Слава королю Грифу

Поединок

В стране, что росла на крови, монарх находится в шатком положении. Когда вся твоя экономика основана на войне, короля и главнокомандующего зачастую видят на равных. Быть может, на официальных обедах король и сидит во главе стола, а на балу оркестр играет гимн именно при входе короля, но в делах менее публичного характера этот деланный пиетет уходит на второй план.

Король Асгейра – Аврелий Гриф VI – в очередной раз подумал, что закулисные игры его главнокомандующего (да и всего Дома Войны) начинают выходить из-под контроля. Всё больше золота уходило на то, чтобы держать себя в курсе всех планов Кравенгрофа. Регулярно менять поваров, чтобы не быть отравленным; следить за послами, чтобы не подменили письма, тем самым обрекая дом Грифа на рознь с другими домами; менять магические амулеты и обереги, отводящие порчу и проклятия. И это только на поверхности. А последние месяцы это становилось планами внутри планов внутри других планов. И паранойя начинала медленно разъедать уверенность Аврелия.

Не улучшала ситуацию и его семья. Единственный сын еще слишком молод, чтобы занять престол. Ещё год королю нужно следить не только за тем, что престол могут отнять состязанием, но и «случайная» смерть – ведь короли не умирают просто так – становилась причиной заявить о смене власти.

Конечно, это работало в обе стороны. Смерть главнокомандующего могла оказаться ошибкой, ведь он не просто так занимал свой пост – невероятно обученный тактик, прекрасно владеющий полем боя. Лишиться такой единицы из-за страха потерять корону было бы недостойным короля. Но дестабилизировать положение Стедда Кравенгрофа, выбить из-под него твёрдую почву под ногами в мирное время, тем самым выиграть себе заветный год – этого могло быть достаточно. С другой стороны, его сын как-раз таки достаточно подрос, чтобы занять место. И если продолжится так же, как дела шли сейчас, Аврелий был почти готов рассмотреть и эту идею.

– Я вызываю вас на поединок.

Эти слова прогремели на весь зал. Очередное совещание, которое ни к чему не должно было привести – внутренняя политика спокойна, каждый Дом держал свои подчиненные города в ежовых рукавицах; войн никаких не предвиделось, даже чуть более отдалённые соседи не искали конфликтов, и армия Асгейра не требовалась в качестве наёмной силы; маги в целом редко что-то вносили в эти собрания, максимум рассказывали о погоде. И вдруг – вызов.

Аврелий склонился над столом. Стедд стоял, его военная выправка сейчас была заметнее, чем обычно. Медали блестели, отражаясь от света факелов. «До такой степени готовился, что начистил ордена» промелькнуло в голове короля. Остальные присутствующие замерли в ожидании ответа. Зал в целом словно погрузился во временной пузырь, где только двое – король и главнокомандующий – оставались не застывшими.

– Что же послужило причиной вызова, могу поинтересоваться?

Конечно, это было очевидно – положение на троне. Но важным было озвучить это при всех. Чтобы Стедд вслух сказал, что он хочет стать королём. Чтобы он прочувствовал тот груз, который хочет взвалить на себя, посеял в себе неуверенность. Любая мелочь будет играть в неминуемом поединке.

– Я претендую на трон. Дом Войны давно служил вам, мой король, но пришло время убрать вуаль с глаз простого народа и показать, кто на самом деле стоит за успехами страны.

Звучало достойно: достаточно, чтобы показать уважение к нынешней власти, продемонстрировать свою причастность к делам страны, уверенность в собственном положении. Всё было так, как, должно быть, планировал Кравенгроф. Если бы ещё не дрогнул голос, когда говорил «мой король».

– Что ж, я – король Аврелий Гриф Шестой – глава дома Грифа и законный правитель Асгейра, принимаю твой вызов, Стедд Кравенгроф, глава Дома войны. По праву вызова, ты можешь выбрать первым оружие или место и время поединка. Что ты выбираешь?

