- -
- 100%
- +
– А может, ты как я – иммунная, – предположил Роман.
– Может быть, – она не выглядела убежденной. – Но я не верю в такое везение. Никто в моей семье не отличался особым здоровьем. Бабушка всегда говорила, что мы все «тонкокостные и чахоточные».
Она улыбнулась, вспоминая бабушку, и Роман почувствовал, как что-то теплое разливается в груди. Яна была первым человеком за долгое время, с кем он мог просто разговаривать, шутить, обсуждать что-то, кроме выживания и болезни.
В тот день она осталась дольше обычного. Они вместе приготовили ужин – простой, но сытный: чуть сладковатая картошка, оставшаяся с прошлого урожая, и консервированная рыба. Потом сидели на веранде, глядя на звезды, которые стали ярче теперь, когда большинство городских огней погасло.
– Знаешь, – сказала Яна, разглядывая созвездия, – в древности люди верили, что звезды – это дыры в небесном своде, через которые виден свет божественного мира. Я всегда находила эту идею красивой.
– А во что веришь ты? – спросил Роман.
– Я? – Яна задумалась. – Не знаю. Раньше я была слишком занята учебой, друзьями, планами на будущее, чтобы задумываться о таких вещах. А теперь, когда будущего, возможно, нет… – она замолчала.
– Будущее всегда есть, – тихо сказал Роман. – Просто оно может быть не таким, как мы представляли.
Яна посмотрела на него, и в свете луны её глаза казались почти черными.
– Ты оптимист, – сказала она. – Это хорошо. Кто-то должен верить в будущее.
Когда стало совсем поздно, Роман предложил ей остаться.
– На улице небезопасно в темноте, – сказал он. – А у меня три спальни, можешь выбрать любую.
Яна колебалась, и он поспешил добавить:
– Никаких условий. Просто переночуешь, а утром пойдешь домой, если захочешь.
– Хорошо, – наконец согласилась она. – Но утром я уйду.
Роман показал ей комнату, которая раньше была гостевой, принес чистое белье и полотенце.
– Ванная там, – указал он на дверь в конце коридора. – Горячей воды нет, но холодная есть всегда.
– Спасибо, – Яна стояла посреди комнаты, держа полотенце, выглядя немного растерянно и уязвимо.
– Спокойной ночи, – сказал Роман и закрыл за собой дверь.
Он долго не мог уснуть в ту ночь, прислушиваясь к тихим шагам Яны в соседней комнате, к скрипу половиц, к шуму воды в ванной. После недель одиночества присутствие другого человека в доме казалось странным и волнующим.
Утром он проснулся от запаха кофе. Спустившись на кухню, он увидел Яну, которая колдовала у плиты.
– Доброе утро, – она улыбнулась. – Нашла кофе в шкафу. Надеюсь, ты не против.
– Нет, конечно, – Роман был удивлен. – Я думал, ты уйдешь рано утром.
– Хотела сначала приготовить для нас завтрак, – она поставила перед ним чашку с кофе.
Они завтракали яичницей с остатками вчерашней картошки, и это было самое вкусное, что Роман ел за последние месяцы. Не из-за еды, а из-за компании.
– Я подумала, – сказала Яна, когда они закончили, – может, мне стоит переехать сюда? Временно, конечно. У тебя есть колодец, огород, куры. А я могу помогать по хозяйству. Вдвоем легче выживать.
Роман не ожидал такого предложения, но идея ему понравилась. Одиночество последних недель угнетало его сильнее, чем он готов был признать.
– Конечно, – сказал он. – У меня достаточно места. И ты права – вдвоем безопаснее.
– Тогда я схожу за своими вещами, – Яна встала из-за стола. – У меня немного – рюкзак с одеждой, несколько книг, фотоальбом. Вернусь к обеду.
Она ушла, а Роман остался один, чувствуя странное волнение. После стольких недель одиночества перспектива делить дом с кем-то, особенно с девушкой вроде Яны, казалась почти нереальной. Он провел утро, готовя комнату для неё – перестелил постель, протер пыль, поставил в вазу полевые цветы, которые нашел на краю огорода.
Яна вернулась, как и обещала, к обеду. С рюкзаком за плечами и небольшой сумкой в руках.
– Это все? – удивился Роман.
– Все, что имеет значение, – она пожала плечами. – Остальное – просто вещи.
