Сердце из хрусталя и стали. Искра в тени

Глава 5. Страж ледяного сердца

Тишина в гостиной после исчезновения Лео была оглушительной. Слова, прозвучавшие в ее голове, продолжали эхом отдаваться в черепе: «Элирион умирает». «Ты – Хранительница». «Доверять никому нельзя». Алиса стояла, прижав ладони к вискам, пытаясь вдохнуть полной грудью, но воздух казался густым и тяжелым, словно ее грудь залили свинцом.

Она медленно подняла взгляд на темный экран телевизора. Теперь там была лишь она – испуганная девушка в пижаме, чья жизнь только что раскололась на «до» и «после». «Страж». Так он назвал себя. Не студент. Не одноклассник. Страж. Воин из мира, который должен был быть сказкой.

Ее ноги сами понесли ее на кухню. Она снова налила стакан воды, но на этот раз руки почти не дрожали. Внутри нее что-то щелкнуло. Паника не ушла, но ее оттеснила странная, холодная ясность. Возможно, это была та самая «сталь», о которой говорило название их будущей трилогии. Возможно, это было наследие матери-Хранительницы, просыпающееся в ее крови.

Она больше не сомневалась в реальности происходящего. Слишком много пазлов сложилось в одну жуткую, но безупречно логичную картину. Ее дар. Белая аура Лео. Трещины. Воспоминание о матери в зеркале. Все это были части мозаики, которую она наконец увидела целиком.

«Учиться контролировать свой дар». С чего начать? Она всегда лишь пассивно воспринимала ауры, как шум, от которого хочется спрятаться. Теперь ей предстояло превратить этот шум в инструмент.

Она закрыла глаза, попытавшись сосредоточиться на собственном дыхании. Почти сразу же ее внутреннее зрение заполнилось какофонией цветов извне – приглушенные, но все еще заметные всплески эмоций от соседей за стеной, ровное свечение спящего кота, даже слабый, едва уловимый отголосок чьего-то сна. Это было невыносимо.

«Не блокировать, – вспомнила она его слова. – Видеть суть».

Она попыталась не отталкивать эти ощущения, а рассмотреть их. Вот – теплый, сонный оранжевый поток. Ее кот, Макс, греется на батарее. А вот – резкий, нервный фиолетовый. Миссис Хендерсон из квартиры напротив, наверное, снова переживает из-за своего сына. Она попыталась мысленно «отодвинуть» эти фоновые сигналы, сфокусироваться на их качестве, а не на количестве.

Это было похоже на попытку настроить старый радиоприемник, вылавливая одну нужную частоту из моря помех. Сначала ничего не получалось. Головная боль нарастала, сжимая виски стальными тисками. Но через несколько минут отчаянных попыток она поймала нечто. Не цвет. Ощущение. Тепло от кота. Легкую, колючую тревогу от соседки. Это были не просто абстрактные цвета, это были сгустки чистой энергии.

Она открыла глаза, тяжело дыша. Прогресс был мизерным, но он был. Впервые за много лет она не просто страдала от своего дара, а пыталась им управлять.

Утром, собираясь в школу, она чувствовала себя иначе. Страх никуда не делся, но его оттеснило жгучее, почти болезненное любопытство. Сегодня она смотрела на мир не как жертва, а как… ученица. Охотница.

Лео ждал ее у входа в школу. Вернее, его проекция. Он стоял все в той же позе, уставившись в пространство перед собой, его белая аура была непроницаемой, как всегда. Но теперь, зная правду, Алиса видела в этой белизне не пустоту, а концентрацию. Щит. Он был солдатом, заморозившим все свои эмоции, чтобы выполнить миссию.

Она подошла к нему, чувствуя, как десятки глаз учеников, входящих в школу, устремляются на них. Ее собственная аура, она чувствовала это, pulsed ровным, решительным синим цветом.

– Лео, – позвала она, останавливаясь перед ним.

Он медленно перевел на нее свой безжизненный взгляд. Ни единой искры признания.

– Нам нужно поговорить. По-настоящему, – сказала она тихо, но твердо.