Кодексы поединка давно стоило изменить. На момент, когда они писались, люди более полагались на честь, чем сейчас. Никто не упоминал привлечение магии, ядов, психологического давления. Просто бой, один на один, как бросить вызов и какие последствия при отказе от него. Но менять традиции – опасно, найдутся те, кто увидит в этом возможность оспорить власть. И ничего не меняется, из года в год, из поколения в поколение.

– Я выбираю бой на фамильном оружии!

«Отличный выбор» подумал Аврелий. Это тоже был один из атавизмов традиций – бой не на равных, а на оружии, которое является символом твоей семьи. Одно только это заставило множество домов взять символикой дома магию – страх поединка против заклинателя спас не одну жизнь. «Короткий меч дома Кравенгроф против моего фламберга. Стедд знает, что дом Грифов сражается только в доспехах, рассчитывает на свою скорость. И он бесконечно прав».

– Тогда я выбираю время и место. Здесь и сейчас.

Аврелий встал, сбросив с себя фамильный плащ. В зале поднялся легкий гул перешептываний, в основном недовольных. Стедд смиренно поклонился, снял свой военный камзол, достал меч и сделал пару пробных взмахов, привыкая к весу оружия. После чего, отсалютовав, сказал:

– Буду ждать, когда вы облачитесь в доспех, мой король.

– Я буду сражаться так.

Перешёптывания переросли в полноценный гомон. Общее настроение зала было несложно понять – все думали, что король сошёл с ума: бой двуручным мечом без доспеха приравнивался самоубийству. Но в условиях более опытного соперника, бой в доспехах не дал бы ему преимущества, и всё, что изменилось бы – Аврелий умер бы уставшим. Потому оставалось полагаться так же на скорость, сравнив условия до одной ошибки, неважно с чьей стороны.

В зал внесли фламберг короля – длинный, почти в рост самого Аврелия извивающийся меч, с удлинённой рукоятью и гардой-мечеломом в виде открытого клюва грифа. Чёрный металл отливал ртутью и любой мало-мальски знакомый с оружием зритель мог сказать, что это был меч из драконьей стали – сплава с примесью крови этих величественных ящеров. Король взял в руки меч и сделал несколько размашистых выпадов. Без лат вес меча был непривычным.

Кто-то из совета поспешил ретироваться из зала, но слуга на выходе преградил путь. Раздалось королевское «поединку нужны зрители, размещайтесь по краям зала. И не толпитесь, скоро придут новые». Советники и слуги разместились вдоль стен, стол оставили посреди комнаты. Кравенгроф поднял меч:

– Аврелий, готов ли ты освободить своё тело от своей крови?

– Стедд, готов ли ты освободить своё тело от своей души?

– Так пусть путь меча определит, кто сегодня останется победителем.

Оба соперника стали кружить по широкой части зала. Кравенгроф, с одной рукой за спиной, держа меч вниз, параллельно ведущей ноге. Гриф, с мечом на изготовку, прямо напротив собственных глаз. Дистанция между ними была два метра, на каждый шаг Аврелия вперёд Стедд отвечал и отшагивал. Длина фламберга позволяла диктовать дистанцию, но любая инициатива могла быть ошибочной, ведь вес меча не позволит быстро уйти в защиту. Пробный выпад, второй, Кравенгроф отвечал на них легкими парированиями. Пока что оба привыкали друг к другу, изучали повадки, следили за движением ног, направлением взгляда.

Дверь в залы открылась и вместе с парой слуг вошла наложница Грифа и его сын. Советники услужливо отступили, позволив им войти в центр импровизированной зрительской толпы. Женщина смотрела в пол, тогда как наследник с интересом смотрел за ходом сражения.

– Ваш сын пришел, мой король.

– Ничего, скоро появится и твой, Стедд.

С этими словами Аврелий сделал ещё один выпад, ожидая застать соперника врасплох. Но не рассчитал, как много воздуха уйдет на то, чтобы завершить реплику, а потому слегка, на долю секунды, замедлился, чего хватило для того, чтобы пролиться первой крови. Кончик меча, который должен был слегка рассечь лоб, после уворота Аврелия, прочертил достаточно глубокий разрез на щеке. «Лучше боль, чем залитые кровью глаза».

– Зрители вам мешают?

– Мне мешает моя разговорчивость.

