты не можешь жить, надо идти к врачу. Не чтобы тебя “лечили”, а чтобы объяснили. Хороший врач не сделает хуже.
«Иногда делает», – шепнул внутренний голос. – «Но она этого не знала. Или не хотела знать».
Я кивнул, хотя никакого решения пока не принял.
– Я подумаю, – сказал я.
Она ещё немного посуетилась на кухне, проверила, есть ли у меня чистые полотенца, не пора ли выкинуть какую-то старую банку из холодильника, не слишком ли у меня тихо в квартире.
Перед уходом задержалась в дверях.
– Только, если вдруг… – начала она и осеклась. – Ладно. Просто помни: ты мой. Что бы там у тебя ни было в голове. Даже если там целый хор.
«Обижает», – негромко заметил голос. – «Я явно не хор».
Мама ушла. Дверь за ней закрылась мягко, без хлопка.
Я остался один – формально. Фактически нас было как минимум двое.
Я облокотился о косяк и провёл ладонью по лицу.
– Ты слышал, – сказал я в пустоту квартиры. – Ты слышал, да?
«Я всегда слышу», – ответил голос. – «Особенно то, что люди стараются не досказывать».
– То есть ты был и в её… – я помедлил, – нитке?
«Нитка – одна», – напомнил он. – «Просто не все смотрят в её сторону. Твоя мать долго делала вид, что у неё нет права на выбор. Её можно понять. В её время за любой “неправильный” голос можно было надолго оказаться там, где никто не спрашивает, что ты чувствуешь».
Я представил маму молодой, с теми же руками, но без морщинок. В общаге, в очереди, в коридоре поликлиники. И где-то рядом – тот же самый тихий наблюдатель, которому тогда никто не дал слова.
– То есть ты… старше меня, – сказал я.
«Сложный вопрос», – ответил голос. – «У нитки нет возраста. Но если тебе легче – да. Я был и до тебя».
Я прошёл на кухню, сел за стол и положил ладони на столешницу, пальцами вперёд.
– Хорошо, – сказал я. – Тогда слушай сюда, нитка. Раз уж ты так любишь честность.
«Слушаю», – ответил он без иронии.
– Я не знаю, чем ты на самом деле являешься. Памятью рода, побочкой мозга, чьей-то шуткой, экспериментом или ещё чем-то. Но я знаю одно: мне придётся с этим жить. И я не хочу провести остаток жизни в бегстве. Ни от тебя, ни от себя. Если ты правда помнишь больше, чем я, если ты видишь эти узлы, о которых всё время говоришь, – ты будешь мне помогать. Не просто комментировать, а помогать.
Внутри повисла пауза, похожая на глубокий вдох.
«Я этим и занимаюсь», – спокойно сказал голос. – «Просто до сих пор ты считал любую помощь вмешательством. А вмешательство – угрозой идентичности. Тебе всё время казалось, что если я скажу что-то важное, ты перестанешь быть собой».
– А разве не так? – спросил я.
«Нет», – ответил он. – «Ты перестанешь быть собой, если продолжишь жить как до этого. На автопилоте. Делая вид, что не слышишь собственный страх. Собственный гнев. Собственное знание. То, что я говорю, – это тоже ты. Просто тот, кто смотрит не только изнутри своей биографии».
Я усмехнулся устало.
– Ладно, философ, – сказал я. – Давай проверим на практике. Если ты такой весь видящий нитки и узлы… где ближайший из них?
Ответ пришёл не сразу.
Сначала – ощущением.
Где-то в груди, ближе к диафрагме, возник тяжёлый холодный ком, похожий на тот, что бывает перед экзаменом или важным разговором. Ком был направленным. Не в прошлое, не в кухню, не в автобус. Вперёд.
«Завод», – сказал голос.
У меня внутри всё провалилось.
– Какой ещё завод? – спросил я, хотя прекрасно понимал, о чём речь.
«Тот, куда ты собираешься по работе», – ответил он. – «Тот самый, с лестницей. Там, где так любят экономить на перилах и инструкциях».
Перед глазами всплыло письмо от Игоря, которое я благополучно отложил «на потом». Командировка. Аудит. Обследование площадки клиента. «Ничего сложного, съездите, посмотрите, подпишете бумажки».