– У нас нет тем для разговоров, – его голос был плоским, как у робота.

– Ошибаешься, – парировала Алиса. – У нас есть как минимум одна. Элирион.

Это слово подействовало на него, как удар тока. Его веки дрогнули. Всего на долю секунды, но она это уловила. Белая аура колыхнулась, и в ее глубине, как предсказанная молния в снежной туче, блеснула та самая стальная искра.

– Не здесь, – резко сказал он, и в его голосе впервые появилась окраска. Не эмоция, а команда.

Он развернулся и пошел прочь от входа, не оглядываясь. Алиса, не колеблясь, последовала за ним. Он повел ее не в здание, а вокруг него, к старому, заброшенному теннисному корту, заросшему по краям бурьяном. Здесь никого не было.

Он остановился, повернулся к ней. Его белая аура все еще была непроницаемой, но теперь она чувствовала исходящее от него напряжение. Как будто он тратил невероятные усилия, чтобы поддерживать эту ледяную маску.

– Как ты узнала? – спросил он. Его глаза выжидающе сверлили ее.

– Ты показался мне. В отражении. Вчера вечером.

Он закрыл глаза на мгновение, и по его лицу скользнула тень чего-то, что можно было принять за усталость.

– Это было безрассудно. Связь нестабильна. Они могли выйти на тебя.

– «Они» – это Пустотники? – спросила Алиса, вспоминая его вчерашние слова.

Кивок был едва заметен. – Да. И их слуги в этом мире. Те, кто позволил темной энергии Элириона поразить их сердца. Они повсюду. И они ищут как тебя, так и Источник.

– Почему ты не сказал мне всего сразу? – в ее голосе прозвучал упрек.

Его губы сжались в тонкую белую ниточку. – Не было времени для подготовки. Мне нужно было оценить тебя. Твою силу. Твою… устойчивость. Многие Хранители сходили с ума от такого знания. Ты же была всего лишь ребенком двух миров, живущим в неведении.

– А теперь? – бросила она вызов. – Я готова?

– Нет, – ответил он без обиняков, и его пряность обожгла ее. – Но выбора у нас нет. Трещины учащаются. Шпиль не выдержит и месяца. Тебе придется учиться на ходу.

Он сделал шаг к ней. Впервые она почувствовала исходящую от него физическую ауру – не холод, а плотное, сгущенное пространство вокруг него, словно воздух сжимался под давлением его воли.

– Первый урок. Твоя аура. Ты видишь чужие, но не видишь свою. Это твоя главная уязвимость. Противник всегда будет знать, что ты чувствуешь.

– А как ее увидеть?

– Не увидеть. Ощутить. И контролировать, – он скрестил руки на груди. – Сейчас твоя аура выдает твой страх, любопытство и решимость. Это смертельный коктейль для любого охотника. Страх притягивает Пустотников, как кровь акул. Решимость делает тебя мишенью. Ты должна научиться гасить ее. Делать себя серой, невзрачной. Невидимой.

Алиса смотрела на него, на этого стража ледяного сердца, который говорил с ней о сокрытии эмоций, как о самом базовом навыке выживания. В его глазах не было ни капли тепла, ни тени сочувствия. Только холодная, неумолимая практичность солдата, видящего в ней инструмент для спасения мира.

И в этот миг ее охватила не злость, а странное понимание. Его ледяное сердце не было врожденным. Оно было выковано в огне войны, под грузом ответственности за целый мир. Он заморозил себя, потому что любая эмоция могла стоить им всего.

– Хорошо, – просто сказала она. – Учи.

Его брови чуть приподнялись. Возможно, он ожидал слез, истерики, отрицания. Но не этой спокойной готовности.

– Закрой глаза, – скомандовал он. – Дыши ровно. Представь, что твои эмоции – это свет. Яркий, кричащий. А теперь… затуши его. Опусти над ним колпак. Сделай его тихим. Едва теплящимся.

