Новая жизнь

ГЛАВА 7. Голоса

Стерильно-белые коридоры «Эдема-43» пульсировали. Марина чувствовала эту пульсацию сквозь подошвы ботинок – ритмичную, как сердцебиение колоссального существа, внутри которого они теперь находились. Сняв шлем защитного костюма после обязательной «обработки» – процедуры, во время которой их тела облучили чем-то, оставившим неприятный привкус на языке, – она ощутила себя бактерией под микроскопом. Каждый её шаг по гладкому, неестественно-чистому полу отзывался эхом, которое слишком долго затихало в безупречных коридорах.

Каждый вдох отфильтрованного воздуха наполнял лёгкие чем-то тяжёлым, живым, проникающим по кровеносным сосудам прямо в мозг. Воздух здесь словно обладал собственным сознанием – изучающим, оценивающим новоприбывших.

Их разместили в отдельном жилом блоке с индивидуальными комнатами – безликими, идеально чистыми ячейками с минималистичной мебелью, напоминающими скорее лабораторные боксы для подопытных животных, чем человеческое жилье. Стены, окрашенные в болезненно-белый цвет, казались полупрозрачными, словно тонкая кожа, под которой проступали очертания чего-то органического.

«Ваш временный дом, пока не будет завершена проверка и адаптация», – объяснила доктор Комарова, проводя короткую экскурсию. Её голос, размеренный и лишенный интонаций, напоминал текст, зачитываемый автоматизированной системой. Но хуже всего были её глаза – слишком ясные, слишком блестящие, с расширенными зрачками, с радужкой неопределенного цвета.

Ночью, лежа на жесткой кровати, Марина вслушивалась в тишину этого нового мира. Тишину, заполненную присутствием миллиардов исчезнувших душ. Их беззвучные крики, казалось, впитались в саму структуру воздуха, создавая давящую, удушающую атмосферу, от которой невозможно было спрятаться. Закрывая глаза, она видела лица своих родителей, младшего брата, друзей детства – но их черты искажались, плавились, превращаясь в отвратительные, нечеловеческие маски, прежде чем раствориться в пустоте.

Тишину нарушил едва слышный скрип – не механический звук, а что-то влажное, органическое, напоминающее звук разрываемой плоти. Дверная панель отъехала, и в комнату проскользнула тень с неестественно вытянутыми пропорциями.

– Не двигайся, – прошептал Антон, приближаясь к кровати. Его силуэт против слабого света из коридора казался искаженным, словно его тело находилось в процессе трансформации. – Я отключил камеру в твоей комнате, но нам нужно говорить очень тихо. Они могут слушать сквозь стены.

– Ты нашел? – одними губами спросила Марина, чувствуя, как сердце колотится о рёбра, словно пытаясь выломать клетку.

– Да, – он присел рядом с ней, положив на кровать маленькое устройство, источающее слабое красноватое свечение, напоминающее глаз полумертвого животного. – Центр обработки данных находится на минус втором уровне. Я смог получить частичный доступ, воспользовавшись их стандартными протоколами. Они самоуверенны – не ожидали, что кто-то из «спасенных» будет против системы.

– Что ты узнал? – Марина ощутила, как по позвоночнику пробежал ледяной ток.

Антон провел рукой по лицу – усталый, измученный жест человека.

– Это хуже, чем мы думали, Марина. Гораздо хуже, – его голос дрогнул, и на мгновение Марине показалось. – Я нашел списки. Полные списки тех, кого они «выбрали». И тех, кого… уничтожили.

Марина почувствовала, как сердце пропустило удар, а затем забилось с удвоенной частотой.

– Они составляли эти списки годами, – продолжил Антон. Капли пота на его лбу в тусклом свете казались чернильно-черными. – Мировая элита, политики, миллиардеры, их семьи, избранные ученые, художники, спортсмены… Всего около шестисот тысяч человек, как и говорил Северов. Но дело не только в этом. Они планируют дальнейшие «чистки».

– Что? – Марина приподнялась на кровати, чувствуя, как ткань простыни липнет к коже.

– Это первая фаза. Через пять лет они собираются провести еще одну селекцию – уничтожить тех, кто окажется «недостаточно полезен» или проявит признаки несогласия с идеологией. Процесс будет повторяться, пока не останется идеальное общество.

Тошнота подступила к горлу Марины. Она зажала рот рукой, чувствуя, как желудочная кислота прожигает её изнутри.

– А что с Мосиным? – наконец спросила она, когда спазм отступил. – Ты нашел что-нибудь о нем?

– Немного, – Антон активировал устройство, и над ним возникла голографическая проекция – не ровная и четкая, как в научно-фантастических фильмах, а искаженная, дрожащая, с расползающимися краями, словно изображение разъедалось невидимой кислотой. – Алексей Петрович Мосин, руководитель лаборатории микробиологических исследований. Отказался от сотрудничества. Совершил самоубийство, когда агенты пришли за ним.