«Узлы редко бывают “ничего сложного”», – добавил голос уже тише.
Я медленно выдохнул.
Спираль, о которой он говорил, переставала быть красивой метафорой. Она становилась маршрутом, к которому мы с ним неумолимо приближались.
Глава 4. Завод, который уже падал
Письмо от Игоря я открыл не сразу.
Оно лежало во входящих два дня, помеченное жирным, как всё важное, что старательно откладывается «на потом». Я видел тему краем глаза: «Командировка. Объект № 17». Каждый раз, когда курсор случайно задерживался на этой строке, в груди поднималась знакомая тяжёлая волна.
«Узел», – напомнил голос.
Я сделал вид, что не слышу.
На третий день отложить стало уже неприлично. Я сидел за рабочим столом, вспоминая мамино «жить надо дальше» и своё же обещание не бежать от себя, и наконец щёлкнул по письму.
Текст был предсказуемым.
«Добрый день. В связи с необходимостью провести аудит условий труда и безопасности на объекте нашего партнёра (ООО “…”), прошу вас выехать на площадку в четверг. Задача – изучить текущие регламенты, фактическое состояние, дать заключение и рекомендации. Ничего сложного. Стандартный выезд. Жду отчёт в течение трёх рабочих дней после возвращения. С уважением…»
Ничего сложного.
«Ничего сложного», – тихо повторил голос. – «Так обычно начинается всё, что потом долго вспоминают».
Я провёл пальцами по тачпаду, перечёл письмо ещё раз. Внизу висел прикреплённый файл – краткое описание объекта. Завод. Несколько корпусов. Старый фонд с частичной реконструкцией. Высотные участки. Сложные маршруты. Лестницы.
Там и тогда внутри что-то щёлкнуло.
Картинка, всплывшая в голове, была короткой, как плохо обрезанный фрагмент видеозаписи.
Лестничный пролёт. Металлические ступени с сетчатой поверхностью. Слева нет перил, только низкий бортик. Чья-то нога в тяжёлом ботинке соскальзывает на краю решётки. На долю секунды тело зависает над пустотой. Потом – рывок вниз, удар, чужой крик.
Запах железной пыли и дешёвой краски ударил в нос так, будто я стоял там сам.
Я моргнул, и офис вернулся на место.
Монитор. Стол. Коллега, ругающийся вполголоса на какой-то отчёт. Игорь в переговорке, говорящий по громкой связи о планах на квартал.
Я закрыл глаза и медленно досчитал до пяти.
Когда открыл, письмо никуда не делось.
– Ты хочешь сказать, – спросил я, – что это тот самый завод?
«Я хочу сказать, что это один из витков того же узла», – ответил голос. – «Как ты его назовёшь, не так важно. Главное – ты туда всё равно поедешь».
– С чего ты взял, что “всё равно”? – проворчал я. – Можно отказаться. Сослаться на загруженность. Заболеть.
«Можно», – согласился он. – «Это будет тоже выбор. Только не думай, что тогда лестница исчезнет. Она просто достанет тебя из другой жизни. Позже. Жёстче».
Я ненавидел его за то, что он был прав именно в те моменты, когда особенно хотелось, чтобы он ошибался.
В этот момент к моему столу подошёл Игорь.
– Ты письмо видел? – спросил он без прелюдий.
– Видел, – кивнул я.
– Отлично, – сказал он, даже не пытаясь скрыть, что другого ответа и не ждал. – Объект несложный. Да, старый фонд, но они уже часть лестниц поменяли, поставили ограждения, привели кое-что в порядок. Нам нужно просто посмотреть, чтобы всё совпадало с бумажками. Ты у нас по таким вещам внимательный – это плюс.
«Поставили ограждения», – эхом повторил внутренний голос. – «Интересно, до или после первого падения».
– Там были инциденты? – спросил я вслух, прежде чем успел себя остановить.
Игорь слегка удивлённо поднял бровь.
– В смысле? – переспросил он.
– Ну… – я пожал плечами. – Старый фонд, высотные участки. Были случаи травматизма?
Игорь поморщился, как человек, который не любит слово «травматизм» в принципе.