Алиса закрыла глаза. Она снова попыталась настроиться на свое внутреннее состояние. Она чувствовала вихрь страха, жгучую нить решимости, холодок любопытства. Она представила их как три разноцветных пламени внутри нее. И затем, мысленным усилием, начала опускать над ними тяжелую, свинцовую крышку. Сначала ничего не выходило. Пламена бушевали с прежней силой. Она стиснула зубы, сосредоточив всю свою волю. Она представляла, как становится серой, как пыль, как тень. Ничем не примечательной. Невидимой.

И вдруг – получилось. Вихрь внутри нее стих. Эмоции никуда не делись, но они словно ушли вглубь, за толстую стену. Она открыла глаза.

Лео смотрел на нее с безмолвным, но безошибочным одобрением. Его белая аура оставалась непроницаемой, но напряжение вокруг него слегка спало.

– Неплохо, – произнес он. – Для первого раза. Но этого недостаточно. Ты должна уметь сохранять это состояние постоянно. На улице. В школе. Дома. Пока не найдешь Источник.

– А как он выглядит? Этот Источник? – спросила Алиса, все еще чувствуя себя странно спокойной и отстраненной.

– Я не знаю, – признался он, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность. – Никто не знает. Легенды гласят, что его аура не будет похожа ни на что из того, что ты видела раньше. Она будет… чистой. Абсолютной. В ней не будет ни страха, ни лжи, ни злобы. Только свет.

Чистый свет. В мире, залитом грязными, смешанными эмоциями, это звучало как сказка.

– Я найду его, – тихо сказала Алиса.

Лео смотрел на нее, и в его серых, как пепел, глазах на мгновение мелькнуло нечто, что можно было принять за уважение.

– Я знаю, – ответил он. – Потому что иначе все это бессмысленно.

Он повернулся, чтобы уйти, его белая аура снова стала идеальным, безэмоциональным щитом. Страж ледяного сердца возвращался на свой пост.

А Алиса осталась стоять на заброшенном корте, чувствуя, как тяжелый свинцовый колпак внутри нее по-прежнему сдерживает бурю. Она больше не была просто девочкой. Она была Хранительницей. И ее первым уроком стало не умение видеть, а умение прятаться. Прятать свое сердце, свое «хрустальное» начало, под прочной, непробиваемой сталью.

Глава 6. Кровь двух миров

Свинцовый колпак, который Алиса с таким трудом опустила на свои эмоции, продержался до конца школьного дня. Она была серой, невидимой, как и велел Лео. Она отвечала на вопросы учителей ровным, безразличным голосом, ее взгляд был пустым, а аура, как она чувствовала, стала приглушенной, почти незаметной дымкой. Это было изматывающе. Как носить на себе невидимый, но невероятно тяжелый плащ. Каждая минут требовала концентрации.

Лео, вернее, его проекция, держалась от нее на расстоянии. Он скользил по коридорам белым, безмолвным призраком, и лишь изредка их взгляды встречались. В его глазах не было ни одобрения, ни порицания. Только оценка. Он проверял, насколько хорошо она усвоила урок.

Когда последний звонок оглушил коридоры, Алиса почувствовала, как ее силы на исходе. Ей нужно было побыть одной. Не просто в тишине, а в месте, где не было бы этого вездесущего эмоционального фона. Она вспомнила о чердаке.

Их дом был старым, с просторным, пыльным чердаком, куда редко кто поднимался. Отец хранил там коробки со старыми книгами и какими-то документами. Это место всегда пахло древесной пылью и временем.

Она поднялась по скрипучей лестнице, щелкнула выключателем. Лампочка под потолком мигнула и зажглась, отбрасывая тусклый свет на груды запыленного хлама. Здесь было тихо. По-настоящему. Стены, казалось, поглощали весь внешний шум. Алиса с облегчением опустила свой ментальный щит. Свинцовый колпак треснул, и усталость накатила на нее такой волной, что она едва не рухнула на пол.

Она прислонилась к старому книжному шкафу, закрыв глаза, и просто дышала. Пыльный, спокойный воздух был бальзамом на ее израненное восприятие. Но долгожданного покоя не последовало. Теперь, когда она перестала сдерживать себя, ее собственные, вытесненные эмоции обрушились на нее с новой силой. Страх, растерянность, грусть по матери, которую она никогда не знала, гнев на отца за его ложь.