Кружение снова продолжилось. Теперь время стало ещё большей проблемой для короля – потеря крови не шутки. Стедд рассчитывал на это, из стойки с мечом вниз он перешёл в более наступательную и время от времени совершал фальшивые выпады, чтобы слегка бить по длинному лезвию соперника. Ощущение текущей крови, усталость от веса меча, необходимость парировать каждый ложный выпад – всё это складывалось в единую картину. В картину ускользающей из рук Аврелия Грифа VI жизни.

Двери снова открылись и слуги ввели семью Кравенгрофа. Его сын, в одеждах цвета Дома, с гордо поднятой головой вошёл в зал и встал практически у двери. Ему передались все черты отца, которые были отшлифованы дисциплиной. Если на его одежды повесить пару-тройку орденов, то их с отцом можно было перепутать. Жена Кравенгрофа не была настолько же горделивой и смешалась с остальными, стоящими вдоль стен.

– Мне зрители напротив, только помогают.

Шаг на Аврелия, удар, уворот от контратаки, удар, парирование. Для того, чтобы перейти в защиту, Грифу пришлось перехватывать меч и одной рукой держаться за лезвие. Обычно к такому приходят в узких пространствах, но под таким натиском вариантов не оставалось. Даже учитывая то, что такая стойка была рассчитана на латы, а сейчас грозила лишними порезами при любом неудачном движении. После серии выпадов Стедд снова отошел на двухметровую дистанцию. Ему не нужно поддерживать темп, всё, что ему сейчас нужно – не устать раньше короля. Ну и, конечно же, не совершать ошибок.

Король тем временем уже дышал достаточно тяжело. В латах ему приходилось бы держать на себе лишние двадцать килограмм, но совершать намного меньше движений. Половина ударов, от которых приходилось сейчас уворачиваться, с лёгкостью можно было принять на толщину доспеха. Впервые в голове Аврелия промелькнула мысль, что он переоценил себя.

– Аврелий, ты знаешь, что в поединке можно сдаться? Мы сражаемся за престол, ты можешь остаться в живых, сложив свои полномочия.

Гриф вытер кровь с лица, поднял свой меч и кивком головы показал готовность продолжить бой. Самодовольная ухмылка сползла с лица Кравенгрофа, он вернулся в стойку и стал выжидать. В конце концов король сдастся, ему нужно было еще не более пяти минут. Это же понимал и Аврелий, а значит оставались только рискованные варианты. Первый из которых – нападение. Минус короткого меча в слабой защите ног. При правильной дистанции, можно было нанести удар и сравнять шансы. Силы уже можно было не жалеть, потому размах брался достаточно широкий и каждый удар наносился наотмашь. Стедд почувствовал натиск, отступая шаг за шагом, он старался приблизиться к толпе, чтобы заставить короля быть аккуратнее. Парировать такие удары не имело смысла, короткий меч ни при каких обстоятельствах не сможет остановить удар такой силы. Потому оставалось только отступать, уворачиваться и ждать удобный случай, чтобы…

…меч полоснул по ноге. Аврелий был готов поклясться, что меч прошёл сквозь конечность соперника. Небольшое замешательство чуть не стоило ему жизни – свист короткого меча вернул Грифа в чувство и…

…король оказался на метр дальше, чем был. Кравенгроф отсалютовал, ухмылка снова появилась на его лице.

– Его величество тоже владеет магическими приёмами?

– Полагаю, иллюзия – отличный инструмент, чтобы заманить противника в ловушку?

– О, ты снова заговорил?

Гриф отсалютовал в ответ и встал в стойку. Руки ещё не дрожали, но это было неминуемо. «Значит нужно дать ему повод нападать». Для второй атаки сил уже не хватало, оставалось надеяться на ошибку соперника. Аврелий стал двигаться так, чтобы позади него оказался стол. И не прогадал. Как только он сделал шаг за линией стола, Стедд перешёл в атаку. Короткие выпады чередовались ударами наотмашь, каждый удар был рассчитан для того, чтобы соперник отступил, потерял дистанцию. Прижать к столу, отрезать пути отступления и нанести решающий удар. Всё двигалось к этому.