Они устроили её в той же комнате, где она ночевала. Яна разложила свои немногочисленные пожитки, поставила на тумбочку фотографию пожилой женщины – своей бабушки, повесила в шкаф одежду.
– Не так уж и много для двадцатидвухлетней девушки, – заметил Роман, помогая ей разбирать вещи.
– Это потому, что большую часть я оставила в Петербурге, в общежитии, – объяснила Яна. – Когда приехала к бабушке, думала, что это на пару недель, максимум на месяц. Взяла только самое необходимое.
Она достала из рюкзака книгу в потрепанной обложке:
– Вот это я везде вожу с собой. «Историю» Геродота. Первая книга, которую мне подарил научный руководитель.
– Ты любишь историю, – это был не вопрос, а утверждение.
– Да, – она провела пальцем по корешку книги. – Знаешь, что самое удивительное в истории? То, что все повторяется. Эпидемии, войны, крушения цивилизаций – все это уже было. И каждый раз человечество находило способ восстановиться.
– Даже после чумы, которая убила треть населения Европы, – кивнул Роман.
– Именно, – Яна поставила книгу на полку. – Только вот мы не знаем, сколько людей переживет этот вирус. Может быть, один из тысячи? Один из миллиона?
Она выглядела задумчивой, почти грустной, и Роман захотел отвлечь её от мрачных мыслей.
– Пойдем, покажу тебе участок, – предложил он. – Нужно решить, что еще можно посадить, пока не поздно.
Они провели день, работая в огороде, планируя посадки, проверяя кур, укрепляя забор. Вечером, уставшие, но довольные, они ужинали на веранде, глядя на закат.
– Спасибо, что позволил мне остаться, – сказала Яна, когда они пили чай с медом, который Роман нашел в кладовке. – Я не думала, что еще можно найти… нормальную жизнь в этом мире.
– Я тоже благодарен, – ответил Роман. – Одиночество сводило меня с ума.
Она улыбнулась, и в лучах заходящего солнца её лицо казалось особенно красивым. Роман почувствовал, как его сердце пропускает удар, и быстро отвел взгляд, боясь, что она заметит его смущение.
Дни потекли в новом ритме. Они вместе работали в огороде, готовили еду, читали книги из библиотеки родителей Романа, разговаривали часами на веранде. Иногда Яна рассказывала истории из прошлого – о древних цивилизациях, о великих эпидемиях, о войнах и мире. Роман слушал, завороженный не столько самими историями, сколько страстью, с которой она их рассказывала.
По вечерам они иногда играли в настольные игры, которые нашли в шкафу – шахматы, старые советские игры, колоду карт. Без электричества и интернета эти простые развлечения казались настоящим сокровищем.
Они старались не говорить о болезни, о смерти, о конце мира. Но иногда эти темы все же всплывали, особенно когда они слышали выстрелы в городе или видели дым от пожаров.
– Как думаешь, что происходит в других городах? В других странах? – спросила однажды Яна, когда они сидели на крыше дома, наблюдая за звездами.
– Вероятно, то же самое, – ответил Роман. – Вирус распространился по всему миру.
– Мне иногда кажется, что мы последние люди на Земле, – она обхватила колени руками. – Ты и я, в этом доме, в этом городе. Все остальное исчезло.
– Есть и другие выжившие, – Роман накинул ей на плечи куртку – ночи становились прохладнее. – Иммунные, как я. Долгожители, как те парни в городе. Где-то есть ученые, которые работают над лекарством.
– Ты правда в это веришь? – Яна посмотрела на него скептически.
– Хочу верить, – честно ответил он. – Иначе, зачем все это? Зачем выживать, если нет надежды?
Она помолчала, глядя на звезды.
– Знаешь, что самое странное? – сказала она, наконец. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас. Разве это не ужасно? Мир рушится, люди умирают, а я сижу здесь и чувствую себя… живой.
Роман понимал её. Он тоже, несмотря на потери и страх, чувствовал странное умиротворение. Словно все лишнее, все искусственное было сметено вирусом, оставив только самое важное – жизнь, здесь и сейчас.
– Я понимаю, – сказал он. – Может быть, мы просто научились ценить момент. То, что имеем сейчас.
Яна повернулась к нему, и их лица оказались очень близко. Он мог видеть каждую ресницу, каждую веснушку на её носу, каждый оттенок зеленого в её глазах.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– За что?