Она открыла глаза, и ее взгляд упал на большую картонную коробку в углу, надпись на которой гласила: «Личные вещи Элеоноры». Элеонора. Имя ее матери.

Сердце Алисы заколотилось. Она никогда не видела этих вещей. Отец сказал, что их выбросили, чтобы не бередить старые раны. Еще одна ложь.

Дрожащими руками она сняла крышку. Пахло лавандой и старой бумагой. Наверху лежала пачка писем, перевязанных шелковой ленточкой. Алиса развязала ее. Письма были от отца к матери, написанные еще до ее рождения. Она пробежала глазами несколько строк, полных нежности и любви. Ничего необычного. Простая человеческая история.

Но под письмами лежало нечто иное. Не книга, а скорее, толстый кожаный фолиант с застежкой, не имевшей ключа. На обложке был вытиснен странный символ – переплетение линий, напоминающее одновременно и снежинку, и глаз. Он был инкрустирован темным, почти черным перламутром, который отливал фиолетовым и серебряным в тусклом свете лампочки.

Алиса коснулась застежки. Металл был холодным, живым. Защелка не поддавалась. Она потянула сильнее – ничего. В отчаянии она прижала ладонь к символу на обложке, мысленно взывая к чему-то, к памяти о матери, к своей странной крови.

И случилось необъяснимое. Под ее пальцами символ слабо вспыхнул серебристым светом. Раздался тихий щелчок, и застежка сама собой расстегнулась.

Сердце Алисы замерло. Она медленно открыла фолиант. Страницы были сделаны не из бумаги, а из какого-то тонкого, гибкого пергамента, испещренного изящными, словно бы танцующими письменами, которые она никогда не видела. Но что было еще удивительнее – когда она смотрела на них, буквы начинали шевелиться, перестраиваться, и их смысл проникал прямо в ее сознание, минуя зрение. Это был не перевод. Это было прямое знание, вливаемое в разум.

«Хроники Хранителей Элириона», – прочел ее внутренний голос.

Она листала страницу за страницей, и перед ее мысленным взором разворачивалась история ее истинной родины. Мир, рожденный из Первого Света и Отражения. Мир, где эмоции были не абстракцией, а живой, осязаемой силой, питающей саму реальность. Хранители – те, кто мог видеть и направлять эти потоки, поддерживая баланс. Хрустальный Шпиль – великий резервуар и стабилизатор этой энергии, созданный в незапамятные времена.

И она увидела изображение своей матери. Не смутный образ из детства, а четкий портрет, нарисованный светящимися чернилами. Высокая женщина с гордой осанкой, в легких, струящихся одеждах цвета лунного света. Ее глаза, такие же, как у Алисы, – зеленые с золотистыми крапинками – смотрели со страницы с мудрой печалью. Ее имя было Лираэль из Дома Утренней Зари.

Алиса читала, затаив дыхание. Лираэль была одной из сильнейших Хранительнь своего поколения. Она нарушила самый главный закон, спустившись в мир людей, мир «стали и праха», чтобы спасти его от проникновения Тени, которое началось decades ago. И там она встретила его – обычного человека, ученого-археолога, который по счастливой случайности (или по воле судьбы?) нашел древний артефакт, связанный с Элирионом. Его звали Артур Торн. Ее отец.

Их любовь была быстрой и яростной, как вспышка молнии. Но за ней последовала трагедия. Совет Хранителей потребовал ее возвращения. Тень, почуяв ее ослабленную связь с Элирионом, усилило атаки. Лираэль была вынуждена вернуться, чтобы защитить Шпиль, оставив Артура и их новорожденную дочь с одним-единственным обещанием: она найдет способ вернуться.

Но способа не нашлось. Началась Великая Трещина – первая крупная рана в ткани Элириона. Лираэль пала, защищая Шпиль, пожертвовав собой, чтобы сдержать натиск Тени и дать своему миру шанс.