Удар за ударом Гриф отступал, редкие попытки перехватить инициативу завершались провалом – каждый легкий выпад оставлял новые порезы на теле короля. И вот конец – Аврелий задевает бедром стол, за чем следует размашистый вертикальный удар, принятый на черное лезвие фламберга. Клинок короткого меча проскальзывает по всей длине, Кравенгроф собирается сделать очередной замах, но меч его не слушается. Острие попадает в мечелом, поворот гарды и меч главнокомандующего остаётся в тисках Грифа. Аврелий из последних сил поднимает рукоять, тем самым вырывая меч из рук соперника, и наносит удар навершием. Еще удар, еще удар. Это первые повреждения, которые достаются Кравенгрофу, но главное – он лишился меча. То, чего нельзя допускать в сражении с двуручным мечом.

– Стедд, ты знаешь, что в поединке можно сдаться?

Теперь это просто игра. Игра в кошки мышки. Королю остаётся следить, чтобы отступая, Кравенгроф никак не сблизился с мечом, брошенным на полу.

– Стедд, ты можешь отказаться от притязаний на мой престол, не так ли?

– Да, мой король.

– И что ты скажешь?

– Дом Войны приносит извинения. Вы доказали боем и своей кровью, что вы достойный правитель.

– Разве так приносят присягу королю? Встань на колено.

Стедд, так и не получивший возможности хоть на метр приблизиться к выбитому из рук мечу, преклонился. Тяжёлое лезвие фламберга опустилось на его плечо.

– Повтори свои слова и сделай это так, чтобы слышали все.

– Я – Стедд Кравенгроф, глава дома Войны – приношу присягу в вечной верности королю Асгейра Аврелию Грифу Шестому.

– Надеюсь, эти слова слышали все, Стедд. В том числе твой сын.

Вид обезглавленного отца и его последние слова ещё долго будут причиной беспрекословной службы Кравенгрофа-младшего дому Грифа.

Хораг

С каждым закатом Амалиэль произносил молитвы в честь Милани. Многие, находясь в вере длительное время, совершали те или иные обряды исключительно по привычке. Это ещё не «кризис веры», но уже на полшага ближе к тому. И всё же молодого парня не коснулась та же участь, и с начала своей осознанной жизни каждый день он обращался к своей богине, покровительнице угнетённых. Розовый сад, за которым Амалиэль следил вместе с настоятелем местной церкви, сегодня был ещё более красив и свеж, что отзывалось, как благословение (или даже благодарность) от богини. И это успокаивало.

Прошло уже более месяца, как пришло письмо с печатью Дома Секретов.

«С прискорбием сообщаем, что ваш отец – Вар-Дан Церинген – отправился на Грохочущие берега.

Пусть вера вашего отца отличается, но все мы живем и умираем. И всё, что нам остается – заботиться в смерти о тех, кто еще жив. Дом Церинген скорбит о вашей жизни, но ликует о том, как стойко вы встречаете испытания.

Амалиэль, сын Вар-Дана, отрешенный свет, вы приглашены на аудиенцию с представителем дома в городе Хораг, в таверне «Первый привал» за день до летнего солнцестояния, девятнадцатого Саренита.»

Столько всего было в этом письме, и в то же время – ничего. Амалиэль никогда не видел своего отца, а те рассказы, которые легендами проносились по стране, сильно отличались от того, каким хотелось бы видеть своего родителя.

— Мальчик мой, ты снова погрузился в свои мысли?

Старческий голос вырвал обратно в реальность молодого парня. Рядом стоял Кёльн, тот самый настоятель. Несмотря на свой возраст, он всегда перемещался невероятно тихо и мог застать врасплох любого, от таких же старых прихожан и до солдат, что иногда посещали их небольшую обитель.

– Пойди, отдохни. Я видел, как ты сегодня чинил пробоину в крыше, замаялся небось, — продолжил Кёльн. Не так давно была гроза, которая оставила весьма заметный отпечаток после себя – дыру в метр диаметром, ровно над алтарём богини.

– Отец, я не устал. Я ещё полон сил, к тому же молитвы всегда помогают мне восстановиться. Милани следит за нами, а потому починить крышу над обликом её – это меньшее, что я могу сделать.