– Самоубийство? – Марина нахмурилась, ощущая, как мышцы её лица сопротивляются движению. – Ты веришь в это?

– Конечно нет, – Антон горько усмехнулся, обнажая десны, покрытые мелкими язвочками. – Мосин был одним из самых принципиальных людей в научном сообществе. И еще я нашел это.

На голограмме появилось изображение странного устройства, похожего на сферический контейнер с биологическим материалом внутри. Субстанция за стеклом двигалась, пульсировала, словно обладала собственной волей.

– Его последняя разработка. Называется «MGN-7». Какой-то экспериментальный штамм бактерий. Подробностей нет, но проект был засекречен на высшем уровне.

– Бактерии? – Марина вздрогнула, когда изображение на мгновение исказилось, и ей показалось, что субстанция в контейнере сформировала лицо – искаженное, агонизирующее человеческое лицо. – Зачем микробиологу создавать новый штамм перед смертью?

– Не знаю, – Антон выключил устройство, и комната погрузилась в густую тень. – Но есть еще кое-что. Я просканировал их системы на наличие таймеров или запланированных событий. Через 31 час и 17 минут должно произойти что-то, обозначенное как «Протокол Ковчег». Все системы жизнеобеспечения переходят в режим максимальной защиты.

– Они чего-то боятся, – прошептала Марина, ощущая, как каждое произнесенное слово царапает горло. – Но чего? Они же уничтожили всех, кто мог им угрожать.

– Не всех, – Антон посмотрел ей прямо в глаза, и в полутьме его зрачки казались бездонными колодцами. – Нас они не уничтожили.

Утром их повели на «ознакомительную экскурсию» по «Эдему-1». Доктор Комарова, всё так же механически улыбаясь – улыбка, которая никогда не достигала её глаз – демонстрировала достижения «нового мира». Лаборатории с передовым оборудованием, издававшим пульсирующий низкочастотный гул, от которого вибрировали внутренние органы. Жилые сектора, где избранные занимались своими делами с отсутствующими, стеклянными взглядами, словно марионетки на невидимых нитях. Сады с экзотическими растениями под огромным прозрачным куполом – растениями, слишком яркими, слишком совершенными, чтобы быть естественными.

Марина не могла отделаться от ощущения, что находится в музее восковых фигур, где экспонаты притворяются живыми. Эти люди – элегантные, ухоженные, с пустыми глазами – двигались с механической точностью, их улыбки и жесты были заученными, словно скопированными из учебника по человеческому поведению.

В столовой, где им предложили завтрак, Марина заметила странную деталь – многие из «элиты» избегали физического контакта друг с другом. Никаких рукопожатий, объятий, хлопков по плечу. Словно они боялись заразиться чем-то от прикосновения к другому телу.

После завтрака их разделили. Марину, Антона и Валентину повели в исследовательский отсек, где им предстояло ознакомиться с планами работы. Игоря Васильевича и Сергея отправили в инженерный сектор. О двух оставшихся членах их группы ничего не сказали – они просто исчезли после прохождения шлюзовой камеры, и никто не задал вопросов об их отсутствии, словно они никогда не существовали.

Исследовательский сектор представлял собой огромный зал, разделенный на изолированные лаборатории прозрачными перегородками, которые, казалось, дышали – едва заметно расширяясь и сжимаясь в такт с системой вентиляции. Каждая лаборатория была оснащена так, что самые передовые научные центры старого мира показались бы первобытными в сравнении.

– Здесь вы будете работать, – объявила Комарова. – Проект «Подземные артерии» имеет высший приоритет. Мы соединим все хабы системой туннелей, защищенных от любых внешних воздействий.

– А от каких именно воздействий вы хотите защититься? – спросила Марина, отметив, как за стеклом соседней лаборатории учёный в белом халате неестественно долго не моргал, наблюдая за ними. – Насколько я понимаю, угроз больше не существует. Вы же… устранили их всех.

Комарова посмотрела на нее с неожиданной холодностью:

– Доктор Ковальская, в природе существуют не только люди. Есть природные катаклизмы, космические угрозы, возможные мутации в биосфере. Наша задача – создать абсолютно безопасную среду для развития очищенного человечества.

– Очищенного, – эхом повторила Валентина, не скрывая горечи. – Интересный выбор слова.

– Самый точный, – неожиданно раздался голос за их спинами, низкий и резонирующий, словно исходящий не из человеческого горла, а из глубины земли.

В дверях лаборатории стоял высокий мужчина в черном костюме, идеально подогнанном по фигуре – слишком идеально, словно не костюм был скроен по телу, а тело было модифицировано под костюм.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.