– За то, что ты есть. За то, что впустил меня в свою жизнь.
И тогда, под звездным небом, на крыше дома посреди умирающего мира, они поцеловались. Это был простой, нежный поцелуй – как обещание, как клятва, как начало чего-то нового среди руин старого.
Той ночью они любили друг друга как в последний раз – потому что в мире, где завтра могло не наступить, каждая ночь могла быть последней. Они искали друг в друге утешение, подтверждение того, что они все еще живы, что они не одни, что в мире еще осталось что-то прекрасное.
– Я боюсь, – прошептала Яна, когда они лежали в его постели, обнявшись. – Боюсь, что это не продлится долго. Что я заболею. Что ты исчезнешь. Что все это сон.
– Я никуда не исчезну, – Роман гладил её по волосам. – И ты не заболеешь. Мы будем вместе, сколько бы времени нам ни отвели.
– Обещаешь? – она подняла голову, глядя ему в глаза.
– Обещаю, – он поцеловал её в лоб.
Они заснули, держась за руки, как дети, потерявшиеся в темном лесу и нашедшие друг друга.
С той ночи они не расставались. Яна переехала в его комнату, и они спали, обнявшись, словно пытаясь защитить друг друга от жестокого мира за стенами дома.
Время, казалось, замедлилось. Дни превратились в мирную рутину – работа в огороде, приготовление еды, чтение книг, разговоры, любовь. Они почти не выходили за пределы участка, создав свой маленький мир, свой остров безопасности.
Но реальность все-таки нашла способ напомнить о себе.
ГЛАВА 5. Прощай
Июль принес новые испытания. Продукты в магазинах закончились полностью. Люди начали покидать город, уезжая в деревни, где можно было хотя бы выращивать еду. Но многие не доезжали – бензин стал ценнее золота, а дороги контролировались бандами «долгожителей».
Роман и Яна жили как отшельники в своем доме на берегу Псковы. Вместе они расширили огород, засадив каждый клочок земли овощами и зеленью. Роман ловил рыбу, ставил силки на уток, а Яна ухаживала за грядками, засаженными чесноком, луком, морковью и петрушкой.
Однажды, закончив пропалывать очередную заросшую сорняками грядку, Яна застала Романа за странным занятием – он разбрасывал небольшие дощечки с гвоздями по периметру забора.
– Готовишься к войне, вьетконговец? – улыбаясь, спросила она, вытирая тыльной стороной ладони выступивший пот со лба.
– Скорее к визитам непрошеных гостей, – ответил Роман, устанавливая очередную дощечку, гвоздями вверх. – Соседка рассказала, что вчера в доме через улицу от нас побывали мародеры. Забрали все ценное, а хозяина избили.
– Он жив? – Яна нахмурилась.
– Жив, но в тяжелом состоянии. Его забрали в больницу, хотя какая сейчас больница… – Роман покачал головой. – Просто место, где можно умереть не в одиночестве.
– У меня такое чувство, что мы вернулись в каменный век, – сказала Яна, помогая ему с проволокой. – Или даже хуже – в постапокалиптический мир из фильмов, которые мы смотрели, не веря, что такое возможно в реальности.
– Скорее в средневековье, – поправил её Роман, помешивая суп в котелке. – У нас хотя бы есть металлические инструменты и знания современной науки.
Яна засмеялась, и этот звук показался Роману самым прекрасным в мире. В те редкие моменты, когда они могли забыть о происходящем вокруг, ему казалось, что они просто молодая пара, решившая пожить вдали от цивилизации.
– Знаешь, – сказала Яна, помешивая суп, – я часто думаю о том, как быстро все изменилось. Еще четыре месяца назад я беспокоилась о сессии, о том, что надеть на свидание, о том, хватит ли денег на новый телефон. Такие глупости, если подумать.
– Это не глупости, – возразил Роман. – Это была нормальная жизнь. Не думаю, что люди должны постоянно готовиться к концу света.
– Наверное, ты прав, – она задумчиво смотрела на огонь. – Просто иногда мне кажется, что я бы использовала то время иначе, если бы знала, что все так обернется.
– Как бы ты его использовала? – спросил Роман.
– Не знаю, – Яна пожала плечами. – Может, больше путешествовала бы. Больше времени проводила с бабушкой. Сказала бы важные слова тем, кого любила.