– Не в алтарях дело, а в твоих проявлениях. Смочит дождь или опалит солнце её образ, покровительница наша проходила и не через такое. Иди спать, сын, помню, что скоро у тебя знаменательный день.

Отец и сын для них были не только церковными санами. Когда умерла мать Амалиэля, единственный в городе, кто захотел взять его на воспитание был Кёльн. Остальные считали его дурным предзнаменованием – бастард голиафа мог стать проблемой, когда подрастёт. Да и смерть при родах – дурная примета. Но когда Лилия, держа священника за руку, последним своим словом подарила имя новорожденному, Кёльн понял, что не может позволить себе отречься от новой жизни.

Мальчик подрастал как и все. В нём не было черт гигантов, которых опасались жители. Он рос добрым, отзывчивым и умиротворённым. Многое из этого приписывали мастерству воспитания, но на самом деле, он просто перенял все привычки от своей матери.

– Именно потому мне сложно уснуть. Что я должен делать? Если слухи не врут, то мир наполнен такими же, как и я. Очередной внебрачный сын, оставленный на произвол судьбы. По стране таких десятки, если не сотни. Да даже у нас появилась уже парочка новеньких, которые поселились в таверне под двойным именем Де Кроу-Церинген.

– Твоя правда, но жизнь – божье провидение, где проводником его был твой отец. Ты имеешь право не чувствовать к нему того, что дети должны чувствовать к родителям, но не проводить его в последний путь, значит закрыть глаза на ту милость, что дана была тебе свыше.

Удивительно, как работает старость у разных рас. Человек, чей век, в сравнении с теми же эльфами, короток, как огонь свечи, предчувствуя свою неминуемую смерть обретает необходимую мудрость за каких-то пятьдесят лет. И с этой мудростью сложно спорить, особенно тогда, когда нутром чувствуешь, что она верная. Что бы ни ждало его через два дня, Милани его защитит.

Если спросить жителя Хорага «опиши свой город», то все, как один, ответят «забытый». Новый житель, которые тут редко и, обычно, временно, сможет это почувствовать, но не сформулировать в конечную мысль. Маленький, размеренный городок, не больше тридцати домов, когда-то подавал надежды на то, чтобы стать крупным. Южная граница в паре миль, обрамлённая лесным массивом; один единственный путь для пеших караванов; недалеко выход в море, что способствовало рыбному промыслу. Но всё это не сыграло: Дом Золота решил, что пешие караваны слишком невыгодны, а делать перевал морских путей в паре дней от столицы – трата времени. А потому время застыло для только недавно зародившегося поселения.

Найти город несложно – поселение ставилось у подножия горы. Никто так и не смог вспомнить: гору назвали в честь города или город в честь горы, но, чтобы не повторяться, на картах писали «Хораг» поверх обоих пунктов назначения. Первое, что встречали редкие путники по пути с южной границы – брошенная сторожевая башня, первоначальные границы Асгейра, которые с годами сместились в глубину материка. Каменное изваяние, нависающее над тропой чёрными валунами и истрёпанными ветрами и дождями флагами. От этой башни уже можно было увидеть первые строения города – складские помещения, готовые принимать редкие товары. Поодаль, чуть левее от складов, видны курганы. Несмотря на заветы Саренрей – богини солнца и исцеления, одной из трёх основных божеств страны – в Хораге умерших не сжигали. По старым традициям, каждому полагалось место в земле.