– По официальной статистике всё в пределах нормы, – сказал он. – Пара лёгких, пара средних. Ничего критичного. Они как раз и хотят показать, что всё держат под контролем. Нам важно это зафиксировать. Понимаешь?
Я кивнул.
Понимал.
Фраза «в пределах нормы» всегда звучала так, словно речь шла не о живых людях, а о процентах брака в партии деталей.
– В четверг выезжай, – добавил он. – Машину закажем от офиса. На месте тебя встретит их инженер по охране труда. Марина. Ты с ней уже в переписке был, если смотрел вложения.
Я ещё не смотрел.
Когда Игорь ушёл, я открыл прикреплённый файл. Среди сухих таблиц и схем глаза зацепились за строчку: «Контактное лицо: инженер по ОТ и ТБ, Марина Круглова».
Я набрал в почте её фамилию. Всплыло цепочка писем – кратких, деловых, без воды.
«Добрый день. Приложила действующие регламенты и схемы. В четверг вас встречу у проходной в 10:00. Доступ на все основные участки согласован».
Подпись была стандартной: должность, номер телефона, логотип предприятия. Никаких смайлов, никаких лишних слов.
«Она уже знает, куда мы идём», – заметил голос.
– В смысле? – подумал я.
«Люди, которые работают с безопасностью на таких площадках, всегда знают», – сказал он. – «Даже если наверху предпочитают делать вид, что всё “в пределах нормы”».
Четверг неумолимо приближался.
В ночь перед выездом сны были особенно тяжёлыми.
Сначала – снова лестница. Но не та, металлическая. Другая, бетонная, в подъезде старого дома. Я – ребёнок, бегущий вниз слишком быстро. Подошва соскальзывает на мокрой ступени, в руках что-то стеклянное, оно летит вперёд и бьётся о пол. Крик сверху: «Смотри под ноги! Я же говорила!»
Потом – заводской пролёт, но уже изнутри. Я – мужчина в спецовке. Руки заняты, перила оставить не за что. Кто-то зовёт снизу, отвлекает. Шаг в сторону, на край ступени. Металл под ногой слегка пружинит. В груди вспыхивает тот самый тупой страх, когда понимаешь, что баланс уже потерян, а времени исправить нет.
Я проснулся за минуту до будильника, с ощущением, что падал весь остаток ночи.
«Подъём», – тихо сказал голос. – «Сегодня мы идём смотреть на то, что уже было».
Волосы на руках встали дыбом от этой фразы, хотя воздух в комнате был тёплым.
Дорога до завода заняла чуть больше часа.
Водитель, которого заказали из офиса, молчаливый мужчина лет пятидесяти, слушал радио про пробки и иногда ругался себе под нос. За окном лениво тянулись промзоны, склады, серые коробки торговых центров, кучки гаражей.
Я смотрел в окно и ловил время от времени странные уколы узнавания.
Вот узкая дорога, прижатая к жёлтому кирпичному корпусу. Вот маленький киоск с кофе у проходной другого предприятия. Вот перекрёсток, на котором машины всегда чуть не успевают на жёлтый. Всё это я видел впервые. И в то же время нет.
«Ты не обязан каждый раз искать этому объяснение», – сказал голос. – «Иногда достаточно признать: да, ты уже ходил по этому маршруту. Кто-то из твоих. Или ты сам. На другом витке».
– Успокаиваешь, – пробормотал я.
«Предупреждаю», – поправил он.
Завод встретил нас стандартным набором: серые корпуса, дымящиеся трубы, шум где-то в глубине территории, въезд с будкой охраны.
У проходной действительно стояла женщина.
Она держала в руках папку с документами и периодически поглядывала на часы. На ней была куртка с логотипом завода, волосы собраны в хвост, лицо спокойное, но с тем типом усталости, который редко появляется от одной только работы с бумагами.
Я вышел из машины и представился.
– Александр, – кивнула она. – Очень рада, что вы приехали. Марина, инженер по охране труда, как написано в письме. – Она приложила к губам край перчатки, что-то вспоминая. – Нам важно, чтобы вы всё увидели своими глазами. Бумаги – это хорошо, но… – она махнула рукой в сторону корпусов. – Но тут лучше один раз пройтись.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.