– Мы никогда не знаем, сколько у нас времени, – заметил Роман. – Даже в нормальном мире.
– Верно, – она улыбнулась. – Но сейчас это особенно очевидно.
Они поужинали на веранде, глядя, как догорает закат. Летние вечера были длинными и теплыми, и в такие моменты можно было почти забыть о катастрофе.
Но август принес новую беду. Однажды утром Яна разбудила Романа, тряся его за плечо:
– Рома, проснись!
Он сел в кровати, моментально придя в себя:
– Что случилось?
– Посмотри, – она протянула ему свою руку.
Роман включил фонарик и увидел то, чего боялся больше всего – на тыльной стороне ладони Яны появились пигментные пятна, кожа стала тоньше, вены проступили отчетливее.
– Это может быть просто… – начал он, но она покачала головой.
– Нет. Это оно. Я знаю. Весь день чувствовала слабость. Думала, просто устала от работы в огороде, но… – её голос дрогнул. – Я заболела, Рома.
Он обнял её, прижимая к себе:
– Мы справимся. Многие живут с этим месяцами. «Долгожители…»
– Долгожители все равно умирают, – тихо сказала она. – Просто медленнее. Мне страшно, Рома. Не столько умирать, сколько… стареть на твоих глазах. Видеть, как ты смотришь на меня, когда я стану…
– Я буду любить тебя любую, – перебил он. – Слышишь? Любую.
Она заплакала, уткнувшись ему в плечо. А он держал её, чувствуя, как внутри все леденеет от страха потерять единственного близкого человека.
Они не спали до рассвета. Роман держал Яну в объятиях, гладил по волосам, шептал утешающие слова, хотя сам не верил в них. Он видел, как развивается болезнь, видел, как умирают люди. И мысль о том, что Яна может разделить их судьбу, была невыносима.
На следующее утро они решили сделать то, о чем давно говорили, но все откладывали – отправиться в поход по аптекам в поисках лекарств, которые могли бы замедлить прогрессирование болезни. Никто не знал точно, что могло помочь, но ходили слухи о препаратах, которые принимали «долгожители», чтобы отсрочить свой конец.
– Ты уверена, что хочешь идти? – спросил Роман, видя, как Яна с трудом поднимается с постели. – Я могу сходить один.
– Нет, – она покачала головой. – Я не хочу сидеть здесь и ждать. Пока могу ходить, буду ходить.
Её решимость восхищала его, но и пугала. Он боялся, что физическое напряжение может ускорить развитие болезни.
Вооружившись найденной в сарае монтировкой, они отправились в город. Улицы были пустынны. Брошенные автомобили, разбитые витрины, мусор, разносимый ветром – так выглядел когда-то уютный Псков.
Яна шла молча, сосредоточенно, словно каждый шаг требовал от неё усилий. Роман то и дело бросал на неё тревожные взгляды, но она упрямо продолжала путь.
Первые три аптеки, которые они посетили, были полностью разграблены. В четвертой им повезло – в подсобке они нашли нетронутую коробку с антиоксидантами и витаминами.
– Это должно помочь, – сказал Роман, хотя сам не верил в эффективность витаминов против такой страшной болезни. Но нужно было за что-то цепляться.
– Хотя бы не повредит, – Яна попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.
Они продолжили поиски, проверяя каждую аптеку на их пути. В одной из них, расположенной в старом здании в центре города, они нашли настоящее сокровище – несколько упаковок иммуномодуляторов и противовирусных препаратов, спрятанных в сейфе, который Роману удалось открыть с помощью монтировки.
– Это то, что принимают долгожители, – сказала Яна, разглядывая упаковки. – Я слышала об этом от соседки, до того как переехала к тебе. Она говорила, что её муж протянул почти два месяца благодаря этим таблеткам.
– Тогда мы берем все, – решил Роман, складывая лекарства в рюкзак.
Возвращаясь домой, они заметили дым, поднимающийся со стороны их района. Ускорив шаг, они вскоре увидели, что горит дом в двух кварталах от их собственного.
– Пожары теперь частое явление, – заметила Яна. – Никто не тушит. Некому.
Они обходили горящий дом стороной, когда Яна вдруг остановилась и схватилась за сердце.
– Что? Что случилось? – Роман подхватил её, не давая упасть.
– Не знаю… так странно… – её голос звучал испуганно. – Словно что-то внутри… меняется.