Артур, сломленный горем, решил оградить дочь от правды. Он похоронил прошлое, спрятал все вещи Лираэль и вырастил Алису, как обычного ребенка, надеясь, что ее странный дар так и останется просто странностью, а не проклятием наследия.

Слезы текли по щекам Алисы, но она не замечала их. Она наконец знала правду. Правду о своей матери-героине. Правду о своем отце, чья ложь была продиктована любовью и страхом. И правду о себе.

Она была не просто полукровкой. Она была дочерью величайшей Хранительницы Элириона и человека, чья любовь оказалась сильнее законов миров. В ее жилах текла кровь двух миров – хрустальная магия Элириона и стальная воля человечества.

Она дошла до последней записи в дневнике, сделанной уже рукой отца.

«Моя маленькая Алиса. Если ты читаешь это, значит, твоя сила пробудилась, и я не смог тебя защитить. Прости меня. Прости за все тайны. Твоя мама любила тебя больше жизни. И я тоже. Она верила, что именно ты, дитя двух начал, сможете однажды исцелить раны обоих миров. Будь сильной, моя девочка. Будь сильнее нас обоих».

Алиса закрыла дневник, прижимая его к груди. Горе и гнев растворялись, сменяясь странным, горьким успокоением. Она все понимала. Понимала страх отца. Понимала жертву матери. И понимала свое место во всем этом.

Она не была случайной жертвой. Она была наследницей. Последней надеждой.

Спускаясь с чердака, она была уже другим человеком. Не напуганной девочкой, не ученицей, осваивающей основы выживания. Она была Алисой Торн, дочерью Лираэль и Артура. В ее жилах текла кровь Хранительницы и кровь человека. Хрусталь и сталь.

Она нашла отца на кухне. Он пил чай, уставшись в окно. Его аура была знакомого ей цвета – тускло-серого, цвета постоянной, выносящей тоски. Но сейчас она видела в этом не просто грусть, а целое море вины, сожаления и бесконечной любви, которую он не знал, как выразить.

Она подошла и села напротив него.

– Папа, – тихо сказала она.

Он вздрогнул и обернулся. Его глаза были влажными.

– Алиса… что случилось?

– Я была на чердаке, – сказала она прямо, глядя ему в глаза. – Я нашла дневник мамы.

Он побледнел. Его аура вспыхнула яркой алой полосой паники, а затем снова сжалась в комок серой безысходности. Он опустил голову.

– Я… я хотел тебя уберечь.

– Я знаю, – ее голос был мягким, но твердым. – Но время уберегаться прошло. Элирион умирает, папа. И мама погибла, чтобы дать ему шанс. Чтобы дать *мне* шанс.

Он смотрел на нее с изумлением и ужасом.

– Откуда ты…?

– Они нашли меня. Хранители. Вернее, один из них. Он здесь, чтобы помочь. Или попытаться. – Она положила руку на его. – Мне нужна твоя помощь, папа. Не чтобы прятать меня, а чтобы поддержать. Ты был с мамой. Ты знал ее мир. Ты любил ее. Помоги мне понять.

Артур Торн смотрел на свою дочь, и в его глазах что-то переменилось. Годы вины и страха, казалось, осыпались, как старая штукатурка, обнажая того самого человека, который когда-то не побоялся полюбить принцессу из сказки. Он медленно кивнул, и его аура впервые за долгие годы заискрилась слабым, но настоящим золотом надежды.

– Хорошо, – прошептал он, сжимая ее руку. – Расскажи мне все. Все, что знаешь.

И Алиса рассказала. О Лео. О трещинах. О Пустотниках. О Сердечном Источнике. Она говорила, а он слушал, не перебивая, и в его глазах загоралось знакомство с этим миром, давно похороненное, но не забытое.

Кровь двух миров текла в Алисе, и теперь, наконец, она перестала быть ее проклятием. Она стала ее силой. И у нее за спиной был не просто холодный Страж, но и отец, который любил ее больше всего на свете. Впервые за долгое время она почувствовала, что у нее есть опора. И это придавало ей сил для битвы, которая уже шла.