Уже на входе в город, можно было увидеть казарму, обшарпанные каменные стены которой печально смотрелись бы на фоне любых других военных строений Асгейра. Здесь квартировалось пара десятков солдат. После войны с орками, на северной границе, сюда попали те, кто своё отслужил: раненные, старые, некомпетентные. Они и составляли охрану города, но большего здесь и не нужно: при таком количестве населения, каждый знает друг друга и только изредка нужно проследить за кем-то особо шумным в таверне; ну а приходящие караваны – те, что по тем или иным причинам не следовали указу Дома Золота передвигаться водными путями – имели свою охрану. И, конечно же, для приходящих гостей и для местных завсегдатаев, имелась таверна – «Первый привал». Таверны всегда являются отражением своего города (или района, вариант для крупных городов), и потому Привал был тем же отражением надежды на лучшее, что быстро погибла. За резными узорами на стенах таверны никто не ухаживал должным образом, а потому местами было видно вылетевшие щепки; некоторые ставни покосило от времени, и чтобы их не сорвало окончательно, хозяин таверны просто заколотил эти окна. Внутри ситуация была чуть лучше – дощатые полы регулярно чинились и было видно обновлённые фрагменты, бронзовые подставки под факел начищались до такой степени, что отбрасывали блики от висящих на них огней. Но несмотря на старания Отиса – владельца Первого привала и по совместительству старейшины Хорага – людей обычно было не так много, а новые лица всегда выдавали себя. И только последние несколько дней здесь было оживлённо: приходили новые люди, иногда мелькал фиолетовый цвет мантии Дома Секретов, да и местные собирались регулярно пошептаться о чём-то за угловыми столиками. Отису нравилось оживление в его заведении, но как старейшина, он предчувствовал неладное. Нормально осмыслить это «неладное» не давал молодой парень, живущий в его таверне с прошлого дня:

– Слушайте, нам нужно остаться здесь ещё на одну ночь. Я не могу отдать вам наши вещи, они нам ещё понадобятся в пути. Но, хотите, я схожу в лес за дичью? Или моя сестра может починить что-то в таверне? В нашей комнате мы видели рваную занавеску.

Парень, практически мальчишка, был худой, с всклоченными волосами, потрёпанной, в заплатках, одёжкой и обвешанный множеством побрякушек. Рядом стояла его копия, разве что всяких безделиц на одежде висело ещё больше. Она говорила намного меньше, и пока её брат торговался за крышу над головой, девушка плела новую куклу. В общем, их вид вызывал жалость и оставить их в таверне можно было бы и за просто так. Но кто знает, какая молва пронесётся дальше, и не получится ли так, что потом все бродяги страны будут приходить, чтобы бесплатно пожить за тёплыми стенами?

– Ты – поможешь мне поменять солому на крыше. Там не много, просто лестницу подержишь. А она, так и быть, пошьёт занавески. И можете здесь остаться до завтрашнего вечера. Идёт?

– Конечно, нам больше не нужно. Пойдем, Винтер. — девушка молча двинулась за братом. Он обернулся к трактирщику. —Мы разберёмся с вещами и через десять минут я приду, можем начать с вашими делами.

Когда они зашли в комнату, Винтер подошла к рюкзаку и начала в нём рыться. Достала коробочку, привычно погремела ей, открыла и начала доставать швейные принадлежности.

– Ты знаешь, что у тебя на это весь день?

– Да, но почему бы не сейчас?

Парень пожал плечами и тоже полез в свой рюкзак. Проверил запас еды: сухпайков было ещё на два дня. «Надо бы запастись, на всякий случай», пронеслось в его голове. За едой лежала запасная тетива, несколько перьев для болтов, сменная одежда. Рядом с рюкзаком – его величайшее вложение – арбалет с усиленными плечами. Идти безоружным в длительное путешествие казалось глупым, но и этот арбалет уже сейчас выглядел не такой отличной идеей. Можно было купить что-то дешевле и лучше подготовиться к дороге, хотя бы купить палатку.

— Лео.

— Да?

– Это отличный арбалет. Хорошо, что мы его купили.

Сестра всегда могла понять, о чём он думает.

– Ты что-то заметил там в зале?

—Трактирщик нервничает, но я не понял, почему. И люди – более скрытные, чем обычно. Замолкали каждый раз, как я проходил мимо столов. Ещё один выделялся, явно не местный. Но к нам подходить не стал.

– Ясно, я так и думала. Звёзды сказали мне, что тут нас ждёт какая-то тайна.

– Звёзды сказали тебе или всё-таки письмо, из-за которого мы тут?

– Одно другому не мешает.

Лео снисходительно улыбнулся. Винтер всегда была суеверной, что не удивительно. Он слегка коснулся осколка зеркала в своей груди.