Роман помог ей сесть на скамейку у чьего-то забора. Яна тяжело дышала, её лицо покрылось испариной.
– Может, это просто паническая атака, – предположил он, хотя сам не верил в это.
– Нет, – она покачала головой. – Это «скачок». То, о чем говорили «долгожители».
Она закрыла глаза, сжимая руками колени так сильно, что костяшки пальцев побелели. Роман беспомощно смотрел на неё, не зная, чем помочь.
– Болит? – спросил он, сжимая её руку.
– Не совсем, – она говорила с трудом, словно каждое слово требовало усилий. – Странное ощущение… как будто тело не мое. Как будто клетки… перестраиваются.
Она открыла глаза, и Роман увидел в них страх.
– Я чувствую, как это происходит, Рома. Чувствую, как старею прямо сейчас.
Он мог только держать её за руку, шептать утешающие слова, хотя знал, что они бессмысленны. Ничто не могло остановить вирус, который перестраивал её тело на клеточном уровне.
Приступ длился минут пятнадцать. Когда Яна наконец открыла глаза и посмотрела на Романа, он с трудом сдержал возглас удивления. Её лицо изменилось – появились морщинки вокруг глаз и рта, кожа стала суше, скулы проступили отчетливее. Ей всегда можно было дать меньше её двадцати двух лет, теперь она выглядела на все тридцать пять.
– Так плохо? – спросила она, заметив его взгляд.
– Нет, – он покачал головой. – Ты все еще прекрасна.
Он не лгал. Для него она действительно оставалась прекрасной. Но страх, что это только начало, сжимал его сердце.
– Пойдем домой, – сказала Яна, вставая. – Я хочу посмотреть в зеркало. Нужно знать, с чем я имею дело.
Она пошатнулась, и Роман поддержал её. Они медленно двинулись к дому, Яна опиралась на его плечо, словно старалась не нагружать колени.
– Болят суставы? – спросил он.
– Немного, – она кивнула. – Как будто я пробежала марафон. Усталость в костях.
Когда они добрались до дома, Яна сразу пошла в ванную. Роман слышал, как она включила воду, видимо, умываясь. Он сидел на кухне, разложив перед собой найденные лекарства, читая инструкции, пытаясь понять, что может помочь.
Через некоторое время Яна вышла из ванной. Её глаза были сухими, но в них читалась решимость.
– Не так плохо, как я думала, – сказала она, садясь рядом с ним. – Я выгляжу… старше. Но не старой.
– Я нашел инструкции к лекарствам, – Роман показал на стопку бумаг. – Этот препарат, – он указал на упаковку с противовирусным, – нужно принимать три раза в день перед едой. Антиоксиданты – два раза в день, утром и вечером.
– Хорошо, – Яна кивнула. – Давай начнем прямо сейчас.
Она проглотила таблетки, запив их водой, и слабо улыбнулась:
– Ну вот, теперь я официально больная.
– Не говори так, – Роман сжал её руку. – Ты поправишься.
– Рома, – она посмотрела на него серьезно. – Мы оба знаем, что лекарства от этого вируса нет. Я видела, как умирала бабушка. Как умирали соседи. Никто не выздоравливает.
– Но долгожители…
– Долгожители просто умирают медленнее, – она покачала головой. – Я не хочу, чтобы ты обманывал себя. И меня. Мне нужна правда, Рома. Я хочу провести оставшееся время, глядя реальности в глаза.
Он молчал, не зная, что сказать. Внутри него боролись отчаяние и надежда – отчаяние от понимания, что она права, и надежда, которая не позволяла сдаться.
– Я буду с тобой до конца, – наконец сказал он. – Что бы ни случилось.
– Знаю, – она улыбнулась. – И поэтому я не боюсь. Не так сильно, как могла бы.
Она начала принимать найденные лекарства, стала больше отдыхать, но продолжала помогать с огородом и домашними делами, несмотря на протесты Романа.
– Если я лягу и буду ждать смерти, она придет быстрее, – говорила Яна. – Нужно жить, пока живется.
В следующие дни её состояние стабилизировалось. Морщины не углублялись, новые не появлялись. Яна даже начала шутить, что, возможно, она просто долгожитель, и у них будет еще много месяцев вместе.
Но Роман видел, как она устает все быстрее, как бледнеет её кожа, как всё чаще она останавливается, чтобы перевести дыхание. Он видел, как она морщится от боли в суставах, хотя старается скрыть это от него.
Они старались наполнить каждый день чем-то особенным. Устраивали пикники в саду под яблоней, читали друг другу вслух любимые книги, играли в настольные игры, вспоминали смешные истории из прошлой жизни.
– Расскажи мне о своем самом счастливом дне, – попросила Яна однажды вечером, когда они сидели на веранде, наблюдая закат.
Роман задумался:
– Наверное, это был день, когда родители подарили мне велосипед на десятилетие. Не новый – подержанный, но отец полностью его восстановил, покрасил в синий цвет, мой любимый. Мы пошли в парк, и я целый день катался, а потом мы ели мороженое и смотрели на реку. Я чувствовал себя… совершенно счастливым. Беззаботным.
– Красивое воспоминание, – Яна улыбнулась. – У меня тоже связано с детством. Мне было двенадцать, мы с бабушкой поехали на море – первый и единственный раз в моей жизни. Я до этого никогда не видела моря, только на картинках. И вот мы приехали в Анапу, я выбежала на пляж и просто замерла. Море было таким огромным, таким синим… Я помню, как стояла и не могла надышаться этим воздухом, напитанным солью и свободой. А потом мы с бабушкой построили замок из песка, и я представляла, что в нем живут крошечные люди…
Она замолчала, глядя в пространство, словно видя то далекое море перед собой.
– Мы могли бы поехать на море, когда все это закончится, – сказал Роман, хотя сам не верил в свои слова.
– Да, – Яна улыбнулась, подыгрывая ему. – Мы могли бы.
Следующий «скачок» случился через неделю. Роман проснулся от её стонов посреди ночи. Она металась по кровати, сжимая зубы от боли.
– Яна! – он держал её за руку, чувствуя себя абсолютно беспомощным.
– Внутри… горит, – выдавила она. – Словно клетки… разрываются.
Роман хотел бежать за лекарствами, за водой, за чем угодно, что могло бы помочь, но не мог оставить её одну. Он мог только держать её за руку, вытирать пот с её лба, шептать слова любви и поддержки.
Этот приступ длился дольше – почти час. Когда он закончился, Яна выглядела на пятьдесят. Седина появилась в её темных волосах, морщины избороздили лицо, руки покрылись старческими пятнами.
– Я стала как моя бабушка, – прошептала она, глядя на свои руки.
Роман обнял её, и они долго сидели молча. Что можно было сказать? Какие слова могли утешить?
– Принеси зеркало, – попросила наконец Яна. – Я хочу видеть.
– Уверена? – Роман не хотел, чтобы она видела себя такой.
– Да, – твердо сказала она. – Мне нужно знать.
Он принес небольшое зеркальце из ванной. Яна долго смотрела на свое отражение, проводя пальцами по морщинам, по седым прядям. Потом отложила зеркало и посмотрела на Романа:
– Теперь я похожа на твою бабушку, а не на девушку.
– Ты все еще ты, – сказал он, обнимая её. – И я все еще люблю тебя.
– Знаю, – она положила голову ему на плечо. – Но это странно, правда? Тело стареет, а разум остается молодым. Я все еще чувствую себя на двадцать два, хотя выгляжу на все пятьдесят.
– Может, это и есть настоящая старость, – задумчиво сказал Роман. – Когда внутри ты все тот же человек, а тело просто… не поспевает за душой.
В следующие дни состояние Яны стабилизировалось. Она стала слабее физически, но её разум оставался ясным. Они много разговаривали – о прошлом, о книгах, которые читали, о фильмах, которые любили. Словно старались наполнить оставшееся время всем, что не успели обсудить раньше.
– Знаешь, – сказала однажды Яна, когда они сидели на крыльце, наблюдая закат, – я не жалею, что встретила тебя. Даже сейчас.
– Я тоже, – ответил Роман, сжимая её руку.
– Обещай мне кое-что, – она повернулась к нему. – Когда меня не станет, ты продолжишь жить. Найдешь других выживших. Построишь что-то новое.
– Яна…
– Обещай, – настойчиво повторила она. – Кто-то должен помнить. Кто-то должен рассказать, что здесь произошло.
Роман кивнул, не доверяя своему голосу.
– И еще кое-что, – она сжала его руку. – Я хочу, чтобы ты похоронил меня вон под той яблоней. Вместе с твоими родителями.